На фото известного немецкого фотографа Зигфрида Лаутервассера (1913 – 2000), сделанным им 5 октября 1941 из самолета, изображена панорама Бердянска накануне оккупации города. Подпись под этим фото, оригинал которого хранится в федеральном архиве Германии (в Бундесархиве - im Bundesarchiv), гласит: «Штурм горными стрелками дивизии Эдельвейс порта Бердянск».

 

             


          Фото 1. Панорама города и порта Бердянск от 5 октября 1941 года.
              Фото Зигфрида Лаутервассера (1913 – 2000) – по прозвищу
             «Немецкий гений в видоискателе»

             На самом же деле Зигфрид Лаутервассер явно погорячился и поторопил события. По сути «немецкий гений в видоискателе» стал жертвой своей излишней осведомленности и своего жгучего желания первым осветить предстоящий захват нацистами Бердянска и проиллюстрировать это событие эффектными фотографиями загодя - еще до того, как это событие свершилось.

              5 октября 1941 никакого штурма Бердянска не было вовсе. А тем более горными стрелками дивизии «Эдельвейс - Edelweiß», упомянутыми Владимиром Высоцким в его знаменитой «Балладе об альпийских стрелках». Город был оккупирован не 5 октября, а только на следующий день – 6 октября 1941 года. И не альпийскими стрелками «Эдельвейс - Edelweiß», а всего лишь разведывательным батальоном дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Которым командовал известный немецкий военачальник Курт Мейер – по прозвищу Панцермейер (1910, Йерксхайм — 1961, Хаген). 

          Фото 2. Курт Мейер – по прозвищу Панцермейер
            (1910, Йерксхайм — 1961, Хаген).

            Скорее всего, немецкое командование, планируя захват азовских портов, даже мысли не допускало, что два таких важных порта на Азовском берегу – как Бердянск и Мариуполь могут оказаться совершенно не защищенными и их можно будет захватить едва ли не голыми руками - силами одного батальона. Пусть – и разведывательного. И потому изначально наметило штурмовать эти портовые города целой дивизией. – Дивизией Эдельвейс.

            Тем более что в непосредственной близости от Бердянска и на дальних подступах к Мариуполю к началу октября уже окапывались по течению реки Берды отступившие со стороны Мелитополя и Запорожья, не устояв под натиском 11- ой немецкой армии под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна (настоящее имя – Фридрих фон Левински) две советские общевойсковые армии – 9 - ая и 18 - ая. Общей численностью в более 60 000 бойцов*.  

            Но информация полученная самолетом-разведчиком, в котором, судя по всему, и находился  знаменитый фотограф З. Лаутервассер, снявший панораму Бердянска за день до его оккупации, внесла изменения в прежде разработанный план.

             Дело в том, что в отличие от традиционно связанных по рукам и по ногам приказами своих старших начальников, лишенных всякого права на личную инициативу командиров РККА и обреченных тупо – беспрекословно  выполнять даже откровенно глупые приказы своих старших командиров, в германском Вермахте вносить коррективы в ранее составленные планы исходя из изменившейся боевой обстановки разрешалось (и даже поощрялось) командирам всех рангов – от командира дивизии – до командира взвода и отделения включительно. Вот что по этому поводу написал в своих мемуарах К. Мейер:

            … “По радио было передано распоряжение захватить Бердянск. И снова 1-я рота 1-го разведывательного батальона СС пошла впереди и, перейдя через холмы, вышла к Азовскому морю. Несколько русских (на самом деле не русских, а – советских – Прим. В. К.) батарей были захвачены неожиданной атакой и разоружены без единого выстрела. Холодный ветер свистел у нас над головой, а самолет-разведчик пролетел над колонной и сбросил перед бронемашинами послание, прикрепленное к дымовой шашке. В послании говорилось: «В городе (Бердянске. – Прим. В. К.) только незначительные силы. Вражеская колонна — в десяти километрах к западу от Бердянска (т.е., где-то в районе села Куцего – сейчас Азовского. – Прим. В. К.). Еще несколько колонн противника двигаются параллельно друг другу в направлении Мариуполя, находясь восточнее Бердянска.

