1.

Вызвала к себе шеф-редактор сериала «Мост надежды» Оксана Воробей, маленькая такая, взъерошенная, в прошлом пять мужей, крайне напоминает серую пичугу.

— Виктор, — хмурится, изумленно рассматривая меня, — неужели не чуете, что ваш Пегас потащил вас совсем не в ту сторону? Синопсис ваш — оппозиционная шняга.

Я зло кусаю губы:

— Недостаточно славлю гребаную вертикаль?

— Зачем только славить? Можно и лягнуть. Осторожненько. Тупые головы все равно аллюзии не догоняют.

— Неужели вам самой не тошно работать на этом подобии «Геббельс-ТВ»?

— Противно. Очень. Но у меня на ипотеке квартира в Сметанном переулке. И дачу я себе строю в селении Грязи. Рядком с готическим замком Макса Галкина и Пугачихи. Поэтому я сцепила зубы и хвалю. Вот и вы хвалите. Или уматывайте из Останкино подобру-поздорову.

Умотать из Останкино я не мог. Единственный источник моего существования. Хотя я холост и мог бы рискнуть уйти на вольные хлеба. На иждивении у меня только кот Мускат, сиамец. Да любовница Люба, гадалка.

— Оксана Валерьевна, я подумаю, — склонил повинную голову.

— Думайте! Только не долго. Папуасы жаждут получить сказку. И мы эту сказку им подарим.

— Папуасы? Кто это?

— Россияне… Живущие по принципу «Отключи мозги или сдохни». Па-пу-асы…

— Не очень-то вы высокого мнения о нашей целевой аудитории, — опешил я.

— Неужели ваше мнение о русаках лучше? Не юродствуйте.

2.

Брел по улице Королева пошатываясь. Как мне себя настроить на мажор? Как написать любовную историю о Даше и Саше, встретившихся на Крымском мосту? Связавшими свои судьбы на всю жизнь?

Споткнулся взглядом о название нового магазина «Элитный секонд-хенд». Мама дорогая! Как это секонд-хенд может быть элитным?

Зашел хохмы ради. Ничего стоящего. Обыкновенные западные шмотки с неистребимым запахом дезинфекции.

В глаза только бросился золотой пиджак. Так-так… Скидка 90 процентов! Всего-то за 300 рублей. Цирк-шапито, да и только!

Поглядел на лейбак. Сшит пиджачок в США, в Майями. Сунул руку в нагрудный карман, извлек серебристый доллар.

Что ж… Это знак добрый. Покупаю! Такой яркий пиджачок я видел только на оппозиционном биржевом брокере. Мультимиллионере. В долларах!

Как знать, возможно обновка принесет мне удачу. Эта дрянь с чужого плеча позволит мне на разрыв аорты писать о продажных бизнесменах и кристально чистых работниках ФСБ.

Хотя, честно признаться, пиджак изрядно потертый. С двумя оторванными пуговицами. Левый рукав на локтевом сгибе прожжен сигаретой.

Дома, в Перово, в хрущевке, метко прозванной одним кремлевским випом «скотобазой», я покормил кубиками из тунца сиамца Муската, настороженно понюхал золотой пиджак да и надел его.

Какая-то вулканическая волна прокатилась по всему телу. Будто испил две чашки крепкого арабского кофе с американскими тонизирующими витаминами.

Жизненные силы били через край. Живучесть, как у боевого корабля, в разы возросла.

Я достал из кармана призовой американский доллар, поцеловал его.

3.

Зря я все-таки не померил обновку в секонд-хенде. В плечах тесноват. Рукава подстрелены. Да и опять же прожженность сигаретой, хотя я не курю. В таком пиджаке на улицу не выйдешь. Но разве я собирался в нем фланировать? Отнюдь! В нем я хочу сочинить синопсис забойного сериала «Мост надежды».

Сел за ноутбук, а руки так и залетали на клаве. И откуда, спрашивается, такие слова только берутся? Видимо, у меня прямой контакт с Богом. Или с чёртом. С Вельзевулом. Как знать…

Быстренько проработал амурную линию. Даша — украинская националистка. Саша — майор ФСБ. И вот они чудом столкнулись на Крымском мосту и полюбили друг дружку. Прикипели ментально. Туз в туз.

И тут начинается самое интересное.

