Новый год все ближе и ближе...

      Оборотень в погонах или...золото.

Старший лейтенант милиции Пичужкин, пришел на службу в самом мерзком расположении духа. Стакан теплой водки, услужливо поданный ему дежурным сержантом,  и выпитый  Пичужкиным мелкими глотками (вот же мазохист, право слово) ничуть не улучшил его настроение. Он пил и думал, с тоскою наблюдая, как за окном медленно колыхаясь падают необычайно  красивые, новогодние хлопья снега.                  

Сегодня утром, за завтраком жена его, разлюбезная Лариса, обозвала, как ни странно довольно честного супруга оборотнем в погонах, после чего с грохотом свалила посуду в раковину и ушла в спальную.

Сквозь плотно прикрытую дверь, лейтенант поинтересовался, отчего она его ,за всю жизнь ни разу не  получившего ни копейки в виде взятки, обозвала столь категорично и можно даже сказать обидно...

- Да потому, что ты сукин сын (услышал он сквозь рыдания своей благоверной), как только я перед сном приготовлюсь, искупаюсь, сбрызнусь парфюмом, что бы тебя хотя бы раз в месяц к груди своей трепещущей прижать захожу в нашу общую спальную..., и что же я там вижу?

- Что?- тихо спросил Пичужкин, постепенно догадываясь о причинах столь странного поведения Ларисы... 

- Да ничего...

Выдохнула жена...

- Только спину твою дурацкую, конопатую, да задницу с кулачок в труселях семейных затерявшуюся.... Так что как ты не крути, а оборотень, он  оборотень и есть....И когда ты только ко мне лицом обернешься? Ирод! Перегара что ли своего стесняешься? Так я к нему как к озону привыкшая... Импотент...

За хлипкой дверью вновь раздались всхлипывания...

Пичужкин взялся было за ремень, что бы тут же, на деле доказать всю необоснованность притязаний Ларисы, но то ли пряжка ремня зацепилась, то ли настрой был несколько иной....Одним словом сейчас он стоял возле окна, цедил теплую водку и смотрел на снег, кружившийся за окном...

...- Да оставьте вы меня в покое! Вот же нехристи на мою голову сыскались...

В кабинет в окружении толпы дворников - таджиков в ярко-оранжевых куртках ввалился растрепанный мужичонка в заснеженной ушанке на ботиночных шнурках и в очках, чудом висевших на одном ухе.- ...--Мыкола Самуилович Сидоров!?

С придыханием проговорил Пичужкин пытаясь сквозь иноземные крики хоть в чем либо разобраться...

- Да отстаньте вы от меня. Вы же видите, что господин начальник меня сразу же признал...Мы можно сказать со старшим лейтенантом большие друзья, почти что братья....А ну ка, товарищ скажите им волшебное слово «РЕГИСТРАЦИЯ»...

- Регистрация.- Потерянно и безвольно повторил страж порядка, с тоской рассматривая новоявленного брата.

Странное дело, но как только среди шума и гама в кабинете прозвучало вышеупомянутое слово, произнесенное тем более хотя и помятым и полупьяным, но все ж таки милиционером, толпа таджиков, словно подчиняясь мысленному приказу их знаменитого земляка старика Хоттабыча, тут же исчезла, растворилась, словно страница из дневника матерого двоечника.

- Ну и что на этот раз?

Равнодушно проговорил Пичужкин, присаживаясь за стол, и  безнадежно уставился в чистый бланк допроса лежащий перед ним.

Мыкола Самуилович неожиданно на цыпочках прокрался к двери и рывком открыл ее, дабы удостовериться, что их конфиденциальную беседу никто не подслушивает. После чего, все так же бесшумно подлетел к столу, и горячо дыша  и плюясь прямо в ухо Пичужкину, произнес, по слогам: ЗО-ЛО-ТО...

- Что, что?-  Переспросил лейтенант и тут же спохватился. Но было уже поздно. Локомотив в виде странного юркого мужичка не только тронулся, но уже летел куда-то вперед с необратимостью приближения всемирного кризиса...

