– Вот незадача, – вздыхал Савелий, обходя вокруг саней, – вот горе – так горе, вот беда – так беда.
– Да что случилось, толком скажи? – встревожено спросила жена, не вставая с саней.
– Это ж надо – так вывернуть, – не обращая на жену никакого внимания, бурчал Савелий, – чуть не с мясом выдрало. Вчера только новую полосу нашил.
Он потрогал рукой оторванную стальную полосу правого полоза саней, попробовал выровнять, закряхтел, но мёрзлая сталь не поддалась.
– В кузню бы надо, – вслух подумал Савелий.
– Да что случилось, ирод? – всерьёз заволновалась жена.
– Ну встань да погляди – что! – рассердился мужик.
– Батюшки, – всплеснула руками женщина, увидев искореженную металлическую полосу, – как же мы теперь доедем?
– Да не причитай ты, доедем как-нибудь.
Они приехали в город вместе с Гришей, Соней и внуком. Целью поездки были крестины внука, а заодно Савелий с женой Варей рассчитывали скупиться в городских магазинах. Всё было хорошо до тех пор, пока, подъезжая к церкви, Савелий не решил сократить путь, направив лошадь через заброшенный парк. Под снегом сани напоролись на остатки кованой ограды, некогда украшавшей место городских гуляний, которую в трудные годы гражданской войны жители разобрали на хозяйственные нужды. В это время двери храма открылись. Первым вышел Григорий, придержал массивную дверь, пропуская вперёд новоиспечённую крёстную мать с младенцем на руках.
– А мы уже покрестились, – сияла Сонечка.
– А у нас вот беда, – залепетала Варвара.
– Что случилось, дядя Савелий? – спросил Гриша. 
– Да вот, – показывая на сани, сказал мужик, – полоз вывернуло. Кабы вы не замали нашу сельскую церковь, разве нужно было бы в такую даль лошадей гнать! – не удержался он от упрёка.
– Ну, знаешь, дядя Савелий, – возразил Гриша, – клуб тоже нужен.
– А я сказал, что не нужен? Берите и стройте себе! Или лесу у нас мало? Моему деду нужна была церковь – он срубил её с мужиками, а вам готовое всё подавай! Отца Фёдора из родного прихода изгнали, нехристи. Тьфу! Чего же вы тогда детей крестите, а?
– Ты сам знаешь зачем. Да и доктора у нас в селе нет, а Прокопиха берётся лечить только крещёных.
– Вот видишь, даже Бог от нехристей отворачивается.
Григорий хотел что-то возразить, но в дверях появился отец Фёдор и участливо спросил:
– Что за беда, Савелий? Может, помочь?
– Помоги, батюшка, – бросилась целовать священнику руку Варвара, – нам далеко ехать, а ить с нами ребёночек.
– Да у них свои сани, без нас доедут, – спокойно сказал мужик. – А хошь, и ты с ними поезжай, а я поремонтируюсь и следом поеду. Езжайте, чтобы дитя не морозить.
– Ты подгоняй сани к кузне, а вы, если хотите, в светёлке у меня посидите пока, – предложил священник.
Раньше, ещё до русско-японской воны, отец Фёдор был первоклассным кузнецом, и после принятия сана тоже не брезговал этой работой: изготавливал ограды и выполнял различные небольшие заказы, приносившие храму дополнительный доход, совсем не лишний в то непростое для церкви время. Он оставался не по годам крепок и моложав, как и все в его роду потомственных кузнецов. Быть бы и отцу Фёдору продолжателем славной династии, если бы не войны и революции, потрясшие Россию и перевернувшие мировоззрение настрадавшегося мужика.
Савелий подумал и сказал:
– Нет, пожалуй, пусть едут, чтобы до темноты успеть. И ты поезжай, Варя.
Но жена пожелала остаться, видимо, беспокоясь за сани, полные товара.
– Давай, Гриша, с богом. Возьми, Соня, мой тулуп, укутай дитё хорошенько.
– Бог помогай, – перекрестил их на дорогу отец Фёдор.
Через минуту сани с крёстными родителями и крестником скрылись за поворотом. Лошадка весело бежала лёгкой рысью; подгонять её не было нужды, так как она сама хотела побыстрее попасть домой, в тёплое и сытное стойло. Соня, плотно укутавшись в тулуп вместе с младенцем, быстро уснувшим под мягкое скольжение, светилась счастливой улыбкой, наблюдая, как быстро убегают городские строения – и вот уже дорога белою лентой весело вьётся за санями. Только у Гришки настроение было испорчено разговором с Савелием. Но это длилось недолго. Он представил, как их встретят в деревне родные, как будет весело и радостно вокруг, как соберутся все за большим праздничным столом, будут есть, пить, петь и плясать… Стало легко и приятно на душе. Так проехали уже больше половины пути, как Соня вдруг заметила вдалеке бегущую вслед за ними по дороге стаю волков.