Как майору ФСБ объяснить свое поклонение пред Степаном Бандерой? Как Даше ввести в семейное лоно работника кровавой гэбни?

Коллизия! Столкновение! Будто оживет в 21-м веке драма Шекспира «Ромео и Джульетта». Они друг друга без памяти любят, вокруг же одни враги.

Писал в золотом пиджаке. Иногда, ради передышки, целовал серебристый доллар. Какой-то час-другой, и синопсис готов.

Перечитал его и сам себе не поверил. Я ли это наваял? Меня хоть сейчас можно вводить в кремлевскую администрацию. Мозги мои заточены соответственным образом. Нашист! Партайгеноссе!

Вызвал по мобиле свою Любу, потомственную гадалку, трижды разведенную, без детей. Сложена великолепно. Ноги… Руки… Портила ее только красная бородавка на носу.

Люба тут же прибежала с бутылкой массандровского портвейна. Благо жила в соседнем доме. Бежать две минуты. Может, три. Смотря каким шагом.

— Витя, чего? — обняла, целует.

— Да, понимаешь ли, я тут такой синопсис замутил… Даже не знаю, радоваться ли, или же биться головой о стену.

— Бетонную стену?

— Какую угодно.

— Дай прочитать. А потом с тобой накатим портвешка и займемся оголтелым сексом.

4.

Любовь мой сценарий одобрила, даже пришла в восторг. Бородавка на ее носу малиново покраснела. Ах, если бы не эта окаянная бородавка, взял бы эту деваху в жены. Пусть у нее за плечами три мужа. Пусть! Зато какой души человек. Как она артистично гадает на кофейной гуще и бобах, на картах Таро и т.д. и т.п.

Люба-то одобрила, но даст ли отмашку Оксана Воробей, шеф-редактор? Не попаду ли я к ней под горячую руку? В критические дни?

Оксана Валерьевна жадно прочитала пять страничек. Раз и еще раз. Сняла роговые очки. Протерла умные глаза носовым платком. Тихо спросила:

— Виктор, дорогой, а это точно вы написали? Колитесь!

— Ну а кто же еще? Не Пушкин же А.С.?

— Слог вроде ваш. Образы тоже. Образы, кстати, смачные, живые. Так и выпрыгивают со страниц. Однако вот общее направление? Вы же никогда не были сторонником властной вертикали?

— Сам не пойму… Захлестнула такая стихия. Волна! Со дна души, откуда ни возьмись, поднялась подспудная любовь к Кремлю.

— Если это искренне, то хорошо.

— Писал от всего сердца. Себя не помня.

Оксана положила свою узенькую ладошку мне на руку. Впервые по-человечески глянула мне в глаза.

— Приступайте, Витя, к написанию первой серии. Хотя нет, погодите. Поеду-ка я на Старую Площадь. Покажу ваш синопсис куратору масс-медиа, Владиславу Горбунко.

— Боитесь, не одобрит?

— Даже не знаю… Уж слишком правоверным получился ваш опус. Не примут ли его за тонкую издевку?

5.

Синопсис кремлевский небожитель В.В. Горбунко, однако, одобрил. Сел я ваять первую серию. Накатал за три дня. Посылаю по «мылу» Оксане Валерьевне. Она мне звонит на следующее утро.

— Виктор, вы не спите? Нет? Тут такие дела… Владислав Владиславович Горбунко желает с вами встретиться. Лично! Где? Да у нас. В Стаканкино. То есть, в Останкино. Ровно в 11.00. Завтра. Не опоздайте. И, мой дорогой, чтобы никаких следов похмелья.

— Вы меня с кем-то путаете.

— Вот и хорошо. Значит, в 11.00.

На другой день проснулся ни свет ни заря. Выпил кофе. Взял ситную булку. Покормлю в Останкинском пруду уток. По природе своей, я человек добрый.

И вот гуляю я возле Шереметьевского парка. Хорошо. Весна. Апрель. Деревья выстреливают нежно-золотистой листвой. Утки бросились на мое угощение с жадностью лютой.

Кремлевский куратор Владислав Владиславович оказался низеньким, лысым и, в строгом соответствии со своей фамилией, с аккуратным горбом. Говорит елейно:

— Ваш сценарий прочитали на самом верху. Сценарий одобрен. Ему дана зеленая улица.

