Всё обычно и нормально. Новый курс, новая группа, новый шеф, новое знакомство по алфавиту. Слава богу - не физкультура, поэтому я не первый, а предпоследний. Пока до меня дошла очередь, сам внимательно по-своему познакомился с одиннадцатью одногруппниками. С одиннадцатью, потому что с Таней и Сашей знаком давно. И шеф... шеф... доцент Миляев. Мамита миа, он же куратор СНО! Без паники, Марик. Есть, чем откупиться.       
 
— Штерн, Марк Штерн. Весьма наслышаны и навиданы, если можно так выразиться. Марк, у нас уже был с тобой разговор, и не один. Но ты отшучиваешься и убегаешь. А ведь наукой занимаешься, и очень серьёзно занимаешься. Видел я пару документов. Ну, так как? Брезгаешь нашей провинцией?     

— Никак нет, Семён Лазаревич. Вот именно сейчас у меня есть, что предложить родному коллективу. Правда, эти две статьи уже опубликованы, но, может быть и возможно включить в ежегодный сборник?     

— О, вот это уже деловой разговор! Что за статьи?     

— “К вопросу о реципрокных эффектах пальмарных позиционных рефлексов и их влиянии на витальные функции через проекционные поля коры больших полушарий” и “Клиническая оценка значения ангедонического компонента в картине посттравматического синдрома”.  Всё с соавторами, конечно.   

— Звучит солидно. Где это ты успел опубликовать?     

— У нас — в “Вопросах психологии”. И в “International Journal of Medicine and Psychology”. Номера со статьями ещё не вышли, но уже прошли рецензирование и приняты к печати. Препринты я вам принесу.     

— Ого! Круто, ничего не скажешь! Неси. Тогда поговорим подробнее. Так-с, кто у меня ещё не под колпаком? Ага, Ярцева, Ярцева Виолетта Юрьевна.     

И пошла обычная учебная рутина. Нет, не совсем обычная. Пошло то, что предвидела моя премудрая Учительница: “Ты будешь видеть, как какой-нибудь доцент гробит больного, и ничего не сможешь сделать. Кто ты для них такой?”     

Выручало меня то обстоятельство, что сканировать обитателей очень неодиночных палат при всём честном народе я не мог. Как говорил один поручик: “Не поймут-с. Провинция”. А если поймут, то ещё хуже. Прикидываться совсем уж серой ветошью было бы даже, как бы это сказать, контррационально. В серость не поверят, а попытки прикидываться увидят. Зачем мне нужны следующие из этого логические умозаключения? Просто оставаться самим собой, но при этом не активничая сверх необходимого. Это не так уж трудно. Учебный процесс — не практика, где работаешь сам по себе. От группы не отделяться, от мудрых речений препода не отвлекаться. Возможности для самодеятельности и времени на неё почти нет.    

Но кое-что практически полезное делать удавалось. Когда первый раз во время обхода с нашим шефом, я отделился от коллектива и, вежливенько отстранив сестричку, занялся бедолагой «без вен», это вызвало явное неудовольствие милейшего Семёна Лазаревича. Продлилось оно недолго. Ровно те несколько секунд, что мне потребовались на то, чтобы успокоить больного и безболезненно ввести иглу.    

—  Где ты так наловчился?    

—  На практике. Это совсем несложно. Если хотите, покажу. Просто надо отойти от стереотипа. Вон там, похоже, такая же проблема. Только иглу надо новую, а эту — на помойку.    

—  Это ещё почему?    

Я взял со стерильного лотка иглу и продемонстрировал загнутый кончик.    

—  Как ты это отсюда разглядел? Или заранее знал?    

—  И знал, и разглядел. Никто на такой пустяк внимания не обращает. А у меня зрение аномально острое. Но и с нормальным, если знаешь, куда смотреть, увидишь. Такая иголка, когда под острым углом к вене, не протыкает стенку, а просто скользит по ней. Либо раздирает. И сам укол болезненный. От этого вены прячутся. Лишние проблемы,: и больным, и медикам.    

—  Прячутся, говоришь. Хм... ну-с, коллеги, объясните физиологический механизм этих «пряток». Да не ты, с тобой всё ясно. Коллега Алёхина, пожалуйста.    

Пока вся группа с интересом наблюдала, как красотка Светочка Алёхина мучительно пытается сообразить, что именно надо вспомнить из некогда вызубренного и как-то соединить это с актуальной реальностью, Таня присела на край кровати и, успокоив больного старичка милой улыбкой и несколькими ласковыми прикосновениями, одним точным движением ввела иглу в вену на тыле кисти и прихватила её полоской пластыря. Присоединила капельницу и прификсировала трубку на пластырном «поводке».    

  — Ох, спасибо, дочка! Руки у тебя золотые. А то эти уже совсем замучили.    

— Они не виноваты, дедушка. Просто они делают, как их учили.    

— А тебя кто учил?    

Я сделал страшные глаза, и Таня ответила уклончиво-нейтрально.    

— Да есть тут один...    

— Спасибо ему передай.      

— Обязательно.    

 Читать доцента Миляева было очень занятно, как, впрочем, и всю остальную публику. В прежней группе к моим странностям за пять лет привыкли, а здесь все новые. Когда все вышли в коридор и направились к следующей палате, я слегка приотстал от группы, уловив желание доцента что-то мне сказать.    

— Ты, выходит, не только в теориях силён. Что-то такое мне Михаил Михайлович рассказывал. Ты что, и вправду экстрасенс?    

— Да нет же! Я ему это объяснял. Чепуха все эти экстрасенсы. Какая-то дурная мода пошла на всю эту муть. Практическая психология, психофизиология — только и всего. Ну, не совсем только. Нужны некоторые природные способности, но это, как в музыке или в спорте, правильными упражнениями можно получить какой-то результат у любого, а при наличии врожденных данных — высокий результат. Но никто же не записывает в экстрасенсы Рихтера или там Ольгу Корбут, или Акопяна. Талант и работа, ничего более.     

— Скромный ты какой. А Роза Кулешова?    

— А элементарная физика? Ну, нельзя же верить всяким фокусам, если они не в цирке и на них не написано: фокусы. Любая толковая цыганка может морочить голову гораздо эффектнее, просто им в голову не приходит показывать свои приёмы учёным мужам. Они делом заняты, копеечку добывают. Кстати, вам кошелёк вернуть или можно себе оставить?    

—  Что?! Как он у тебя оказался? Он же в заднем кармане был, и под халатом ещё...    

—  Нормальный телекинез путём внепрстранственного перемещения. Не хотите исследовать?    

— Нахально. Но и наглядно, ничего не скажешь. Считай, что убедил. Но мы ещё на эту тему потолкуем. Ты препринты обещал.    

— Откопировал и принёс. Вам когда отдать?    

В общем, какую-то свободу действий я получил. И была неделя первая, и был день третий. Тринадцать субординаторов с Семёном Лазаревичем во главе чинно следовала в учебную комнату, когда из общего шумового фона выделился очень чёткий сигнал. И сразу же:    

— Марек? Марек!    

От группы людей в бесформенном белом, на которую я не обращал никакого внимания (мало ли тут всякого народу в клинической больнице), отделилась и устремилась ко мне так хорошо знакомая стройная фигура.    

— Матка боска, Остробрамска, Ченьстоховска! Чи то правда, чи то слодки сэн? Найлепша пани Страшножвидецки! Чи то ты, чи то мираж на пустыны моего жича? Не може увержич власнэм очам.     

— Марек, пьепшони клаун, это точно ты?!    

Я успел немного притормозить её, поэтому объятие получилось только дружески-приветственным.    

— Эллочка, каким чудом ты здесь очутилась?    

— Начала ординатуру. А у тебя тут шестой курс? Я звонила. Никто не отвечает. Решила, что ты ещё там, у этого твоего академика.    

