EN
Старый сайт
Оконский, Курятин и смерть
1.
Если говорить о нашем времени, то оно характерно прежде всего тем, что наш человек сегодня, благодаря низко поставленному образованию и резвому развитию Интернета, не тот, что прежде: он эмоционально, духовно и интеллектуально в большинстве своем настолько не развит, что следующей за ним по развитию в эволюционной иерархии скоро пристроится какая-нибудь инфузория, а если так и дальше пойдет, вдруг на резком повороте истории и обгонит.
И было бы понятно, если это происходит благодаря паскудной нашей жизни, но тогда почему у англосаксов или немцев, у кого бытовая жизнь много богаче и мудреней нашей, происходит то же самое, и они, похоже, в этом смысле даже впереди нас. Другие, то есть не я, считают, что всему виноваты глобализация, телевидение, как источник дополнительного существования, зловредный эпидемический Интернет, а особенно односложные послания в Твитере, заменившие разговор тет-на-тет, часами по телефону или в постели на сон грядущий, то есть возродившийся некогда умерший эпистолярный жанр, только на свой, укорочено-дегенеративный манер, сократив наше восприятие мира до примитивных клише, типа:
- Ты чего?
- А ничего.
- Ты где?
- А нигде.
- Ну ты даешь!
- Все?
- Поди все.
- А то!
- А ни то.
- Ну и дурак!
- Сам дурак.
И так далее, и в том же духе, вплоть до финального послания на йух.
Почему я начал с Интернета — да потому, что автор, не пишущий о нем по нынешним понятиям лох и не заслуживает прочтения. С другой стороны, если человек по каким-либо причинам покинул социальные сети, то его скоро постигнет виртуальное забвение, будто он как бы умер, однако, он может туда заходить и подсматривать из любопытства за жизнью других, словно ГБ с небес. При этом он сохраняет инкогнито и больше не рискует быть посланным на йух.
А тут еще и зима с ее сюрпризами в виде снега, гололеда, холода и прочих метеорологических неожиданностей, ведущих неизбежно к повышенному травматизму. Хотя к чему тут зима, я пока сам еще не решил, но на нее можно списать многое, даже поражение или победу в войне и ночные бдения у компьютера, как раньше с книгой у камина или при свечах. И медленно наводить себя на мысль о том, что в виртуальной жизни со смертью, похоже, все понятно. А как оно в реальной жизни, то есть на самом деле?
2.
Андрей Оконский лежал в Первой городской клинической больнице на кровати в общей палате, смотрел в потолок и думал о вечном, о Боге, о скоротечности жизни и о ржавых потеках на потолке, как детали, сопутствующей этой жизни. При этом пытался припомнить, что с же ним все-таки произошло.
На лице с левой стороны был опухший кровоподтек и ныл шрам на лбу, к этому времени уже зашитый. Но Оконскому в эту минуту было не суждено об этом знать: последнее, что он о себе помнил, это центральный городской каток, огни на Кремлевский башне, разбег, скорость, и резкое торможение. Очнулся он оттого, что кто-то стоял над ним и приводил его в сознание.
- Вот, прекрасная смерть фигуриста! - сказала тренер в собольей шубе, неизвестно каким образом оказавшаяся среди обыкновенных любителей покататься на коньках, бывшая некогда общим кумиром, а теперь казавшаяся Андрею маленькой, толстой, ничтожной и ужасно пошлой с ее яркой помадой на круглом лице и напыщенно-красивыми фразами о бренности бытия.
- Ни о чем, - подумал он, отвернулся и заметил на льду кровь. Это была его кровь. Кровь Оконских!
- Сейчас ее уберут! - подумал Андрей, - мою кровь. И ее больше не будет. Розовая на бело-голубом льду. Сколько ее надо пролить, чтобы меня не стало? Он еще подумал о том, что если его кровь успеет просочиться сквозь лед, то она окажется на булыжной мостовой, покроет его коркой до весны, заполнит щели между камнями и останется там навечно. В недрах исторической кладки кремлевской брусчатки, видевших кровь и не таких, как он. Андрей так думал, наивно представляя себе конструкцию катка. Потом над ним склонились санитары, появились носилки. Санитары вынесли его с катка. Потом — снова провал.
3.
И вот он тут, в больнице, среди других, таких же несчастных, пострадавших от зимы и ее утех, среди запаха лекарств с примесью ароматов неубранных экскрементов.
- Не хватает только одеколона, чтобы было как в Версале, - подумал Андрей. Он читал об этом и удивлялся.
- Что тебе? - спросил санитар. Андрей не ответил.
- А, понял, - сказал тот и ушел.
