У Гриши Зябликова умерла жена.

Умерла, как это бывает, совсем неожиданно, хотя родственники и знали про её болезнь.

Но одно дело знать, догадываться, до последнего надеяться на благополучный исход и совсем другое – услышать по телефону: «Ваша жена умерла».

Все знают, все понимают, что когда-то окажутся на смертном одре, но стараются вычеркнуть эту мысль из головы.

И Гриша Зябликов тоже всеми силами старался вычеркнуть.

Но не получалось у Гриши вычеркнуть, не получалось не думать о болезни, угробившей жену.

Уткнувшись слеповатыми глазами в компьютер, он набирал в поисковике малопонятное словосочетание  «Гипопластическая анемия» и читал, читал всё подряд, что выдавала ему Всемирная паутина.

Про снижение уровня гемоглобина в крови.

Про нарушения кроветворения в костном мозге, про образование синяков на коже, про повышенную утомляемость.

Читал и не мог понять, как люди в белых халатах это просмотрели.

Галя не раз и не два обращалась в поликлинику с болями в коленных суставах и странной, пугающей кровоточивостью дёсен.

Но один терапевт, мужчина в годах, с умным выражением лица порекомендовал отказаться от красного мяса, заменив его холодцом.

Второй, молоденький, только что с ординатуры, посоветовал сбросить вес и увеличить потребление воды. Выпивать за час до еды литр минералки!

Но ни тот, с умным выражением, ни другой, без выражения, не оформили даже больничного.

Потом, глянув анализ крови, конечно, переполошились.

Прислали на дом перепуганную, чуть ли не заикающуюся, медсестру с направлением на госпитализацию и пометкой «Сito!»

В переводе с латыни – быстро, срочно, безотлагательно!

Но было поздно. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились.

Едва перешагнув порог приёмного отделения, Галя впала в кому.

Несмотря на поднятый в реанимации шухер, в сознание она не пришла.

Через два дня её не стало.

И началась у Гриши Зябликова другая жизнь – жизнь без Гали.

Серая. Тоскливая. Однообразная.

От горя и одиночества он запил.

Придёт с работы в пустую, как клетка, квартиру, сядет на кухне на табуретку, включит загнанный на холодильник телевизор и пьёт.

Стопочку за стопочкой, словно соревнуется с кем-то невидимым.

Первое время водка его не брала.

Наверное, хорошая была, а может, не привыкший к алкоголю организм сопротивлялся.

Но через месяц сломалось сопротивление.

Опустошит Гриша бутылку водки «Пять озёр» (он тогда к ней прикипел), повалится на кухонный стол и захрапит.

Очнётся, тупо посмотрит по сторонам, словно не понимая, где он.

Вспомнит Галю – и в холодильник за очередными «озёрами».

Под настроение сгоношит незатейливую закуску.

Яичницу пожарит, колбаски, а то и без закуски с куском чёрного хлеба продолжит поминальную трапезу.

Пьёт и пьёт. До тех пор, пока рожи в телевизоре двоиться не начнут, отчего сначала становится весело, а потом – тяжко.

Так тяжко, что из кухни Зябликов на четвереньках, как мышка в норку, ползёт. Рычит. Икает. Матерится. И прямо на полу возле дивана засыпает.

Может, так и пил бы он до сорокового дня, но, чуток не дотянув до этой даты, случилась новая беда.

Умерла тёща Нина Петровна.

На семидесятом году жизни от кровоизлияния в мозг.

Никогда вроде бы не жаловалась на здоровье – наоборот, гордилась, что в поликлинике на неё даже амбулаторной карты нет.

Выпивала только по праздникам, плясать любила.

А частушек знала, как никто. В деревне росла, пока город не заманил. Во время домашних застолий непременно выдаст что-нибудь озорное из колхозной жизни: «Колосится в поле рожь, чечевица с викою. Подержи мой макинтош, я пойду посикаю»…

Бабка Катя Колгушкина сказала, что Нину Петровну Галя забрала.

Есть, мол, такая примета, что покойник забирает с собой самых дорогих ему людей. Если же это случается до сорокового дня, то третьего покойника не миновать!

Гриша Зябликов чуть дар речи не потерял.

Смотрит на бабку Катю, а сказать ничего не может.

Как не заволноваться, если Галя полюбила его с первого взгляда. И он её. На первом курсе института.

