1.

Лиза Карасик стала наведываться ко мне домой.
Эдакая вертлявая мартышка!

Почему Карасик?

Так она прозвана сутенером, Алексом, за свою молчаливость. Но после пары-тройки феерических соблазнений олигархов, куда только делась ее немотность. Мели Емеля!

Ее маленький и сладостный язычок не остановишь. Эротичная балаболка. Прелесть!

Хотя произносит она порой такие скабрезные гадости — хоть стой, хоть падай.

Особенно эта волна цинизма заметна, когда она мою родную племянницу Полину Бабушкину, 22 года, призывает расстаться с девственностью.

— Детка, пора распрощаться со своим целомудрием.

— Зачем? — Поля поднимает золотистую бровь.

— Мы же живем в 21-м веке, а не при царе Горохе. Нынче не Домострой, ты не заметила?

— Лизка, а ты хоть иногда вспоминаешь своего брошенного ребенка в Бобруйске?

— Ага… Еще как. По ночам плачу. Кусаю подушку. Но пусть мой Василек тебя не волнует. Ты, подруга, разберись-ка со своей жизнью.

— А что у меня не так?

— Тебе не обрыдло ходить по Москве с оппозиционным плакатом?

— А тебе не обрыдло, подруга, блядствовать?

— Блядствовать? Нет! Я — охотница на миллиардеров.

— Слаба ты, матушка, на передок. Межножный чёс.

— Девочки, не ссорьтесь! — всплескиваю я руками. Я — это Алексей Бабушкин, 56 лет, патриот России.

— Дядя, заткнись! — дергает худым плечом Полина. — Иди-ка лучше лечить свой геморрой. Поставь себе клизму. Или что ты там ставишь? Свечку? Стань канделябром.

Лиза смеется серебряным колокольчиком. А я влюбленными глазами гляжу на эту тусовочную потаскушку. Трясогузку… Вот уж на старости лет втюхался. Седина в бороду, бес в ребро.

После пикировки подружки сидят чин-чинарем, склонившись друг к другу головами, беленькая Полина и черненькая Лиза, глядят на планшете забавные ролики ютуба.

Моя старость греется возле их молодости.

Так вот…

Племянница Поля — воплощенный протест. Она, например, танцевала джигу в церкви. С матерным плакатом на груди стояла у Спасских ворот Кремля. Нынешнюю власть люто ненавидит.

Периодически Полину забирают в ментовку. Даже бьют резиновой дубинкой по голове, а ей хоть бы хны.

Упрямая девка! Кремень!

Как-то по весне Поля и привела в мой дом на Дубровке Елизавету. И я пропал! Решил сразу сбросить 20 кг живого веса. Бегаю по утрам в парке трусцой, записался в бассейн завода «Прожектор».

Скинул только 8 кг, выгляжу неважнецки. Черные круги под глазами. Вылитый покойник.

Лиза меня категорически не замечает. Охотится она исключительно на крупную рыбу.

2.

Чем я себе зарабатываю на хлеб? Пишу по заказу денежных тузов мемуары.
Делаю, так сказать, из говна конфетку. Сейчас все хотят выглядеть пред лицом власти патриотами. И здесь я дока, гуру! Выдаю белое за черное, мокрое за сухое… Мемуары мои можно даже читать. Хотя нет в них ни строчки правды.

Деньги подобная брехня приносит хорошие. А что толку? От наличности не уменьшаются валики жира на брюхе и на спине, не проходит сама по себе межреберная невралгия. К тому же, по ночам я мучаюсь диким метеоризмом. Выхлоп происходит столь мощно, что вороны с паническим карканьем слетают с карниза соседнего дома.

Я — человек очень добрый. Хотя многим не нравлюсь. Есть у меня и дурные привычки. Например, когда я здороваюсь, то всегда отворачиваю от своего визави голову. Это у меня с детства. Люди это принимают за оскорбление. Жаль…

Болею я за ЦСКА. Горжусь отечественной космонавтикой и оборонным сектором. Жизнь свою готов положить на благо Отчизны.