- Умирать не страшно, - думал Оконский, - ведь если бы я отошел и не вернулся в сознание, то я бы и не знал, что со мной произошло, почему я умер и умер ли я вообще. Если бы я попал под трамвай или под поезд, - продолжал он мысль дальше, - сначала ударился о бампер или что там еще внизу, головой, а потом мне отрезало ноги? Стало быть человек, попавший под трамвай совсем не чувствует боли расчлененного тела, если умер насовсем, а если не умер, то потом страдает от боли, если ему отрезало руки или ноги. Стало быть лучше умереть сразу и насовсем, чем не умереть и очнуться.
В каком-то смысле он сделал лично для себя открытие, хотя образованному человеку хорошо известно, что такой эффект наступает в результате ретроградной амнезии — больной не помнит события, происходившие за шаг до болевого шока, будто память отбрасывает его на несколько секунд назад. Но то наука, а то — жизнь.
Так думал Андрей, и отчасти сожалел, что не умер сразу, раз вскрылись такие соблазнительные обстоятельства, потому что голова болела, словно готовясь лопнуть, тошнило и все время тянуло в сон, а перед глазами то разрасталось, то уменьшалось ржавое пятно на потолке. Любой звук извне отражался безумством грома внутри. И неизвестно, что его теперь ждет в перспективе дальнейшей жизни, потому что сильный удар головой может, как известно, как открыть необъятные просторы, так и закрыть скромные умственные способности.
Санитар принес утку, постоял некоторое время, намекая на чаевые. Поворчал и ушел, не получив денег, исполненный вынужденного милосердия.
- Еще и это, - подумал Андрей, пытаясь попасть в отверстие. Никогда ему не приходилось пользоваться этим нехитрым медицинским приспособлением. В его годы, думал он, справляться с этим прибором все равно, что подписать себе смертный приговор.
- Это конец, - подумал Андрей и впал в отчаяние. Неспособность правильно состыковать два объекта в темном пространстве под одеялом он расценил как признак неблагоприятных последствий травмы, отчего сделал лужу, расстроился и загрустил: Зачем жил, кому нужна была его жизнь. Человек может знать, что он умирает, а может не знать, но то, что он умер, он, скорее всего, не знает. С этой мыслью Оконский заснул.
Когда же Андрей проснулся, ему захотелось встать, но, приподнявшись на локте, он понял, что встать ему невозможно по причине сильного головокружения, к тому же болела шея, болело в затылке, еще больше заплыл глаз. Он снова лег, повернулся на другой, здоровый бок, и здоровым глазом, на который уже перетекла синева, увидел соседа.
4.
На ближней кровати лежал больной с забинтованной головой и в гипсе - подобие застывшей косой сажени. Он не спал. Андрей вопросительно посмотрел на соседа.
- Анатоль Курянин, но все меня зовут Толик, - представился сосед.
Андрей разглядел сквозь бинты, что он тоже еще молод и полон неподдельного славяно-азиатского задора.
- Какими судьбами?
- Говорят, мой джип занесло, - весело стал рассказывать Анатоль, - я вылетел в лобовое стекло. Приземлился через сто метров на жопу. Потерял сознание. У нас же зимой дороги вообще не чистят, - как бы себе в оправдание сказал Толик.
Он сел на кровати, вытянув сломанную ногу в гипсе вперед, взял костыли, слегка поелозил резиновыми наконечниками по полу, оставляя на линолеуме характерные черные следы, затем резво подскочил и вытянулся в струнку.
- Смотри сюда! Ты такого никогда не видел, - Курятин встал к Оконскому спиной, спустил до колен тренировочные штаны, потом трусы. Андрей увидел действительно чудо: две лиловые ягодицы, как будто эта часть тела решила сменить расу с белой на лиловую. Оконский опешил, но не рассмеялся.
- А как ты упал, помнишь? - спросил Андрей.
- Вот именно, что не помню. Будто ничего и не было. Даже не помню, как летел. Мне потом спасатели рассказали.
- Может, ты не падал вовсе?
- Как это? Я же помню, что выехал из города на дачу.
- Может, в тебя попал снаряд на Бородинском поле? - предположил Оконский.
- Я скорее могу представить себя водителем КАМАЗа, который решил посмотреть при помощи спички, сколько в баке осталось дизеля, и меня снесло взрывной волной, чем солдатом при Бородине.
- Почему?
- Кто сейчас идет в армию? Только дураки. Война же.
- А светят в баке спичками?
- Те — идиоты. Идиотов в армию вообще не берут.
- А что с головой?
- Головой я выбил стекло, - сказал Толик так, будто это для него привычное дело.
Андрея удивило то, что с соседом, Толиком Курятиным, случилось то же самое, то есть потеря памяти задним числом, и что он также не помнил, что было причиной его временного отключения из актуального списка жизни.
- Вот никогда не поймешь, что в человеке больше, чуда или загадки? Похоже, что человек так устроен, что все в его пользу, и жизнь, и смерть. И если хочешь добровольно умереть, то надо преодолеть страх перед болью, которой, на самом деле, не будет, наступит амнезия, и ты не запомнишь, заснул ли ты от таблеток, или тебя тупо переехал трамвай, - подумал Андрей, почесал в двух неожиданных для интеллигентного человека местах и заснул.