К гадалке не ходи, что после матери Галя его заберёт.

Придёт, а он не готов.

Не хочется Грише расставаться с жизнью из-за какого-то суеверия!

Вот если бы вместе умереть, то другое дело. Печально, но красиво: они любили друг друга и умерли в один день!

Когда в соседнем доме отравились газом пенсионеры, муж с женой – было им далеко за восемьдесят – родственники только вздохнули. И перекрестились. Слава Богу, что Господь их вместе прибрал, не обрёк оставшегося на слёзы и страдания.

Зябликов пить бросил.

Сходил в церковь, толстую, за пятьдесят рублей, свечку поставил.

Поминальную записку об упокоении рабы Божией Галины написал чернильным карандашом.

А на душе неспокойно.

Сниться ему Галя стала. Каждую ночь.

Мечется по квартире, места не находит. Вроде что-то сказать пытается, а никак.  Гриша во сне понимает, что она про болезнь свою хочет рассказать, про врачей, из-за которых умерла.

Но не могут мёртвые говорить!

И Галя не может – тут всё понятно.

А вдруг это она его к себе зовёт?..

Хоть спать не ложись.

Зябликов и не ложился.

До часу, а то и до трёх ночи телевизор смотрел.

Под утро чуть задремлет – Галя тут как тут. Стоит возле окна и молчит.

В лице ни кровинки, а взгляд такой ледяной, что обжигает.

Очнётся Зябликов, и долго понять не может, где сон, а где явь. Страшно.

В выходной – на кладбище.

И вот пробирается он как-то знакомой тропочкой между оград и памятников в человеческий рост и видит: возле могилы, где месяц назад приходского батюшку похоронили, молодые люди в рясах собрались.

Стоят и словно на панихиде поют: «Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная».

Красиво поют, будто монахи в Троице-Сергиевой Лавре: довелось побывать Зябликову с Галей, когда на экскурсию в Загорск ездили.

Подойти к певчим поближе он не решился, тихо постоял в сторонке.

А из всей молитвы запомнил лишь слова: «Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего».

И так легли они ему на душу, так обогрели, что весь остаток пути он их повторял, чтобы не забыть.

Вот, оказывается, какую благодатную силу несёт молитва – по сути, единственная духовная нить, связывающая живых с мёртвыми!

«Со святыми упокой»!

Какое обнадёживающее слово: упокой – даруй покой, освободи от болезней и скорбей, дай возможность обрести жизнь бесконечную.

И не просто так, а вместе со святыми!

Возле Галиной могилы, словно кто подтолкнул Зябликова, упал он на колени и стал бормотать одними губами:

– Со святыми упокой, Христе, душу рабы Твоей Галины...

Эх, если бы хоть ещё что-то запомнилось, так вообще красота.

Но и так ладно: упокой, Господи, душу рабы Твоей Галины! Даруй ей вечную радость и покой!

Оглянулся Зябликов – нет ли кого поблизости, прижался щекой к надгробью и прошептал:

– Галя, не забирай меня!

Не забрала его Галя.

Отца забрала. Никиту Борисовича.

Никто не знает, прислушалась Галя к его просьбе или само так получилось.

После двух смертей и так было ясно, что Никита Борисович  не жилец. Почернел от горя. Осунулся. Одни глаза живые бегают, а всё остальное, кажется, умерло.

Никита Борисович не боялся смерти и заранее рядом с могилой жены себе место огородил. Деревянные колышки забил и проволоку натянул.

В этой оградке его и похоронили.

Июль. Жара. На кладбище травой пахнет, как во время сенокоса.

Кузнечики стрекочут. Бабочки порхают...

Хочется Зябликову название бабочек вспомнить, а никак.

С похоронами всю память отшибло!

Да как же они называются-то?

Может, перламутровые? Нет...

Генеральские? Или адмиральские?

Точно: «Адмирал»!

Словно из его детства прилетели, красавицы.

Смотрит Зябликов на бабочек, а самого дремота берёт.

Так припекло, что глаза слипаются...

– Мужчина, у вас всё в порядке?

– Что? – вздрогнул Григорий и увидел стоявшую напротив женщину. – Всё нормально…

Он попробовал подняться, но одеревеневшая в неудобной позе нога подвернулась, и Зябликов повалился на ограду.

Ему было крайне неудобно перед весьма симпатичной, как он успел заметить, незнакомкой.