— Так и есть, только прилетел. Ты во сколько освободишься?    

— В четыре. А ты?    

— Буду ждать в вестибюле. А пока разбегаемся. И так все таращатся. Давай, до четырёх.    

От возлюбопытствовавших одногруппников я старательно отшучивался.  

— Не морочь голову. — это пошла в атаку вышеупомянутая Света Алёхина. — Все же видели, как ты с ней обнимался    

— Ах, вот вы о ком. Это вы про ту врачиху, на которую полгруппы смотрело с восхищённой завистью, а остальные — с завистливой ненавистью? Вот, как ты, например. Это моя добрая знакомая из рудногорской ЦРБ. Я там на практике был. Немножко ей помогал.   Крепко подружились на почве общих интересов. А сейчас вот так удачно встретились. Она тут в ординатуре. Но ты не думай, тебе такая дружба не грозит.    

— Как это?    

— Просто. Она не умеет завидовать, но умеет думать.    

Света надулась, и на этом вопрос был закрыт.    

Элла появилась в больничном вестибюле с истинно вельможной вежливостью: минута  в минуту. Одета в своём варианте польского шика: максимально элегантный минимализм. Текстильные изделия не отвлекали внимания на себя, но переключали его на их носительницу. Интересно, как она  будет смотреться в компании, с мамой и Ольгой? Обязательно познакомлю, вот только они вернутся из этой своей Болгарии.   

Что-то народу многовато тут, и никуда не спешат, надо же.    

Ясновельможна панна Страшножвидецкая моментально оценила обстановку и небрежно кивнула мне с истинно аристократическим высокомерием, милостиво соизволяя следовать за её великолепной персоной.   

 —  Марек, милый, как же это удачно получилось! Я собиралась наводить справки через деканат, а ты тут как тут. Теперь будем видеться каждый день.   

 —  Ну, каждый день — это я не уверен, у нас же всякие циклы по программе, и у тебя тоже. Но вот каждую ночь... Конечно, если тебе не захочется разнообразия.   

— Захочется. И тебе тоже. О, у тебя машина! Да ещё новенькая. Ничего себе студент.   

— Не у меня. Родители наконец-то дождались очереди и сменили наш старый «Жопарожец» на нормальное транспортное средство. Пока они в отпуске, я катаюсь.   

— Как? Как ты сказал?!   

— Вспомни, где у него мотор.   

Элла расхохоталась.   

— Ну, с чувством юмора у тебя всегда было в порядке. А со всем остальным?   

— В общем, тоже. Ты где обитаешь? В медицинской общаге на Первопроходцев? Туда обычно аспирантов и ординаторов заселяют. Или в студенческой, рядом с институтом?   

— В студенческой.  Комната на двоих, с пятикурсницей.   

— Отлично. Близко от меня. Я там недалеко живу, только парк перейти, ну и ещё метров двести.   

— А куда сейчас едем?   

— В хорошее кафе. Ты же не хочешь смотреть голодными глазами, пока я стряпаю? А потом — ко мне. Или, пшепрошем пани, есть другие идеи?    

 Элла мои повадки успела уже неплохо изучить, поэтому идеальный порядок и чистоту приняла как должное. Но кое что её удивило. Солидный музыкальный синтезатор удостоился особого внимания. Как и ноты на полке рядом с ним. И портативная пишущая машинка.Большая цветная фотография в рамке из красного дерева на стене: молодая красивая женщина в белой мужской майке, спущенной с правого плеча и обнажающей великолепную грудь. На противоположной стене — такого же размера и в такой же рамке — карандашный рисунок: танцующая нагая красавица.                                                                                               А фото в спальне вызвало довольную, даже самодовольную, усмешку.   

— Не знала, что ты так серьёзно занимаешься музыкой. Сам сочиняешь?   

— Нет, куда уж мне. Так, музицирую на досуге. И готовлю фонограммы к лекциям. Следующая будет по Шостаковичу. Я же тебе рассказывал.   

— Обязательно приду послушать. Фотографии явно твоей работы. Себя я узнала. А это кто?   

— Моя Учительница Оля. Я вас обязательно познакомлю.   

— Ты произнёс как будто с большой буквы.   

—Так и есть. Я тебе уже рассказывал о ней и расскажу ещё. Вы подружитесь, уверен.   

— А на рисунке? Это оригинал. Ты не из тех, кто увешивает стенки репродукциями.   

— Это мама.   

— Кто?!   

— Мама. Моя мама Рита. А рисовал Юра, мой двоюродный брат, студент Суриковского. У тебя же ординатура по неврологии? Значит будешь у неё на лекциях и на занятиях.  
  

Элла подошла вплотную к рисунку, внимательно его изучая. Молча, минуты три-четыре. Потом оглянулась на меня и снова уставилась на портрет.   

— Они оба удивительные: и этот художник и твоя мать. В бога не верю, а то помолилась бы.   

— Будешь молиться, чтоб она тебе “неуд” по своему курсу не влепила. Кстати, ты так и собираешься в своём плаще расхаживать до утра?   

— Что?! С каких это пор я должна сама раздеваться?   

Через минуту голая Эллочка придьнула ко мне всем своим восхитительным телом. Я подхватил её на руки, а ещё через несколько секунд мы с ней упали на кровать, с которой я даже не успел сдёрнуть покрывало. Да и чёрт с ним.   

— Марек, какой же ты милый! Оооооо!   
  

Когда совсем стемнело, я включил неяркий розовый свет. Сразу, как только поселился в этой квартире, устроил освещение как у Оли, с управляемым цветом и яркостью. Любить женщину в полной темноте — это лишаться большой части наслаждения. И вообще — это жлобство. Элла была совершенно со мной согласна. Цветное освещение привело её в восторг. По её мнению, я устроил в этой комнате настоящий любовный рай. Вот бы ещё слайды на потолке, как у того лётчика из “Экипажа”. И  икону или распятие на стене, чтобы усилить удовольствие от греха.   

—Ты же неверующая. А монашенки тут не бывают. Почти. А вот голенький ангел вполне себе присутствует. Можешь сравнить изображение с оригиналом.   

— Хм... Правда. Там тоже был рай. Как ты подловил меня тогда на речке! А на выставке она была? И все на неё смотрели?   

— Не смотрели, а любовались. Это один из трёх лучших экспонатов. Ещё два — там, в комнате.   

— Да, ты сказал: сравнить. А как? Тут нужно зеркало.   

— Зллочка, чёрт меня раздери! Забыл. Пока ты одета, я ещё способен хоть как-то соображать. Вот тебе зеркало.   

Я потянул за цепочку. Тонкие деревянные пластины собрались гармошкой и сложились у левого края большого платяного шкафа, стоявшего сбоку от кровати, во всю её длину. Вот за ними и были, собственно, дверки. Зеркальные. Тут же плюхнулся обратно и обнял слегка обалдевшую девушку, которая вдруг увидела себя в постели во всём своём очаровательно встрёпанном великолепии. Некоторое время она любовалась собой и нами обоими. Я слегка прибавил свет.   

— Холера ясна! Але яйяй! Как это ты додумался? Марек, ты сам Сатана или его ближний родственник. — она не сводила взгляд с нашего отражения. — Слушай, мой лепший богатэр, ты умотал меня так, что я до утра бы не смогла пошевельнуться и хоть что-то чувствовать. Чудесно, ещё так, милый. Что ты со мной делаешь?   

— Добавляю тебе сил для того, что тебе вдруг почему-то захотелось. Ну, как сейчас?   

— Как новенькая! Можешь ещё прибавить свет? Хочу всё видеть. Всё, что мы с тобой вытворяем. Фффф... как интересно будет!   