И снилось ему, что он опять фигурист, хотя он никаким фигуристом и в помине не был и даже тайно презирал этот спорт, впрочем, как и балет. В тот день он просто пошел на каток, разогнался не на шутку, у него подвернулся конек, и он ударился головой о борт. Почему фигурист, думал потом Андрей, но вспомнил тренера в шубе и догадался, что сон был навеян ее появлением на катке, когда Андрей очнулся. С кем она могла его спутать?
Но тут он догадался, что частично восстановилась память. Наверное, так оно на самом деле и было, а может, это новое видение основано на появлении все той же дамы. Короче, и понял, и ничего не понял.
«Где правда? - думал Андрей, и стал сомневаться в том, что ему удастся достичь понимания всего, что с ним случилось. - И так, похоже, в этой жизни во всем. И что за дурацкая случилась смерть — ударился головой о бортик катка?»
И вдруг он перекинулся на другое: «В человеке столько Бога, сколько он в себя вмещает». Андрей где-то это читал. «Неужели моя смерть-анекдот — воплощение, следствие того, что я сам есть?»
5.
Пришла Наташа проведать. Принесла циллюлитных апельсинов, крупных и сладких.
- Ничего себе, - она с интересом разглядывала Андрея, чистила апельсин и засовывала ему дольками в рот. Это было первое, что Андрей ел, было тяжело, челюсть еле шевелилась, - кушай, кушай приговаривала она.
- Жить буду, - опередил ее Оконский.
- Но не долго, - заметил Курятин и заржал.
- Это почему еще? - Наташа недобро посмотрела на Толика.
- Так говорят. Еще добавляют: но счастливо.
- Это как понимать? - спросил Андрей, освободившись от очередной дольки апельсина.
- Вот что тебя надо до полного счастья?
- Много денег.
- Если человек чего-то очень хочет, то оно обязательно сбудется, хоть так, хоть эдак. А если чего не хочет, тоже непременно сбудется. Поэтому мыслить надо исключительно позитивно.
- Вот я скоро умирать, может, и не хочу.
- Не хочешь, значит непременно скоро помрешь. Но ты свое «скоро» должен так понимать, что у одного жизнь размазана на 90 лет, а у другого укладывается в какие-нибудь 30. Тут играет роль, у кого богаче по плотности содержания. Это и есть вопрос. Однако, плотность содержания - гарантия ранней смерти.
- Кто плотно жил, тот умер рано.
- Кто сказал?
- Лермонтов.
- Не читал, - признался Курятин.
Наташа помогла Оконскому встать с кровати и они пошли в коридор. Андрей шел с трудом, опираясь на Наташу. У него кружилась голова. Откуда-то появился мужик в косоворотке, цветастых трусах с двумя полными ведрами воды и ружьем, шел, словно заблудился в лесу и искал дорогу по солнцу. И так же неожиданно исчез, как появился.
6.
Пока Оконский с Курятиным лежали в палате, к ним временно подселили одного известного хоккеиста, которому шайба во время игры попала в глаз и рассекла черепную кость возле левого виска, благодаря которой крепится орган зрения, чтобы не выпадать.
Глаз, как рассказал сам одноглазый, которого звали Петей, выпал и висел на артерии, внутри которой глазной нерв, как зародыш на пуповине. Потом его наспех и кое-как запихнули на место, потом уже вторично, по хирургической науке, но до восстановления зрения было совсем далеко, если вообще. А жаль, хороший был хоккеист, но не признавал защитную маску. Говорил, что она ему мешает и жмет. Но его стоит привести как факт того, что в больницу попадали не только те, кто сильно ударился головой и у кого была ретроградная амнезия, но и вполне обыкновенные люди. Одноглазый все сетовал, что придется закончить хоккейную карьеру. Но потом он куда-то исчез, будто провалился.
Все трое, пока лежали в одной палате, вели задушевные разговоры о положении дел, благо время уже было такое, когда просто за разговоры ничего не было и быть не могло.
- Вот я не понимаю хохлов, которые теперь ненавидят русских, хуже бешеных собак. Ведь государству, которое теперь называется Украиной, всего то ничего. И благодарить они должны Россию, а то ходить им под румынами, ляхами, русаками и австрияками.
- Венграми, - поправил Андрей.
- Значит и венграми.
- Упустили мы их.
- Это как?
- Не упустили, а пустили на восток. Если бы они на запад ездили на заработки, а то пустили мы их на восток. Вот они и стали мутить.
- Это еще при Кучме началось.
- Не при Кучме, а при Кравчуке. Это он рассказывал, как пацаном носил бандеровцам сало. Коммунист, а сало носил.
