История 1. О происхождении бороды или "мама поневоле"

   Прошедшая ночь оказалась для Ильи Семёновича почти бессонной.
Как всегда накануне очередной  годовщины со дня смерти родителей он не мог найти себе места. Его мучила вина за то, что в течение двух десятков лет, предшествовавших их кончине, он не мог уделить отцу с матерью должного внимания. Илья Семёнович жил далеко от них, из-за чего встречи с родителями случались нечасто. Утром его настроение было под стать погоде - пасмурным, как день, когда кажется, что занудному осеннему дождю никогда не будет конца.

   Несмотря на то, что день был выходной, жена с утра уехала на работу. Приближалось время сдачи проекта, вот и приходилось авралить.
«Сколько раз я ей говорил, чтобы она кончала тянуть эту лямку - ведь седьмой десяток уже давно разменяла»,- подумал с досадой Илья Семёнович,- «так нет, всё боится сделать решительный шаг». Он позавтракал, вымыл посуду, и, как обычно в такой день, сел на диван с альбомом фотографий. Его внимание привлекли несколько старых любительских фотокарточек, на которых родители были засняты во время прогулки по парку, во время чаепития и ещё в каких-то незнакомых ему местах. И лишь на одной фотографии он был запечатлён вместе с ними - тогда он приехал после окончания института домой, и мама настояла на том, чтобы сфотографироваться всем вместе на память.

    Скрипнула дверь, и на пороге комнаты показалась заспанная физиономия дочери Инны. Хотя ей было уже за 30, она продолжала жить с родителями. Так уж получилось, что Инна, по её же выражению, «сходила один раз замуж», но вскоре поняла, что ошиблась в выборе и вернулась к родителям. Несмотря на то, что у неё были дипломы бакалавра в области управления и мастера в новоявленной профессии «человеческие ресурсы» (удивительная смесь работ, которая на нормальных заводах выполнялась в трёх разных отделах: труда и зарплаты, кадрах и в той части бухгалтерии, где считали зарплату), толковую постоянную работу она не нашла и перебивалась мелкими переводами с русского на английский и наоборот.

- А-а, у нас сегодня траурный день, - зевнув, сказала Инна, и подсела к отцу на диван.- Подожди, дэд, перелистни-ка страницу назад. - Илье Семёновичу не нравилось, когда дочь называла его этим американским словом, которое сначала коробило его, так как было похоже на собачью кличку. Но потом он как-то свыкся с ним - что поделаешь, время сейчас такое, когда иностранные словечки бесцеремонно вторгаются в наш язык и употребляются к месту и не к месту. Вот и сейчас он, недовольно поморщившись, выполнил просьбу Инны. - Смотри, - продолжила она,- ты на этой фотке выглядишь классно: молодой, симпатичный, без бороды и усов. И зачем только ты их завёл?

- Это Инночка, целая история.

- Ну, так расскажи её.

- Грустная она, да и не хочется ворошить прошлое.

- Ну, дэд, пожалуйста, сделай мне одолжение. Только подожди, я сбегаю на кухню и возьму что-нибудь перекусить. Она убежала и вскоре вернулась со стаканом ряженки и половинкой бублика.- О'key, dad, let's start,- но увидев возмущённые глаза отца, тут же поправилась,- пардон, пардон, пожалуйста, начинай.

- Ох, дочь, доведёшь ты меня когда-нибудь своей иностранщиной до греха. Ладно, раз тебе так хочется, слушай.  Дело было летом  1978 года. Мы тогда жили в Восточном Казахстане, в небольшом рабочем посёлке.Твоя мама заканчивала учёбу во Всесоюзном Заочном Политехническом институте (сейчас он, кажется, называется Московский Государственный Открытый университет). Ей нужно было поехать в Москву, чтобы сдать курсовые работы и последнюю сессию. Ты тогда была совсем маленькой.

- Да, что-то около года.

