Пылало, чадило, тлело. Не видя, куда податься, я, задыхаясь от едкого дыма, шатался по берегу Урала среди догорающих кустарников и трав.
Под моими ногами чернело родимое пепелище. Мелкие головешки, подброшенные ветром, оседали на липкое тело. После встряски они не улетали, как мухи, а только глубже впекались в кожу, от которой пахло палёной шерстью. К рассвету ветер переменился, и степное горение устремилось к реке. Пожар себя исчерпал. Похолодало. Я миновал выжженное пространство и увидел далёкий город, мерцавший электрическими огнями.
Передо мною лежало новое шоссейное полотно, ожидавшее проезда президента России. Автотрасса была пустынна. Недавно уложенный асфальт всё ещё оставался мягким и тёплым. Я прилёг, чтобы немного отдохнуть и погреться. Отёкшее тело гудело, глаза слипались. Более суток я беспрестанно защищался от напастей и наконец-то уснул на боку, прилипая к просмолённой дороге.

Первыми, восседая на мотоциклах, ехали милиционеры. За ними катились машины. В одной из них находился российский президент и люди, предохранявшие его от опасностей. Очень много желающих смерти господину, обличённому государственной властью. Но ещё больше на белом свете охотников понравиться и приблизиться до владыки, имитируя верность. Для участия в переговорах о переделе границы в районе очистных сооружений сточных вод, помимо охранников, приехали ответственные вельможи из правительства, а также господин губернатор и некоторые его министры, особенно шаловливые на банкетах. В самом хвосте конвоя передвигались машины именитых горожан, имевших силу в местной управе. Весь этот кортеж остановился, не доехав полкилометра до пограничного моста. Правитель очнулся.

— Что-то случилось?

— Государь президент, на дороге лежит осёл, — ответил начальник охраны.

— Какой осёл? — удивился властелин.

— Домашний осёл из отряда непарнокопытных класса млекопитающих.

— Он чем-то навьючен?

— Отсюда я вижу только оборванные верёвки.

— Сергей Иванович, — так звали собеседника, — этот осёл ещё живой?

— Да, государь, он пытается приподняться. Надо его убить?

— Не надо… Вы, наверное, думаете, что это животное заминировано взрывчаткой?

— Не волнуйтесь, государь президент. Наши байкеры уже занимаются осмотром, прилегающего к дороге, пространства.

Два спешившихся мотоциклиста водили металлодетекторами около моего язвящего тела, другие, полусогнувшись, исследовали следы. На свежем асфальте остались вмятины от копыт. Несколько контролёров осматривали придорожные кюветы.

— Откуда взялся этот осёл, Сергей Иванович? В аэропорту вы мне доложили, что дорога свободна до самого Казахстана, — пробормотал государь. — Вам не кажется это странным?

Около главной машины появился министр иностранных дел. Водитель приоткрыл окошко для разговора.

— Владыка, — сказал министр, — мне позвонил командир пограничной заставы. По нашей новой автотрассе в Россию настойчиво стремиться попасть простолюдин из Казахстана. Он — погорелец, без документов, и утверждает, что во время пожара от него ушёл серый осёл. Когда рассвело, этот казах увидел его в бинокль около наших машин и подумал, что мы его сбили насмерть.

— Пропустите этого человека в Россию, — распорядился государь. — Пускай он увидит историческую правду.

— Но, прежде всего, обыщите его с ног и до головы, — добавил главный телохранитель, — может быть это — ваххабит. Для сопровождения приставьте к нему вооружённых солдат и собаку.

— Хорошо, — ответил министр.

— Я хочу поглядеть на упавшее животное, — решил президент.

— Не торопитесь, — поостерёг начальник охраны. — Обученные ослы, владыка, умеют по фотографиям узнавать в лицо людей, которых ранее никогда не встречали. Во время ирано-иракской войны при помощи одного такого грамотного осла был уничтожен важный генерал.

— Вы сгущаете краски, Сергей Иванович, вы сами-то сможете опознать по фотографии человека, которого не видели никогда?

— Это моя работа.