- Сало Украине!
- Хероям сало.
- Потеряли мы Украину.
- Да хрен с ней.
- Нет не хрен. Они же нам как братья.
- Именно что как. Немцы полякам были врагами, как сцепятся — водой не разольешь. А теперь целуются взасос. Праздники нападения друг на друга вместе празднуют, как общую объединительную идею. И мы когда-нибудь так будем.
История. У нее тоже ретроградная амнезия, подумал Андрей.
7.
Наташа, пока оба лежали в больнице, регулярно приходила к Оконскому, а потом недолгое время ходила к Курятину. Тот в связи с многочисленными переломами и осложнениями задержался на пару недель и Наташа стала свидетелем того, как в дискриминационный цвет кожи сначала пожелтел, а потом вернулся в норму.
Потом Наташа исчезла. Давно исчез одноглазый, перестали ходить врачи и санитар прекратил многозначительно стоять с полным судном. Исчезло коричневатое облако на потолке, воздух стал чист и свеж, будто каждого нежно целовал кавказский ребенок. Оконский с Курятиным теперь регулярно прохаживались по коридору одни. Вместо одноглазого Пети, в их компании оказался бывший партиец, участник ХVII съезда КПСС.
- Если бы Сталин не поднял тогда руки и не остановил овацию, мы бы до сих пор хлопали, - делился он историческими соображениями.
- Если бы Гитлера не остановили, - возражал ему отставной полковник, немцы бы до сих пор приветствовали друг друга «зигой».
Снова появился мужик в косоворотке, с ружьем и ведрами. - Как пройти в деревню Йухово? - спросил он Андрея. - А иди через графскую усадьбу.
- Далеко? - Километра три с гаком. Ты бы воду вылил. Идти будет легче. - Так ведь я же за ней ходил. Жалко. - А ружье тебе зачем? - Так война ведь, - сказал мужик и пошел искать деревню. - Ополченец? - Он, - ответил мужик, обернувшись.
Андрей с удивлением заметил, что природа вокруг ожила. Он обнаружил за собой ту особенность, что стал слышать листья, воду и камни, точно в них проснулась душа, доступная ему. Он сожалел, что эта способность пришла к нему слишком поздно и что родители с детства не научили его слышать мир. Он подумал, что вот она — любовь. Но оказалось, что и Курятина эти перемены не обошли.
8.
Вообще, вся последующая судьба Оконского после удара головой круто изменилась. А Курятин ни с того ни с сего сделался банкиром.
Андрей всем рассказывал, что после Первой городской клинической больницы он сразу пошел в политику, стал депутатом, написал диссертацию, правда, говорят не сам, но не стоит верить злым языкам. Потом решил торговать нефтью, и когда у него стало очень много денег, его застрелили те, кто тоже торговал нефтью, но у них денег было меньше, - это он рассказывал всем своим новым знакомым.
Толик, теперь уже Анатоль, параллельно с перепродажей денег полюбил играть на бирже, удачно используя свои новые открывшиеся предсказательные возможности. Правда некоторые утверждали, что он использовал инсайдерскую информацию. Но однажды он сильно продулся, в результате чего его тоже застрелили. Случилось это у них почти одновременно, несмотря на прогнозы самого Курятина, никогда не думавшего о плохом. Такие настали времена.
Как видно, существование наших героев после травмы сильно изменилось, я бы даже добавил, поменялось принципиально. Из чего приходится сделать вывод, что несмотря на близкие травматологические обстоятельства, финальные результаты оказались разными. Один стал торговать нефтью, а другой торговать деньгами. А почему?
Видимо, тут главное, соразмерно предстоящему результату, правильно, то есть ювелирно точно и с необходимой силой удариться головой или каким другим местом о твердый предмет. А временное отключение из жизни следует расценивать как генеральную репетицию к скорому отключению навсегда, как Интернета за неуплату.
А тем временем уже постаревшая и подурневшая Наташа в конце концов сознательно выбрала себе спокойного, неспортивного и неторопливого жениха, растолстевшего и с плохим зрением, нашего одноглазого хоккеиста в прошлом, справедливо полагая, что сюрпризов в жизни ей и так хватило.
Но в одном Оконский, как видно, оказался прав: человек, не только не знает, когда он умрет, но, похоже, не знает, умер ли он вообще. И это не в виртуальной, а как раз во вполне объективной реальности. Только без подсматривания за текущей жизнью из любопытства. Хотя, это тоже не факт. Ведь нам известен всего лишь опыт Оконского и Курятина, а как там обстоят дела у делегата XVII съезда, отставного полковника, немцев и человека с двумя ведрами и ружьем — это нам пока неведомо.
А хорошо бы знать хотя бы для полноты картины небытия.