- Правильно, всего 10 месяцев, поэтому мама решила взять тебя с собой и оставить у своих родителей, которые жили в Подмосковье. К тому времени ты уже полностью была отлучена от груди, и с едой для тебя проблем не возникало. Мы договорились, что как только она закончит свои дела в институте, я возьму отпуск, прилечу за вами, и мы вместе поедем отдыхать на море, в Одессу, где жили мои родители. Так и сделали. Вы с мамой улетели, и после того как она позвонила мне, что готова ехать отдыхать, я через несколько дней вылетел в Москву.

   В доме маминых родителей меня ожидала плохая весть. Оказалось, что за день до моего приезда, у мамы случился приступ аппендицита и её пришлось срочно оперировать. Ну, что было делать? Отправился в больницу, поговорил с врачом. Он сказал, что операция проходила труднее, чем обычно, т.к. аппендикс находился не в «обычном» месте. Пришлось помучиться, пока его отыскали и удалили. Маме нужно будет побыть в больнице дней 10, а чтоб ехать куда-то, так это только недельки через три. Потом я пошёл к маме рассказал ей мнение врача и мы решили, что имеет смысл забрать тебя и ехать в Одессу, где нас уже ждали и где можно было бы побыть с тобой у моря. Ведь отдых у моря не сравним ни с чем по своей пользе, особенно для детей. А мама после поправки должна была прилететь к нам, и остаток отпуска мы догуляли бы вместе.

   Сказано - сделано. Трудно было только уговорить маминых родителей отпустить тебя, но в конце концов они сдались, и мы двинулись в путь. Погода тогда стояла жаркая и окна везде были раскрыты настежь. Не удивительно, что где-то по дороге тебя продуло. Когда мы приехали в Одессу, у тебя поднялась температура и началась одышка. Я погрел тебя в тёплой ванне. Однако это не принесло облегчения - скорее наоборот, через некоторое время температура стала ещё выше, хрипы в груди усилились, ты дышала с видимым трудом. Моя мама, не на шутку испугавшись, вызвала скорую помощь.  Приехавший фельдшер, сказал, что тебя нужно немедленно госпитализировать. Так мы оказались в детской больнице. Там доктор послушал тебя и сказал:

- Ну, что, папаша, налицо все признаки сильного бронхита с астматическим компонентом, а может быть даже и воспаления лёгких. Ребёнок должен остаться в больнице, так что звоните жене, чтобы она скорее приезжала, т.к. ей придётся остаться с девочкой в больнице.

- Матери ребёнка в городе нет,- ответил я,- и она сможет появиться тут только через три недели.

- А кто из родственников-женщин может заменить её?

- Таковых в городе тоже нет. Заменить жену могу только я.

Это известие повергло весь медперсонал в шок. В их многолетней практике ещё не было случая, чтобы в детской больнице с ребёнком оставался отец, а не мать! Оставить тебя одну они  может и захотели бы, но тут я заупрямился, т.к. знал, что если ребёнку нет ещё года, то родитель имеет право находиться с ним в больнице. Возникла патовая ситуация. С одной стороны у них не было палат для детей с папами, а с другой стороны, я категорически отказывался оставить тебя одну. В этот момент ты начала сильно плакать, одышка усилилась, и эти «аргументы» оказались решающими. Через некоторое время появилась завхоз, которой было приказано сделать что угодно, но разместить нас с тобой вместе. Не скрывая своего неудовольствия, она освободила какую-то кладовку площадью около пяти квадратных метров. Туда втолкнули детскую кроватку медицинский топчан для меня и одну табуретку. Стол уже не помещался. На моё счастье, раковина там была раньше. Я был счастлив от того, что  меня оставили с тобой. Но, наивный человек, я и не предполагал, что меня ждёт дальше.