Когда мы с ней наигрались уже до полного изнеможения и просто лежали рядом в полнейшей блаженной прострации, она вдруг спросила:   

— А зачем была эта... эта складушка, закрывашка?   

—  Сначала её не было. И зеркал тоже. Потом я их приделал. Это мне нужно для некоторых уроков. Но быстро понял, что они полезны не всегда, Отвлекают.  Ещё момент: не все устроены как ты. У некоторых бывает наоборот, они не зажигаются, а гаснут. Сам ещё не понял, от чего это зависит. А когда я один, просто надоедает собственная рожа и всё прочее, что к ней ещё приделано. Сперва сделал просто занавеску, а потом уже эту “закрывашку”. Говорят, на Западе одно время была мода на зеркальные стены в спальнях, но очень быстро прошла. Иногда приделывают зеркало на потолке над кроватью.   

— Интересно. Давай спать. Завтра к восьми. На твоей машине быстро, но всё равно...   

— Тебе не повредит, что мы заявимся завтра вдвоём? И тут ещё твоя соседка по комнате.   

— А, вшистко едно. Надоело шарахаться от всех этих пшеклентых хАнжей. Я ни мужу, ни родине не изменяю. А любовников не вчера изобрели. Ха, такая толстая зубрилка. Пусть радуется, что я её не отвлекаю, и завидует в тряпочку. Выключи свет и обними меня, милый.    

“Умотанная до невозможности пошевелиться”, Эллочка выпорхнула из душа свежая, как майская роза, благоухающая, в капельках утренней росы.   

— Марек, где у тебя полотенца? В том зеркальном шкафу?   

Мы уже подъезжали к больнице, когда Элла опять заявила, что вообще не собирается как-то скрывать наши отношения. Надоело ходить на поводке (она употребила именно это слово) у всяких Петров Ивановичей, у всех этих развратных лицемеров. И всё время устраиваться и объясняться. И отбиваться от назойливых ухажёров, по крайней мере, пока ей самой не захочется кого-нибудь ещё. Или пока мне не станет с ней скучно. Или я буду настолько занят своими важными делами со всякими академиками, что мне будет не до неё.  

Спорить с женщиной трудно, а с такой умной — бессмысленно, особенно, когда она права. Я охотно с ней согласился. Ни к чему искусственные сложности, когда естественных в избытке.   

Вместе со всеми мы прошли в больничный вестибюль. Элла на прощание чмокнула меня в щёку и побежала по лестнице в свою неврологию на седьмой этаж, оставив меня на площадке третьего, где была терапия. На приглашающий жест какой-то солидной дамы, придержавшей для неё лифт, она только пренебрежительно фыркнула. А я потопал в отделение.  

— Что-то ты сегодня особенно неторопливый. — заметила Элла, когда мы шли к машине, оставленной в каком-то дворе неподалёку от больницы. — У тебя намечены какие-то дела?   

— Не совсем дела. Через два часа надо встретить Лёньку из спортшколы и с ним вместе навестить деда и бабулю. На выходные он, скорее всего, останется у них. Вообще-то он парень вполне самостоятельный, и пока родители в отпуске, отлично управляется сам. Но старики скучают и беспокоятся. Бабуля уверена, что ребёнок всю неделю сидит голодный, и я просто обязан доставить его к ним на откорм. Заодно и мы полакомимся. Бабулино угощение — это что-то с чем-то, абсолютно ненаучная фантастика. И увидишь, с пустыми руками  нас не отпустят. Дай бог донести!   

— Тогда отвези меня сперва в мою общагу. Переоденусь и прихвачу кое-какие вещички. Не могу же я всё время ходить в одном и том же. И соседке скажу, что меня долго не будет. Может зубрить спокойно. Или записку оставлю, а то и в самом деле, шум поднимет. Такая девочка вся ответственная. Времени хватит?   

— С избытком. Если что, братишка подождёт пару минут, не страшно.   

Когда мы ехали к институту,  Элла вдруг засмеялась.   

— Марек, а это шикарно было, с этим твоим зеркалом! Ещё хочу.   

— Хоть сто порций. Но мы с тобой и без него ещё ни разу не скучали. Собственно, оно мне понадобилось для дела, для уроков. Можешь не заезжать издалека. Спрашивай, на что смогу, отвечу.   

— Ты как-то проговорился про каких-то гетер. Что это такое, мне известно из истории. Ты учишь современных гетер? У тебя же не по тригонометрии уроки в кровати. Знаешь, я хорошо почитала. Были гетеры, которые не просто так развлекали мужчин. Иногда они ими очень умело вертели, и их делами тоже. Влияли на политику. Две даже стали императрицами и толково правили империями.   

— Если проговорился, то не так уж всё секретно. Только часть. Та, что касается “боевых гетер”. Вот для них и спальня с зеркалами. Больше про них ничего не скажу. Ты слишком умная, чтобы обижаться. — Элла кивнула. — А про остальных расскажу. Это очень занятная история. Внимай и восхищайся.   

Пока добрались почти через весь город до институтского общежития, успел рассказать о нашей “Школе гетер” и немного об ашраме Амалы и её необычных медицинских методах. Это привело Эллу в полный восторг. Я уже начал  о Лёше, Коле и наших опытах в Москве, но тут мы подъехали к институтской общаге .   

—  Зайти с тобой или здесь подождать?   

—  Что, уже приехали? Ну, ты мне прямо сказку рассказал.  Лучше здесь останься. Я буду знать, что ты меня ждёшь, и быстрее управлюсь. Что ты сказал про гетер милосердия? Ладно, потом. Я побежала.  

Я даже не успел заскучать. Элла небрежно кинула на заднее сиденье большую дорожную сумку и устроилась рядом со мной.    

—  Поехали! Рассказывай дальше.   

—  Что ты сказала своей зубрилке?   

— Что нашла себе приятную компанию. И посоветовала, как правильно пользоваться комнатой, пока меня нет. Так чем там закончилось с этой Машей?   

Я рассказал. Рассказал и о наших планах, тем более, что ничего секретного тут не было, Наоборот, мы хотели распространить наш метод. Сколько людей можно вылечить!   

— Марек, холера, як чекаве! Сон - тренировки - секс. Гетеры милосердия. Как ты додумался?   

— Не я один. Оля, Амала, мама, зайки. Считай, коллективное творчество. С Олей и с мамой ты скоро познакомишься. От мамы в любом случае никуда не денешься, даже, если захочешь. У вас в программе есть клиника неврозов, а она там главная. Вот с Амалой, это да, проблема. В Индию просто так не смотаешься. Но  мама с Олей скоро вернутся и мы все у нас встретимся.. Но, если ты не хочешь...  

— Марек, пьердолонэ сын, ты издеваешься! Не хочу?! Да я уже мечтаю! Когда они вернутся? А если я им не понравлюсь?   

— Исключено. Ты чудо, а бог любит троицу. Вот и будут у меня три чуды.   

— Правда? Ты меня успокоил. Но я лопну от нетерпения, пока дождусь. Вот бы мне стать ученицей в вашей школе.   

— Блестящая идея. Ученицей. Стоп! Сто тысяч пьяных бегемотов! Какой, ко всем чертям, ученицей? Учительницей! Где были мои мозги, что раньше не допёр? Главной среди гетер милосердия. И самой лучшей.   

— Милый, если это только шутка, то очень злая шутка. А если нет?   

— Нет. Как только захочешь. Тебя же не надо учить с нуля и освобождать от предрассудков и комплексов, как моих заек. Или Машу. С Машей вообще  ещё всё как-то зыбко.   

— Пройдёт эйфория у дяди от её выздоровления, и он притормозит её души прекрасные порывы. Тем более — тела. Скромная девочка из хорошей грузинской семьи... У меня тоже есть дядя, но он во Львове.    

— Умница.   

