АЛЬФА-САМЕЦ

1.

Ночь напролет президент РФ, Юрий Абрамкин, ворочался без сна. Щемило сердце.
Несколько раз вставал, пил валокордин, тупо глядел на блеклую луну. Утром же вызвал штатного психоаналитика, Вадима Жакова.
Рассказал о кручине.

Жаков, двухметровый джентльмен, статный и узкоплечий, в очках с могучими диоптриями, задумчиво теребил свой нос:

— Юрий Иванович, скажите откровенно, что вас тревожит?

— Разлюбили меня на Руси. Вдруг! Обвально… Единым, мать его ети, чохом.

Вадим задумался:

— Разрешите пойти с козырей?

— Как же еще?!

— Достали уж вы всех своей энергичностью. Ваша фамилия растиражирована как Микки Маус.

— Так помоги мне! Чего сопли жевать?

— Н-да… — Вадим Вадимович упруго прошелся по кабинету, поглядел в окно на Храм Василия Блаженного. С расписных куполов на жопках скатывались вороны, врачуя свой геморрой. — Я себе в помощницы взял Светлану Федякину. Спец по птицам. Этолога.

— Ну?

— Этология изучает сходство сценариев поведения животных и хомо сапиенса. Все наши болезни надо шукать в глубинных, так сказать, сокровенных инстинктах.

Абрамкин заиграл желваками.

— Зови Федякину!

Светлана оказалась тощей сорокалетней девицей, с удивительно молодо торчащими грудями. Не силикон ли? Смелое декольте соответствовало летней поре, конопатые плечи. В голубых ее очах читалась стальная воля.

— Вадим Вадимович вам передал суть дела?

— Без всякого сомнения. И я вам помогу. По дороге в Кремль видела двойную радугу. Знак, согласитесь, добрый.

Абрамкин не верил в приметы, нахмурился:

— Каков алгоритм излечения?

— Завтра мы с вами отправимся в зоопарк, на Баррикадной. Я там, после защиты кандидатской о грачах и синицах, провожу опыты на макаках.

— Странный переход у вас с птиц…

— Мы все очень похожи. С крыльями и без.

— Может быть… Давненько я не был в зоопарке. И как там макаки?

— Этология утверждает, что любой руководитель страны — это вожак, альфа-самец стада.

— Меня так америкосы обзывают, — скривился Абрамкин.

— Они правы! Знаете, когда стая ворон садится на дерево, то на верхушку опускается именно альфа-самец. Птичий царь! Козырь!

2.

Из-под рыжего парика по вискам струился пот. Нос под силиконовой нашлепкой чесался.
Припомнив легендарного Шерлока Холмса, Абрамкин приказал загримировать себя а ля русский мужик. Вот теперь и мучился в костюме Ивана Сусанина 21-го века. На него все косились. Ватник и мешковатые портки резко контрастировали на городском ландшафте. Вернется в Кремль, пропесочит блядских пиарщиков.

— У вас борода отклеились, — прошептала Света.

— Кретины… — президент, поплевав на пальцы, примастырил лохмы.

У вольера со львами стопорнул. Вот как должен выглядеть истинный президент. Могучий, вальяжный, чуток даже сонный.
А у него после появления белоленточной оппозиции левый глаз истерично подергивался. Несолидно.

— Юрий Иванович, львы нам без надобности, — Света потянула его за локоток. — Моя лаборатория сразу за клеткой с попугаями Ара.

— Как чешется под бородой! Чем же они ее приклеили? Клейстером? «Моментом»?

— Зачем вы так обрядились?

— Чтобы обойтись без охраны, лакейской помпы.

— Снимите бороду. В ватнике вас и так никто не узнает. Без дюжины бронированных джипов, без свиты, вы немыслимы.

Абрамкин сорвал бороду. Растоптал ее ногами. Потом задумался, сунул ее в глубокий карман мешковатых порток. Шагнул, ударившись затылком, в низкую дверь.

Этолог подвела его к стеклянной стене. За ней резвилась дюжина макак.

Абрамкин сковырнул нашлепку носа:

— И чего?

— Видите тот золотистый аппарат с ручкой?

— Ага.