Если говорить о нашем времени, то оно характерно прежде всего тем, что наш человек сегодня, благодаря низко поставленному образованию и резвому развитию Интернета, не тот, что прежде: он эмоционально, духовно и интеллектуально в большинстве своем настолько не развит, что следующей за ним по развитию в эволюционной иерархии скоро пристроится какая-нибудь инфузория, а если так и дальше пойдет, вдруг на резком повороте истории и обгонит.
И было бы понятно, если это происходит благодаря паскудной нашей жизни, но тогда почему у англосаксов или немцев, у кого бытовая жизнь много богаче и мудреней нашей, происходит то же самое, и они, похоже, в этом смысле даже впереди нас. Другие, то есть не я, считают, что всему виноваты глобализация, телевидение, как источник дополнительного существования, зловредный эпидемический Интернет, а особенно односложные послания в Твитере, заменившие разговор тет-на-тет, часами по телефону или в постели на сон грядущий, то есть возродившийся некогда умерший эпистолярный жанр, только на свой, укорочено-дегенеративный манер, сократив наше восприятие мира до примитивных клише, типа:
- Ты чего?
- А ничего.
- Ты где?
- А нигде.
- Ну ты даешь!
- Все?
- Поди все.
- А то!
- А ни то.
- Ну и дурак!
- Сам дурак.
И так далее, и в том же духе, вплоть до финального послания на йух.
Почему я начал с Интернета — да потому, что автор, не пишущий о нем по нынешним понятиям лох и не заслуживает прочтения. С другой стороны, если человек по каким-либо причинам покинул социальные сети, то его скоро постигнет виртуальное забвение, будто он как бы умер, однако, он может туда заходить и подсматривать из любопытства за жизнью других, словно ГБ с небес. При этом он сохраняет инкогнито и больше не рискует быть посланным на йух.
А тут еще и зима с ее сюрпризами в виде снега, гололеда, холода и прочих метеорологических неожиданностей, ведущих неизбежно к повышенному травматизму. Хотя к чему тут зима, я пока сам еще не решил, но на нее можно списать многое, даже поражение или победу в войне и ночные бдения у компьютера, как раньше с книгой у камина или при свечах. И медленно наводить себя на мысль о том, что в виртуальной жизни со смертью, похоже, все понятно. А как оно в реальной жизни, то есть на самом деле?
2.
Андрей Оконский лежал в Первой городской клинической больнице на кровати в общей палате, смотрел в потолок и думал о вечном, о Боге, о скоротечности жизни и о ржавых потеках на потолке, как детали, сопутствующей этой жизни. При этом пытался припомнить, что с же ним все-таки произошло.
На лице с левой стороны был опухший кровоподтек и ныл шрам на лбу, к этому времени уже зашитый. Но Оконскому в эту минуту было не суждено об этом знать: последнее, что он о себе помнил, это центральный городской каток, огни на Кремлевский башне, разбег, скорость, и резкое торможение. Очнулся он оттого, что кто-то стоял над ним и приводил его в сознание.
- Вот, прекрасная смерть фигуриста! - сказала тренер в собольей шубе, неизвестно каким образом оказавшаяся среди обыкновенных любителей покататься на коньках, бывшая некогда общим кумиром, а теперь казавшаяся Андрею маленькой, толстой, ничтожной и ужасно пошлой с ее яркой помадой на круглом лице и напыщенно-красивыми фразами о бренности бытия.
- Ни о чем, - подумал он, отвернулся и заметил на льду кровь. Это была его кровь. Кровь Оконских!
- Сейчас ее уберут! - подумал Андрей, - мою кровь. И ее больше не будет. Розовая на бело-голубом льду. Сколько ее надо пролить, чтобы меня не стало? Он еще подумал о том, что если его кровь успеет просочиться сквозь лед, то она окажется на булыжной мостовой, покроет его коркой до весны, заполнит щели между камнями и останется там навечно. В недрах исторической кладки кремлевской брусчатки, видевших кровь и не таких, как он. Андрей так думал, наивно представляя себе конструкцию катка. Потом над ним склонились санитары, появились носилки. Санитары вынесли его с катка. Потом — снова провал.
3.
И вот он тут, в больнице, среди других, таких же несчастных, пострадавших от зимы и ее утех, среди запаха лекарств с примесью ароматов неубранных экскрементов.
- Не хватает только одеколона, чтобы было как в Версале, - подумал Андрей. Он читал об этом и удивлялся.
- Что тебе? - спросил санитар. Андрей не ответил.
- А, понял, - сказал тот и ушел.
- Умирать не страшно, - думал Оконский, - ведь если бы я отошел и не вернулся в сознание, то я бы и не знал, что со мной произошло, почему я умер и умер ли я вообще. Если бы я попал под трамвай или под поезд, - продолжал он мысль дальше, - сначала ударился о бампер или что там еще внизу, головой, а потом мне отрезало ноги? Стало быть человек, попавший под трамвай совсем не чувствует боли расчлененного тела, если умер насовсем, а если не умер, то потом страдает от боли, если ему отрезало руки или ноги. Стало быть лучше умереть сразу и насовсем, чем не умереть и очнуться.