Сидоров взгромоздился задницей своей на стол, смяв при этом девственно чистый бланк  и широко жестикулируя руками (было в нем нечто Ленинское, гадом буду, было), под строгим секретом сообщил лейтенанту, что все человечество в целом, и даже он, Пичужкин состоит на девяносто процентов из воды, и что самое интересное из морской воды, соленой и что по последним данным в этой самой морской воде, как оказалось растворено бешеное количество чистого золота и что он, Мыкола Самуилович Сидоров нашел метод добычи этого столь дорогого металла...

- А при чем же здесь таджики..., и в Москве нет моря...- пролепетал вконец запутавшийся милиционер...

И вот тут-то предприимчивый Сидоров и сообщил ему под огромным секретом, что научился извлекать золото из использованных, детских памперсов.

- Вы поймите, дрожащий вы мой господин Пичужкин,

Мыкола Самуилович носился по кабинету как болеро из балета «Бетон» по стилизованной строй площадке.

- Я совершенно бесплатно принимаю от частных лиц эти проссанные памперсы, извлекаю из мочи золото, лью юбилейные рубли с именами младенцев, и отдаю их счастливым мамашам, единственно, что я с них беру, так это жалкие триста рублей, которые, кстати, идут на аренду того самого подвала, из-за которого у меня с таджиками произошло небольшое недоразумение (дышать, видите ли, им в подвале нечем...Запах мол),  и на услуги дизайнера монеток.

- Вот вам бы не хотелось разве заполучить к новому году парочку золотых рублей, с вашим портретом и портретом супруги? Я уверен, что хотелось бы.

- А где же я возьму столько памперсов?

холодея от возможности реабилитироваться перед Ларисой подобным образом, поинтересовался Пичужкин,

- И что мне это будет стоить, тоже триста рублей?

- Да вы что? - Возмутился  Мыкола Самуилович.- Что бы я взял с доблестного милиционера хотя бы копейку? Да не за что! Вы мне писульку чиркните, что дескать такой-то, такой-то, собирает памперсы в научных целях, прошу не мешать, а напротив помогать...

А памперсы собирать не нужно. Вон у вас какой коридор широкий даром пустует. Вы поставьте вдоль стеночки ведра в ряд и наполняйте их мочой, не спеша. Сами не сможете, привлеките помощников, рядовых милиционеров, задержанных хулиганов, в конце-то концов... Мыкола Самуилович ушел торжествующе помахивая отпечатанной и завизированной индульгенцией, а в коридоре отделения милиции в ряд выстроились с десяток новеньких, оцинкованных ведер

Ведра быстро наполнялись, но запах от них распространялся еще быстрее, и отнюдь не как от детских подгузников, но старший лейтенант, уже уставший спать на диванчике своей кухни верил, что вот еще чуть-чуть, и он торжественно вручит сверкающие монеты своей Ларисе и в новогоднюю ночь они, конечно, уснут на широкой, двуспальной постели...

...Судьба играет человеком, а тот в свою очередь исконно верит в халяву и наполняет ведро за ведром жидким золотом...

Генерал-лейтенант милиции Красовец, Сан Саныч, 30 декабря вошел в помещение отделения милиции №такой-то с инспекцией...

Отряхивая снег с пушистой папахи, он естественно (согласно условиям жанра), не мог не споткнуться о ведра. И он споткнулся.

- Ах, ЕПРСТ!- вырвалось у обычно сдержанного генерала, а он уже скользил на округлом своем животе, в луже мочи по линолеуму, головой раскрывая дверь за дверью...

- Ну ты и обос...Ну ты и обор...-Красавец пытался подняться,но раз за разом возвращался с грохотом на пол...

- Вы хотели сказать «Оборотень в погонах»?- услужливо подставляя мокрому генералу, хилое свое плечико поинтересовался Пичужкин.

Сан Саныч, гневно посмотрел на лейтенанта и даже как будто взмахнул рукой, но тут они уже оба, словно в синхронном плаванье упали в золотом отливающую  лужу...

...Шел пушистый, новогодний снег, а на новенькой, блестящей, словно калоша малолитражке «Ока», мимо отделения милиции проезжал  Мыкола Самуилович Сидоров, помахивая лапкой в вязанной варежке в такт странной, ненашенской мелодии струящейся из приемника...

Вот же сволочь!