— Дернишь за ручку, вылетит жетон. Сейчас я макакам покажу, как это работает.

— Жетон зачем?

— Рядом аппарат оранжевый. Кинешь в щель жетон, вылетит банан.

— Ловко! Давай, показывай подопечным, чего хотела.

— Вы для начала приглядитесь к стаду.

3.

Макаки Абрамкину не понравились. Ловят друг у друга блох, публично занимаются онанизмом.
Какая-то жестокая пародия на человека.

— Экая шайка! — пробормотал президент.

— Вы меня извините, но они очень похожи на вашу администрацию.

— Попридержи язычок. Не ровен час отрежут.

— На правду больно смотреть, как на солнце.

— Достала ты своими подковырками. Начинай, что ли.

Г-жа Федякина прошла внутрь вольера. Обезьяны обрадовались ей, как своей, истово завизжали.

Этолог дернула рычаг. Вылетел пластмассовый кругляк, напоминающий фишку казино.

Обезьяны с вялым интересом следили.

Светлана кинула жетон в прорезь оранжевого ящика, из него тотчас вылетел толстый банан.

Стадо оживилось.

Жирный самец с седыми щеками взял фрукт, сожрал его с кожурой.

Федякина вернулась к золотистому ящику. Дернула ручку. К ней тотчас подоспел мускулистый обезьян, вырвал кругляк, метнулся к раздаче бананов.

Но не тут-то было!

Выскочивший банан у него тотчас отобрал вожак с седыми щеками.

У приматов же закипела работа…

Света вернулась к Абрамкину.

— Юрий Иванович, примечайте, как макаки разделятся на три группы.

И верно! Первая группа, трудяги, охотно дергали рычаг, получали жетон, затем банан.

Вторая, добровольные нищие, били себя в тощую грудь, клянчили еду подле ящика.

Третья, самая агрессивная, грабители. Поначалу они забирали у трудяг бананы. Потом, осознав, что столько им просто не съесть, стали отбирать у них жетоны и прятать себе… за щеку. Понятно, конечно, больше всего жетонов за щекой было у альфа-самца. Когда он решал сожрать банан, то аккуратно выхаркивал жетоны себе под ноги.

По вискам Абрамкина потек ледяной пот. Сходство с его администрацией ослепительно жуткое.

— Вот так-то! — ухмыльнулась Федякина. — Нельзя все бабки прятать за щеку. Себя узнали?

— Тот… с седыми щеками?

— Альфа-самец! Самая лучшая жратва — его. Самые молодые самки тоже. И ведь он никого почти не наказывает. Ему достаточно нахмурить брови да похлопать себя по гениталиям. И провинившийся сразу примет позу подчинения.

— Это как?

— Станет к нему задом.

— Ты о самках?

— И о самцах.

— Так сивый — педик, что ли?!

— Нет, конечно. Однако изобразить трах провинившегося самца он обязан по статусу.

— Значит, нужно делиться? Не все за щеку?

— Не спешите. Есть у меня для вас еще один опыт. С сундуком.

4.

Света занесла в вольер сундук со стальной задвижкой. Показала стаду, как можно в него спрятать излишки жетонов, замочек закрыть, никто не тронет.

Сивый сразу же уложил свою добычу в емкость. Сел на сундук. Лениво выкусывал под мышкой блох, почесывал зад.

Этолог загрузила аппарат новой партией фруктов.

Большая часть бананов и жетонов оказалась, понятно, в сундуке вожака. Хотя он и не забывал кое-что кидать трудящимся-лузерам. Разбойники грабили работяг, не посягая на сундучный банк альфа-самца.

Иногда обиженные макаки поднимали дикий вой. Хотя были уж все перенакормлены, зависть язвила их. Тогда вожак доставал из сундука горсть жетонов и швырял в толпу. Революционный порыв гас мигом.

Президент нервно приклеивал бороду Ивана Сусанина:

— Срочно в Кремль! Постой! А если каждой обезьяне дать по сундуку?

— Доходягам он просто не нужен. Им в кайф просить. В конце концов, все сундуки оказались бы под альфа-самцом.

— Жарковато здесь… — по хребту Абрамкина струился пот. — Да и амбре от дерьма.