– Гриша, волки, – неуверенно проговорила она, а потом испуганно закричала: – Волки!
– Откуда они тут? – удивился крёстный. – Сколько лет никто не видел их в наших краях.
Но, обернувшись, отбросил все сомнения: волки, много волков.
– Но, милая! Выручай! – заорал он, хлестнув что было силы лошадь так, что Соня с ребёнком едва не вылетели из саней после резкого рывка животного.
Началась борьба за жизнь. Девушка с ужасом наблюдала, как быстро сокращается расстояние между ними и волками.  Хищники бежали клином, в голове которого выделялся крупный, завораживающий красотой бега вожак. Стая растянулась на довольно большое расстояние, и это внушало ещё больший страх. Задние подпирали передних, иногда опережая друг друга, но никто не покушался на право вожака вести стаю, сохраняя почтительную дистанцию.
– Гришенька, они уже близко! – закричала Соня.
Парень обернулся, испугав бедную девушку ещё больше своим перекошенным от ужаса лицом.
– Давай, давай, давай, родная! – Кнут заходил с остервенением по спине лошади, рассекая рыжую шкуру до крови. Но бедное животное и так выкладывалось изо всех сил. Гриша то и дело оглядывался, и с приближением волков страх пробирался в душу всё глубже и глубже.
– Брось им мальца! – заорал он срывающимся голосом.
– Что-о? – не поверила своим ушам девушка.
– Брось им ребёнка!
– Ты что?! Не брошу!
– Брось, говорю! Пропадём все!
– Нет!
– Так только ребёнок, а так все пропадём! Бросай!
– А жить потом как?
В это мгновение вожак уже заходил с правого бока саней. Гриша попытался достать его кнутом. Волк отскочил, лязгнув зубами, и снова некоторое время бежал позади саней.
– Бросай же! – Это была уже истерика.
Соня молчала, крепко прижав к себе ребёнка.
– Ну, так иди вместе с ним!
Он с силой толкнул ногой в спину девушки; та выпала из саней, ещё крепче прижимая к себе крестника. Но вожак уже выбрал жертву. Удара кнутом простить он не мог, да и лошадь выглядела привлекательно в качестве трапезы. Послушная вожаку стая помчалась за ним, едва не наступая на обезумевшую от страха девушку. Только последний, видимо, самый старый и слабый, волк остановился возле неё… Они встретились взглядом – зверь и человек. Волк оскалился. «Вот и смертушка моя пришла», – подумала Соня и стала совершенно спокойна от ощущения полного бессилия. Волк ещё мгновение поколебался, фыркнул громко и побежал догонять стаю. Тем временем вожак уже бежал вровень с лошадью и примерялся надрезать острым клыком жилу на ноге бешено скачущей жертвы. Как ни пытался Григорий достать его кнутом, всё было тщетно. Обезумевшая лошадь несла, не разбирая дороги, косясь налитым кровью глазом на своего убийцу. Волк уже не обращал никакого внимания на кучера: он был сосредоточен на выборе момента. И вот – бросок, лошадь делает рывок в сторону, сани опрокидываются, увлекая за собой возницу и запутывая ноги лошади, которая падает, взбивая брызгами снег. В следующее мгновение мощные челюсти вожака сомкнулись на горле жертвы. Подоспевшая голодная стая накинулась на неё и стала рвать ещё живую плоть. Лежавший в стороне Гриша, увидев, что волки заняты лошадью, взглядом из-под сбившейся на брови шапки нашел удобное для спасения дерево и сначала украдкой, а затем со всех ног бросился к нему. Спасение было совсем близко, но тут подоспел самый старый, самый слабый в стае волк, опоздавший на общий кровавый пир. Уже у дерева – казалось, протяни только руку – волк запрыгнул юноше на спину, повалил и замкнул у него на горле старые, но ещё крепкие зубы…
Соня так и лежала на дороге. Ноги отказали напрочь. Пустота в душе, пустота в теле. Она не знала, сколько времени длилось это состояние, но когда послышался звук приближающихся саней дяди Савелия, силы вернулись, и она побежала им навстречу, всё так же крепко прижимая к себе крёстного сына, даже не заметив свалившегося на снег тулупа… 
Давно всё случилось. А теперь эта реальная история хранится в памяти старожилов как одна из легенд нашего провинциального городка.

                                                                 *  *  *