            Я получил послание в восьми километрах к северу от Бердянска. Холод, голод и усталость были забыты. Противник должен был быть уничтожен, пока он еще находился к западу от Бердянска (т.е. на самом деле не противник должен быть уничтожен, а город и порт Бердянск должен быть захвачен еще до того, как к нему подойдут отступающие с запада – со стороны Мелитополя и Большого Токмака, советские войска. – Прим. В. К.)… …Облака пыли висели позади нас, а впереди уже была видна дрожащая гладь моря. Герд Бремер и передовые подразделения получили приказ: «Следуйте за мной!»...

            ...С севера город (Бердянск. - Прим. В. К.) был неразличим. Он находился прямо на берегу под крутыми обрывами… …Мы осторожно подъезжали к первым городским домам... …Улица казалась совершенно вымершей, не было видно ни души. Ямы и разбитая дорога вынуждали мотоциклистов ехать медленно”… - Курт Мейер. – «Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала». - М.: Центрполиграф, 2007

И далее:

              ... "В Бердянске мы натолкнулись на незначительные силы противника, которые отступали так быстро, как только могли на восток. На главной улице Бердянска мы обнаружили множество расстрелянных русских (на самом деле не русских, а - советских. – Прим. В. К.) мирных жителей. Некоторые жертвы с тяжелыми пулевыми ранениями ползли к нам, умоляя помочь им. К сожалению, я так и не выяснил, почему советские войска учинили расправу над гражданскими лицами”... - Курт Мейер. – «Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала». - М.: Центрполиграф, 2007    

***

             Что же до панорамного фото Бердянска германского «фотографического гения» от 5 октября 1941 года, то оно является документальным свидетельством того, что на самом деле творилось в городе у моря накануне оккупации. А творилось на самом деле очень неприглядное...

             Город – горел. Горели продовольственные и угольные склады. Чадили дымом уже выгоревшие пепелища овощных кагатов, угольных складов, хлебозавода, пищекомбината. Хорошо видны на снимке немецкого «фотогения» высоченные столбы дыма, поднимающегося от полыхающих пожарищ, а также отбрасываемые этими столбами зловещие тени в этот солнечный октябрьский день.

            И эти пожарища с пепелищами были, отнюдь, не результатом вражеских бомбометаний, а следствием поджогов устроенных отходящими советскими войсками в соответствии с объявленной Кремлем тактикой выжженной земли. Вроде бы как под благовидным предлогом – дабы нацистам ничего не досталось, чем бы они могли после воспользоваться. А то, что эта человеконенавистническая тактика обрекает на смерть от голода и холода в первую очередь мирное советское население – кремлевских тактиков со стратегами как-то особо не волновало… 

            И такое варварство накануне отступления чинилось ведь не только в приморском Бердянске. А и по всей территории, подпадавшей под немецкую оккупацию и оставляемой врагу на растерзание. – Сжигались неубранные посевы хлеба. Взрывались мосты и плотины, заводы и фабрики, электростанции и линии электропередач, склады ГСМ. Взрывались и затапливались угольные шахты. Угонялся на восток скот. Вывозились на восток или уничтожались продуктовые припасы. Сжигались элеваторы с зерном.

             В крупных городах (Киеве, Харькове) минировались административные здания, исторические памятники и жилые дома, чтоб затем взорвать их дистанционно, в том числе и с помощью радиоустройств, расположенных за сотни километров от места подрыва (подрывы радиуправляемых мин в Киеве осуществлялись по сигналам радиопередатчиков, расположенных в Харькова, а подрывы в оккупированном Харькове – по сигналам, посланным из Воронежа. – Прим. В. К.). В результате такого рода подрывов в уже занятом немцами Киеве за четыре дня сентября 1941 года был уничтожен весь культурный и исторический центр древнего города. Что и стало для оккупантов главным предлогом для начала жесточайшей расправы над мирным населением столицы Украины:


 
             
  
             Фото 3. Киев. 24 сентября 1941 г. ...“Это было 24 сентября, в
              четвертом часу дня. Дом немецкой комендатуры с «Детским миром»
              на первом этаже взорвался. Взрыв был такой силы, что вылетели
              стекла не только на самом Крещатике, но и на параллельных ему
              улицах Пушкинской и Меринга… …Взрывалось сердце города сугубо
              мирное, с магазинами и театрами”… 

  



              

           Фото 4. Киев. 24 сентября 1941 года. Начало подрыва Крещатика.