Шли мимо скульптурной композиции Заруба Свиристелли «Триумф скотов», колонна взметнулась до кремлевских звезд.

— Какое убожество! — кивнул Абрамкин.

— Москвичи и гости столицы пугаются. А ведь Заруб получил Госпремию.

— Ошибок много… Так что советуешь?

— Избавиться от обезьяньих повадок, приобрести человечьи.

— А как зовут того альфа-самца?

— Тото. Родом из сиамских джунглей.

— Прикажи его привезти ко мне. Пусть служит живым укором.

5.

Тото в Кремль доставили. Поселили в отдельные апартаменты. Сам Абрамкин носил ему овощи-фрукты. Самец без стада страдал. Целый день столбняком сидел в углу. Даже не выкусывал блох.

Юрий Иванович вызвал штатного психоаналитика, Вадима Жакова.

— Вадик, Светка мне предложила идти путем человеческим.

— Одобряю. Читайте классиков.

После сытного обеда, разогнав, как блох, всех референтов и длинноногих секретарш, улегся с книжкой на животе. В окне — маковки Храма Василия Блаженного, истово орут вороны.

Бунин и Чехов показались скучны, хотя и умны. Чуть не заснул. Взял свою любимую с детства книгу «Робинзон Крузо».

Как же он устал от своего народа. Вот бы оказаться на необитаемом острове!

Соскучился по Тото, пошел к альтер-эго. Почесал самцу загривок, из ладони дал финики.

Решил завтра вызвать к себе всех олигархов. Спросить их: «Не лопнет щечка, все бабки тырить?!»

Президент РФ сел рядом с Тото, обнял его за мохнатые плечи.

Тотошка вытянул трубочкой губы, принялся отыскивать в стрижке Абрамкина блох.

6.

На встрече с олигархами рассказал об увиденном. Для вящей убедительности продемонстрировал Тото.

Богатеи смутились. Обещали подумать. Заметили, что с кондачки не оторваться от госкорыта.

Разошлись почесываясь.

На следующее утро раздался звонок с Лубянки.

— Господин президент, по данным внешней разведки наблюдается массовый отток капиталов на Запад.

— Насколько массовый?

— Круче, чем в последний экономический кризис.

— Сделайте контрольные звонки богачам. Я из них, сволочей, организую трудовую колонию имени Дзержинского, Феликса, мать его, Эдмундовича.

— Логично…

Вызвал Вадим Вадимыча.

— Не хотят делиться-то! — огорошил психоаналитика с порога. — Все прячут в забугорные сундуки.

— Прищучьте!

— Уже дал приказ. Только как-то это не демократично. Не в русле Чехова-Бунина. Метод репрессий. Не наш метод.

— Умом Россию не понять.

— Зачем же ты меня сватал к этологу?!

На другой день деньги со свистом вернулись на родину. Активизировались и западные инвесторы.

Зашел узнать о результатах Жаков.

— Ну?

— Вернули бабки. Только все это на страхе. Зыбко.

— Вот! Я к вам с предложением. Последняя разработка Сколково. Вживление в мозг макак золотых нитей. Начните с Тото.

— Это как?

— На осциллографе можно будет считывать его реакцию на то или иное политическое событие. Вы будете поступать в противофазе. В русле Чехова-Бунина.

— Вадик, скажи откровенно, ты свой диплом купил в подземном переходе метро на Баррикадной?

— Обижаете. Мое фото в МГУ висит на доске Почета.

В комнату прискакал Тото, прижимая плюшевую обезьянку к груди.

— Эх, Тотоша, Тотошка… — вздохнул Абрамкин. — Вживим тебе в мозги золотые нити. Жаль! У тебя здесь и так жизнь не сахар. Иди, милый, ко мне.

Тото подбежал. Крепко, почти по-сыновьи, обнял своего благодетеля.В глазах Абрамкина блеснули алмазные слезы.

                                  *  *  *

              АТЛАНТ  РАСПРАВИЛ ПЛЕЧИ

1.

