Жизнь перевернулась на гриле. Нет. Гриль перевернул жизнь. Как-то так.

Началось все с того, что в школе появился новый физик. Такой свеженький оптимист. Еще со здоровыми нервами и светящимися глазами. Наверное собирался чему-то научить 10Б. В общем, прямо из учебки на фронт.

Появился он в классе совсем не по-учительски: быстро прошел к столу, бросил на него потертый портфель, повернулся и улыбнулся. Улыбался, молчал и всматривался по очереди в лица. Словно, каждое неповторимо прекрасно.

Витек – по свежему паспорту Виктор Суриков, выдержал взгляд и улыбку и начал осматриваться. И с кайфом отметил, что его родной 10Б не отступал от традиций. В облике Кольки, по кличке – Лоб, присутствовало то, что не предвещало новому ничего хорошего. Обкатка учительского состава была необходима.

В показательной программе были вскинутые разом руки-вверх и вопросы не по существу, резкая смена на скучающее позевывание, перекидка книг и записок, медленно наращиваемый звуковой фон, бурение в носу и разглядывание результатов и многое другое. В зависимости от реакции обкатываемого.

Уже настроившись на начало процесса, Витек вдруг глазом задел лицо Таньки, на которое любил смотреть. Особенно, когда она отвечала коротко розовым языком.

Танька все еще улыбалась учителю, без надобности – очередь давно прошла. Мало того – беспокойство начало расползаться по Витькиному организму, тем же занимались и Любка, и Верка, и Светка-Злючка. Даже Ирина-Непришейкобылехвост изобразила нечто похожее на улыбку и потряхивала хвостиком чаще обычного. Вообще все девчонки выглядели ненормально.

Пришлось присмотреться к причине таких смотрин. Надо же разобраться. Витек повернулся всем торсом к новичку.

Ну, высокий. Ну, даже сквозь рубашку видно, мускулистый. Ну, улыбается как-то открыто и беспомощно. На кого-то похож. На кого-то он похож. На кого же он похож?

Витек чуть было не въехал себе ладонью в лоб – Джордж Майкл! Точно! Подстричь и серьгу вставить – готово. Все понятно. Слабый пол дал слабинку на физике!

Насмотревшись, училка подал голос:
- Здравствуйте, дамы и господа! Меня зовут Александр. Только, пожалуйста, на Вы. Я, как никак, ваш учитель. К вам я тоже буду обращаться на Вы. Как никак, 10-ый класс.
После такого вступления любой другой педагог оказался бы сразу в полном пролете. Но 10Б молчал.
- Предлагаю начать с того, что…
- …Земля круглая! – Колька вступал в родной элемент, лучезарно сияя. Правда, не долго. Сияние сломалось на гулком ударе учебником. Злючка иногда самым неожиданным образом проявляла свой взгляд на вещи.
В то же мгновение на Лба со всех сторон обрушились шишиканье, «чапчик», «даун» и другие выразительные слова. Недоуменно взглянув на Витька, знаток формы планеты стерся и больше не проявлялся до самого конца урока.

Творилось что-то неладное. Класс раскалывался прямо на глазах. Витек очень глубоко задумался и только краем уха улавливал происходящее.

Джордж заявил, что 9Б очевидно недолюбливал физику и теперь придется кое-что повторить, чтобы по-серьезному за нее взяться. На доске появился ящик с гвоздями, которому никак не хотелось скользить по наклонной. Синусы и косинусы не давали. Майкл пару раз дернул Кольку. Нашел кого тормошить. Видно, у него была прошлогодняя справка.

С мыслями не вязалось. Обратно в класс и дожидаться конца урока. Надо же с братанами обсудить вопрос.
Но тут грянул очередной казус.

- А чтобы нам в будущем хорошо сработаться, хочу поближе познакомиться с вами. А для этого приглашаю вас в воскресенье в тринадцать-ноль-ноль ко мне на гриль. У моей хозяюшки в саду стоит огромный грилище. А чтобы не разориться на мероприятии, прошу принести с собой понемногу съедобного. Напитки и хлеб за мной. Только, ребята, чур без бормотухи и спирта! – нарушитель порядка назвал адрес и снова улыбался классу, а из аудитории послышались крики восторга, все без исключения девичьего происхождения.
И чтобы мало не показалось, он мило прибавил:
- А вас, Николай, попрошу позаботиться о многообразии съедобного. Заранее спасибо!

В этот раз звонок не взбодрил. Хотя виновника неразберихи в классе уже не было и урок был последним, никто не спешил уходить. Само по себе сгуртовались обсуждающие люди.