— Да? Интересная новость. Так меня будут учить на учительницу? На  гетеру милосердия? Или мне ещё нужно сдавать вступительный экзамен?   

—  Уже сдала. Подъедем вовремя. Братишке не придётся ждать. Это мы его подождём.   

— Он похож на тебя?   

— Скоро увидишь. Но он без моих, как бы это сказать, закидонов. Не Другой. Очень хороший парень. Спортсмен и прирождённый технарь. Недавно отметили его совершеннолетие. Три года назад, после одной забавной истории, у него с Ольгой состоялся примерно такой разговор:   

—Тётя Оля, а вы с Марком любовники?   

— Иногда.    

— А когда у меня будет любовница?   

— Через три года, никак не раньше.   

Я притёр машину к тротуару, заглушил мотор.   

— Он тот разговор отлично помнит. Мы никогда друг другу не врём. Моей первой женщиной была Оля, моя Учительница. Мама очень не хотела, чтобы начало было случайным. От первого опыта зависит очень многое. А если у него это будет с какой-нибудь школьницей? Всё может получиться очень хорошо, но, скорее всего приключатся неприятности. Не физиологические и не психологические. За это я спокоен.  Он, к счастью, ни в одну серьёзно не влюблён, а о сексе достаточно много знает. О безопасности — тоже Неприятности доугого рода. 

— С таким братом — не удивительно. Но гормоны у него бушуют, может сорваться, а со случайной девочкой это может получиться очень нехорошо. Я твои опасения понимаю. Была бы у вас семья попроще, проблем было бы меньше или совсем не было бы. А что Оля?   

—  Предупредила меня о том, что я и сам знаю. Понимаю, о чём ты. Что-то её останавливает, удерживает. Спрашивать бесполезно. Неудобные для неё вопросы она умеет останавливать до того, как они заданы. Я уже натыкался на эту её способность.  

— Ты тоже так умеешь?  

— Пока нет. Мне ещё учиться и учиться. А вот и наш бравый спортсмен.  

— И он не один, а с подругой. — добавила Элла, у которой было отличное зрение. — С очень близкой подругой. Файный хлопец, ничего не скажешь. И девочка хороша.  

Мы вышли из машины. Я помахал рукой, привлекая их внимание. Ребята приблизились, и дамы обменялись взаимно оценивающими взглядами. Оценены были и кавалеры.  

— Эллочка, позволь тебе представить Леонида Штерна — надежду советского спорта. Лёня, это Элла Феликсовна — моя хорошая знакомая, доктор из Рудногорска. Она у нас здесь учится в ординатуре. Познакомишь со своей девушкой?  

— Ой, конечно. Вика, это мой старший брат, Марк. Студент - медик. Я тебе про него рассказывал. А это Вика, Виктория, мы вместе тренируемся.  

— Очень приятно. Вика, если не секрет, где вы учитесь? У вас такое серьёзное выражение на лице.  

— Она студентка педа, второкурсница. Факультет физкультуры.  

— И в этом секрет такой красивой фигуры. Ребята, лезьте в машину. Лёнька, все сумки — в багажник. Устраивайтесь сзади. Эллочка, подайся немного вперёд, дай место пану спортсмену. Все уместились? Тогда вперёд, к бабуле на обед.  

Услышал, как Вика пошепталась с братишкой. Чудаки, нашли от кого секретничать. После этого Виеа попросила сделать небольшой крюк к её дому, если можно, и высадить её там. Неудобно так в гости сразу с тренировки, растрёпанной. И одета недостаточно прилично, и то да сё. Понятно, в общем.  

Описывать бабушкино  гостеприимство есть занятие бесполезное. Нет в литературе достаточно выразительных средств. Моя подруга стариков совершенно очаровала. Бабуля не переставала её потчевать.  

— Эллочка, дорогая, попробуйте ещё вот этого. Не беспокойтесь, разок хорошо покушать вашей красоте никак не повредит. Я же понимаю, как это тяжело: в чужом городе, одна, в общежитии. Знаю я эти столовки. Лучше сразу самой отравиться, чем там кушать. Знаю-знаю, сама студенткой была.  

— Берта Григорьевна, смилуйтесь! Я же домой не дойду.  

— Ничего, Марик довезёт. Как вам это? Что-то напоминает?  

— Мммм... Очень похоже на наш польский бигос. Только вкус немного другой, и аромат какой-то экзотический. Просто замечательно.  

— Угадали! Только вместо свинины — говядина, и я ещё положила индийские пряности. Марик мне из Индии привёз, чтоб он был здоров.  

Дед вспомнил своё боевое прошлое, как он со своим медсанбатом стоял в городе Катовице, и у них была красавица медсестра из Армии Людовой. Все от неё там были без ума.  И звали её Малина.  

— Вот уж кому родители дали точное имя. Настоящая малина была. И фамилия похожа на вашу. Дайте вспомнить... Ваша, как вы сказали? Да, Страшножвидецкая. А Малина была Страшноградзенска. Она ещё смеялась: "Это, чтобы паны офицеры не шибко приставали". Признаюсь, я тоже за ней приударял. Берта до сих пор ревнует.   

— Додик, ты всегда был бабником, таким и остался. Эллочка, вот попробуйте. Таких пирожков вы нигде в мире не найдёте. Лёня, ты должен это скушать до конца, кому сказала! Режим - режимом, но ты же плаваешь по три километра! Мне Риточка говорила. Это же с ума сойти, сколько ты энергии тратишь! Эллочка, вот вы, как врач, скажите ему, что на такое надо иметь силу, а для этого надо хорошо кушать.  

Насчёт брата мне уже было всё понятно. Элле, судя по всему, тоже. Поэтому бабушкину просьбу она исполнила немедленно.  

— Лёня, как врач, очень тебе советую: слушайся бабушку и побольше кушай. Ты же силы не только в воде расходуешь. Их надо восполнять с учётом дополнительных нагрузок.    

От её понимающей улыбки парень моментально приятно порозовел.                                                                                          Остаться на ночь он наотлуп отказался. Ему срочно нужно допаять "электронно-логический экзаменатор", а то он не успеет к областной выставке технического творчества. Но завтра он обязательно придёт обедать. Или ужинать. Вот прямо честное комсомольское. Честнее не бывает. Если полевые транзисторы не будут синтонно реверберировать.  

— Ох, я чувствую, что таки будут. Ты морочишь голову своей старенькой бабушке, которая тридцать пять лет делала эти самые транзисторы. Додик, поищи в кладовке те большие сумки. Я дам детям немножечко с собой.  

Когда уже поздним вечером мы сердечно распрощались с моими чудесными стариками (Эллу на прощание расцеловали и сказали, что этот шалопай недостоин такой красавицы, но поверьте, он таки хороший мальчик.), подруга устроилась на заднем сиденье, чтобы удобнее было общаться с Лёнькой. На перекрёстке Конструкторов и Пирогова, я осведомился:  

— Куда дальше, изобретатель? Домой или к Вике?  

— К Вике. Тут можно срезать через вон тот проезд.  

— А как же её родители?  

— Они с подругой снимают тут квартиру. Подруга должна уехать на выходные в Закрайное, к своим.  

— Понятно.  

— Марек, ты очень ревнивый?  

— Просто ужас, какой ревнивый. Вот прямо как ты. А с чего ты спрашиваешь?  

— Ты дал Лёнечке уроки теории. С кем проходить практику, он нашёл себе сам. А я с удовольствием провела бы с ним курс усовершенствования. Лёня, ты как?  

Расчёт ещё раз вогнать его в краску оказался просчётом. Юноша совершенно невозмутимо ответил:  

— Положительно, Элла Феликсовна. Как только в совершенстве овладею базовыми навыками.  

Элла никак не была готова к такому ответу. Несколько секунд у неё ушло на осмысление. Которое завершилось поцелуем. И поцелуй был долгим.  

