Наш роман.. или только новелла...
* * *
В тот вечер на балкончике мансарды
старинный патефон играл нетленку,
плыла под нами стая крыш покатых,
вскипала нежная малиновая пенка
заката.
Мы пили тёплый воздух Петрограда,
чаевничали с августом вприкуску,
легко шутили, хохотали до упада.
И в узком
пространстве между небом и фасадом,
окном овальным и карниза кромкой
в тот дивный вечер на балкончике мансарды,
в сторонке
от бурь житейских, будничности серой,
сердечных мук, привязанностей трудных,
любуясь городом, за дружеской беседой
подспудно
нам удалось на крошечном балконе,
покуда сумрак
лунный купол лущил,
постичь особенности чайных церемоний,
их сущность,
дослушать романтичную нетленку
и фейерверка дальние раскаты,
слизать сладчайшую малиновую пенку
заката.
* * *
Короткая любовь
Проглазели мы главные главы,
пролистали уже:
миновали на Гаванской гавань
на шестом этаже.
Наш роман... Или только новелла?
Или пара ночей?
Но плыла по волнам каравелла!
А куда и зачем?
Раздувал паруса-занавески
феерический бриз.
Иногда забредали на Невский,
по Литейному - вниз.
Изумлял завитками орнамент,
балюстрады овал.
И летела, летала за нами
золотая листва!
А в ночи - обожанье, тревога,
вожделения муть,
обнажение. Два полубога
обжигались о тьму.
И томился в объятьях залива
неуёмный прибой.
И была непомерно счастливой
и короткой любовь.
***
О нежности
Дотронусь до горестной складки у губ,
пытаясь печали былые разгладить.
По клавишам времени пальцы взбегут,
сминая твои поседевшие пряди.
Так долго томился серебряный лес
по тёплому шепоту легкого бриза,
пока два скитальца не приняли вызов,
сквозной нелюбви отказав наотрез.
Пока всемогущая тяга родства
вдвоем не свела и не свИла объятий.
Друг друга лишь стоит коснуться едва -
и слово, и жизнь, и мелодия кстати.
Тогда нас обоих пронзают лучи
(свечение их для провидящих ярко)
той нежности... той, о которой молчит,
хранит неусыпно яремная ямка.
***
Мечта о Париже
Если сразу не сдрейфишь,
случится, предвижу:
ты над Эйфелевой.
Ты паришь над Парижем,
над пристанищем крыш - Монпарнасом...
Да шут с ним!
Просто сброшен десант.
Облака-парашюты
на невидимых стропах зависли рисково.
Зрит завистливо город.
На окна расколот
солнца яркий рассыпчатый отсвет витражный.
Над Парижем паришь!
Остальное - не важно.
Над Парижем паришь ты - ни дальше, ни ближе.
Теплый воздух весенний прозрачен, подвижен.
Там, внизу - этажей вековые пожитки.
Видно, как на ладони, всех улиц прожилки,
излученья Звезды и кресты Нотр-Дама -
эту адскую смесь стилевого бедлама.
Нет, никто не давал вожделенную визу.
Но звучит наяву, но доносится снизу
хор щебечущих птиц из Булонского леса,
гул машин, чей-то смех, и воскресная месса.
Только б не оплошать! Ты паришь неподдельно.
Я не дам ни гроша за твое непаденье!
...Но ужалит строка, вдохновенье пронижет
и - айда
в облака
высоко
над Парижем!
* * *
Весёлых васильков,
бродяг и босяков
вселенское засилье.
Все краски, все тона
до глубины, до дна,
до сини износились.
Безоблачный, без бед,
(такой к лицу и мне бы!)
лишь васильковый цвет
на небе и под небом.
* * *
Пора отъездов, обещаний.
Раздариваем. Посвящаем.
Но поезд прогудит:
- Пора!
И все - ищите ветра в поле!
И каждый распроститься волен
с тем, что берег еще вчера.
По-ра!-и по-ра-стет быльем.
Окликнешь - эхо не ответит.
Но мы пока еще вдвоем,
и город - неизменный третий -
взметнул над нами этажи.
Скажи, кто мог предположить,
понять, что этот великан,
принадлежащий лишь векам,-
дитя, приверженец детали,
привязчив и сентиментален.
Поклонник звезд и облаков
в ночных архивах старых улиц
хранит звучание шагов
и паузы
для поцелуев.
* * *
Велик ли грех: друг друга взять взаймы?
Не надолго, но тайно, запрещённо
на час-другой, покуда оба мы,
пропащие, прощёнее прощёных.
Велик ли грех - скрипучая кровать?
Ты снова назовёшь её певучей.
Но, всякий раз, я, прежде чем обнять, -
прощенье... про себя... на всякий случай...
Чтоб не в ответе - ни женой, ни мужем -
а так...
Вдвоём легко ли налегке?
Зрачок пространства до предела сужен:
до родинки, до ямки на щеке.
Любовь ли жжет, или тоска по ней,
страстей ли неизбывность нами движет?
Но в этот час нет никого родней,
и никого - душой и телом ближе.
Грех или нет - не стоит усложнять,
выпытывать судьбу, покуда вместе.
...Но, всякий раз, ты, прежде чем обнять,
нательный второпях снимаешь крестик.
* * *
Нам вместе не сбыться. Еще до начала,
еще до свидания нас разлучили:
с другими ветрами тебя обвенчали,
с другою надеждой меня обручили.
Призывно мигают огни у причалов.
Нам вместе не сбыться по многим причинам:
разлуки и встречи до боли случайны
и эти случайности неизлечимы.
Есть будни, есть праздник, есть вечер воскресный.
И дом мой, я радость, и суженый тоже.
И все же... почти невозможное: если...
то как бы любила я, Господи Боже!
* * *
Плохо слышно.
Пожалуйста, перезвони мне!
Я теряю твой голос в Саргассовом море.
На минуту Бермуды твой голос отнимут,
и в Бискайском штормит, как назло.
Как на горе
пропадают слова, долетев до Марселя,
исчезают бесследно в заснеженных Татрах.
В атмосфере без счёта опасных
расселин,
так легко провалиться в заоблачный Тартар!
Так легко обмануться в надеждах наивных,
так легко разминуться с любовью случайно.
Перегружена линия шелестом ливня,
гулом всех городов,
всех оркестров печалью.
Между нами - полмира земной круговерти.
Между нами - полжизни, растраченной где-то.
Плохо слышно.
Помехами звук исковеркан.
Но полмира дыханьем твоим отогрето.
* * *
Прослушать песню Departure.mp3 (1.07 MB)
Отправление объявляют.
Вечно временем обделяют!
Отделяют стеклом,
пространством...
Несуразно, нелепо, странно:
пять минут на прощанье и
споры,
пять минут на прощенье и ссоры.
Второпях. Мимоходом. Вкратце.
Сколько можно мгновенье длить?
Провожающих просят...
остаться!
Из вагонов не выходить! —
Из вагонов, из жизней, из судеб.
До
скончания вместе пребудем.
Отмеряются расстояния —
отменяются
расставания.
Окончательно! Бесповоротно!
Лишь начала без грустных
концов.
...От размытого ливнем перрона
отплывает родное лицо.