В каком-то смысле он сделал лично для себя открытие, хотя образованному человеку хорошо известно, что такой эффект наступает в результате ретроградной амнезии — больной не помнит события, происходившие за шаг до болевого шока, будто память отбрасывает его на несколько секунд назад. Но то наука, а то — жизнь.
Так думал Андрей, и отчасти сожалел, что не умер сразу, раз вскрылись такие соблазнительные обстоятельства, потому что голова болела, словно готовясь лопнуть, тошнило и все время тянуло в сон, а перед глазами то разрасталось, то уменьшалось ржавое пятно на потолке. Любой звук извне отражался безумством грома внутри. И неизвестно, что его теперь ждет в перспективе дальнейшей жизни, потому что сильный удар головой может, как известно, как открыть необъятные просторы, так и закрыть скромные умственные способности.
Санитар принес утку, постоял некоторое время, намекая на чаевые. Поворчал и ушел, не получив денег, исполненный вынужденного милосердия.
- Еще и это, - подумал Андрей, пытаясь попасть в отверстие. Никогда ему не приходилось пользоваться этим нехитрым медицинским приспособлением. В его годы, думал он, справляться с этим прибором все равно, что подписать себе смертный приговор.
- Это конец, - подумал Андрей и впал в отчаяние. Неспособность правильно состыковать два объекта в темном пространстве под одеялом он расценил как признак неблагоприятных последствий травмы, отчего сделал лужу, расстроился и загрустил: Зачем жил, кому нужна была его жизнь. Человек может знать, что он умирает, а может не знать, но то, что он умер, он, скорее всего, не знает. С этой мыслью Оконский заснул.
Когда же Андрей проснулся, ему захотелось встать, но, приподнявшись на локте, он понял, что встать ему невозможно по причине сильного головокружения, к тому же болела шея, болело в затылке, еще больше заплыл глаз. Он снова лег, повернулся на другой, здоровый бок, и здоровым глазом, на который уже перетекла синева, увидел соседа.
4.
На ближней кровати лежал больной с забинтованной головой и в гипсе - подобие застывшей косой сажени. Он не спал. Андрей вопросительно посмотрел на соседа.
- Анатоль Курянин, но все меня зовут Толик, - представился сосед.
Андрей разглядел сквозь бинты, что он тоже еще молод и полон неподдельного славяно-азиатского задора.
- Какими судьбами?
- Говорят, мой джип занесло, - весело стал рассказывать Анатоль, - я вылетел в лобовое стекло. Приземлился через сто метров на жопу. Потерял сознание. У нас же зимой дороги вообще не чистят, - как бы себе в оправдание сказал Толик.
Он сел на кровати, вытянув сломанную ногу в гипсе вперед, взял костыли, слегка поелозил резиновыми наконечниками по полу, оставляя на линолеуме характерные черные следы, затем резво подскочил и вытянулся в струнку.
- Смотри сюда! Ты такого никогда не видел, - Курятин встал к Оконскому спиной, спустил до колен тренировочные штаны, потом трусы. Андрей увидел действительно чудо: две лиловые ягодицы, как будто эта часть тела решила сменить расу с белой на лиловую. Оконский опешил, но не рассмеялся.
- А как ты упал, помнишь? - спросил Андрей.
- Вот именно, что не помню. Будто ничего и не было. Даже не помню, как летел. Мне потом спасатели рассказали.
- Может, ты не падал вовсе?
- Как это? Я же помню, что выехал из города на дачу.
- Может, в тебя попал снаряд на Бородинском поле? - предположил Оконский.
- Я скорее могу представить себя водителем КАМАЗа, который решил посмотреть при помощи спички, сколько в баке осталось дизеля, и меня снесло взрывной волной, чем солдатом при Бородине.
- Почему?
- Кто сейчас идет в армию? Только дураки. Война же.
- А светят в баке спичками?
- Те — идиоты. Идиотов в армию вообще не берут.
- А что с головой?
- Головой я выбил стекло, - сказал Толик так, будто это для него привычное дело.
Андрея удивило то, что с соседом, Толиком Курятиным, случилось то же самое, то есть потеря памяти задним числом, и что он также не помнил, что было причиной его временного отключения из актуального списка жизни.
- Вот никогда не поймешь, что в человеке больше, чуда или загадки? Похоже, что человек так устроен, что все в его пользу, и жизнь, и смерть. И если хочешь добровольно умереть, то надо преодолеть страх перед болью, которой, на самом деле, не будет, наступит амнезия, и ты не запомнишь, заснул ли ты от таблеток, или тебя тупо переехал трамвай, - подумал Андрей, почесал в двух неожиданных для интеллигентного человека местах и заснул.