На женщине была тёмная блузка, джинсовая юбка, чёрные колготки, как и положено, для кладбища.

Глаза скрывали большие солнцезащитные очки.

– Жена? – взглянув на фотографию, не уходила женщина.

Зябликов кивнул.

– Молодая ещё...

– Да, – сглотнул подступивший к горлу ком Григорий. - Такая у нас медицина, бесплатная... За неделю сгорела... И крайних не найдёшь...

– В Росздравнадзор не пытались обратиться?

– Никуда не обращался, – вспомнив про желание разобраться с врачами, добавил Григорий. 

– Зря.

Вернувшись домов, Зябликов перелопатил все оставшиеся после Гали медицинские документы, внимательно их изучил, пытаясь выявить разночтения.

А как нашёл то, что искал, стал сочинять письмо в Росздравнадзор.

Писал долго, с перерывами, весь вечер.

Адрес территориального органа Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения взял из Интернета.

Утром отнёс своё сочинение на почту и для надёжности отправил заказным письмом.

Не очень-то верилось Зябликову, что правда будет на его стороне, как говорится, ворон ворону глаз не выклюет.

Ответ пришёл через полтора месяца.

На официальном бланке.

Начинался словами: «Уважаемый Григорий Павлович! Выражаем Вам соболезнование в связи со смертью близкого человека».

Далее сообщалось, что надзорным органом проведена внеплановая проверка по фактам, указанным в его обращении.

И самое главное – что в ходе проверки выявлено проведение медицинским учреждением необходимых обследований не в полном объёме!

А ещё что нарушены требования стандарта специализированной медицинской помощи и протокола ведения больных!

По результатам проверки главному врачу больницы выдано предписание для устранения выявленных нарушений.

Вот как дело обернулось.

Необходимые обследования проведены не в полном объёме, да ещё и стандарты оказания медицинской помощи нарушены!

Не зря Галя ему каждую ночь снилась!

Но что дальше с этим ответом делать, Зябликов не знал.

Взял письмо с собой на кладбище, чтобы посоветоваться с незнакомкой, что подсказала обратиться в Росздравнадзор.

Но, увы, женщина не попадалась, несмотря на то, что он приходил в разные дни недели и в разное время.

Когда же Гриша окончательно потерял надежду увидеть её, он вдруг вспомнил молитву: «Отче наш, Иже еси на небесех! да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли».

Других молитв он не знал.

Стал читать – и сработало.

Заметив идущую по аллее незнакомку, он кинулся ей навстречу.

Не иначе Господь услышал его.

– Здравствуйте! – боясь напугать женщину, произнёс Григорий.

– Здравствуйте!

– Извините, что отвлекаю, вы месяца два назад посоветовали мне обратиться в Росздравнадзор...  Помните?

– Да, было что-то такое...

– Пришёл ответ, – Зябликов торопливо, словно боясь, что собеседница исчезнет, достал конверт. – Вот!

– Любопытно, – пробежав глазами письмо, – ответила женщина. – Есть основания для обращения в суд.

– В суд?

– А куда же ещё?

Забыв о приличиях, Зябликов рассказал незнакомке, которую звали Юлией Владимировной, про болезнь жены.

Он впервые обрёл сочувствующего слушателя и, как умел, старался перетянуть на свою сторону.

Хотя, наверное, никого и перетягивать было не нужно – и так понятно: просмотрели медики болезнь жены. Вот и весь сказ.

По разговору, по звучавшим посылам к закону Зябликов догадывался, что Юлия Владимировна – дамочка грамотная, юридически подкованная.

В том, что она встретилась ему, видел поддержку со стороны покойной жены. Галя как бы руководила происходящим. А вдовцу и горе к лицу.

У Юлии Владимировны на кладбище покоились родители, погибшие в ДТП.

Проявив небывалую решительность, Зябликов попросил у неё телефон.

На всякий случай. Чтобы посоветоваться при подаче искового заявления в суд.

И в тот же вечер позвонил:

– Юлия Владимировна, это Григорий. Не отвлекаю? Подскажите, пожалуйста, на какой мне закон ссылаться?

– Ссылайтесь на 41-ю статью Конституции.

– Конституции?

– По Конституции каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь.

– И всё?

– Почитайте 323-й ФЗ.

– Не понял, что такое ФЗ?