Надо отметить, что больница размещалась в каком-то приспособленном для этой цели здании и нормальной вентиляции, так необходимой в больничных палатах, там не было. Да и сами палаты были в прошлом жилыми помещениями разной площади. В них помещалось от четырёх до 8 коек, на каждой из которых мамаша спала вместе с больным ребёнком. Я уже говорил тебе, что лето в том году было жарким, в помещении было душно, и двери в палатах никто не закрывал. Мамочки там ходили в одних рубашках и лишь когда выходили в коридор, набрасывали на себя халат. И вот в такой обстановке, как говорят актёры, «на сцене» появляюсь я. Мамочки были в шоке. Их возмущению не было предела. Во-первых, моё присутствие  волей-неволей как-то ограничивало их свободу ходить чуть ли не в чём мать родила. Во-вторых, они увидели, что меня поселили в отдельный «номер», хотя к этому факту они отнеслись с пониманием - не с ними же в одной палате мне находиться. Но то, что я спал не вместе с тобой, а на отдельной «кровати», возмутило их до глубины души. Словом, ты же знаешь, если женщине дать повод поговорить, то она им непременно воспользуется, а если это к тому же одесситка, да ещё и не одна, да ещё в такой экстремальной обстановке... Короче, назревал громкий скандал. Срочно вызвали главного врача, на голову которого обрушился гнев рассерженной женской толпы.

Я не буду Тебе пересказывать в деталях всего того, что ему довелось услышать в тот день: язвительные замечания о мужиках, которым всегда и во всём делают поблажки, намёки на то, что такой комфорт достался мне небесплатно. Заодно ему высказали недовольство духотой в палатах и многим другим. В общем, мало ему не показалось. Что, смешно, да?

- Представляю этот бабий бунт.

- Посмейся, посмейся, только вот мне тогда было не до смеха. В итоге, мне было строго-настрого приказано: не выходить из своей «палаты», пользоваться только врачебным туалетом, не появляться в столовой (еду мне будут приносить прямо в «палату», а дверь в неё должна быть закрыта). Но тут уж возмутился я, т.к. сидеть в конуре без окон в жару без вентиляции  за закрытыми дверьми было смерти подобно. Пришлось им пойти на компромисс в этом вопросе.

Ну, а дальше потянулись длинные дни сплошного кошмара. Поправлялясь ты очень медленно. Сильная одышка мешала тебе спать, лёжа в кровати. Ты хрипела и жалобно плакала. Приходилось держать тебя почти всё время на руках. Уколы тебе делали каждые 4 часа, и ты при виде медсестры закатывала истерику. Ко всему прочему у тебя начал резаться зуб, что причиняло дополнительные страдания. Десна сильно чесалась, и тебе всё время нужно было что-то держать во рту. Поскольку ты была в основном у меня на руках, то я приспособился давать тебе в рот уголок воротника моей рубашки. Это хоть как-то успокаивало тебя.  Привычка жевать воротник рубашки осталась у тебя на долгое время, и ты любила это делать, как только я брал тебя на руки, чтобы покачать перед сном. Спать мне приходилось урывками. Из-за этого и от вида твоих страданий я всё время находился в страшно взвинченном состоянии, проклиная тот день, когда я принял решение уехать одному с тобой в Одессу.

Постепенно мамочки, видя мои страдания, смягчились. Они кивали в сторону моей палаты и сочувственно говорили: «Гляди-ка как парню достаётся!» То одна, то другая стали подходить к дверям моей «палаты» и давать разные советы. Одна предлагала добавлять «какао-масло» в тёплое питьё для тебя, другая предлагала надевать тебе на ночь двойные носки на ножки, а  между носок засыпать сухую горчицу, третья... Словом , много чего они насоветовали мне тогда. Всех интересовало, почему с тобой в больнице лежу я, а не твоя мама, и сочувственно вздыхали, услыхав мою историю.

- Дэд, а что же твои родители?

- Они сильно переживали. Приезжали ко мне в больницу каждый день, привозили еду и все те снадобья, которые рекомендовали мне мамочки. Иногда они оставались на пару часов с тобой, чтобы я мог поехать домой и принять душ. Это всё, что они могли сделать для меня.

- А что же мама, она-то знала о том, что происходит?

- Конечно же ей сообщили, но не сразу. Узнав обо всём, она стала рваться к нам. Через 10 дней она уговорила врачей, дала им подписку о том, что с них снимается вся ответственность за всё, что с ней может произойти, и улетела в Одессу. Придя к нам в больницу и увидев наше состояние, она конечно же очень расстроилась, но заменить меня она не могла. В том состоянии носить тебя на руках ей было категорически противопоказано, так что мы оставили всё без изменений.