И снилось ему, что он опять фигурист, хотя он никаким фигуристом и в помине не был и даже тайно презирал этот спорт, впрочем, как и балет. В тот день он просто пошел на каток, разогнался не на шутку, у него подвернулся конек, и он ударился головой о борт. Почему фигурист, думал потом Андрей, но вспомнил тренера в шубе и догадался, что сон был навеян ее появлением на катке, когда Андрей очнулся. С кем она могла его спутать?
Но тут он догадался, что частично восстановилась память. Наверное, так оно на самом деле и было, а может, это новое видение основано на появлении все той же дамы. Короче, и понял, и ничего не понял.
«Где правда? - думал Андрей, и стал сомневаться в том, что ему удастся достичь понимания всего, что с ним случилось. - И так, похоже, в этой жизни во всем. И что за дурацкая случилась смерть — ударился головой о бортик катка?»
И вдруг он перекинулся на другое: «В человеке столько Бога, сколько он в себя вмещает». Андрей где-то это читал. «Неужели моя смерть-анекдот — воплощение, следствие того, что я сам есть?»
5.
Пришла Наташа проведать. Принесла циллюлитных апельсинов, крупных и сладких.
- Ничего себе, - она с интересом разглядывала Андрея, чистила апельсин и засовывала ему дольками в рот. Это было первое, что Андрей ел, было тяжело, челюсть еле шевелилась, - кушай, кушай приговаривала она.
- Жить буду, - опередил ее Оконский.
- Но не долго, - заметил Курятин и заржал.
- Это почему еще? - Наташа недобро посмотрела на Толика.
- Так говорят. Еще добавляют: но счастливо.
- Это как понимать? - спросил Андрей, освободившись от очередной дольки апельсина.
- Вот что тебя надо до полного счастья?
- Много денег.
- Если человек чего-то очень хочет, то оно обязательно сбудется, хоть так, хоть эдак. А если чего не хочет, тоже непременно сбудется. Поэтому мыслить надо исключительно позитивно.
- Вот я скоро умирать, может, и не хочу.
- Не хочешь, значит непременно скоро помрешь. Но ты свое «скоро» должен так понимать, что у одного жизнь размазана на 90 лет, а у другого укладывается в какие-нибудь 30. Тут играет роль, у кого богаче по плотности содержания. Это и есть вопрос. Однако, плотность содержания - гарантия ранней смерти.
- Кто плотно жил, тот умер рано.
- Кто сказал?
- Лермонтов.
- Не читал, - признался Курятин.
Наташа помогла Оконскому встать с кровати и они пошли в коридор. Андрей шел с трудом, опираясь на Наташу. У него кружилась голова. Откуда-то появился мужик в косоворотке, цветастых трусах с двумя полными ведрами воды и ружьем, шел, словно заблудился в лесу и искал дорогу по солнцу. И так же неожиданно исчез, как появился.
6.
Пока Оконский с Курятиным лежали в палате, к ним временно подселили одного известного хоккеиста, которому шайба во время игры попала в глаз и рассекла черепную кость возле левого виска, благодаря которой крепится орган зрения, чтобы не выпадать.
Глаз, как рассказал сам одноглазый, которого звали Петей, выпал и висел на артерии, внутри которой глазной нерв, как зародыш на пуповине. Потом его наспех и кое-как запихнули на место, потом уже вторично, по хирургической науке, но до восстановления зрения было совсем далеко, если вообще. А жаль, хороший был хоккеист, но не признавал защитную маску. Говорил, что она ему мешает и жмет. Но его стоит привести как факт того, что в больницу попадали не только те, кто сильно ударился головой и у кого была ретроградная амнезия, но и вполне обыкновенные люди. Одноглазый все сетовал, что придется закончить хоккейную карьеру. Но потом он куда-то исчез, будто провалился.
Все трое, пока лежали в одной палате, вели задушевные разговоры о положении дел, благо время уже было такое, когда просто за разговоры ничего не было и быть не могло.
- Вот я не понимаю хохлов, которые теперь ненавидят русских, хуже бешеных собак. Ведь государству, которое теперь называется Украиной, всего то ничего. И благодарить они должны Россию, а то ходить им под румынами, ляхами, русаками и австрияками.
- Венграми, - поправил Андрей.
- Значит и венграми.
- Упустили мы их.
- Это как?
- Не упустили, а пустили на восток. Если бы они на запад ездили на заработки, а то пустили мы их на восток. Вот они и стали мутить.
- Это еще при Кучме началось.
- Не при Кучме, а при Кравчуке. Это он рассказывал, как пацаном носил бандеровцам сало. Коммунист, а сало носил.
- Сало Украине!
- Хероям сало.
- Потеряли мы Украину.
- Да хрен с ней.
- Нет не хрен. Они же нам как братья.
