EN
Старый сайт
ТРИ ГОДА «ЭМИГРАНТСКОЙ ЛИРЫ»
ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА - 2011
СМЕРТЬ ВАЗИР-МУХТАРА
Он был печален и имел странные предчувствия.
Пушкин, «Путешествие в Арзрум»
Хемницер - в Турции, в Париже - Кантемир,
Он, Грибоедов, - в Тегеране.
Где умереть - во Франции ль, в Иране -
Не всё ль равно, и разве тесен мир?
Коварен Запад и Восток жесток,
И где бы ни ждала его могила -
Одна лишь смерть к нему ещё благоволила.
Он ждал её недолго, видит Бог.
ВЕНЕЦИАНОВ
Риги правитель и герцог овина,
Нив самодержец, владыка избы,
В сельской Женеве всесильней Кальвина,
Пахоты Цезарь, косьбы, молотьбы.
Русской Аркадии ангел-хранитель,
Боснии вёсен, Лапландии зим,
Хвои начальник, листвы повелитель,
Мог и Венецией править и Рим
Под ноги бросить себе, как вязанку
Хворосту, быть там, как Пётр, на коне,
Но предпочёл на лежанке вакханку,
Нимф на завалинке, фей на гумне,
Сильфам и эльфам - кота-лежебоку,
Куклам Ротари - разумницу дочь,
Бежицу - Ницце, жар-птице - Сороку
В райском саду в непроглядную ночь.
* * *
СОЛОВЕЙ
Зимовейских кровей соловей!
Заменить тебя кем-нибудь, что ли -
Чтоб не хмурить в тоске нам бровей,
Сладкой в сердце не чувствовать боли...
Уж и чиж на подхвате и стриж -
Так лети ж из есенинской сини
За воровкой сорокой в Париж
Россиньолем российским к Россини,
Елисейских Полей соловью,
Где босые Катрин и Жаннетты
С ним по райскому бродят жнивью,
Распевая его канцонетты.
И в Булонском привольно лесу,
И такая же сердцу отрада -
Слушать певчую нашу красу
В лёгкой мгле Люксембургского сада,
В той рассветной тургеневской мгле,
В том шопеновском пенье в Ноане,
Орлеане, Орли иль Орле
Или в Новом уже Орлеане,
Вслед за Марио, в мареве грёз,
Выкомаривать лешеву дудку,
В берендееву дрёму берёз
Спозаранок впорхнув на погудку.
ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА - 2012
* * *
Пока мы неаполитанцы
В Большом Петра или Модеста,
Нас не запишут в чужестранцы
В отчизне Карла иль Ореста.
В венециановской вакханке
Родство заметно, как ни странно,
Усталой бежецкой крестьянки
С венецианкой Тициана.
Оно проступит полной мерой
Сквозь все различия манеры -
Родство Плениры с Примаверой,
Весны на пашне и Венеры.
И в Риме третьем Филофея,
Раздоров пагубных не сея,
В четвёртом акте Досифея,
То итальянясь, то русея,
Услышим в Угличе на Бренте
Или на Яузе в Пескаре
В дивертисмент Фиоравенти
Двух Алевизов и Солари.
СЕДЬМОЙ РИМ
Нет, не в Чехию Чехов чахоточный,
В карловарский камфарный комфорт,
А в портяночный, и обмоточный,
И чесоточный Ванинский порт.
Прямо с треснувшей льдины папанинской -
В тот ежовско-столыпинский ад,
В тот булганинский, ванинский, анненский,
С плачем старых эстонок, Кронштадт.
Или с грифельной одой державинской
Угодив под державный каток -
И в карсавинский Рим, и в коржавинский
По этапу во Владивосток.
Там, в четвёртом, несмеловском Риме -
Тот же Бог, тот же Рог Золотой,
А в погибельном сгинешь Нарыме -
В нём и пятый тебе и шестой.
И в бараке колымском, Респиги, я
Средиземный услышу твой Рим.