В больнице мне показалось, что делать уколы в попку не представляет особого труда, и после двух недель, когда тебя кололи уже только через 12 часов, я стал просить врача разрешить нам на выходные уехать из больницы, пообещав , что буду делать уколы самостоятельно. Мне удалось уговорить его, и мы поехали домой. Ну, что тебе сказать, теоретические знания - это конечно хорошо, а вот на практике... Тогда же разовых шприцов не было. Вскипятил я шприцы, развёл антибиотик новокаином, набрал лекарство в шприц и подошёл к тебе. Когда я увидел твою попку, такую маленькую, синюю в местах,  куда уже кололи не один десяток раз, мне стало слегка не по себе. К тому же ты, завидев шприц в моих руках, начала реветь. На этот рёв прибежали родители, начались советы... В общем, я выставил всех за дверь, собрался силами и сделал свой первый в жизни укол. Потом-то я их делал уже спокойно, без проблем и тебе, и твоей маме. Но вот тогда...Не зря же хирургам на разрешается оперировать своих близких родственников - теперь-то я понимаю, почему... Ну, ничего, всё когда-то случается в первый раз.

- Дэд, а ты же обещал рассказать про свою бороду.

- А я тебе уже всё и рассказал. Когда после трёх недель тебе полегчало, нас отпустили домой. Я приехал, посмотрел на себя в зеркало и увидел свою основательно заросшую физиономию. В больнице, как ты понимаешь, мне было не до бритья. Я подумал, что если эту поросль слегка подправить, то вид будет вполне сносный. Мама пыталась уговорить меня сбрить этот волосяной покров с лица, но я сказал, что сохраню его на память о том «чудесном» отпуске. Так вот и хожу бородатым уже больше тридцати лет.

Ну, хорошо, переодевайся, да надо прибрать в квартире, а я схожу в магазин за продуктами. После обеда расскажу тебе другую историю из твоей жизни.

 

История 2. «Потерпи, родная, потерпи!»

   Во второй половине дня погода испортилась окончательно. Задул холодный ветер и вместо дождя с неба посыпалась ледяная крупа. Никакого желания выходить из дома не было, и не удивительно - как говорится, в такую погоду хороший хозяин и собаку на улицу не выпустит. После обеда, как и было обещано ранее, Илья Семёнович начал рассказывать вторую историю.

- Скажи, Инна, ты что-нибудь слышала о том, что произошло в день, когда ты появилась на свет?

- Да нет, дэд, а что, случилось что-то особенное?

- Да, уж, случилось! Впрочем, суди сама. Я уже говорил тебе, что в семидесятых годах мы жили в рабочем посёлке в Восточном Казахстане. Население посёлка составляло порядка десяти тысяч человек. Многие, как и мы с мамой, работали на металлургическом заводе. При том заводе была медсанчасть, а в самом посёлке - небольшая больница с поликлиникой. Люди были рады этому, т.к. в районную больницу надо было ехать автобусом 50 километров, а в областную, в город Усть-Каменогорск (или Грусть-Каменодырск, как его с иронией называли москвичи, приезжавшие к нам в командировку), - больше семидесяти да с пересадкой. Мотаться в такую даль не было никакого желания, разве только уж очень «припечёт».  Было в той больнице и небольшое родильное отделение со своими врачами-гинекологами и акушерками. В общем, всё как полагается. Поэтому, когда твоя мама забеременела, мы решили, что не стоит ехать рожать к родителям, если можно всё сделать на месте. Беременность у мамы протекала нормально, и врач не ожидала каких-то неприятностей, тем более, что это были уже вторые роды. Первым там же родился твой братец Олежек ещё за шесть лет до твоего появления на свет. И всё бы ничего, но где-то недели за три до предполагаемого срока в нашу больницу нагрянула комиссия, которая обнаружила в роддоме стафиллококк.

- А что это такое?