- Именно что как. Немцы полякам были врагами, как сцепятся — водой не разольешь. А теперь целуются взасос. Праздники нападения друг на друга вместе празднуют, как общую объединительную идею. И мы когда-нибудь так будем.
История. У нее тоже ретроградная амнезия, подумал Андрей.
7.
Наташа, пока оба лежали в больнице, регулярно приходила к Оконскому, а потом недолгое время ходила к Курятину. Тот в связи с многочисленными переломами и осложнениями задержался на пару недель и Наташа стала свидетелем того, как в дискриминационный цвет кожи сначала пожелтел, а потом вернулся в норму.
Потом Наташа исчезла. Давно исчез одноглазый, перестали ходить врачи и санитар прекратил многозначительно стоять с полным судном. Исчезло коричневатое облако на потолке, воздух стал чист и свеж, будто каждого нежно целовал кавказский ребенок. Оконский с Курятиным теперь регулярно прохаживались по коридору одни. Вместо одноглазого Пети, в их компании оказался бывший партиец, участник ХVII съезда КПСС.
- Если бы Сталин не поднял тогда руки и не остановил овацию, мы бы до сих пор хлопали, - делился он историческими соображениями.
- Если бы Гитлера не остановили, - возражал ему отставной полковник, немцы бы до сих пор приветствовали друг друга «зигой».
Снова появился мужик в косоворотке, с ружьем и ведрами. - Как пройти в деревню Йухово? - спросил он Андрея. - А иди через графскую усадьбу.
- Далеко? - Километра три с гаком. Ты бы воду вылил. Идти будет легче. - Так ведь я же за ней ходил. Жалко. - А ружье тебе зачем? - Так война ведь, - сказал мужик и пошел искать деревню. - Ополченец? - Он, - ответил мужик, обернувшись.
Андрей с удивлением заметил, что природа вокруг ожила. Он обнаружил за собой ту особенность, что стал слышать листья, воду и камни, точно в них проснулась душа, доступная ему. Он сожалел, что эта способность пришла к нему слишком поздно и что родители с детства не научили его слышать мир. Он подумал, что вот она — любовь. Но оказалось, что и Курятина эти перемены не обошли.
8.
Вообще, вся последующая судьба Оконского после удара головой круто изменилась. А Курятин ни с того ни с сего сделался банкиром.
Андрей всем рассказывал, что после Первой городской клинической больницы он сразу пошел в политику, стал депутатом, написал диссертацию, правда, говорят не сам, но не стоит верить злым языкам. Потом решил торговать нефтью, и когда у него стало очень много денег, его застрелили те, кто тоже торговал нефтью, но у них денег было меньше, - это он рассказывал всем своим новым знакомым.
Толик, теперь уже Анатоль, параллельно с перепродажей денег полюбил играть на бирже, удачно используя свои новые открывшиеся предсказательные возможности. Правда некоторые утверждали, что он использовал инсайдерскую информацию. Но однажды он сильно продулся, в результате чего его тоже застрелили. Случилось это у них почти одновременно, несмотря на прогнозы самого Курятина, никогда не думавшего о плохом. Такие настали времена.
Как видно, существование наших героев после травмы сильно изменилось, я бы даже добавил, поменялось принципиально. Из чего приходится сделать вывод, что несмотря на близкие травматологические обстоятельства, финальные результаты оказались разными. Один стал торговать нефтью, а другой торговать деньгами. А почему?
Видимо, тут главное, соразмерно предстоящему результату, правильно, то есть ювелирно точно и с необходимой силой удариться головой или каким другим местом о твердый предмет. А временное отключение из жизни следует расценивать как генеральную репетицию к скорому отключению навсегда, как Интернета за неуплату.
А тем временем уже постаревшая и подурневшая Наташа в конце концов сознательно выбрала себе спокойного, неспортивного и неторопливого жениха, растолстевшего и с плохим зрением, нашего одноглазого хоккеиста в прошлом, справедливо полагая, что сюрпризов в жизни ей и так хватило.
Но в одном Оконский, как видно, оказался прав: человек, не только не знает, когда он умрет, но, похоже, не знает, умер ли он вообще. И это не в виртуальной, а как раз во вполне объективной реальности. Только без подсматривания за текущей жизнью из любопытства. Хотя, это тоже не факт. Ведь нам известен всего лишь опыт Оконского и Курятина, а как там обстоят дела у делегата XVII съезда, отставного полковника, немцев и человека с двумя ведрами и ружьем — это нам пока неведомо.
А хорошо бы знать хотя бы для полноты картины небытия.
* * *
Новый 2016 год по восточному календарю - год Красной Обезьяны.
Вайнер Ирина 
Ааграновский Борис 
Мастинская Фаина 
Аимин Алексей 
Стефанюк Cтанислав. 
Тубольцев Юрий 
Борисов Владимир 
Андерс Валерия 
явно не до юмора с иронией и пародией 