— Патриотизм — последнее прибежище негодяя, — вязальные спицы мелькают в руках моей племянницы Поли. По вечерам она для успокоения нервов вяжет носки и варежки. Согласитесь, весьма странное занятие для анархистки.

— К чему ты брякнула? — мрачнею я.

— Знаешь, кто это сказал?

— Лев Толстой. Он, конечно, гений, стопроцентный русак. Однако наворотил столько глупостей — не пройти, ни проехать.

— По-моему, в самую точку. Дядя, давно хотела спросить, ты себя считаешь подлецом?

— Дура! Кусаешь руку, которая тебя кормит… — разнервничавшись, я бегу на кухню, к холодильнику «Арзамас», в нем исключительно русская еда, по импортозамещению.

— Я видела у тебя в холодильники американские стейки… — кричит мне вдогонку Полина.

— И чего? — торможу я.

— Нехорошо получается. Если ты такой патриот, то должен питаться исключительно хлебом и квасом.

— Эти стейки, между прочим, сделаны в подмосковных Люберцах.

— Тогда ничего. Лопай! — хохочет Полина.

Я намазываю себе бутерброд с красной икрой от компании «Русское море». Хлеб, кстати, тоже «Русский». Объедение!

Полина, отбросив свое вязание, спешит за мной.

Протягиваю ей бутерброд:

— Будешь?

— Спасибки… — острые зубки Поли впиваются в соленую мякоть. — Дядя, неужели ты не догоняешь, что в Кремле сидят одни кровососы?

— Что ты имеешь в виду? Упыри? Вурдалаки?

— Да нет же! Какой ты тупой! Они сосут недра России. А стыренные денежки вкладывают в забугорье.

— Примитивно рассуждаешь, — с наслаждением жую бутерброд.

— Может быть… Зато честно!

— И чего ж ты, стрекоза, хочешь?

— Хоть на миг вспыхнуть ослепительным костром до самых звезд.

— Смотри, красавка, не опали крылышки!..

3.

Лиза Карасик обиделась на одного подловатого олигарха и фотки с ним выложила в Инстаграм.
Вот она с Володей Дуребаской ловит на спиннинг треску. Вот она сидит у него на коленях. Рядом же сидит и пьет кофе маленький человечек с вылупленными глазами, премьер-министр РФ.

Мало того! Карасик попросила меня написать разоблачительный роман о своих амурных приключениях с Дуребаской.

— Он тебя уничтожит… — играю я желваками.

— Не думаю, — Лиза забросила ножку на ножку, время-то летнее, она в шортиках и маечке, соски натянули бумазейную ткань.

— Разотрет в порошок! Как козявку.

— Дядя, окстись! — влезает в свару Полина. — Инстаграм Вован Дуребаска и не заметит.

— Прасковья! — сжимаю я кулаки. — Ты говоришь вопиющие глупости.

— Напишите такой роман? — Лиза запрыгивает мне на колени, елозит упругой попкой.

Я сбрасываю ее с себя. Хотя эрекция накатила уже не шуточная. Но я сам наступаю на горло собственной песне. Не до секса!

— Напоминаю вам, — шепчу я. — Вован Дуребаска — кошелек президента РФ.

— Бандитский кошелек! — с горловым клекотом кричит Полина. — Надо разоблачить эту шваль. Вывести подлецов на чистую воду.

— Пусть пишет такую книгу кто-то другой! — я подхожу к окну, нервно раскуриваю русскую сигарету «Золотая Ява».

— А вы, батенька, трус! — Лиза поправляет ладонями, снизу вверх, такие налитые и такие чудные на ее худом тельце груди.

— Зачем мне совать башку в пасть сатане! — кричу я.

— Ага! — скалится Полина. — Значит, ты считаешь кремлевский выводок сатанинским?

— Не передергивай!

Лиза подходит ко мне вплотную. Ее острая грудь торкается мой объемный живот.

— Алеша, давайте условимся. Если Дуребаска не замечает мой Инстаграм, мы пишем с вами роман.

— Не хочу! Любая власть от бога!