— Рад стараться! — зачем-то отреагировал я по-армейски.

В.В. Горбунко снял очки с чудовищными диоптриями, глаза его, чуть мутноватые, синие, оказались на редкость злющими. Будто у крокодила из зоопарка на Баррикадной.

— Да уж вы постарайтесь. И вот еще что… Мы тут со всем миром сдуру переругались. Сидим, будто в огненном кольце. Но! Теперь на самом верху решено со всеми мириться. Уж больно они нам нагадили с инвестиционными потоками. А деньги — живая кровь экономики. Это азы. Так что, вы там, в сценарии, выведите какого-нибудь американца. Пусть он за Россию радеет душой.

Морозец по спине продрал от его елейных слов. Я молча склонил голову.

6.

Ввел я в свой сценарий американца, конгрессмена, Джона Смита. Он у меня выступил в завидной роли ангела-хранителя, мирящего враждебные стороны.

Вторая серия вышла посильнее первой. Персонажи так и дергают ручками-ножками. Шило в одном месте.

За стартовую серию скинули мне на карточку «Мир» гонорар. Сумма приятно изумила. Будто не за одну, а за дюжину серий. Если так и дальше пойдет, стану богатеньким Буратиной.

Я зорко вгляделся в доллар из золотого пиджака. Фас президента Авраама Линкольна. Статуя «Свободы» с горящим факелом. Неужели эти артефакты принесли мне нешуточную удачу?

Пришла Люба. Я попросил ее погадать на картах Таро.

Вышло: 16 (Башня), это прошлое. 17 (Звезда), настоящее. 9 (Отшельник), будущее.

— И чего? — прибалдел я.

— Плохи дела… В будущем ты меня бросишь. Станешь отшельником. Но это для меня. А сейчас тебе хорошо, даже очень. Ты под защитой Звезды.

— А в прошлом?

— Ты был будто в узилище. Однако теперь оказался на свободе.

— Твоими бы устами…

— Дай-ка я прочитаю твою вторую серию.

— Пожалуйста! Любушка, солнышко, а не могла бы ты с помощью пластических эскулапов начисто удалить эту красную бородавку.

— Зачем, дорогой?

— Взял бы тебя в жены.

— Не дождешься!

7.

Вторая серия Владиславу Горбунко пришлась еще больше по вкусу. Вызвал меня соло на Старую Площадь, в цитадель кремлевской администрации. Сказал, мол, со мной кое-кто хочет встретиться.

Иду, ликую от ощущения весны. На липах мажорно проклюнулись салатовые листочки. Птицы небесные славят Господа с радостью самозабвенья.

Стучусь в кабинет №303.

— Войдите!

Вхожу и не верю собственным глазам. Под настенным фотопортретом президента РФ Юрия Абрамкина сидит сам, царь и бог, отец российской демократии, гроза олигархов, заступник сирых и сирот. Молодцеватый такой, маленький, с богатырским разворотом плеч, с победительным взором.

В.В. Горбунко влажной салфеткой протирает очки, замечает:

— А вот и наш гений пожаловал.

Я же просто не нахожу слов.

— Ваше величество! Как это можно? Господин президент! Какой я же гений? Так… Мастеровой. Ремесленник. Гении уж давно все на том свете.

Абрамкин говорит:

— Не суетись. Но и не жуй сопли. Продолжай, бродяга, писать свои искрометные серии. Если, конечно, хочешь подзадержаться на этом свете.

— Да куда ж я денусь?

— И вот еще что… — Абрамкин встал, приобнял меня, глаза его вспыхнули неизъяснимым светом. — Ты уж как-нибудь в следующих сериях выведи и меня. Только не прямо. Не в лоб. А как-нибудь так, по касательной.

— Вам-то зачем? — облизнул я пересохшие губы.

— Так ведь рейтинг, гадюка такая, падает уж какой месяц кряду. Рейтинг летит в тартарары. Надо мной сгущаются тучи.

— Не извольте беспокоиться. Конечно, выведу. Выведу вас в самом наилучшем виде. Сделаю из вас, так сказать, конфетку.

8.

Когда президент РФ исчез за потайной дверью в книжном шкафу, В.В. Горбунко мягко сказал мне:

— Садитесь. Есть разговор.

