"Выходить тяжелее, чем садиться"

Отсидев 10 лет, он сильно изменился.
Я помню его речь на последнем суде — это речь зэка. И как зэк он себя вел достойно, арестантский кодекс чести не нарушал: ни на кого показаний не дал, своей вины не признал. Что еще от него требуется? Мать у него действительно очень больна. На положение Манделы он никогда не претендовал, он всегда был жертвой. У меня с ним переписка была, когда он сидел, в ней он четко сказал, что никогда никаких амбиций на политическую роль в России у него не было.

   

Тюремный дневник Ходорковского

Еще в 2009 году специально для GQ Михаил Ходорковский рассказал, что он видел и понял в лагере, как когда-то это сделал писатель Варлам Шаламов в книге «Что я видел и понял в лагере».
Мы вспоминаем этот тюремный дневник сегодня, когда президент России подписал указ о помиловании Ходорковского.

Лагерь — это антимир. Здесь ложь — норма, правда — исключение.

У нас в стране немало реально вообще безграмотных взрослых людей!

Если сотрудников лагеря поменять местами с его «обитателями», ничего не изменится. Причем этот факт признается представителями обеих «сторон».

Жизнь в лагере отдает ностальгией по СССР: никто не работает, но делают вид; никому не платят, но делают вид. Все вместе врут всем «посторонним», местных «правдоискателей» держат в местной «кутузке».

Люди готовы на многое за еду, даже когда, в общем, не голодают.

Квалифицированно врать суду умеют только оператив­ники. Обычные люди говорят то,
что считают правдой. Если врут — их ложь видна.

Жизнь — штука очень дешевая.

Интриги в лагере похожи на кремлевские, разница — только в масштабах.

Немало тех, для кого честь гораздо дороже жизни.

Лагерь заменяет преступникам университет: это и образование, и связи.

В области наркотиков отставание от США с успехом преодолено. Лагеря «ушли в отрыв».

«Хозяин» — царь, Бог и воинский начальник. Пока не мешает красть. Крадут все и всё. Ну почти...

Да, еще лагерь — это СССР по бесплатной медицине. Она очень бесплатная, но не очень медицина.

Тех, кто ностальгирует по советским порядкам, — приглашаю на экскурсию. Очень отрезвляет!

Образование и навыки всегда пригодятся. Бог все видит!

Сила воли и крепкие нервы важнее просто силы, даже в тюрьме.

 ГУЛАГ умер, а традиции и привычки пережили СССР, потеряв свой смысл.

Вспомнил, что такое очереди в ларек за продуктами и мылом. «Запишитесь», «зайдите через месяц, зубная паста, может, будет», «за чаем больше не занимайте...»

Почти у каждого в душе есть что-то святое. Иногда — очень глубоко, но на это всегда можно опереться. Если опоры нет — нет человека. Оболочка пустая. Видно.

Режим, гособеспечение, отсутствие работы и потеря связей с семьей — как специально сделанный конвейер по формированию преступной «пехоты».

90% заключенных никому «за воротами» не нужны, им даже не пишут.

Русские — крайние индивидуалисты.

Через пять лет человек привыкает к тюрьме. Через десять — боится воли.

Тем, кто понимает, что сидит за дело, — легче.

Тем, кто не думает о воле, сидеть легче, а выходить — тяжелее. 

В тюрьме ум, чувства работают острее — «сенсорная депривация».

Каждый отдельный день идет медленно, месяцы и годы летят незаметно.

Чтобы добиться своего, надо быть готовым идти до конца. Тогда все возможно. Но фальшь не пройдет.

В лагере выделяться из «массы» всегда опасно и почти всегда вредно. Но можно добиться уважения.

Большинство в лагере ищет подчинения и заботы, прощая «начальству» даже самодурство и тупость.

Если китайцы пообещают платить пособие — вся Сибирь переедет в Китай. Останутся только староверы и начальство.

Русский человек очень талантлив и работящ. Когда трезв.

В лагере и водка, и работа — в дефиците.

Погоня за вещами — добровольное сумасшествие. Человеку реально очень мало надо.

Меркантилизм на свободе часто опасен, в лагере — смешон.

Единственный предмет, по которому скучаю, — компьютер. Зато почерк улучшился.

Российское общество и российский преступный мир соревнуются в негуманности друг к другу. И смотреть страшно, и победа невозможна.

Никто не верит судьям. Большинство верит присяжным.

Люди! Так жить нельзя, если мы — люди!

Патриотизм выдумала интеллигенция.