— Дорогие мои соотечественники, — густопсово откашлялся Юрий Абрамкин на фоне заснеженной Спасской башни, — начиная с Рождества Христова, подходите к Лобному месту. С паспортами подходите. Со свидетельствами о рождении. Каждому выдам по тысячи грин из своих личных запасов. Время сейчас грозовое, кризисное, поэтому я разбил о коленку свою свинью-копилку. На каждую душу придется по зеленому косарю. Конечно, не много, но все же…

— Мать, слыхала, что он говорит?! — отхлебывая «Жигулевское», крикнул Павел Власов.

Жена Павла, Пелагея, кряжистая пятидесятилетняя женщина с деспотичным лицом и мускулистыми руками, вывернула из кухни, вытирая мокрые ладони о фартук.

— Вот и сходи. Не все же перед ящиком байбаком валяться?

Власов почесал живот, обтянутый майкой:

— Я чего волнуюсь… Не случилась бы вторая Ходынка. Народ попрет по головам.

— О себе подумай! Живешь вот какой уже год на подачки американского дяди.

— А кому сейчас нужны спецы по чешуйчатокрылым? Время, сама знаешь, грозовое.

— Идем обедать, горе луковое.

— Пельмешки без спешки! — захохотал Павлик. — А за моего дядю Якова Крейзяка не переживай. Без пищевого довольствия не оставит.

Покачивая изобильной кормой, Пелагея двинула к кухне. Оглянулась:

— А ты ведь своего дядю почти не знаешь.

— Зачем его знать? Лишь бы приходили бабки.

Пельмени вышли на славу. С бараньим мясцом! С вологодским маслицем. С мелко нарезанной петрушкой да укропом из Урюпинска.

У Павла трещало за скулами:

— Яков Абрамович мне новогоднюю поздравлялку скинул по мылу. Намекнул, что может посетить наш скромный чертог.

— Ах, как неудобно… — всплеснула Пелагея руками. — Увидит нашу нищету, офонареет.

2.

Яков Крейзяк прибыл накануне Рождества. Забавно было наблюдать этого нувориша в чмошной квартирке Теплого Стана.

— Здравствуй, племяш! — Абрамыч потрепал Павлика за толстую щеку.

 — Привет, заморский гость! — заголосила Пелагея.

Г-н Крейзяк зорко скосился на отдаленную родственницу:

— Достопочтимая Пелагея, давайте создадим конструктивную обстановку.

— Мигом пельмешек налеплю! — метнулась на кухню хранительница очага.

— Не гоношись, мать! — гаркнул ей вдогонку супруг. — Абрамыч наверняка привез нам презенты из Штатов.

— Ты прав… — Крейзяк присел перед огромным желтым чемоданом. Расстегнул секретный замок. Распахнул нутро с алым подбоем. Достал мичиганскую колбасу, плавленый сырок из Сан-Франциско, блокнот тисненой кожи.

— Колбасу-сыр здесь можно купить, — пригорюнился Власов.

— Дело не в пищевом довольствии, а в этом блокноте, — энергично щелкнув коленями, встал Яков Абрамович.

Сели на кухне. Жевали бутерброды под кофе «Триумф вертикали». Павел влюблено рассматривал дядю. Несмотря на свои 60, какой же красавец! Крепенький и упругий, что боровичок на сосновой делянке. Лысина матовая. Нос аккуратной картошечкой. В зеницах мелькают мажорные бесенята.

Павел коленопреклоненно сглотнул:

— Дядя, давно хотел вас спросить, а почему вы — Крейзяк, а не Власов? Да и по отчеству вы должны быть Ивановичем.

— Конспирация.

— ЦРУ? ФБР? — горлово вскрикнула Пелагея.

— Не будем уточнять.

— Не бросите нас в лихую годину? — смущенно подмигнул Власов.

Дядя скрестил руки:

— Есть мнение, Павел, что именно из тебя нужно вылепить образ вождя.

От ужаса Паша чихнул. Колбасные крошки брызнули праздничным фейерверком.

— Пойми, племяш, раздача халявной наличности в корне уничтожит менталитет русаков? Нация будет стерта.

— Да что же он может мой охламон? — губы Пелагеи тряслись, вопреки ее мощному имиджу.

Дядя хлопнул ладонью по блокноту:

— Вот! Здесь алгоритм. Инструкция.

3.

Под раздачу наличности у Лобного места Паша прибыл в костюме тонкорунного барана. Строго по инструкции г-на Крейзяка.

