На нашем литературном сайте "Завяли лютики" прошло обсуждение романа "По портянке на брата".
На интернетовском конкурсе о суровых солдатских буднях роман получил почетный приз "Золотая пряжка" , a автор, Эпохал Пышных, был удостоен награды - стодолларовой купюры с аксельбантами.

  Первым откликнулся известный ученый-эксперементатор по фамилии Положил. Имя у него было Навсэх. Наверное, он имел армянские корни. По своему обыкновению,  первую часть комментария он выразил в стихах, вторую - в музыкальных нотах, а коду - в уравнениях Максвелла в матричном исчислении. Ученый давно был на пенсии, но, по-видимому, продолжал эксперементировать с психотропными препаратами или просто поддавал.

  Не заставила себя ждать Феодора Экзальт. Всю свою сознательную жизнь она работала с металлами, но ее тянуло к бумаге и, наконец, к восьмидесяти годам притянуло. Правда уже к компютеру, на что бумага облегченно вздохнула. Феодора выражалась эсхиловским стилем. "О, Боги! - восклицала она. - Спуститесь на землю и прочтите это произведение. Это же уму непостижимо, с какой нежностью и с каким трепетом автор описывает процес производства бочкотары!"

  Очень душевно выразилась простая русская женщина Мария Ноздря. "Уважаемый Эпохал! Вы пишете очень сильно. Вот лежу в постели, читаю Ваш роман. Вы так образно описали солдатскую портянку, как она пахнет пыльными ананасами и перезрелыми кокосами, что не только крестьяне из романа, которые по сюжету были в каких-то ста метрах от портянки, унюхали запахи, но унюхала их и я. Словно эта портянка лежит здесь на моей кровати между мной и моим мужем. Муж даже встал и открыл окно, чтобы проветрилось. "Чего это ты, Маша, на ночь фасолевого супа наелась?" - спрашивает. Вот какая у вас волшебная сила искусства.

  Но роман не понравился главному завистнику сайта Овсею Дурману. Овсей, хотя очевидно был мужчиной, всем напоминал сварливую жену: вот уселся муж после тяжелого рабочего дня у телевизора смотреть игру любимой команды, в одной руке банка с пивом, в другой чипсы. Расслабился, предвкушает неземное удовольствие заядлого болельщика, а она подскакивает и давай зудеть аки муха навозная: "Ты куда, сволочь, свои давно немытые ноги положил? Ты чего чипсами, зараза, на ковер крошишь? И почему ты, вообще, дома сидишь, а не работаешь сверхурочно, как Людкин Николай?" Вот такой противной женой выглядел Овсей в глазах всех остальных .

"Я не понимаю, - возмущался Овсей. - Как солдат, пришедший домой с войны 1812-года, мог быть аррестован оперуполномоченными ГПУ? Наверное, им надо было маленько обождать и дать ему  прожить еще лет этак сто десять."

  Ехидное замечание вызвало бурю негодавания среди "сырих",  а по современному-  фанаток, а также просто обожателей неземного таланта Пышных.

  "О вейз мир! Где вы, Овсей, видели 1812 год? Война закончилась в 1814. Это же на целых два года позже! Маленькая ложь вызывает большое недоверие. Азохем вей, а не критика!" - за незнанием древнегреческого, сбиваясь на другие древние языки, язвила г-жа Экзальт.

  "Откуда у человека такое отсутствие обаняния? Это безнравственно. Прочистите нос, господин Дурман," - советовала Ноздря.

  "Вы написали нечто великое. Не обращайте внимания на недружелюбные выпады завистников. Не все могут подняться до ваших высот", - успокаивал кумира некий К, которого никто не знал.

  Черту подвел смотрящий по сайту Великий Трепанатор. В своем просторном на шестьдесят страниц с продолжениями комментарии, он подробно пересказал весь роман, а также остановился на  биографии его хулителя. Оказалось, что настоящая фамилия Овсея была ДурмАн, с ударением на втором слоге. У людей с такой фамилией наблюдается переизбыток серого вещества в мозжечке. ("Я так и знала, что он импотент", - заметила Мария Ноздря). Оно давит на кору и поэтому ДурмАны особенно злобны и раздражительны. Они обладают способностью не замечать очевидного. Белое называют черным, а гениальное - графоманией. В заключение Великий Трепанатор с восторгом отозвался о всех работах, которые Эпохал еще напишет и выразил уверенность в том, что книги Пышных мгновенно раскупаются, а автор просто купается в гонорарах.

  Вася Бочкин, он же Эпохал Пышных, прочел разборки, вздохнул: "Это же надо, какие страсти! Надо будет намедни еще кое-что накропать" и пошел поливать помидоры на грядке.
Жил он с "гонораров" своего приусадебного участка.
  
                       
                                          *  *  *