— Браво, хлопче, отлично! Ты прилежный и способный ученик.  

—  Спасибо, Элла Феликсовна. Я такое часто слышу от своего тренера. Ладно, я пошёл, до свидания.  

Он не забыл заглянуть в багажник, вытащил из него две сумки и неторопливо вошёл в подъезд. Элла была в запредельном восторге. Я — в ничуть не меньшем.  Мы отъехали всего на несколько кварталов, как наш с Эллой оживлённый обмен впечатлениями прервало довольно громкое чириканье.    

— Ой, Марек, что это?  

— Лёнька. Достань там из бардачка такую чёрную штуковину.  

— Лев - Патрицию: отвечайте.  

— Патриций на связи. Что случилось? Приём.  

— Марик, ты далеко отъехал? Приём.  

— Полтора километра. Что стряслось? Приём.  

— Подруга осталась дома. Вся в соплях, с температурой. Приём.  

— Нужна медицинская помощь? Приём.  

— Медицинская не нужна. Приём.  

— Понял. Выходите. Конец связи.  

Я развернулся на перекрёстке, и мы вернулись к Викиному дому.  

— У него действительно инженерный талант. Смастерил вполне приличную "уоки-токи". Километров семь без проблем, а с высоты больше, наверно. Теперь наверняка ещё одну сделает для своей Вики.  
  

Удачно у неё подружка простудилась. Можно будет присмотреться повнимательней. За брата я уже не беспокоился. И опасений насчёт девушки оставалось совсем немного, но сосредоточится на ней как следует, пока не мог. Несколько минут поездки всего-навсего. Мало. А теперь будет достаточно. Заходить домой мы не стали. С Викой я дружески попрощался за руку и ещё приложил ей ладонь ко лбу. А вдруг и у неё температура.  

— Ладно, ребята, пока.  Когда будете заниматься пайкой, не забывайте про предохранители.   Если соскучитесь, звоните. Мы всегда рады хорошей компании.  

Вот и хорошо, и всё в порядке. Учительница брату не нужна. Теорию он от меня получил, а практику они с Викой проходят самостоятельно. Ну и Камасутра им в помощь. Вика немножко старше. И это тоже хорошо. А у Лёньки — знания и редкостная рассудительность. Что ещё лучше. Глупостей не наделают. Оба хотят удовольствий, а не проблем. Одной заботой меньше.   

— Шекспировских страстей там нет даже на горизонте. Ребята очень интересно и приятно развлекаются, но любовь до гроба они оба видели в гробу. Ты согласен?  

— На все сто. Я же видел, как вы целовались. И как Вика смотрела на меня.  

— Я тоже всё видела. Но я не только видела, я с Лёнечкой целовалась. Можешь быть за него спокоен. Если ты будешь скучно себя вести, он у меня полакомится так, что твоей бабушке и не снилось.  

— Интересно будет посмотреть. Значит, ты припрятала от меня какие-то особые деликатесы, которых я ещё не пробовал? А ну, показывай!  

— Ну не прямо же здесь, сластёна. Хочешь скорее полакомиться, жми на газ.  

Утром Элла с большим интересом понаблюдала за моими упражнениями и попросила научить её нескольким красивым асанам. Попробовала подвигать мои гири. До Оли, ей, конечно, далеко, но с шестнадцатикилограммовыми она справилась довольно неплохо. Вот только не надо ей повторять мои упражнения, которые только ухудшат её очаровательное тело. Вот вернутся Оля с мамой, познакомлю её с ними. Оля научит, как наращивать силу и при этом сохранять нежную женственность.  Если Элле понравится, установлю здесь для неё пилон. Тем более, что хозяева квартиры подписались ещё на три года в Уганде. Только покрытие сделать из нитрида титана. Золотой цвет очень пойдёт к её смуглой коже. И мама обязательно что-нибудь хорошее посоветует. Красоту можно совершенствовать бесконечно. Так, она уже на балконе.  

— Марек, какой тут у тебя шикарный парк! Ты не хочешь побегать?  

— Роскошная идея. Плюс десять. Мне так ничего, а тебе?  

— Не жарко.  

— А дождик тебя не смущает? Мигом промокнем, а бегать, когда всё липнет...  

— Наоборот, это здорово. Ни одного человека. Отойдём подальше, снимем с себя всё и пробежимся голышом. Я так в Рудногорске бегала вокруг озера. Правда, тут большой город. Мало ли кому чего взбредёт. Ну, так не совсем голышом.   

Через час мы вернулись: мокрые и абсолютно счастливые. Влетели в квартиру, на ходу сорвали с себя тряпки и заскочили под горячий душ.  

— Знаешь, жалко смывать с тебя запах дождя.  

— Ничего, милый, это не последний наш дождь.  

Мы позавтракали бабулиными шедеврами и только-только восстановили относительный порядок в комнатах и на кухне, как грянул телефон.  

— Дяблы розэрватыбы в пеклэ тэго Алека Белла! — чертыхнулась моя подруга. — Ну кто звонит людям утром в выходной?  

Я точно знал — кто. Поэтому не испытал особых эмоций, снимая трубку.  

— Доброе утро, Танечка. Рад тебя слышать.  

— И тебе того же, Волшебник. Вы уже окончательно проснулись? Как насчёт наших планов?  

— Без изменений. Приходи. Или приходите. Только скажи, когда нам вас ждать. Приехать за тобой? Пока машина у меня...  

— Не надо, возьму такси. В одиннадцать нормально?  

— Нормальней не бывает. Пусть подруливает к самому подъезду. ГАИ тут никогда не видели.   

Эллу сообщение о грядущих гостях не особенно обрадовало. Мог бы и предупредить её, она бы ушла, чтобы мне не мешать. А завтра приехал бы за ней. Или вообще в больнице встретились. И так далее по известному алгоритму.  

— Тебе ещё и весело, пьепшони клаун! Поставил меня в дурацкое положение, а у самого рот до ушей.  

— Хоть завязочки пришей. Видела бы ты себя сейчас. Надо почаще тебя злить, ты даже не представляешь, как хорошеешь от злости. Не убивай меня тапкой! Гости из-за тебя и для тебя. Ты же хочешь стать гетерой милосердия? Или уже раздумала? Тогда я отменяю этот визит.  

— Марек, я тебя всё-таки убью. Но потом. Сейчас давай, выкладывай всё.  

, — Вот с этого и начала бы, а то сразу об меня новую тапку рвать.  

Всё ей выложил. Кто такая Таня и кто такой её папа, и всю историю наших взаимоотношений и, главное, взаимодействий. Это же была Танина идея - "Школа гетер". А без её отца не было бы ни школы, ни выставки, ни экспедиции в Индию, ни преображения Юрки из затюканного родителями студента в восходящую знаменитость. Ничего бы не было. Копошились бы мы с Олей на доступном нам уровне плинтуса.  

— Ты пойми: с Таней мы не просто друзья, мы единомышленники. Таня, Оля, Вахтангыч, мама, генерал и аз, многогрешнный — единомышленники. Когда мы встретились, и ты так драматично на меня напрыгнула, я одной только Тане рассказал, кто ты и какая ты. Таня уже немножко беременна. Пока это незаметно, но скоро она уже не сможет вести группу "дочек", не говоря уже о нашем проекте СТС, который она не сможет вести никогда. А ты для этого подходишь идеально. Тебя даже не надо перевоспитывать и избавлять от всяких предрассудков и комплексов, как "заек" или Машу. Лучшей главной гетеры милосердия мне ни в жисть не найти. По крайней мере, на этой планете. И лучшей женщины — тоже. Но вот это не бери в голову. Случайно проговорился.  

— Ты не врёшь. Я знаю. Марек, прости меня.  