Я сел. Пялюсь на этого вип-дядю со злющими крокодильими глазками. Чего он скажет? Загадка!

Говорю чуть слышно:

— Мои уши, Владислав Владиславович, на гвозде внимания.

— Это хорошо. Вы, наверно, думаете, мол, как славить вертикаль, если всюду брожение и развал. Коррупция, лихоимство. Мамаши выбрасывают свои чад из окон.

— Что вы говорите?! Неужели из окон?

— Пачками! Пошерстите интернет, еще не то найдете. Однако всю эту дрянь выносим за скобки. Стальные! Нужен свежий имидж президента РФ. И вы его, голубчик Витя, создадите.

— С превеликим удовольствием. Только дайте мне хоть одну подсказку. В каком направлении двигать?

— Будете коньяк? Не хотите? Правильно! А двигать надо в сторону глубинного человека. Читали мою знаковую статью в «Независимой газете»?

— Конечно! Статья эпохальная. Иероглиф нашей российской стабильности.

— Это так… Вернемся к нашим баранам. Никто лучше Абрамкина не чует глубинного русского человека.

— Верно! Народ наш любит пострадать. Он в душе мазохист.

— Вы к чему это? Хотя и правы. Абрамкин это страдание и обеспечивает. Стабильно! Всё… Баста! Идите и пишите.

9.

Прошло несколько месяцев. Золотая осень. Сериал мой вышел в эфир. Оглушительно выстрелил. Улицы городов от Владивостока до Калининграда вымирали при его трансляции.

Главное не это. Рейтинг вертикали пошел вверх. Связано ли это было с сериалом «Мост надежды» или не связано — не поймешь. Может быть, сама вертикаль стала вести поприличней. С аистами не летает, за амфорами не ныряет, локальные войны не развязывает. К тому же, существенно подняли пенсии инвалидам и шизофреникам.

Сериал мой руководство Первого канала решило давать нон-стоп, сезон за сезоном, без остановки. В деньгах я просто купался. Оксана Воробей, мой шеф-редактор, отчаянно со мной флиртовала, расстегивала, как бы невзначай, верхнюю пуговку своей и так полупрозрачную блузки. Но мне было не до амурных шашень. Я работал как вол. Весь в горячем поту. Испытывал каждой своей жилкой оргазменный восторг творчества.

Смущало одно. Без золотого пиджака с прожженным рукавом, с серебристым долларом США в нагрудном кармане, я не мог написать ни словечка. Возможно, это был некий самогипноз. Я заворожил сам себя. Однако пиджак-то со мной. Поэтому я не искушал судьбу и творил только в оном.

Как-то во выходную дверь мою раздался звонок. На пороге известный биржевой игрок, мультимиллионер, Слава Славкин. Крепенький такой, с залысинами, с чрезвычайно живыми глазами.

— Чем могу служить? — спрашиваю. — Проходите. Милости прошу.

— Я на минутку. Так сказать, на огонек.

Проходим в зал. Ногой я отталкиваю подвернувшегося кота-сиамца.

Слава так и впился взглядом в мой золотой пиджак, висящий на стуле.

— У вас, уважаемый Слава, ко мне есть какое-то дело?

— Еще какое! Я же нанимал частного детектива. Он вас фотографировал через окно. Да и потом вы как-то неосмотрительно давали интервью каналу НТВ именно в золотом пиджаке. Верните мне его. Это мой пиджак! Я без него зашиваюсь.

10.

Выяснилось следующее обстоятельство. Пиджак этот Слава Славкин получил в дар 20 лет назад от нью-йоркской гадалки Марии Стар, с Пятой авеню.

Именно тогда, 20 лет назад, у Славика были крупные финансовые проблемы. Вот он и двинул к гадалке. Так сказать, с отчаяния. Она ему и подари пиджачок. И наставила, мол, все свои биржевые игры проводи только в оном.

— Ой, какая же мне тогда в руки поперла удача! — Слава радостно расхохотался. — Фортуна наконец-таки повернулась ко мне передом. А то ведь раньше я наблюдал только ее филейную часть.

— Все это так… — мрачно произнес я, пригубив зеленый чай фирмы «Ахмат», от алкоголя Слава категорически отказался. — Не пойму одного, зачем вы от пиджака избавились?