— А я вам за книжицу отвалю кучу золота. К тому же, я не призываю писать. Напишу сама. Вы же по моим черновикам пройдетесь рукой Мастера.

Признаться, от похвалы я шалею. Особенно, когда меня называют Мастером.

— Ну, если пройтись только рукой… — шепчу я. — Пройтись, к бабке не ходи, шлифовочным камнем.

— Большего и не требуется, — Лиза подпрыгивает ко мне, целует прямо в губы. Сознание мое от восторга мутится.

Лиза идет к дверям:

— Ладно, я побегу…

Полина внимательно глядит мне в глаза:

— Чего, дядя, втюхался в малолетку? Она же девушка с пониженной социальной ответственностью.

— Поля, не говори гадости о своей подруге!

4.

Лето катило свои дни в огненной колеснице. Липа за окном разила мёдом. Благодать божья! Роман Лизы Карасик был готов к августу. Ударные сроки! Когда же я прочел эту увесистую стопку, то просто ахнул:

— Елизавета, а не вступить ли тебе в славные ряды Союза писателей?

— Леша, это что такое?

— У тебя талант! Нешуточный дар… Береги его!

Лиза тряхнула черной челкой:

— Не знаю, что и сказать… Мне этот дар нафиг не нужен. Значит, насколько я понимаю, книга понравилась?

— Очень! В ней нечего править. Я только убрал кое-где лишние запятые и восклицательные знаки.

— Алексей, вы — душка! — куртизанка крепко и нежно пожала мне руку.

— Какая душераздирающая сцена! — из кухни, с чашкой кофе наперевес, вывернула моя племянница. — Как ее назвать? «Отцы и дети»? «Дедушка и внучка»?

— Неравный брак! — хмыкнула Лиза.

— Картина художника-передвижника. Гнусное зрелище! — хохотала Поля.

Я плюхаюсь в глубокое кожаное кресло. Сердце мое, старое сердце, гулко стучит. Надо вы выпить валидол. Или капотен с ларистой.

— Полька, какая же ты бяка! — топает ножкой г-жа Карасик. — Мы говорили о тайнах творчества, ты же влезла со своим хамским комментом.

 Прасковья ладошкой проводит по моей голове:

— Дядя, за последнее время ты так поседел… Принести тебе валидол?

— Отстань, — стряхиваю я ее руку.

Полина на мускулистых ногах убегает на кухню.

Лиза же садится на поручень моего кресла, треплет мои редеющие волосы:

— Вы мне все больше и больше нравитесь.

Я хватаю ее ладошку, страстно целую.

— Умоляю, замени Вована Дуребаску вымышленным именем. Я за тебя просто боюсь…

— Какой вы страстный! Огонь! При широкой огласке романа Вован меня не тронет.

Из кухни, пощелкивая домашними тапками с пробковой подошвой, выходит племянница, протягивает мне валидол.

— Дяденька, рассоси! Ты мне нужен здоровый! Ты же моя кормовая база… Краеугольный, не побоюсь этого слова, камень.

5.

Тут накатили такие события! Пропал президент РФ! То ли упорхнул с перелетными журавлями Мордовии. То ли нырнул в жерло проснувшегося вулкана в Башкирии. Словом, испарился, сгинул.

Хотя ничего необычного в этом и не было. Он, наш гарант, всегда исчезает, когда мировые события складываются не в его пользу. А тут с войной что-то не заладилось в Африке…

Книгу г-жи Карасик я лично отнес в издательство «Оксмо». Рукопись принял у меня главред Аристарх Жахов. Он был моим чуть ли ни приятелем. Учились с ним в МГУ на одном курсе, хороводили одних и тех же быстроногих дев.

— Что тут сказать? — побагровел Аристарх. — Роман хороший. Будем печатать. Только предлагаю фамилию Дуребаска поменять на Дуремара. А Лиза Карасик пусть станет Дашей Окуневой.

— Да предлагал я, предлагал! — чуть не зарыдал я. — Девка — ни в какую. Хочет жить не по лжи, как бородач Солженицын.