- Я точно тебе не скажу, т.к. не специалист. Знаю только, что это какой-то возбудитель, вызывающий некоторые опасные болезни у новорожденных. Больше ничего не могу добавить. Если хочешь узнать побольше, поройся в Интернете. Ну вот, роддом наш немедленно закрыли на профилактику, а всем будущим мамам объявили, что они будут рожать в районном центре. Это известие не вызвало большой радости у нас, но что можно было предпринять в возникшей ситуации? Лететь в Подмосковье к родителям было уже поздно, так что мы решили положиться на судьбу.

Через неделю произошёл совершенно дикий случай с нашим знакомым, у которого жена тоже должна была рожать в эти же сроки. Когда она почувствовала, что время родов пришло, она позвонила ему на работу. Там пока нашли его где-то в цехе, пока он  вымылся и добрался до дома, прошло немало времени. У него была своя машина. Он второпях усадил в неё жену и повёз в областную больницу, т.к. в Усть-Каменогорске жили его родители, и они могли часто навещать её в роддоме.  Шоссейная трасса, как назло, была в то время на ремонте, и ему пришлось ехать в объезд по грунтовой дороге. В итоге, жену сильно растрясло и где-то километров за двадцать до города ей приспичило рожать. Мобильных телефонов в то время ещё не было, вызвать помощь он не мог - пришлось ему принимать роды самому в машине. Пелёнки-распашонки они взяли с собой, но воды в машине не было (лишь оставалось полбутылки воды для питья, которую они взяли с собой). Родился у него сын. Наш знакомый завернул его в пелёнку, отдал жене, которая была в полуобморочном состоянии от непрекращающегося кровотечения, и сам почти в шоке, погнал машину в больницу. Он потом рассказывал, что совершенно не помнит, как сумел доехать. Врачам удалось спасти его жену, а вот сынуля во время родов подхватил инфекцию, и потом они мучились с ним несколько лет, пока он наконец-то не избавился от своих болячек.

- Да, грустная история,- сказала Инна, передёрнув плечами.

- Ещё бы.  Все люди в страшном возбуждении обсуждали этот случай, пытаясь найти виновного. Мы с мамой, естественно, тоже занервничали, и когда мама сказала, что у неё появились первые признаки приближающихся родов, я сразу же повёл её в нашу больницу. Поскольку своих «колёс» у нас тогда не было, там мне предложили попросить каких-нибудь знакомых, у которых была машина, отвести нас в районную больницу. Время было рабочее, и все знакомые были на работе, да и вряд ли после того жуткого случая кто-то согласился бы повезти нас. Так что я сразу же отклонил эту идею и потребовал, чтобы нас отправили на больничном транспорте.

«Молодой человек», - сказал дежурный доктор, - «у нас есть в наличии всего одна машина скорой помощи и она нужна будет на случай чрезвычайных обстоятельств».

«Вот оно, это обстоятельство, сидит перед вами»,- возразил я ему, указывая на маму,- «чего же ещё вы ожидаете?»  

«Ну, мало ли что может случиться на заводе. На чём тогда доставлять пострадавших в больницу? -резонно заметил доктор.

«В таком случае у вас есть только два выбора», - заявил я врачу,- «или вы будете принимать роды здесь и будете отвечать за все возможные последствия, или немедленно отправите нас в район». В общем, скрепя сердце, нам предоставили машину скорой помощи, как потом оказалось, довольно старый УАЗик, и акушерку, которую я также вытребовал для сопровождения. На душе стало полегче, и мы поехали.

- Неужели и с вами приключилось что-то похожее на то, что случилось с твоим знакомым?

- Не совсем... Мы проехали где-то километров 45 (а до роддома оставалось ещё порядка пяти километров), как вдруг шофёр остановил машину и, чертыхнувшись, сказал: «Всё, кажись, приехали!». Он вылез из машины, поднял капот и, недолго повозившись, объявил нам, что «полетел» какой-то ремень, из-за чего двигатель перегревается, и дальше ехать нельзя, иначе он угробит машину, и больница останется без скорой помощи.