— Не прощу. Порвала мою любимую тапку. Ой, брось, кому сказал! Что я тебе — таракан?  

Эдда взгляшула на настенные часы и забеспокоилась. Скоро одинадцать, они вот-вот придут. Надо же как-то одеться.  

— Можно и никак. Таня с Сашкой такие же поклонники натуризма, как и мы с тобой. Ничем мы их не удивим и не напугаем. Правда, есть тут риск, что ты ослепишь его своей красотой, но очень незначительный. Он так влюблён в свою благоверную, что других женщин просто не видит.  

— Здорово! Но не могу же я принимать гостей прямо так, совсем голой.  

— Ну, если уж ты такая фанатка этикета, можешь накинуть на себя что-то, символически изображающее одежду. Этого вполне достаточно. Да и я тоже, в знак солидарности.  

Она ненадолго задумалась, потом развеселилась.  

— А что, может получиться очень забавно. Давай так и сделаем.  

Ещё немножко поразмыслив, завернулась в белую простыню, на манер индийского сари. Получилось очень красиво. А я просто обернул чресла большим полотенцем. Звук подъехавшего к подъезду такси был слышан отчётливо, как и шаги на лестнице. Таня шла одна. Значит всерьёз и надолго. Её мужа мало интересует медицина. В смысле: диагностика и лечение больных. У него хорошие организаторские способности, и он явно нацелен на административную карьеру. А что, толковые управленцы очень нужны, особенно, понимающие, чем они управляют. А вот наши психотерапевтические и прочие лечебные дела ему совершенно неинтересны. Так зачем человеку сидеть и скучать, пока мы будем разбираться с непонятными ему проблемами. И таращиться на эту новую красотку. Любовь, она, конечно, слепа, но сало лучше перепрятать, как можно дальше от кота. Весьма мудрое решение — оставить его дома.  
 
— Эллочка, к нам только один гость. Гостья, то есть.  
— Откуда ты знаешь?  
— Слышу. Иду открывать.  
Открыл дверь аккурат в тот момент, когда Таня потянулась к звонку.  
— Танечка, привет! Заходи, не стесняйся.  
— Привет. От стеснительности ты меня давно уже избавил. А где Элла?  
— Здесь она. Давай сюда портфель. Раздевайся, проходи в комнату.  
— Девушки, знакомьтесь. Друг о друге вы многое уже знаете от меня, поэтому всё просто: Эллочка, это Таня, Танечка, это Элла. Будете ручкаться, целоваться или ограничитесь оченьприятностями?  
Они сразу понравились друг другу, поэтому использовали все три предложенных варианта. После чего Таня с насмешливой улыбкой обозрела наши слегка задрапированные фигуры.  
— Уверена была, что будет что-то такое. Не ошиблась. — она хихикнула. — Марк сказал: "Проходи, раздевайся". Разденусь с удовольствием. Ребята, вам тоже здорово мешают ваши тряпки. Марк, тебе помочь?  

Не дожидаясь ответа, одним движением сорвала с меня полотенце. Полюбовалась, и второе движение сделала в сторону Эллы. Но та успела уклониться и сбросила простыню сама.  

— Марик, раздень меня, пожалуйста. Соскучилась по твоим рукам.  

— С удовольствием.  

Я медленно освободил её от одежды. А она очень похорошела с тех пор, как мы с ней провели последний совместный урок в «Школе гетер». Понятно, если, как она, учить девушек по принципу «делай как я», показывая и повторяя все движения по много раз с каждой из пяти-семи учениц, результаты для самой учительницы будут выдающимися. А мы учим не только движениям, но и другим, очень занимательным и полезным вещам. Не удивительно, что муж от неё без ума.  

Она потянулась как Ольга — по-кошачьи, и повернулась, давая хорошенько разглядеть себя со всех сторон.  

— Марк, ты последний раз видел меня голой в середине мая. Что скажешь, есть перемены?  

— Колоссальные! И не скромничай, не списывай всё на эстрогены. Срок слишком маленький. Хороша, слов нет. Всё это твоя собственная заслуга.  

— Это ты не скромничай, Учитель. Тут столько твоего труда. И Олиного. Эти её колдовские танцы… Элла, ты не представляешь, что они делают с женским телом.  

Элла засмеялась.  

— Зачем представлять? Вижу. Танечка, ты прелесть. Теперь просто умираю от нетерпения познакомиться с вашей таинственной Олей. Как ты думаешь, меня она будет учить?  

— Как только сама захочешь. Она самая добрая учительница на свете.  

Таня прошлась по комнате, нашла струю воздуха из форточки и стала перед ней, запрокинув голову, широко раскинув руки, наслаждаясь влажной прохладой.  

— Блаженство! Как же хорошо без тряпок. Ребята, вам этого не понять. Свобода. Я же успела привыкнуть к ней на уроках в нашей «Школе». А их с мая не было. Хорошо Марку. Живёт один. Да у него и родители натуристы заядлые. А я могу себе такое удовольствие позволить только в ванной или в спальне с Сашкой. Это же не то.  

— Ага, похоже, ты не только по рукам Марка соскучилась, но и по кое-чему ещё.  

— Мимо, Элла, мимо. Как с Сашкой, у меня с ним никогда не было. И не любил он меня. Лечил. А Сашка — любит, ты себе вообразить не сможешь, как он меня любит. Больше сравнивать не с кем, и не хочу. Лучше, чем с ним, мне никогда не будет.  

Я мысленно поставил себе плюс. Большой такой, жирный, увесистый.  

— Девушки, смотрю на вас, любуюсь и так этого древнего Париса хорошо понимаю. Как он, бедняга, мучился.  

Таня обнаружила, что окно не заклеено на зиму, и открыла створку. Прохладная струя превратилась в поток. В него немедленно нырнули и мы с Эллой.  

— А ты не страдай, отдай Элле яблоко. Мне до неё далеко. Другая конституция. Я это увидела сразу там, в больнице. Кстати, надо, как у неё, халат по фигуре подогнать. Ходим, как пугала огородные, в белых балахонах. Хотя, как сказать, наверно уже потом. Как бы расширять не пришлось.  

Мы начали слегка замерзать и отошли от окна, оставив створку немного приоткрытой. Было очень тепло, даже жарко.  У этого дома своя котельная, а начальник треста котельных живёт на третьем этаже. Таня поискала взглядом портфель и обнаружила его под сброшенной на пол простыней.  

— Не только поэтому Сашка дома остался. Пусть бы любовался Эллочкой, мне же не жалко. Ему эти наши дела не интересны. Вся эта наша лечебная психо-сексо-эстетика. Ему вообще лечить не интересно, но, как организатор — он талант. Где десять других только всё запутают и угробят, он один управится, и любое дело у него пойдёт. Чем-то он в этом на Олю похож. Без шума и суеты всё ставит по местам, и все работают как надо. Вот смотрите, что он по нашей «Школе» напланировал. Тут, правда, и папа поучаствовал, но совсем немного. Мне кажется, всё очень толково. Своё дело сделал. И чего ему тут с нами скучать?  

Она выложила на стол две не очень толстые папки. Надпись на одной: «Злые»; на другой — «Добрые». Стало быть, это утверждённый генералом, а значит и где-то ещё выше, проект по нашим идеям. Я мысленно поклонился Георгию Вахтанговичу и Таниному отцу. Как они исхитрились, и чего им стоило: провести это всё через заслоны наших матерых ханжекратов? С боевыми гетерами, наверно, особых проблем не было, поскольку дела особо деликатные, из тех, что “до прочтения сжечь”. У нас обыкновенная мирная крестьянская работа — это «битва за урожай», с неизбежными жертвами. Это нормалёк. А вот доброта, сострадание, жалость в их  идиотологию не влазят. У них «жалость унижает человека». Тьфу на вас на всех. Чтоб вас черти в аду не унижали!  