                

            Фото 5. Киев. 24 сентября 1941 года. Крещатик в огне…  – “Немцы
               оцепили весь центр города. Пожар расширялся: горели уже и параллельные                                           Пушкинская и Меринга, поперечные улицы Прорезная, Институтская,
               Карла Маркса,  Фридриха Энгельса, Пассаж. Было впечатление, что взрывается
               весь город”…


               

               Фото 6. Киев. Сентябрь 1941 года. Руины Успенского (Успения Пресвятой                                               Богородицы) собора 11 – го столетия – главного собора Киево-Печерской
               лавры – Великой церкви Киево- Печерской лавры. Начало постройки – 1078 год.

               

             Фото 7. Киев в аду бушующих пожарищ. 24 – 29 сентября 1941 года.  

     
              

              Фото 8. Киев. Дом Гинзбурга на ул. Николаевской (ныне ул. Архитектора
                 Городецкого), д. 9., до и после подрыва в сентябре 1941 года

              

              Фото 9. Киев, 1941 год. Сердце древнего города - Крещатик... - Апофеоз
                 тактики выжженной земли “успешного” политического деятеля
                 И. В. Сталина. Апофеоз советской тактики выжженной земли. 

            … “Это было 24 сентября (на пятый с начала оккупации Киева день. – Прим. В. К.), в четвертом часу дня. Дом немецкой комендатуры с «Детским миром» на первом этаже взорвался. Взрыв был такой силы, что вылетели стекла не только на самом Крещатике, но и на параллельных ему улицах Пушкинской и Меринга. Стекла рухнули со всех этажей на головы немцев и прохожих, и многие сразу же были поранены. На углу Прорезной поднялся столб огня и дыма. Толпы побежали – кто прочь от взрыва, кто, наоборот, к месту взрыва, смотреть. В первый момент немцы несколько растерялись, но потом стали строить цепь, окружили горящий дом и хватали всех, кто оказался в этот момент перед домом или во дворе. Волокли какого-то долговязого рыжего парня, зверски его били, и разнесся слух, что это партизан, который принес в «Детский мир» радиоприемник – якобы сдавать, но в приемнике была адская машина. Всех арестованных вталкивали в кинотеатр здесь же рядом, и скоро он оказался битком набитым израненными, избитыми и окровавленными людьми. В этот момент в развалинах того же самого дома грянул второй, такой же силы, взрыв. Теперь рухнули стены, и комендатура превратилась в гору кирпича. Крещатик засыпало пылью и затянуло дымом. Третий взрыв поднял на воздух дом напротив – с кафе-кондитерской, забитой противогазами, и с немецкими учреждениями. Немцы оставили кинотеатр и с криками: «Спасайтесь, Крещатик взрывается!» – бросились бежать кто куда, а за ними арестованные, в том числе и рыжий парень. Поднялась невероятная паника. Крещатик действительно взрывался. Взрывы раздавались через неравные промежутки в самых неожиданных и разных частях Крещатика, и в этой системе ничего нельзя было понять. Взрывы продолжались всю ночь, распространяясь на прилегающие улицы. Взлетело на воздух великолепное здание цирка, и его искореженный купол перекинуло волной через улицу. Рядом с цирком горела занятая немцами гостиница «Континенталь». Никто никогда не узнает, сколько в этих взрывах и пожаре погибло немцев, их снаряжения, документов, а также мирных жителей и имущества, так как никогда ничего на этот счет не сообщалось [ни большевиками, ни фашистами.] Стояла сухая пора, и потому начался пожар, который можно сравнить, пожалуй, лишь со знаменитым пожаром Москвы во время нашествия Наполеона в 1812 году. На верхних этажах и чердаках зданий было заготовлено множество ящиков боеприпасов и противотанковых бутылок с горючей смесью, ибо советское военное командование собиралось драться в Киеве за каждую улицу, для чего весь город был изрыт рвами и застроен баррикадами. Теперь, когда к ним подбирался огонь, эти ящики ухали с тяжким характерным взрывом-вздохом, обливая здания потоками огня. Это и доконало Крещатик. Немцы, которые так торжественно сюда вошли, так удобно расположились, теперь метались по Крещатику, как в мышеловке. Они ничего не понимали, не знали, куда кидаться, что спасать. Надо отдать им должное: они выделили команды, которые побежали по домам всего