Пожалей меня, Фракия, Фригия,
Одари меня Римом седьмым,
Римским-Корсаковым оркестрованным
Среди зимних прохлад поутру,
Или Клюеву свыше дарованным
На терновом нарымском ветру.
* * *
На холмах Грузии, на Яузе - нет, в Рузе,
В Вазузе Грузия навек отражена -
Да, в Рузе комлевской, да в липецкой Вазузе,
Как в водах китежских, покоится она.
На холмах Грузии, на ржевских, на смоленских,
Где Сулла в Суроже и Марий в Марий Эл, -
От тех, воронежских, к яснеющим, вселенским,
Где Дант с Петраркою и с Мцыри Тариэл.
Дарьял заоблачный и Вятские Увалы,
Под кручами Днепра - Арагва и Кура,
Саровских звонниц высь, провалы Синодала -
Туда, туда скорей - пора, мой друг, пора.
ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА - 2013
* * *
Льежебока, зощенковский Лютик,
Под водою двадцать тысяч лье ж
Одолев, в Лютецию и Люттих,
Как в Париж вернуться или Льеж ...
Льежевикой, клюйвертовской клюквой,
Куманикой кумановской всласть
Брюха барабан набив, как брюквой,
По воротам «Брюгге» не попасть...
Иль и впрямь, невинен и греховен,
С именем Элизы на губах,
Грезит об «Эйндховене» Бетховен,
«Родой» грезят Бах и Роденбах.
Но и не гонясь за синей птицей -
Уж не за синицей ли в руках?! -
Пчёл своих лелеять не лениться
Учит нас парящий в облаках.
И не Тиль уж снится нам и гёзы,
А Тильтиль в кроватке и Митиль,
Павильон с ладьёй принцессы Грёзы,
Где во льдах не Шельда, а Итиль.
Где, как Муза, бабочка порхала -
Папийон, фарфалла, шметтерлинг,
Где пред усыпальницей вокзала
О Верхарне плачет Метерлинк.
* * *
В Вестминстере - Соломинский дворец
За набережной Темзы Краснохолмской.
Замоскворецкий свищет там скворец
На улице заречной Шерлокхолмсской.
С десяток тайн раскроет он в момент,
Дюпена помесь с Евробондом,
Гремучим ворохом завяжет пёстрых лент
И нас с преступным он бомондом.
Поль Мориа запишет саунд-трек
Для фильма «Мориарти и коллеги»,
Не баронет Никита, а Олег
На вечном упокоится ночлеге.
В Чикаго - бойни, в Лондоне - метро,
В Париже - башня, в Оксфорде - регата,
На Стрэнде - патер Браун с Пуаро,
На Пиккадилли - Гилберт и Агата.
На Бейкер-стрит - Ливановский музей.
Вечнозелёная цветёт там миссис Хадсон.
Вернулся Карлсон. В Каннах - фильм друзей.
«Овсянки», сэр. Элементарно, Ватсон.
* * *
ВОЛЬНЫЙ СОНЕТ
Ивану Бунину
Каабы камень в путеводной мгле,
Вселенский купол синий в Оберланде,
Чай на Лазурном летом на веранде -
Рай на земле с кальяном, с наргиле,
Иль рай иной, болотный, комариный,
С лягушками и тиной русский рай -
Тот сердца твоего заветный край,
А кем воспет он - Пушкиным, Мариной,
Вергилием, Катуллом, Палестриной -
Не всё ль равно - душа у всех одна:
Как Сириус, их вспыхнут имена
Блаженной этой ночью журавлиной.
Но Зильбергорна ледяной алтарь
Лишь над тобой заблещет вдруг, как встарь.
Андреевский Александр 
Берлин Адольф 
Белоцкий Сандро 
Аимин Алексей 
Талейсник Семен 
Крылов Юрий 
Полар Эндрю 
Некрасовская Людмила 
Андерс Валерия 