То, что Таня выложила перед нами, это «привязка плана к местности». Очень толковая привязка. У товарища Александра Грозовского и вправду большой талант администратора. При таком тесте он не заржавеет.  

— Ребята, вы поймите, мне до слёз жалко это всё оставлять. Аж плакать хочется. Но, сами понимаете. — Таня погладила себя по пока ещё маленькому животу. — К «дочкам» я потом ещё попробую вернуться. Может обставим это как-то по-другому. По «боевым гетерам» Марку конкурентов нет и заменить его некем. А вот «гетеры милосердия»…  Ну, не представляю я себя в этом деле. Сон — тренировки — секс. Оно работает, ещё как работает! Но я ни с кем не хочу и не могу, кроме Сашки. Даже с тобой. — она обняла меня, прильнула вся. — Хотя ты самый хороший на свете.  

— И что из этого следует? — спросила Элла, с улыбкой наблюдавшая за моей реакцией на Танины обнимашки.  

— Что по совокупности исходных данных, как сказал папа, лучшей кандидатуры на главную гетеру милосердия, чем ты, найти не удалось. Молодая, красивая, абсолютно здоровая, умная, добрая, очень сексуальная, врач с некоторым опытом и с интересами именно в требуемой сфере, свободная и без малейших предрассудков. Уффф! Ничего не пропустила? Да, подруга Марка. Значит, доучить — не проблема. Конечно, если ты сама захочешь и не откажешься.  

Элла взлетела с места.  

— Я? Откажусь? О, мой боже! Да я Марка просила меня хоть ученицей взять. Танька, кохам че!  

Я видел в не наших журналах фотографии, где обнимаются и взасос целуются голые мужчины. Рвотное впечатление. Но, когда обнимаются и целуются две нагие красавицы в паре шагов от тебя — это зрелище, достойное богов! Когда к Тане вернулась способность к членораздельной речи и сфокусировалось зрение, она сказала только:  

— Ну, если ты меня так завела, то что с тобой Марк чувствует? Страшно представить. Ну, всё. Папки я вам оставляю.  

И стала одеваться.  

— Танечка, я тебя отвезу.  

— Если сможешь в брюки поместиться. Лучше такси вызови.  Я его внизу подожду. Пока ребята. Хорошо с вами. Увидимся ещё.  

 ================================================= 
 Если вам не случалось хоть раз в жизни просыпаться от поцелуя феи, значит, вы ещё пр-настоящему не жили. 
Этим утром пробуждение было именно таким. И фея наяву оказалась ещё прекраснее, чем во сне. О чём была немедленно уведомлена. От дальнейших изъявлений восхищения фея грациозно уклонилась. 

- Ты уже так навосхищался мной, что проспал звонок. Только один, на второй я уже успела снять трубку. Случайно оказалась рядом. Минут сорок назад звонила твоя мама. Мы познакомились телефонно. У неё очень приятный голос. Просила передать, когда проснёшься, что они прилетели ночью и давно уже дома. Ждут нас часам к двум. От них поедем в гости к Ольге. Марек, честное слово, мне жалко было тебя будить, но я почему-то так разволновалась. 

- Ты меня просто волшебно разбудила. Так будешь делать всегда: отныне и во веки веков. А разволновалась ты не почему-то, а потому, что тебе, как всякой красивой женщине, нечего надеть. Так? 

- Так, милый. 

- Вообще-то я против того, чтобы ты вообще хоть как-нибудь одевалась, но обстоятельства сильнее нас. Ладно. Сейчас быстренько завтракаем и едем в твою общагу. Забираем оттуда все твои вещи, вообще - все. Перебираешься ко мне окончательно и без права на апелляцию.  Под моим чутким руководством нарядишься красивее всех. 

- Но, Марек... 

- Молчи, женщина! Не буди во мне полосатого! Особенно натощак. 

Знакомство состоялось без всяких неожиданностей. Мои родители вообще не любят всякие церемонии, поэтому их и не было. Маме Элла понравилась с первого взгляда, вернее - с первых слов, а папа заявил, что его младшего сына надо ещё учить и учить передаче своих впечатлений средствами русского языка. Очаровательное создание, которое он имеет счастье лицезреть, неизмеримо превосходит описанное Леонидом. 

- А бабулей? 

- Мне не удалось получить никакой полезной информации из потока её восторгов. 

Мама не упустила возможности сделать диагностический укол. 

- Да, сынуля, ты всегда находил себе очень красивых подруг. Умеешь выбирать. И в этот раз ты выбрал вполне удачно. 

Элла отреагировала мгновенно. 

- Мальчики обычно выбирают себе девушек, похожих на их мам. О вашем интеллекте, Маргарита Львовна, он всегда отзывается с восхищением. 

Мама посмотрела на меня как-то особенно значительно. 

- Именно это я имела в виду. 

 Несколько минут обычной болтовни, впечатления от путешествия в Болгарию. 

- Кстати, сынуля, мы с Олей нашли в Софии тот институт йоги, о котором ты говорил. Посетили. Оля произвела на них сильное впечатление своими познаниями в этом деле. Похоже, вы их кое в чём опережаете, но кое-что интересное она там нашла. Всё добытое - у неё. Я в этом ничего не смыслю. 

- Мам, а всё, что ещё не у неё, мы с папой уже загрузили в машину. — это Лёня перевёл разговор в практическое русло. - Оля вас ждёт. 

 Поскольку высокое начальство рассудило, что скромная однушка не соответствует имиджу директора столь передового предприятия, что его часто посещают иностранные гости, которым вдруг захочется общения в неформальной обстановке, Ольгу переселили в трёхкомнатную квартиру новенького дома какой-то особо улучшенной планировки, который был построен химкомбинатом для своих работников. 

Естественно, она обставила и оборудовала её по своему нестандартному вкусу. Разве что с кухней не стала особо заморачиваться. Установила нечто стандартно приличное и вытяжной вентилятор в форточку. Да ещё переделала вентиляцию в санузле, дабы изысканные благовония ванной комнаты не осквернялись ароматами клозета. Получилось в целом жилище красивое и необычное, как и сама его хозяйка. В самую большую комнату она перенесла всю прежнюю экзотику, существенно дополнив её убранство всякими привезенными из Индии вещицами. 

Я был уверен, что обе красавицы понравятся друг другу, и ничуть не ошибся. Не успели мы войти и обменяться полагающимися приветствиями, как моя Учительница обняла и расцеловала  Эллу, после чего объявила: 

- Марк, она лучшая из всех твоих гетер! Упустишь - будешь много плакать. Показывай, пока-что ей мои хоромы, а я пойду командовать Риткой и Борисом, пока они не сотворили из моей кухни пещеру ужасов. 

Экскурсию по хоромам мы начали со спальни, которую Ольга оснастила телефоном и управляемым освещением. Просторная кровать. Зеркальных стен тут было две, но не противоположных, а смежных. Точно по биссектрисе образованного ими угла красовался пилон из полированной стали. Мягкое покрытие на полу, вентилятор на потолке, что-то среднее между маленьким письменным столом и туалетным столиком. Всё. 

Оля очень рационально совместила просторную спальню с тренажерным залом.    Пилоном Элла заинтересовалась. Погладила холодную зеркальную поверхность, ухватилась правой рукой и скользнула на пол, прогнувшись и совершив полный оборот вокруг шеста.  

- Ольга исполняет стриптиз? 

- Умеет, но вообще-то — это её любимый гимнастический снаряд. Она считает его универсальным и самым лучшим для женщины. Сама у неё спросишь. Если понравится, я и тебе сделаю такой. 