– Это 323-й Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Сразу не вспомню, но в одной из статей говорится о нашем праве на охрану здоровья, которое обеспечивается оказанием доступной и качественной медицинской помощи. За причинение вреда жизни и здоровью при оказании медицинской помощи медицинские работники несут ответственность в соответствии с законодательством.

– Большое спасибо, Юлия Владимировна...

– Да не за что! А дальше на основании уже 151-й статьи Гражданского кодекса требуйте компенсации морального вреда...

– Сколько?

– Что «сколько»?

– Требовать?

– Григорий, тут всё зависит от пережитых вами страданий…

– Не знаю, во сколько оценить эти страдания... Если написать десять тысяч – перед женой стыдно. А миллион всё равно не дадут...

– Напишите тысяч восемьсот – в самый раз будет.

Так Зябликов и сделал.

За свою жизнь он никогда ни с кем не судился.

Не знал даже, где находится здание суда и как открываются в него двери.

Пришлось всё познавать на собственном опыте.

Как проходить через металлодетектор, предъявляя судебным приставам все металлические предметы – вплоть до ключей от квартиры и кошелька с мелочью.

Как себя вести в зале судебного заседания, отвечая на вопросы участников процесса. А их, кроме председателя и секретаря, было двое: красивая молодая женщина в синей прокурорской форме и ответчик – заместитель главного врача по лечебной части, тучный, в очках, мужчина средних лет.

Валерий Матвеевич Осипенко, врач высшей категории, доктор медицинских наук, доцент медицинской академии.

На Гришу Зябликова он смотрел, как школьный учитель на осмелившегося пожаловаться директору двоечника.

Уверенный в своей правоте, Осипенко не скрывал негодования и по ходу процесса вставлял пренебрежительные реплики.

– Дожить до такого возраста и не понимать простых вещей истцу непростительно, – громыхал доктор наук. 

– Не надо здесь пересказывать разную чушь, вычитанную в Интернете.

– Ваша честь, господин Зябликов пришёл в суд, чтобы, злоупотребляя правом, обогатиться за счёт ответчика. Прошу суд отказать в удовлетворении исковых требований согласно по пункту 2 статьи 10 Гражданского кодекса РФ.

Из выступления доктора наук выходило, что Зябликов лишь отнимает у него время, которое он мог использовать на лечение больных, и лезет в тощий карман медучреждения.

Прокурорша как-то расплывчато пролепетала, что каждая из сторон должна доказывать те обстоятельства, на которые она ссылается, а в данном случае истец не представил убедительных доказательств, что ответчик своими действиями причинил ему моральный вред.

И судья, крашеная дамочка в чёрной судебной мантии, отказала Зябликову в удовлетворении заявленного иска.

Такого вердикта Зябликов не ожидал.

До самой последней минуты он верил в справедливость и торжество закона.

Хотя стоит ли удивляться принятому решению, если для больницы это не первое и не последнее судебное заседание подобного рода.

Неделю Зябликов ходил чернее тучи.

Неделю не мог уснуть, прокручивая в голове случившееся и терзаясь вопросом: что он сделал не так?

Устав ломать голову, он решил позвонить Юлии Владимировне. Договорились встретиться на кладбище.

– Вот, ознакомьтесь, – протянул он женщине решение суда.

– Что тут у нас? – Юлия Владимировна достала из сумочки очки, и, пока она вникала в написанное, Зябликов стоял, затаив дыхание.

– В таких делах требуется проведение судебно-медицинской экспертизы. Судья вам не предлагала?

– Нет. Я против эксгумации!

– Не бойтесь, не будет никакой эксгумации, – успокоила Юлия Владимировна. – Экспертизу проведут по медицинским документам. Так что смело подавайте апелляцию и настаивайте на проведении судебно-медицинской экспертизы!

В областном суде слушание дела дважды переносилось по просьбе ответчика.

Первый раз Осипенко находился в заграничной командировке, а во второй – захворал.

Заменить заместителя главного врача больницы, который собаку съел в судебных процессах, видимо, было некому.

Хотя на заседание, помимо сыплющего медицинскими терминами доцента, явились чиновник из департамента здравоохранения, три лечащих врача и мальчик-юрист в дорогом клетчатом пиджаке и обтягивающих джинсах.

И все пятеро дружно навались на Зябликова.