К Витьку сразу подвалили Саня, Кирилл и Лоб. Плюхнулось слово «бойкот». Но оно не успело расправиться, как за их спинами прозвучало:
- Коля, черкни! Я принесу картофельный салат.
Голос Светки-Злючки разбил даже не начавшееся экстренное заседание в мелкие дребезги. Лоб весь выпрямился и посветлел. Он питал к Светке чувства. Об этом знали все.

Власть фемалы над малем. С интересом наблюдая, как Коля мягким шагом вернулся к своему столу, достал из сумки покрытую пятнами тетрадь и начал сосредоточено писать, Витек забросил вещички в рюкзак и встал в быстро растущую очередь. Объявлять бойкот не имело смысла. Да и против Лба, легко выбитого из несплоченных рядов, никто не попрет.

По дороге домой он думал о чувствах. У него они были. Даже испытанные плачевным опытом. Наслушавшись трепа о подвигах и том, что девчонки любят решительных и горячих, он решил показаться Таньке именно таким – решительным и горячим. Решительно прижать предмет чувств к стене гардеробной удалось, но, когда губы потянулись передать жар, она ему так съездила по разгоряченному фейсу, что в голове зашумело. «Без чувств?» - обиженно выдавила она из себя. И сделала лицо, будто ее пригласили войти к местному дантисту, известному раскрепощенным обхождением с чужими зубами.

Тогда Витек думал, что все кончено. И был просто до глубин потрясен, заработав на следующий день ослепительную улыбку за придержанную входную дверь. Вот пойми их!

С кем бы поговорить? Братуха Колян тащил Светкину сумку. Кирюха смотался на тренировку мускулы кучковать. Саня оседлал велосипед и куда-то умчался. Оставался папан. Он, наверняка, с ночной уже выспался. И иногда выдавал острую мысль. Маман тоже. Но с родоками было сложно. Устаревшие взгляды.

Не успел войти, как папан вынул голову из газеты:
- Привет, сын! Как начало? – и в сторону кухни: - Зин, твоя душенька пришла! Смурной. Наверно рубать хочет.
Из дверного проема высунулась голова матери:
- Вить, что-то случилось?
- Неее. Первый день. Устал чуток, - Витек бросил рюкзак на диван, а сам приземлился на потертом кресле напротив родителя.
- Макароны по-флотски будешь? – голос из кухни.
- Ага! Только немного!
Поверх газеты на него вопросительно уставились глаза отца: что? Обычно еду прятать надо.
Полушепотом:
- Ну, рассказывай!

Немного помявшись и надеясь на конфиденциальность, Витек поведал.
- Зин, слышь, все девы 10Б разом влюбились в нового физика, - папаня ржал. – Полный облом и развал коллектива.
Предатель никак не мог угомониться, а из кухни сквозь смех поступило указание:
- Так ты объясни ребенку! Я тоже послушаю.

Что после этого путевое получится, Витек уже не надеялся, но усидел.
Отложив газету в сторону, предок подмигнул потомку и вступил:
- В общем так: До того, как я улицезрел твою маму, меня прежде всего интересовали формы…
- И не перестали интересовать по сей день! – женский коммент навеяло вместе с запахом флотских макарон.
- Не прерывай! Сегодня это эстетика!
- О-ё-ёй! Ладно. Дальше!
- Твоя мать конечно же не может понять нас, мужчин, - тотчас прилетевший ехидный смешок не остановил специалиста. – Так. О гормонах и прочем, я надеюсь, ничего углублять не надо.
Витек:
- Не надо!
- Хорошо. Они у них тоже есть. Но девчонки раньше зреют, и они у них железно связаны с романтическими чувствами. – И полушепотом: - Понимаешь?
Становилось интересно. Витек поудобней устроился в кресле. Мгновенно отсканировал время от далекого прошлого – от детского сада – по сей день и кивнул. На кухне царила полная тишина.
- Так вот, самое главное – это любовь. Они мечтают о ней с ухаживанием и вниманием, а вы – о совсем ином. И вот в их поле зрения появляется молодой мужчина, чуть более зрелый, чем они. К тому же, ты сам сказал, симпотный атлет. Такой прибранный, с подстриженными ногтями, с почищенными туфлями на несношенном каблуке и в свежо пахнущей рубашке. Наверняка уже наслышанный о мечтаниях и прочем. Короче, полный антипод к никак не взрослеющим сверстникам.
Родитель улыбался сыну:
- Взрослейте ребята! Срочно! И внимание, внимание и еще раз внимание!