Главный телохранитель сердито поглядел на подчинённых ему охранников. Те быстро покинули салон и окружили пространство около дверцы, через которую российский государь покинул машину. Сплотившись около правителя, эти люди направились ко мне. Словно крылья огромных чёрных птиц взметнулись двери других автомобилей, и скоро на всю округу, словно вороны, галдела наша лучшая государственная знать.

— Господин губернатор, — строго спросил президент России у покровителя нашего ковыльного края, — объясните мне, пожалуйста, чей это осёл?

— Я пока не знаю, но озадачу своих министров. Позовите ко мне Надежду Петровну.

— Разрешите, я отвечу на ваши вопросы? — напросился Удальцов, раздвигая плечи охранников. Вместе с супругой капитан тоже приехал на границу двух демократий.

— Будьте добры…

— Этот осёл из нашего посёлка. Вчера он перекрыл дорогу около школы и питался с рук у первоклашек их печеньем. Почти до обеда никто из именитых застройщиков не мог попасть на свои приусадебные участки. Автоколонна на дороге в посёлок была не меньше, а даже больше, нежели сегодня при вашем сопровождении.

— Кто эти застройщики? — поинтересовался президент.

— О, это — самые уважаемые люди из нашей чёрной металлургии.

— И все они в рабочее время оказались в самовольной отлучке? А где же хозяин осла?

— Он отбывает наказание общества в колонии строгого режима, а его непослушное животное вот уже несколько лет проживает в павильоне автобусной остановки, около которой вчера случилось столпотворение народа, и поэтому никто из застройщиков своевременно не попал на свои приусадебные участки и обратно — на комбинат.

— То есть, сорвали план производства металла?

— Ну, что вы, государь президент, плановая экономика себя изжила. Акционеры добровольно потакают именитому руководству в строительстве новой жизни.

— Значит, осёл — ничейный?

— Скорее — бездеятельный. Его нынешняя хозяйка — девочка-первоклашка. Вчера она его отмыла на праздник, изгнала блох, а сегодня этот отшельник снова лежит ободранный и грязный. Вы отошли бы, владыка, подальше. Не ровен час какая-нибудь блоха или вошка укусит вас, пробравшись под брюки.

— Какой был праздник?

— Вчера-то? Первое сентября.

— Действительно… Вы найдите мне эту девочку, капитан, — приказал президент.

Ничтожного казахского гостя сопровождали три высоких российских вертухая и немецкая овчарка, которую один из них держал на коротком поводке. Время от времени образцовая собака рычала сквозь намордник и носом бросалась на подконвойного. Тот от неё шарахался на обочину, но обратно на середину дороги его выгоняли важные конвоиры, подталкивая прикладами автоматов. Ержан суетливо семенил ногами, виновато оглядываясь то на стрелков, понукающих его слева, то на служебную собаку, бегущую справа, истекающую от гнева слюнями.

— Вы кто такой? — спросил президент России у иностранца, который выглядел хуже, чем я. И лицо у Ержана, и брюки, и рубашка были перепачканы сажей пожарища. На коже у погорельца вздулись волдыри от ожогов, язвили кровоподтёки.

— Я самый несчастный человек на Земле. Этой ночью сгорел мой единственный дом. Около очистных сооружений, не доезжая, вы увидите наш посёлок. Моё пожарище находиться слева. Оно одиноко, и поэтому огонь не перекинулся на соседние хозяйства. Но, владыка России, сгорела моя лучшая одежда, мои бумаги, мой паспорт. Я — Асбергенов Ержан. Мне уже за шестьдесят. Этот осёл — моя последняя собственность и надежда.

У него дрожали коленки.

— Ержан, — сказал президент, — люди мне доложили, что твой осёл проживает в нашей стране. Скоро приедет его настоящая хозяйка — девочка-первоклашка. Я правильно говорю?

Глава государства оглядел приутихших россиян и его глаза остановились на женщине, которая хотела что-то добавить. Это была Татьяна Алексеевна Удальцова — моя злополучная возлюбленная.

— Говорите, — разрешил властелин.