«И что же вы предлагаете нам делать?» - спросил я его, чувствуя, как всё холодеет у меня внутри. «А что делать, - ждите, может какая-нибудь попутка подбросит вас», - ответил он мне, отведя глаза в сторону. Чувствовалось, что ему очень неловко, и он тоже переживает из-за всего случившегося. «Что вы хотите», - виновато попытался оправдаться шофёр, - «машина старая, сколько ни просим, новую не выделяют. Говорят, что нет фондов. Да и с запчастями проблема»,- - он с досадой махнул рукой и принялся закуривать папиросу. «Если бы у нас было хотя бы несколько машин, глядишь, как-то крутились бы, а так...И сами мучаемся и вам, вот, досталось». Словом, мы стали ждать.

   Как назло, дорога была пуста. Между тем прошло уже больше полутора часов, как мы выехали из больницы. Хотя всё это происходило в середине сентября, было ещё довольно жарко, и в машине , несмотря на открытые двери, было даже душно. Маму в дороге растрясло, и она стала громко стонать. Акушерка периодически вытирала пот с её лица и с сочувствием повторяла: «Ты потерпи, родная, потерпи! Вот скоро появится какая-нибудь машина, и мы поедем дальше». - Но никаких машин не было. Наконец, я не выдержал и с мольбой в голосе воззвал к шофёру: «Послушай, друг, пожалуйста, я тебя очень прошу, придумай что-нибудь. Ведь и жена, и мой будущий ребёнок могут умереть здесь, на этой чёртовой дороге. Думай же, думай, ну, напрягись, пожалуйста!» Он молча докурил папиросу, сел в машину и сказал: «Вот видишь, - он  указал на стрелку на панели, - пока мы стояли, движок немного остыл. Попробуем поехать пока он не нагреется опять». - Я искренне поблагодарил его.

   Однако ехали мы недолго. Метров через 300 мотор нагрелся опять, и нам пришлось снова остановиться и ожидать пока он немного остынет. Так мы и двигались черепашьим темпом, сопровождаемые стонами твоей мамы, которые порой переходили в крик, и увещеваниями акушерки, которая вместо привычных ей слов «Тужься, родная, тужься!» вынуждена была сдерживать роженицу словами «Потерпи, родная, потерпи!». Наконец, мы въехали в райцентр, и оставшиеся до больницы полкилометра шофёр проехал без остановки, видимо, наплевав на свою машину и все последствия, которые могли обрушиться на его голову из-за её выхода из строя.  Мама твоя оказалась как мужественной, так и удачливой женщиной. Ей удалось дотерпеть до роддома, а там нас уже ждали, предупреждённые звонком из нашей больницы. Маму сразу же увезли в родильный бокс, а я уселся на скамейку перед больницей и не мог двинуть ни рукой, ни ногой - такая жуткая усталость сковала меня.

Домой я добрался часа через два последним рейсовым автобусом, а где-то ещё через два часа в квартире раздался звонок. Я снял трубку и услышал слабый мамин голос: «Илюша, всё в порядке, у нас девочка!» - Я был ошеломлён - она же, наверное, только недавно родила и, вдруг, сама звонит по телефону.
«У тебя что, в палате есть телефон?»
- «Нет, я доковыляла до него по коридору и пока здесь никого нет, звоню тебе. Мне просто хотелось успокоить тебя. Всё. Будь здоров. Я люблю тебя». - В трубке раздались гудки.  Несколько минут прошли в совершенном потрясении. Потом, собравшись с силами, я пошёл на почту и дал телеграммы моим и маминым родителям.

Когда  через некоторое время я приехал в Одессу, чтобы забрать Олега домой, моя мама рассказала мне, что произошло после того, как они получили мою телеграмму. Она сидела на обычном месте в садике, а  Олежек игрался неподалёку. В это время к ним прибежал мой папа с телеграммой в руках с криком: «Ура,  у нас появилась внучка!»

 Олег подошёл к ним и, явно не понимая смысла услышанного, спросил: «А внучка - это кто?»  

«У тебя теперь есть сестрёнка», -объяснила ему моя мама, на что твой братец заметил с некоторой грустью:

«Я всегда хотел братика или собачку. Ну, что ж, сестрёнка тоже подойдёт».