– Медицинские работники делают всё возможное для спасения людей, но они, к сожалению, не боги, – говорил представитель департамента и сыпал цифрами медицинской статистики. – Люди смертны, и страшно представить, если родственники всех умерших в больнице начнут требовать с медиков деньги.

– На восемьсот тысяч рублей, которые требует с больницы господин Зябликов, мы сделаем косметический ремонт терапевтического отделения, – подпевали врачи. – Поменяем деревянные рамы на пластиковые окна.

– Свой иск я подавал не с целью обогащения, – не выдержал Зябликов. – А за тем, чтобы обратить внимание общества на отношение к больным людям, и поэтому настаиваю на проведении судебно-медицинской экспертизы.

– Но только за счёт истца, – вставил свои три копейки доктор медицинских наук Осипенко.

Судебная коллегия по гражданским делам вынесла определение о проведении судебно-медицинской экспертизы. Естественно, за счёт истца.

– Вам всё понятно? – спросил председательствующий.

– Да, – ответил Зябликов, а про себя прошептал: «Галя, помоги!»

– Что вы сказали?

– Это я сам себе...

Галя в очередной раз ему помогла.

В ходе проведения судебно-медицинской экспертизы был установлен факт оказания пациентке Зябликовой медицинской помощи ненадлежащего качества. Как в период амбулаторно-поликлинического лечения, так и стационарного в больнице. А также наличие прямой причинно-следственной связи между вышеуказанными нарушениями, допущенными при лечении, и наступившей смертью.

На очередное заседание суда со стороны ответчика пришёл только Осипенко. Судя по его безучастному выражению лица, доктор медицинских наук уже ознакомился с заключением экспертизы.

На приглашённых экспертов он посмотрел как на предателей.

Особенно на своего коллегу Семёна Моисеевича Когана, которому было далеко за семьдесят, и, входя в зал, он опирался на металлическую трость.

Но стоило Когану заговорить, как он помолодел лет на двадцать:

– По имеющимся документам не представляется возможным понять логику диагностических действий и суждений медицинских работников, оказывавших помощь пациентке, – говорил Семён Моисеевич. – Порядок и сроки назначения лабораторных и инструментальных методов исследований представляются выбранными неаргументированно и неудачно. Многие диагностические назначения пришлись на конец срока пребывания пациентки в стационаре, а их результаты не нашли отражения в изменениях стратегии и тактики дальнейшего обследования и лечения.

Ответ всех трёх экспертов на вопрос, имеется ли прямая причинно-следственная связь между несвоевременным, запоздалым диагностированием имевшегося у Зябликовой заболевания и наступлением её смерти, был однозначным: да.

В качестве возмещения морального вреда суд присудил Грише Зябликову триста тысяч рублей.

Но не это главное. Главное, что восторжествовала справедливость.

Он сразу же поделился новостью с Юлией Владимировной, позвонив ей по телефону.

Если бы не её помощь и поддержка, то не было бы никакого суда, никакой судебно-медицинской экспертизы – и Галя по-прежнему мучила его во снах своими невысказанными вопросами.

Рассказать подробности судебного заседания Зябликов пообещал Юлии Владимировне в выходной на кладбище.

Удивительное дело, но после суда Галя перестала ему сниться.

А с пятницы на субботу впервые приснилась другая женщина.

Она шла ему навстречу, приветливая, улыбающаяся, а он никак не мог вспомнить, где её видел. И, только проснувшись, понял, что это была Юлия Владимировна.

Они встретились, как и договаривались, на кладбище.

Зябликов в лицах пересказывал женщине, что происходило в суде, а она слушала и улыбалась, как в недавнем сне. Григорий понимал, что в судебных тяжбах поставлена точка и вскоре они разойдутся навсегда, чего ему очень не хотелось. И он рискнул:

– Юлия Владимировна, давайте отметим нашу победу в кафе? Всё-таки не каждый день с неба триста тысяч падают! Есть тут поблизости одно приличное местечко, – и вдруг осёкся. – Не возражаете?

– Честно признаться, у меня на сегодняшний вечер были другие планы, но раз вы настаиваете, то пойдёмте. Как говорит народная мудрость, богатого вдовца от кладбищенских ворот берут в оборот.

– С вами, Юля, я теперь хоть на плаху, хоть в омут с головой.

– Не хочу в омут с головой, хочу в счастье по колено!

И они пошли в кафе с многоговорящим названием «Мечта».