— Я хочу подтвердить, что осёл имеет российское гражданство. Но это — ненормальный, нерусский осёл. Вчера он испугал наших женщин, работающих в конторе, повышенной страстностью. Я тоже перепугалась. Вы загляните ему под брюхо.

Люди, сопровождавшие президента, расхохотались.

— Он просто неопытный кавалер, ему нужна ослица или хотя бы лошадка, — произнёс государь.

— Но в нашем посёлке нет ни ослиц, ни кобылиц.

— Вот поэтому он уделяет внимание женщинам.

— От этой грешности мы его навсегда отправили в Казахстан. Ержан, уведите свою похотливую скотину к себе домой.

— Можно? — робко спросил казах у государя.

— Нельзя, Ержан, — ответил правитель. — Я очень люблю животных. Как и у людей, у них бывают половые проблемы.

— С женщинами? — ухмыльнулась глава посёлка.

— С себе подобными, — важно её поправил президент и рассказал историю, имевшую место в личной жизни: — Моя собака Лайма была неопытная, как этот осёл. У нашей сотрудницы Алёны из департамента внешних связей имелся достойный кобелёк. Повёл я впервые свою сопливую собачонку на случку. Вы представляете? Наши подопечные носятся, истекая желанием, визжат, кувыркаются, но не могут совокупиться, а время идёт, моё государство осталось без руководства. Вот тогда-то я поймал свою Лайму за ошейник и держал её, раздвинув ей задние ноги, пока её озабоченный кавалер не приспособился к воспроизводству себе подобных. В стране необходимо принять законы об ответственном отношении к животным. Перед нами — осёл. Он истёрзанный и голодный. Надолго затянувшийся экономический кризис отразился даже на животных. Его хозяин сидит в тюрьме, а правительство совсем не заботится об осликах. Им не создаются условия по увеличению поголовья стада, не выделяется сено на прокорм. Повсюду безработица. Каждому ослику нужно создать такую обстановку существования, чтобы он мог найти дорогу в жизни. Не сегодня-завтра в Тюмении закончится нефть и появится острая нужда в гужевом транспорте. Но к этому времени все русские ослики исчезнут с лица земли, как сумчатые волки в Австралии. Их придётся привозить в страну за валюту из Намибии, обучать языку, потому что наши слова понукания непереводимы на другие языки мира, и не один образцово выращенный ослик из чужой страны не станет работать, если погонщик будет ругать его маму. Остро необходимы новые денежные субсидии на развитие гужевого транспорта. Каждый житель нашей страны должен приручить и вырастить по одному ослёнку.

Поднимая большое облако пыли и пепла, старая дряхленькая маршрутка остановилась на просёлочной дороге, расположенной около новой шоссейки. С треском открылась шаткая дверца. Из салона автомашины с криками выскочили мои вчерашние первоклашки. В руках они держали гостинцы. Штурмуя шоссе, ребятишки кричали: «Ура», — и смяли гвардейцев президента России. Даже отважная немецкая овчарка поджала свой хвост и спряталась за спину Ержана. Это был гуманитарный десант из интерната для слабоумных. Ребятишки меня кормили, не обращая внимания на министров, не подпуская ни мух, ни полицейских. Одни отдавали мне недоеденное вчерашнее печенье, другие привезли с собою свежую траву, а самый высокий в этой когорте мальчишка был главным, он протянул соломенный веник. Тая, моя хозяюшка, предложила большую белую булку. Когда я умял все эти гостинцы, мальчишки оторвали меня от липкой магистрали и за обрывки верёвок повели лечиться на родину. От умиления заплакал государь президент. Я это видел. От шока рыдала и приехавшая училка, ведь, она не могла оставить своих первоклашек одних в атаке на государство. Стыдливо скулила немецкая овчарка, не оправдавшая доверие пограничной заставы. Многие, сопровождающие в этот день главу России, министры и его подхалимы тоже изображали солидарность, хлюпая ноздрями.
Но искренне плакал один Ержан, ведь я отвертелся от его басурманского плена.

                                                         *  *  *