Ходить на четырех конечностях, конечно, несподручно. Успокаивало обстоятельство редкостно густой шерсти. Под колким январским снежком совсем не зябко.

Места заняли козырные, прямо под выход президента РФ из Спасской башни. Пришлось подсуетиться и стоять от самой первой звезды. Яков Абрамович мерз, баран-человек — нет.

— Зачем животинку притаранил? — спрашивал у дяди возбужденный люд, под дармовой косарь все строили далеко идущие планы.

— Он такой же, как и вы, россиянин! — оскалился гринго.

— Водярки прикупим, а барана пустим на шашлык! — захохотал мужик со стальной пастью.

— Ме-е-е! — ошалело подал голос Пашутка.

Из башни с мешком наличности на родовитом плече, вышел наш ненаглядный президент, Юрий Абрамкин. Почему-то в мундире отставного прапорщика. Из кирзовых сапог торчат ушки х/б портянок.

— Слава Абрамкину! Слава президенту Руси! — плотоядно облизываясь, заголосили массы.

— Почему кэша только один мешок? — крикнул мужлан со стальной пастью.

— Харэ волноваться! — вертикаль расстегнула ворот. — Мешков до черта! Я, как белка в дупле, запасливый. Молю об одном, не устраивайте Христа ради, вторую Ходынку. Бабок на каждого русака с лихвой хватит.

И тут Павел Власов, строго по дядиной инструкции, из-под бараньей башки взревел человеческим голосом:

— Братья и сестры! Опамятуйтесь! Не гоже все дармовые баксы швырять на бухло и блядей!

— Мохнатое заговорило! — кликушески вскрикнула баба в оренбургском платке. — Не зря Нострадамус брехал, Армагеддон, сука, рядом.

— Братья и сестры! — возопил в свою очередь Абрамкин. — Не слушайте шерстистую скотину. Кто вам дороже? Всенародно избранный президент или же этот шакал в овечьей шкуре? Как пить дать, пятая колонна.

Пикировка продолжалась недолго. Точнее, она вообще не продолжалась. Секьюрити президента, переодетые под нищебродов, выскочили из толпы, мигом содрали с Паши баранью шкуру, скрутили бунтовщика в обличье хомо сапиенса бараний рог.

— Казнить подлеца? — облизнулся Абрамкин.

— Вели слово молвить? — строго по инструкции упал на колени Паша.

4.

— Мать! — завопил Павел Власов.

И тут из толпы, содрав с себя китайский пуховик, с обнаженной грудью и красным знаменем в мускулистых руках, выступила Пелагея.

Ах, какое завораживающее зрелище! Была бы она только чуток помоложе. Впрочем, и так сойдет.

— Это еще что за мать Тереза?! — взвизгнул Абрамкин. — Феминистка?! Пусик?!

— Супруга моя благоверная, — приосанился Павел.

— Ты же ее назвал матерью? — изумилась баба в оренбургском платке.

— Она мне больше, чем мать. Она — моя жизнь! — г-н Власов выпятил дивно выбритый подбородок.

— Пусть чего-нибудь скажет фемина, — рявкнул мужик со стальной пастью. — Негоже на морозе стаять с голой грудью.

— Братья и сестры! — с сокровенной задушевностью произнесла Пелагея. — Откажитесь от этого злосчастного косаря.

— Еще чего! — заиграла желваками вертикаль.

— Вы видели моего супруга в бараньем меху. После подачки Госдепа каждый русак окажется именно в такой шкурке.

— Это мои денежки, а не Госдепа! — прошептал президент. — Копил по копейке. Круглосуточно. Я же только о народе радею.

— Позвольте слово молвить! — выскользнул из толпы обескураженных русаков Яков Абрамович.

И когда только он успел переодеться? В матросских клешах и бушлате, на голове — бескозырка с ленточками. На бескозырке надпись старославянской вязью «Крейсер Варяг». Грудь отважного матроса крест-накрест перетягивала пулеметная лента.

— Пущай бает братишка! — подмигнула дама в оренбургском платке.

— Предлагаю все это награбленное добро швырнуть в ненасытную пасть родной экономики.