центра Киева, убеждая жителей выходить на улицу, эвакуируя детей и больных. Много уговаривать не приходилось. Жители – кто успел схватить узел, а кто в чем стоял – бежали в парки над Днепром, на Владимирскую горку, на бульвар Шевченко, на стадион. Было много обгоревших и раненых. Немцы оцепили весь центр города. Пожар расширялся: горели уже и параллельные Пушкинская и Меринга, поперечные улицы Прорезная, Институтская, Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Пассаж. Было впечатление, что взрывается весь город. До войны в Киеве начинали строить метро, и теперь поползли слухи, что то было не метро, а закладка чудовищных мин под всем Киевом. Но более правдоподобными были запоздалые воспоминания, что по ночам во дворы приезжали грузовики, и люди в форме НКВД что-то сгружали в подвалы. Но куда в те времена не приезжали по ночам машины НКВД и чем только они ни занимались! Кто и видел из-за занавески – предпочитал не видеть и забыть. И никто понятия не имел, где произойдет следующий взрыв, поэтому бежали из домов далеко от Крещатика. Откуда-то немцы срочно доставили на самолете длинные шланги, протянули их от самого Днепра через Пионерский парк и стали качать воду мощными насосами. Но до Крещатика вода не дошла: среди зарослей парка кто-то шланги перерезал. Над чудовищным костром, каким стал центр Киева, образовались мощные воздушные потоки, в которых как в трубе, высоко взлетали горящие щепки, бумаги, головни, посыпая то Бессарабку, то Печерск. Поэтому на все крыши повзбирались немцы, полицейские, дворники, добровольцы, засыпали головни песком, затаптывали угли. Погорельцы ночевали в противовоздушных щелях, в кустах бульваров и парков. Немцы не могли даже достать трупы своих погибших или жителей, они сгорали дотла. Горело все, что награбили немцы, горели шестикомнатные квартиры, набитые роялями, горели радиокомитет, кинотеатры, универмаги. После нескольких отчаянных дней борьбы с пожаром немцы прекратили сопротивление, вышли из этого пекла, в котором, кажется, уже не оставалось ничего живого, и только наблюдали пожар издали. Крещатик продолжал гореть в полном безлюдье, только время от времени в каком-нибудь доме с глухим грохотом  рушились перекрытия или падала стена, и тогда в небо взлетало особенно много углей и факелов. Город насквозь пропитался гарью; по ночам он был залит красным светом, и это зарево, как потом говорили, было видно за сотни километров и служило ориентиром для самолетов. Сами взрывы закончились 28 сентября. Главный пожар продолжался две недели, и две недели стояло оцепление из автоматчиков. А когда оно было снято и немцы туда пошли, то улиц, собственно, не было: падавшие с двух сторон здания образовали завалы. Примерно месяц шли работы по прокладке проездов. Раскаленные развалины дымились еще долго; даже в декабре я своими глазами видел упрямо выбивающиеся из-под кирпича струи дыма.

            Взрыв и пожар Крещатика, нигде и никем до сего не описанные, должны, по-моему, войти в историю войны принципиальной вехой. Во-первых, это была первая в истории строго подготовленная акция такого порядка и масштаба. Нужно уяснить, что значил Крещатик для Киева. ( При соответствующем масштабе это все равно, как если бы взорвался центр Москвы в пределах Бульварного кольца, Невский проспект в Ленинграде с окружающими улицами, или, скажем, сердце Парижа до Больших бульваров. До Крещатика такое и вообразить было трудно, а вот НКВД вообразило и, так сказать, открыло в войнах новую страницу. Только после Крещатика и у немцев, и у советских родилось это правило: обследовать каждое занятое здание и писать «Проверено. Мин нет». Понятным было уничтожение при отступлении мостов, военных и промышленных объектов. Но здесь взрывалось сердце города сугубо мирное, с магазинами и театрами. Во-вторых, многие приняли акцию с Крещатиком как первое такого размаха проявление подлинного патриотизма. Ни одна столица Европы не встретила Гитлера так, как Киев. Город Киев не мог больше обороняться, армия оставила его, и он, казалось, распластался под врагом. Но он сжег себя сам у врагов на глазах и унес многих из них в могилу”… - Анатолий Кузнецов, «Бабий Яр – документальный роман». Первое полное издание: Frankfurt am Main: Possev-Verlag, 1970

