За семейным обедом, пропустив бокал-другой терпкого крымского вина, Моисей Кокоз любил напоминать домочадцам, что он - потомок одного знатного крымчака Ходжи Бикеша Кёккёза (Хозя Кокоз), уточняя, что «кёк» в переводе с крымчакского – «голубой», а «кёз» - это «глаз». Голубоглазый, значит, был, если фамилия такая. При этом он заглядывал в, цвета небесной сини, глаза дочери, подтверждая семейную причастность к известной фамилии. Похоже, что делал он это, скорее, для того, чтобы зять его, Владимир, знал, из какого рода-племени выбрал себе в жёны красавицу Сарру. Правда, теперь она звалась Оксаной.
После того, как её, трехлетнюю малышку,
дворовые хулиганы бросили в мусорный бак, прямо на битое стекло, ну, просто так, за то, что «жидовка»,
не захотела быть Саррой. А теперь, став взрослой, точно так же, как и отец, гордилась своей принадлежностью к исторической личности. Богатый купец Ходжа
Бикеш Кёккёз был торговым и дипломатическим посредником между самим русским
царём Иваном 111 Васильевичем и крымским ханом Менгли-Гиреем. Говорят, носил он
острую бородку и длинные пейсы, молился в своей каффской (феодосийской)
синагоге, на фасаде которой было начертано: «Мудростью строится дом и радостью
утверждается. Да пошлёт Всевышний Избавителя
для Собирания Израиля!».
Моисей Кокоз с дочерью и сыном.
Моисей радовался тому, что его дом счастьем-таки полнится. Семья не так уж и богата – живёт на его скромную зарплату военврача, зато правят в доме любовь и бескорыстие. Он спокойно отнёсся к тому, что дочь вышла замуж за инженера с небольшим жалованьем, хотя и с двумя высшими образованиями. Главное, считал он, не деньги, а то, чтобы дети, как и они с Раисой, тоже всю жизнь понимали бы и любили друг друга. Оно, конечно, приятно жить в полном достатке, так, как когда-то Ходжа Кёккёз. Да, в своё время знатный предок преуспел в коммерции, продавая бриллианты и другие драгоценности. Честен был. Причём, не только в торговле, но и в дипломатии, и в тайных государственных делах тоже.
- Это же надо было уметь, - рассуждал глава семейства, - уговорить самого Менгли-Гирея на союз с государством Московским! Зато когда встал вопрос о ханстве в Крыму, то именно Кёккёз ходатайствовал о помощи Руси Менгли-Гирею. И тот получил от монарха необходимую сумму.
Знал Моисей многое из того, что связано с этой исторической личностью. Например, что помогая царю, Ходжа думал не о собственной корысти. Главным для него было содействовать пополнению государственной казны, тому, чтобы прекратились походы казанских воинов на Крым… И ещё много других добрых дел было на счету Кёккёза. Вот и он сам, потомок этого человека-легенды, идёт по жизни с такой же преданностью к делу. И пусть содействовал миру не в роли дипломата, но миссию свою выполнял честно и тоже - бескорыстно. Было необходимо – с оружием шёл в атаку, на себе выносил раненых с поля боя. Но главным «оружием» всегда оставался скальпель. Он, нейрохирург Моисей Кокоз, по скромным подсчётам, вернул в боевой строй две с половиной тысячи солдат и офицеров. Это и стало самым главным подвигом военврача. Подвигом, отмеченным орденами и медалями.
Война застала его на границе с Белоруссией. К тому времени за плечами лейтенанта Кокоза было уже два года службы. В общем-то несложной, несуетной. А с внезапным нападением фашистов на его страну размеренная жизнь сменилась бессонными ночами. Сутками военврач не выходил из операционной – раненых возвращал к жизни. Много лет подряд, когда уже далеко позади остались те тревожные дни и ночи, он видел один и тот же сон: наложены последние швы, закончена очередная операция. Сняв маску и прислонившись к стене, он словно погружается в небытие… Сестричка натягивает ему на руки медицинские перчатки, повязывает маску и будит: «Доктор, проснитесь, пожалуйста – раненый уже на столе…». И, как в то военное время, он вмиг просыпается. А перед мысленным взором: кровь, бинты, ампутированные руки, ноги. И стоны, стоны… Стрельба совсем рядом. И политрук: «Приказываю сворачивать госпиталь! Враг на подступах!». Пистолет в упор. И оглушающий крик: «Уходите немедленно или стрелять буду!». А Моисей ему, и тоже с пистолетом: «И я буду стрелять! Не уйду. Человека надо спасти!».
Сколько их, солдат и офицеров, вспоминало потом своего спасителя Моисея Кокоза! Он никогда не жалел для них ни слова доброго, ни тех нескольких граммов спирта, что приглушали невыносимую боль. Зато был принципиален и неподкупен, когда в операционную заглядывал помощник командира, чтобы выпросить для начальства расслабляющего… Бывало нередко такое уже и в мирное время, в его бытность главврачом госпиталей. Один из госпиталей основал он сам. Было это на острове Урос, будто затерявшемся в озере Титикана на Балтике. И если тамошние места, слывшие опасными и мистическими, прежде люди обходили стороной, то потом сюда съезжались из близких и дальних мест, но уже не в госпиталь, а в прекрасную здравницу. Мало кто знал, что фундамент курорта закладывал Моисей. И это только одна из вех на пути его добрых дел. Оставил он заметные вехи и в Сибири, где служил после войны, и во многих других географических точках Земли.