— А что? Это мысль… — почесал зад матерый русак со стальными челюстями.

5.

Вышло всё просто на загляденье.

Живая наличность из эксклюзивного беличьего дупла вспенила и полноводной рекой понесла русскую экономику. Задымили фабрики-заводы. Со стапелей СПб сошли атомные крейсера «Малюта Скуратов» и «Иоанн Грозный». Слова «безработица», «инфляция» канули в Лету. Ну и так далее. Продолжите список. Сами в курсе.

Впрочем, Павел Власов народным вождем не стал. Так же, как не стала героиней и Пелагея. У людей, оказывается, поразительно короткая память. Русаки на радостях возрождения потянулись журавлиным клином в Египет-Тунис.

За блестяще проведенную операцию Яков Абрамович Крейзяк выдал племяшу кэш с изрядным количеством нулей. Хлопнул по плечу и спросил:

— А не хочешь ли, Пашутка, я тебе устрою протекцию в госорганах?

— На Лубянку? В ЦРУ? — отрыгнул свердловскими пельменями Власов.

— До карательных органов ты, извини, не дорос. А вот аудитором в Счетную Палату РФ могу присобачить. Атлант должен, наконец, расправить свои плечи.

— Дядя! Заокеанский гость! — вскричала мать. — Пора уж раскрыть карты. На какую разведку работаешь, гад?

Крейзяк поковырял спичкой в заднем ряду фарфоровых зубов:

— Гад? Ошибаетесь. Я член мирового правительства. А это, Пелагеюшка, чай, круче любых блядских разведок.

— Разве мировое правительство не жупел? Не уловка ссученных политтехнологов? — щурился Паша.

— Все в нашем лучшем из миров в какой-то степени уловка и жупел. Весь мир — театр, мы лишь актеры.

Зазвенел валдайский колокольчик входной двери.

На пороге стоял духовитый крестьянин прямо из учебника истории средней школы. Зипун весь в морозной игольчатой пыли. Заколенные валенки с потрескавшимися зелеными калошами. Огромная, изрядно истасканная, баранья шапка.

— Не ждали? — подмигнул визитер.

— А вы, собственно, кто? Из карнавала? — отпрянул Паша.

— Весь мир — театр, мы лишь актеры… — сбив шапкой снег с рукавов, в скромные хоромины прошествовал гость.

Яков Абрамович щелкнул каблуками домашних туфель:

— Господин президент, мы рады вас видеть!

6.

— Налейте-ка мне горячего чая, — попросил Абрамкин.

(Это был он!)

Скинув снежный зипун на пол, стоптав валенки, в белых шерстяных носках прошествовал на кухню.

— Да что же здесь происходит? — застонала мать. — Я в непонятке.

Президент в костистом кулаке разломил московскую сушку.

— Очень уж я оторвался от контекста. Ухожу в народ. То есть, за 101 километр.

— Без охраны? — прохрипел Паша.

— Исключительно соло! Кстати, Яков Абрамович, от души вас благодарю за блистательно проведенную операцию на Лобном месте.

— Всегда пожалуйста… — отхлебнул цейлонский чаек г-н Крейзяк.

— Так вы заодно? — всплеснула руками Пелагея.

— Лично я, — закусил губу Абрамкин, — к мировому правительству отношусь настороженно. Тем более, к брюссельским масонам.

— Зря! — усмехнулся Крейзяк. — Масоны являются локомотивом истории на геополитическом пространстве планеты Земля.

— Тут можно поспорить, — президент расстегнул верхнюю пуговицу холщевой рубахи. — Хотя спорить я не люблю. С годами стал понимать, что ни хрена не секу в этом мире подлунном.

— Исступленное взыскание града небесного? — настороженно сглотнул Паша.

— Павла Власова, моего племяша, надо бы пристроить аудитором в Счетную Палату, — скрестил руки Крейзяк.
— Атлант, мать его ети, должен расправить плечи. А с ними и крылья.

— Два пальца об асфальт! — резко встал президент. — До свиданья. А сушки у вас — второй сорт. Под меня могли бы прикупить и что-нибудь подороже.

                                                                                                          Атланты Эрмитажа, фото из сети

                                                                                           *  *  *