— Дурак был! Идиот! Как заработал свой первый лимон, так этого пиджака с прожженным рукавом стал стесняться. Вот я и отдал его в пункт «Армии Спасения». Забыл даже из кармана вынуть свой счастливый серебристый доллар. Первый бакс, который я заработал в этом пиджаке.

Я допил чай. Мизинцем левой руки снял с верхней губы чаинку.

— Однако Слава, зачем вам пиджак именно сейчас? Вы же весь в шоколаде?

— Какой там шоколад? Весь в дерьме. В навозе. Налоговики наезжают. Фээсбэшники. Санитарная инспекция. Загнали, как крысу, в угол.  Этот пиджак — единственное мое спасение.

11.

Пиджак я отдал. Не пропадать же замечательному человеку, Славе Славкину. Уток я кормлю, людей спасаю, повторюсь, я человек добрый.

Сел писать 18-ю серию. Кот Мускат запрыгнул мне на колени, замурчал, втыкает в меня коготки. А я не могу написать ни словечка. Ни тпру ни ну. Заколдобило.

Вызвал по мобиле потомственную гадалку Любу Богомаз. Она тотчас явилась, сразив наповал своим новым имиджем. Красной бородавки на носу категорически не оказалось. Начисто!

— Вырезала ее нафиг! Надоела!

— Теперь я могу тебя взять в жены.

— Не гони лошадей. Возраст уже не тот. Секс надоел. Что там с тобой случилось? Рассказывай.

Я поведал.

— Диво ты мое дивное! — со слезами на глазах целовала меня г-жа Богомаз. — Ну, кто же отдает заговоренные вещи?

— Скажу Оксане Воробей, мол, у меня творческий кризис. Пусть наймет других борзописцев. Их тьмы и тьмы.

— А сам что будешь делать? Лапу сосать?

— Может быть… Хотя на моих банковских счетах бабла выше крыши. Да и Слава Славкин мне лимон долларей за пиджачок скинул.

— Тогда ничего… Дай-ка я тебе погадаю на бобах.

— Не хочу. Пусть будет, что будет. Не желаю знать свое будущее.

— И это правильно.

12.

А через недельку ко мне пожаловал биржевой брокер Слава Славкин. Весь так и лучится счастьем и здоровьем. В золотом моем пиджаке. Только теперь и левый рукав прожжен сигаретой, и правый.

— Поздравьте меня, — говорит. — От всех шакалов откупился. Денежки свои вернул с лихвой. С царским прибытком!

— Поздравляю, — угрюмо отреагировал я. — Мне только что звонила шеф-редактор Оксана Воробей, сказал, мол, дюжина борзописцев нанята на мое вакантное место.

— У вас что-то с желудком? — спрашивает Слава. — Вы будто с похорон. Накатил крутой депресняк?

— Я вышел в тираж. Меня, можно сказать, уволили.

Сидим. Пьем армянский коньяк. Слава курит сигарету «Кэмел». Вдруг решительно говорит:

— Значит так, дорогой! Сворачивайте всю эту московскую бодягу. Едем со мной.

— Куда?

— В Лос-Анджелес.

— Зачем?

— Будем там пиджак носить через день.

— И что же я будут делать в городе ангелов?

— Как это что? Писать новый сценарий.

— О чем? — скривился я, будто от зубной боли.

— О подлой воровской вертикали. О гнойной стабильности.

— И америкосы дадут за такой сценарий деньги?

— Я эти деньги дам. Я! У пиндосов вы и цента не выпросите. Скряги! Вы только напишите талантливо, с огоньком. А там еще, тьфу-тьфу-тьфу, и «Оскар» отхватим.

И я уехал в США. Надел пиджак. Написал сценарий.

Фильм «Мост в никуда» получил номинацию на «Оскар» именно за сценарий.

Выиграет ли? Загадка!

Надо бы попросить Любу Богомаз раскинуть карты Таро или погадать на бобах.

С Любой мы именно в Лос-Анджелесе оформили супружеские отношения. В миленькой такой и тихой баптисткой церкви.

Кстати, в фильме «Мост в никуда» Владислав Владиславович Горбунко за хорошую мзду был моим консультантом. И теперь даже рассчитывает получить «зеленую карту». О своем недавнем кремлевском поприще думает с содроганием.

                                                           (фото из сети)

                                                                    *  *  *