Гостиная выглядела предельно футуристично. Здесь хозяйка дала волю своей технической фантазии, и та порезвилась на славу. Именно здесь проходили приёмы "в неформальной обстановке". Мы от души хохотали, когда Оля описывала и изображала нам, какое впечатление производила эта комната на внутри... и зарубежных высоких гостей. Элла тоже заметно впечатлилась, но все впечатления выразила одним вопросом: 

- Интересно, Ольга часто заходит сюда, когда у неё нет гостей? 

 Зато третьей комнатой она была совершенно очарована. Здесь её отпустило внутреннее напряжение, в котором она пребывала с первой минуты у Ольги. С задумчивой улыбкой разглядывала необычную мебель, внимательно изучила корешки книг на полках, экзотические предметы, стоящие на полу, лежащие на полках и висящие на стенах. 

- Марек, знаешь, именно так я в детстве представляла себе жилище доброй волшебницы. Такой доброй, что бывают только в сказках. Ты привёл меня в добрую сказку, милый. 

Я читал её и видел, как ей здесь хорошо. Интересно, что она возьмёт в руки? Я загадал.                                                                                            Элла присела рядом со мной на тахту, застеленную пёстрой индийской тканью. Немного посидела, любуясь сказочно-эротичной обстановкой. Встала, ещё раз обошла комнату, взяла с полки статуэтку из ароматного сандалового дерева, поднесла ближе к лицу и улыбнулась ей. 

- Какая прелесть! 

- Эллочка, здесь полно красивых вещей. Почему эта? 

- Не знаю, милый. Почему-то потянуло к ней. Живая какая-то. Ничего, что я её взяла? Но это она меня позвала. Привёл меня в сказку, вот теперь изволь верить в чудеса. Это какая-то восточная богиня? Кто она, ты знаешь? 

- Знаю. Это Шри Лакшми - богиня удачи, процветания, счастья, света, любви и ещё много чего хорошего. И любимая Олина статуэтка. Её талисман, если бы она не была такой рациональной. 

- Ой, а Оля не обидится, что я её взяла? Сейчас верну на место. Но, знаешь, не хочется отпускать. 

- Держи сколько хочешь, не жалко. 

Это Ольга нарисовалась в дверях. Она уже пару минут наблюдала за нами и вот, подала голос. Элла сделала движение к полке. 

- Я же сказала: держи, пока не надоест. 

- Ольга Николаевна, простите. 

- Не прощу! Николаевну не прощу. Оля я, просто Оля. С этой секунды и навсегда. Пошли выпьем на вахтангури. Вас там уже всё заждались. 

- Марек, что это такое - вахт... как она сказала? 

- Вахтангури. Грузинское слово. То же самое, что брудершафт, но без указания пола. Какие из вас "брудеры" - с такими формами? 

Устроились на кухне. По-нашему, по-рабочекрестьянски, как выразилась доктор химических наук. И не бегать туда-сюда за всякой ерундой. Ольга спохватилась: 

- А Лёньку куда подевали? Кстати, Марк, ты нашёл ему учительницу? 

— Вот потому его и нету. Заметил её, когда мы отъезжали. Уверен, что у них сейчас урок идёт полным ходом. Правда, они сами друг дружку нашли, и она ему не то, чтобы учительница. 

- А кто? 

- Как бы тебе это назвать? Они...  

- Они занимаются по Грибоедову: ланкартачным взаимным обучением. У его Виктории уже есть какой-то практический опыт, зато Лёнечка явно превосходит её в теории. Марек, я не ошибаюсь? 

Элла уже совершенно оттаяла и отлично вписалась в нашу компанию. Статуэтку она поставила на стол и улыбалась ей время от времени. И даже подмигивала. 

- Ни капельки. Хорошая девочка. Мама уже в курсе, а Оле просто не успел рассказать. 

- Ну и хорошо, одной заботой меньше. Элл, как тебе моя берлога? 

- Как ты сама. Похожа на тебя. Мне очень нравится. 

- Однако же, оригинальная оценка! Такого я ещё не слышала. Можешь расшифровать? 

- Пожалуйста. Очень красивая, очень умная и очень рационально устроенная, очень упорядоченная. Что у тебя есть - как у каждого человека - самого главного? Тело, дело и душа. Так? 

- Так, не спорю. Дальше давай. 

- Даю. Обычно в человеке всё это перемешано и перепутано. А у тебя в твоей "берлоге" всё чётко раздельно, хотя и свободно сообщается. В спальне - всё для тела, в гостиной - всё для дела, а в той комнате (она улыбнулась статуэтке), там у тебя душа. А здесь, где мы сидим, здесь у тебя электростанция. Нет, как вы, инженеры говорите, вот: блок питания. И ты всё время что-то в своём доме и в себе самой доделываешь, улучшаешь. Если ошиблась, прости.  Но ты спросила, я честно ответила. 

Тишину нарушила мама.  

- Зачёт "автоматом". Не забудь напомнить. 

Папа молча зааплодировал.  

Ольга встала, не говоря ни слова, забрала со стола деревянную фигурку и исчезла из кухни. Элла с изрядным испугом посмотрела ей вслед. А мне отлично всё было слышно, и я спокойно ждал продолжения. И оно последовало. Ольга вернулась, и вернулась на стол перед Эллой богиня счастья.  

- Свою не отдам. А эта - твоя. Немножко больше и красивее. Даже похожа на тебя. Владей. 

Вопреки традиции полногрудая Лакшми была изображена полунагой, стоящей в свободной позе, с явно кокетливой улыбкой на круглом лице. Сходство между ней и Эллой было невелико, но совершенно очевидно. У ног богини стоял два маленьких слона - её обычные спутники. 

— Это маленькая копия большой каменной статуи из очень древнего храма. Я проверяла. Видела фотографию оригинала. Не прячь её, она любит свет. Индусы верят, что аромат сандала изгоняет злых духов и вообще - всякое зло. По крайней мере, я это слышала от жрецов. 

- Олечка! 

- Две для меня — это слишком много. Забирай. Без слёз и слюней. Терпеть не могу! Уразумела, ясновельможна пани? И не воображай себе, что я ударилась в мистику. Но она красивая и приятно пахнет. Всё, она твоя. Считай, что это просто сувенир. 

- Не просто. 

— Это твои проблемы. Марк, ты бы видел реакцию болгар в том институте в Софии, когда я им на энцефалографе показала ответы коры на мудры, а потом подарила наших гомункулусов. Они там дружно уписались всем коллективом! 

- Не хотели верить, что Ольга - просто химик. - добавила мама. - Даже, если Георгий не будет двигать эту тему, считай у вас уже есть, с кем сотрудничать. София - не Дели, рукой подать. 

- Ещё как будет! Я ему там подкинула пару идей. 

Потом мы переместились "до покою добрэй чароджейки", где было гораздо уютнее, чем на кухне, и там провели время до позднего вечера. Папа вдруг вспомнил:  

- Марк, а как у тебя с этими, с добрыми гетерами? По твоим рассказам, в Москве у вас получилось неплохо. Но тебе же до лета не получится надолго отрываться. 

- И не понадобится, скорее всего. Но это надо долго сидеть и много думать. А сейчас уже поздно, спать пора. Отвезу вас с мамой домой, а от вас мы с Эллой на такси. 

 Оля тут же выдвинула встречный план, который был готов у неё с той минуты, как она увидела Эллу. И вполне совпадал с моим прогнозом 

- Ритка, ты машину вести можешь? Тогда ребята останутся у меня, и мы с утра уже будем при деле. Завтра же воскресенье, чего я одна тут буду скучать? 

- С ними - не будешь. Но имей в виду, Марк влюблён в эту вельможну панну по уши. Такого с ним ещё никогда не приключалось. 

- А она - в него, чего с ней тоже ещё приключалось. Но это только для них новость. Мы-то с тобой не страдаем слабым зрением.