            Производились в спешном порядке и т.н. «разгрузки» переполненных «врагами народа» тюрем и концлагерей Львова, Самбора, Золочева, Дубно, Черткова, Тернополя, Проскурова (Хмельницкого), Сталино (где в частности в варварский способ был зачищен лагерь политкаторжанок, а их трупы были сброшены в ствол перед тем взорванной и затопленной шахты). И иных городов. 
 

            В первые дни после начала войны прокатилась волна массового террора и по столичному Киеву. Были арестованы и сразу же расстреляны многие видные представители украинской интеллигенции. В том числе и по личному распоряжению тогдашнего первого секретаря ЦК КП(б) Украины Н.С. Хрущева.  


             

          Фото 10.  Телеграмма на имя наркома госбезопасности СССР Меркулова. Текст телеграммы - По указанию тов. Хрущова нами арестованы Студинский, Франко, Киевский артист Донец “Националисты” в связи с тем, что вывести из Киева затруднительно считаем целесообразным их расстрелять. ЦК КП(б)У такого же мнения. Прошу немедленных указаний. П. Мешик. 6 июля 1941 года

Справка из Википедии: Павел Яковлевич Мешик (1910, Конотоп - 1953, Москва) — деятель советских спецслужб, генерал-лейтенант.  С февраля 1941 по июль 1941 – нарком госбезопасности Украины. 

            Но этого патологическим убийцам собственного народа показалось мало. И уже осенью 1941 года кремлевские стратеги выжженной земли отдают приказ готовить в великом множестве диверсионные группы для последующей засылки их в немецкий тыл, чтобы жечь там все что ни попади, включая и убогие крестьянские хаты со всем их убогим скарбом, обрекая тем самым своих же и без того нищих и голодных крестьян на верную смерть от холода и голода:

                                                    ПРИКАЗ 
 СТАВКИ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОГО КОМАНДОВАНИЯ 
№ 0428 
г. Москва 
17 ноября 1941 года

Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ

1.Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40 - 60 км в глубину от переднего края и на 20 - 30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами. 
2. В каждом полку создать команды охотников по 20 - 30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска…

***

         
            По окончании войны все эти содеянные по приказу Кремля преступления против человечности советская пропаганда немецким оккупантам припишет. – И взорванные заводы с фабриками, и взорванные мосты с днепрогэсами, и взорванные электростанции с линиями электропередач, и взорванные и затопленные угольные шахты вместе с погребенными там жертвами советского режима…

***

             Примечание: * Спустя много лет Эрих фон Манштейн - Фридрих фон Левински (1887 - 1973) напишет в своих мемуарах о сражениях в Приазовье следующее:  

            … “В то время как 11 армия по-прежнему приковывала к себе все еще наступающего противника, на севере постепенно стало усиливаться давление на него со стороны 1 танковой группы. Противник потерял инициативу. 1 октября командование армии уже отдало приказ 30 армейскому корпусу и 3 румынской армии перейти в наступление или начать преследование противника, если он будет отходить. В последующие дни (т.е., с 01 10 1941 – по 7.01 1941) удалось во взаимодействии с 1 танковой группой окружить основные силы обеих армий противника (18-ой и 9-ой. – Прим. В.К.) в районе Большой Токмак — Мариуполь (Жданов) — Бердянск (Осипенко) либо уничтожить их в параллельном преследовании. Мы захватили круглым счетом 65 000 пленных, 125 танков и свыше 500 орудий”… -  Манштейн Э. фон. Утерянные победы. Ростов н/Д: Феникс, 1999.

***