Маманя несла макароны и тихо посмеивалась:
- Твой отец, как всегда, перегнул, но что-то в этом есть.
Поставила на стол горячую тарелку, поцеловала сына в лоб. Последнее она повторила на муже:
- Какой ты у меня тонкий психолог. И улицезрев меня, ты перестал думать о формах?
Одним движением руки муж посадил жену к себе на колени:
- Ну, не совсем. А ты мне приглянулась, когда перед вузом вытягивала первокашника из сугроба, заброшенного туда пацанами, а потом так внимательно отряхивала его от снега и успокаивала.

«Ну вот, щас начнутся телячьи нежности!» Витек, нехотя пожевывая пищу моряков, незаметно глянул на ногти. М-да уж! Неудержимо захотелось поднести нос к подмышкам, но не при родичах же. Быстро слопав содержимое тарелки, он пробубнил «Сибо!» и ушуршал в свою комнату. Было над чем покумекать.

Остальные дни между «сегодня» и «воскресенье» прошли без особых ЧП. Если не считать сложный поход в парикмахерскую и не совсем корректно произнесенное Кирюхой предложение на уроке немецкого. Вместо «die Polizisten begannen zu schießen» у него получилось «die Polizisten begannen zu scheißen». Класс ничего не усек. У немчихи Марьи Александровны это вызвало легкую улыбку. У Людки – неимоверное желание объяснить всем на перемене, что между «полицисты начали стрелять» и «полицисты начали срать» есть, как говорят в Одессе, две большие разницы. Кирюха стал в этот день Немцем.

К грилю Витек готовился:

Ногти постриг сразу. И не только на руках. Правда, маман положила на стол за завтраком малюсенькую пилку и сказала, что на одном ногте не может быть столько уголков. Пришлось закругляться.

С прической были сложности. Мастер Инна Ивановна, с грудного возраста определяющая Витькин стайл, была все еще склонна к чубчикам, полубоксам и под-горшок и наотрез отказалась стричь по эталону «50 центов». Специально подготовленная фотка звезды рэпа светилась на мобиле.
У привлеченной Гали проблем с рэпом не было. Десять минут спустя на голове ничего не осталось, кроме обнесенного четким контуром равномерного темного пушка. «Смело!» - она критично рассматривала в зеркале испуганное лицо клиента и требующую привычки головное покрытие. – «А ничавоо! Мне нравится!»
Полное сомнительного восторга мнение стайлиста как-то не успокаивало. Новое убранство напоминало мягкую шапочку, напяленную на яйцо. Зато слово «смело» таило шанс выделиться. И на том спасибо!

Дома было тоже непросто. Мать успела только ахнуть «Где ж твои…?» и села. А кормилец рухнул в полный ржач и пропищал: «Я ж сказал – взрослеть!» На серьезный вопрос «А че?» вразумительного ответа ожидать не стоило. Ничего не поделаешь – устаревшие взгляды. Пришлось скрыться в будуарах.

На этом подготовка к грилю не закончилась. Надо же было подогнать аутфит. «У родока займу новые черные кроссовки. Джинсы, понятно. В брюках на гриль – не катит.» В потайном уголке шкафа нашлась черная футболка с красным слоном. Подарок мамани. На ней в свое время было по трафарету белым написано «Не пугайте меня мышками@». Смысл затерялся, но выглядело загадочно-интеллектуально. Попытка матери погладить футболку была безуспешной. Это хорошо. Стайл на то и стайл.

Завтра ответственный день! Витек быстро заснул. Но спал беспокойно.

Покинув мелкими перебежками хату, Витек запрыгнул в автобус. На него обратили внимание. Были и такие – смотрели с интересом.

На месте уже кружилось. Джордж приветствовал каждого единолично и, улыбаясь, говорил, что рад, отпуская гостя во всеобщую толкотню. В небольшом садике, обнесенном деревянным забором, под веселый галдеж все что-то носили, ставили, приветствовали друг друга. Подскочивший откуда-то сбоку Колян склещил руку и выразил одновременно удивление и восторг, глянув на друга: «Ухтыжйо!». Другие коллеги по 10Б тоже посматривали, но без возгласов. Мелькнули Танькины кивок и светящиеся глаза. Хозяюшка Майкла, теть Варя, сама представилась Витьку и, оценив беглым взглядом его возможности, дала инструкцию: Сдавай продукт и за работу!