— Тяжелый случай… Ее же затаскают по судам. Да и меня прицепом.

— Она ничего не боится. Огонь!

Аристарх Валерьянович достал «Беломор», была у него такая фенечка, курить подешевле, обдал меня голубоватым дымком.

— Алеша, а ведь с другой стороны, книги почти не читают.

— Неужели?!

— Я об особых читателях, с Лубянки. Давай, рискнем…

Обнялись мы на прощанье. Поцеловали друг друга в колючие щеки.

— Лешка, а ведь ты похудел. Да и помолодел. Влюбился на старости лет?

— И в кого?! В Лизу Карасик.

— Ах, вот оно что… То-то я не догонял, как такой квасной патриот продвигает оппозиционную девку.

— Не девку, а барышню.

— Извини! Только смотри, с любовью не переусердствуй. Помни о смерти.

— Золотые слова, Аристарх. Я о смерти помню.

6.

Президент РФ ретировался в Москву. Никто даже и не понял, где он был-то. И сразу же ему кто-то подсунул свежую книгу Лизы Карасик «Охота на олигарха».

И что вы думаете? Президент обездвижил. Сидит в инвалидном кресле, открыв рот, пускает слюну, считает ворон, парящих над Лобным местом.

Жизнь же шла своим чередом.

Племянница Полина, например, поступила в Плехановку, грезит о блестящей карьере товароведа.

Лиза Карасик к нам почти не заходит. Поэтому и моя любовь к ней как-то сошла на нет. И все же я продолжаю ходить в бассейн завода «Прожектор». Плаваю кролем и брасом. Ныряю с вышки. Бегаю по утрам в парке. Сбросил 20 кг. Даже седины у меня, ей же ей, поубавилось.

И тут вдруг к нам входит Лиза Карасик.

Здрасьте-пожалуйста!

— Ребятушки! А ведь мне Вован Дуребаска сделал предложение.

— Какое еще предложение? — мрачнею я.

— От коего не могу отказаться. Желает видеть меня своей законной женой.

— Бред! — вспыхивает Полина.

— Вовсе не бред! Я пришла пригласить вас на свадьбу. Состоится она на яхте олигарха, названной очень красиво и с намеком — «Архипелаг Гулаг».

— Как?! — расширяю глаза.

— Дядя Леша, у вас что-то со слухом. «Архипелаг Гулаг». Правда, прикольно? Я так хохотала!

— Когда же свадьба? — поддергиваю я штаны. Я так исхудал, что прежняя одежа с меня спадает.

— 1 мая. В день всемирной солидарности трудящихся всех стран. Еще один прикол от моего Вована.

— В мае свадьба? — задумывается Полина. — В мае выходить замуж глупо. Будешь всю жизнь маяться.

— Чепуха! С милым рай в шалаше. К тому же, Дуребаска чертовски богат. Ему, кстати, крайне понравилась моя книга. Зачитал до дыр. Знает назубок, как «Песню о Буревестнике».

— Что-то меня затошнило… — Полина бросилась в сторону ванной.

— Подружка, ты не беременна? — крикнула ей в спину Карасик.

— От кого, блин? — огрызнулась Поля.

— Ну, а ты меня все так же любишь? — Лиза прижалась ко мне острыми грудями, трогательно, снизу вверх, глянула.

Вместо ответа я обнял Елизавету, пальцы мои пробежали по нежной флейте ее позвоночника.

Карасик интимно провела мне ладошкой по бедру:

— Хочешь, я тебе по-быстренькому?

Я отпрянул:

— Что по-быстренькому?

— Спокойно! Оральные ласки я за секс не считаю.

— Лиза, ты чего несешь? Накануне свадьбы? Эх…

Ноги мои подкосились. Я сел на пол. От счастья ли? Горя? От непонимания жизни?

Посмотрел на Елизавету Карасик снизу вверх. Платье ее просвечивало на бесстыдном солнце.

Сказочно хороша! Ноги, талия, попка…

— Чего, дурачок, окоченел? Давай! — божественной ножкой гладит мне щеку Карасик.

                                *  *  *