Он не был тщеславен, но всегда думал о том, что Моисеем его не случайно нарекли. Значит, надлежит ему вести за собой людей, избавлять их от страданий, никогда не идти наперекор своей совести. И даже тогда, когда оставался в меньшинстве, всегда отстаивал свою позицию, если речь шла о помощи человеку. С одной стороны – имя спасителя еврейского народа обязывало, с другой – фамилия далёкого предка, Кёккёза. Человека умного, принципиального и гордого, никогда не предававшего ни веру свою, ни дело, которому служил.
Любил Моисей рассказывать один интересный эпизод из жизни Ходжи Кёккёза. Однажды поручили купцу-дипломату весьма деликатное дело - сосватать дочь мангупского князя, крымчачку Марию за старшего сына царя, Ивана. Свата приняли радушно, но он не покривил душой пред князем Мангупа и не одобрил невесту, найдя её слишком заносчивой. К мнению Ходжи царь прислушался.
Как утверждают исследователи, последней акцией бескорыстной помощи Ходжи Кёккёза Ивану 111 Васильевичу было возвращение православных святынь, захваченных Менгли-Гиреем в Киевско-Печёрском монастыре. Кёккёз выкупил тогда всё награбленное ханом и отправил царю в Москву. При этом он не ждал благодарности. Просто уроки Торы привили ему уважение к святыням не только своей религии. И жизнь показала, что его гуманные поступки диктовали такое же уважительное отношение иноверцев к иудеям.
Позволю себе привести отрывок из статьи писателя, публициста Льва Бердникова: «… И вновь пред светлые царёвы очи является посланец в ермолке и с характерными пейсами. То был шурин Кёккёза, Исуп. Поклонился он царю и пожелал удачи.
- Почему руки не целует и в ноги не падает?! Аль не ведает, как вести себя с государем?! – взъярился, было, царь.
- Не казни, государь, не положено им, - вступился за еврея дьяк. – Вера у них такая. Один царь у них – Б-г, а остальные все равны перед ним. На смерть идут ради своей веры, не прогневайся, государь!
- Коль за веру на смерть идут, это похвально. Вера – дело серьёзное! – миролюбиво отозвался Иван».
Сама жизнь порой проводит интересные параллели между людьми, которым выпало жить в разных столетиях, разделённых разными эпохами. Давайте перенесёмся в наши дни, на землю, куда Моисей привёл когда-то свой народ, избавив его от египетского рабства. Перенесёмся в страну, собравшую ныне иудеев из разных уголков Планеты. И надо же было на этой самой земле мне встретиться (с кем бы вы думали?) с зятем Моисея Кокоза - Владимиром Клячкиным. Ну, тем самым, что когда-то взял в жёны красавицу Сарру. Вы бы послушали, с какой любовью рассказывал он мне о своём тесте. Это были реальные эпизоды и времён войны, и уже мирной жизни.
Одним из них не могу не поделиться. Было это в Воронеже. К тому времени стали взрослыми дети Моисея. Оксана работала фельдшером-лаборантом в кабинете функциональной диагностики, преуспела в проведении опытов при разработке новых лекарств. Сын Захар стал хирургом. А отец их руководил нейрохирургическим отделением госпиталя, и много лет был экспертом по хирургии в городской врачебно-трудовой экспертной комиссии. Известно, как в послевоенное время, да и десятки лет спустя тоже, многие, и не только инвалиды, буквально содрогались при одном только слове «ВТЭК». Потому что именно эта комиссия решала судьбы людей, порой придерживаясь лишь буквы закона. Я хорошо помню это время. Мой отец, инвалид с детства, ежегодно должен был являться во ВТЭК, чтобы подтвердить свою инвалидность. Ну, предположим, искривление шеи у него каким-то чудесным образом ещё могло пройти, исчезнуть… Но нереально, однако, было предполагать, что вырастет ампутированная на войне нога у его друга Давида Кокуша. Однако Давид тоже был обязан регулярно приезжать во ВТЭК за подтверждением своей инвалидности.
Если, к примеру, нога ампутирована ниже колена на 12 – 13 сантиметров, инвалид имел право получить от государства автомобиль «Запорожец». Ну, а если ампутация оказывалась хоть на полсантиметра ниже, то такой льготы человек лишался. И тут за него вступался Моисей Кокоз. Кому, как не ему, было знать, с каким трудом приходится передвигаться этим бывшим фронтовикам! И когда члены комиссии единогласно принимали решение об отказе инвалиду в льготе, нередко Моисей высказывал своё, особое мнение. И не только высказывал, а писал письма-прошения в Центральную ВТЭК. И часто добивался того, что инвалид получал-таки заветный автомобиль. А сам Моисей очень неловко чувствовал себя, когда люди приходили к нему с благодарностью.
- Я был на похоронах своего любимого тестя, - рассказывал Владимир. – Хоронили его с большими почестями. Проводить врача в последний путь пришли многие фронтовики, обязанные ему своей жизнью.
А что же Ходжа Бикеш Кёккёз? Заглянем в глубь истории. После завоевания Крыма Османской Турцией в 1475 году государь Всея Руси Иван 111 Васильевич торжествовал полную победу. Крымский хан Менгли-Гирей стал первым татарским ханом Крымского ханства. Этой победе, как и другим успешно проведённым акциям, Иван 111 Васильевич и Ходжа Бикеш Кёккёз не смогли порадоваться вместе. Так уж вышло, что судьба на всю жизнь связала этих, так никогда и не встретившихся, людей и подарила им верную и бескорыстную дружбу.
Поставила точку и подумала: а ведь герои моего рассказа пришли в эту жизнь с разницей во времени в пятьсот лет. Но как много общего было между ними, носившими одну фамилию и принадлежавшими к одному и тому же, крымчакскому роду. Они бережно сохраняли его моральные ценности и достойно прошли свой жизненный путь.