Витек сдал спецам по грилю Немцу и Толяну прихваченные из дому колбаски и включился в труд. На два козла уложили три широкие доски и сотворили длинный стол. Как по сигналу, девчонки сразу начали блистать салатами собственного производства, выставляя их напоказ. Бросалось в глаза, что блистали они не только салатами, но и коленками, голыми плечами и необычными прическами. Витьку показалось, что Светка слегка переборщила: Порванные на коленях и чуть выше плотно облегающие джинсы – известное дело. Но на завершении спины... Откуда-то всплыло слово «формы».
Внимание акцентуировала тетя Варя: «Ну-ка,  ходячий соблазн, подь сюда, лук резать!»

В тени вишни, на вынесенных в сад столиках резался хлеб и расставлялись соки-воды. От гриля тянуло дымком и привлекательным запахом горячего мясного.

Когда над садиком прогремел командный голос тети Вари «В атаку!», Витек случайно оказался рядом с Танькой.
- Тебе чего принести?
Она вся засветилась:
- Колбаску и кусочек шашлыка. А я возьму для нас салатов и хлеба. И место забью.
Улыбнулись и в разные стороны.

Сидеть рядом с Танькой на деревянных ступеньках, наклоняться к ней, чтобы прихватить с ее тарелки салат, поворачивать свою так, чтобы самые аппетитные кусочки были ближе к ней – придавало всему какой-то двойной шмек. Несмотря на шепот и блики соседей, было хорошо. Даже очень. Да и аппетит разыгрался не на шутку.

Кругом все о чем-то говорили. Джордж рассказывал в кругу девчонок и парней о студенческой жизни. Тетя Варя, глядя на них, громко сожалела о том, что ей уже не двадцать, и ведала желающим из ее жизни. Садик то и дело содрогался от хохота.

Когда последняя колбаска ушла с тарелки по назначению, Витек сбегал за минералкой и неожиданно для самого себя спросил:
- Тань, может немного прогуляемся?
И сконфузился. Вернее, сдулся.
А Таня ответила просто:
- Пойдем!

Не сговариваясь, делая вид, будто идут харчеваться, они прихватили с гриля по колбаске, прошли в тень вишни, взяли хлеба и салфетки, зашли за дерево и исчезли через калитку.

С этого момента им было, словно переступили через неведомый порог. В воздухе зависло загустевающее волнение. Но на узкой тропинке среди по-осенни пахнувших горячих трав все улеглось. Таня сняла туфли и свернула в поле. Он последовал примеру и пошел сначала по проложенному следу, а потом рядом с ней. Молча рассекали зеленое ароматное море, время от времени вспугивая его жителей. Пока не дошли до узкого прозрачного ручейка, весело журчащего и дарящего прохладу.

Витек перепрыгнул первым. По зову воспитания он сразу развернулся и протянул руку. Смеясь, Таня ухватилась за нее и тоже прыгнула. Руку не отпустила и заговорила о школе. Размашисто покачивая руками-качелями, они вспоминали всякое и говорили о любимых и не очень любимых учителях. Витек узнал, что Таня мечтает стать детским врачом, ее любимую кошку зовут Глория и гладиолусы самые красивые цветы на свете. Стало как-то не по себе, когда он понял, что кроме как о футболе ему и рассказать то нечего. Для поддержки разговора красочно описал поход в парикмахерскую и «50 центов». Таня аж присела со смеху, потом попыталась сделать серьезное лицо и произнесла: «А ничавоо! Мне нравится!» и вновь согнулась в дугу. Понадобилось несколько минут, пока она смогла свободно дышать: «А мне действительно нравится!»

Тут окончательно полегчало. С ней вообще было легко и просто.

Время куда-то запропастилось и не показывалось.

Проходя мимо опустевшего садика, взглянули друг на друга и без слов рассмеялись. Держась за руки, шли по пустеющим улицам вроде безмолвно, а разговор вроде продолжался. Витек первый раз провожал. Таню первый раз провожали.

Остановились у пятиэтажки.
- Ну вот, я и дома.
- Я знаю.
Ее глаза улыбались ему. Кончик розового языка больше не появится.
Она вдруг очень быстро положила ему руки на грудь, поднялась на носочках и поцеловала в щеку.
- Спасибо!
И убежала.

Дверь подъезда захлопнулась.
За что «спасибо»? Значит было чтозачто.
Глаза скользили по этажам. За каким из этих окон она сейчас?
Только не двигаться, а то тепло ее губ может со щеки исчезнуть.
Но оно не исчезало, а, казалось, растворялось в нем.
Захотелось идти. И пошел. Сначала легкой походкой, потом быстрым шагом.
Разливающееся ликование подгоняло. И он побежал. Все быстрей и быстрей.
Хотелось взлететь. И он отталкивался и подпрыгивал. Все выше и выше.

Вот бы взмахнуть…

Так гриль перевернул жизнь.
Надо же!

     *  *  *