Тот день для меня не задался с самого начала. С утра на город опустился такой густой туман, как будто не середина декабря стояла на дворе, а заканчивалась дождливая и слякотная осень. Настроение мной овладело соответствующее. Может быть, из-за погоды, а может быть, это произошло просто оттого, что накануне, по пустяковому поводу повздорил с супругой, и после этого, весь мир вокруг стал казаться мрачным и унылым. Тут еще волна критики обрушилась на текст, посланный в редакцию, и мне пришел очередной отказ в публикации. 
    Выйдя, развеяться, на улицу, я ощутил потребность посоветоваться с кем-то, поделиться своими заботами, узнать, как живут другие люди. Но это мог быть только авторитетный человек, чьи слова не прошли бы мимо моих ушей. К кому бы обратиться?
    Не часто обращался я за советом к кому-либо. С некоторых пор привык полагаться только на свои силы, да и знакомых у меня почти не осталось – растерял всех давно! Разве что, бывший тренер по боксу, да еще механик со стоянки, ремонтирующий мою старую Волгу. Было время, советовался с подругами – да где теперь все мои подруги!
    Свой выбор я остановил на тренере, и вечером решил наведаться в спортзал, надеясь застать его там. Да еще, кстати, вспомнил, что недавно вышла свежая публикация, где  его имя, Анатолия Хохлова, упоминалось – вот и будет повод показаться! 
    Мнение тренера казалось мне важным, и дело даже не в том, что он был замечательный боец международного класса в прошлом, призер Мюнхенской Олимпиады, многократный победитель Спартакиад. А в том, что как человеку я ему доверял, мог обсуждать с ним любые вопросы. За те пять лет, что он обучал меня, было время узнать тренера достаточно. Но как, после долгого моего отсутствия, завести разговор на волнующую меня тему? Решил, что можно, без церемоний, напрямую расспросить его.  
    А вопрос решил задать очень простой – как ты живешь, дядя Толя? Как тебе современная действительность – принимаешь ли ты ее, освоился ли окончательно? Все ли нападки отбил на спортзал, много теперь ведешь учеников, словом, доволен ли своей жизнью? 
    Хохлов, как я уже упомянул, относился к тем людям, которых я, безусловно, уважал, и чьи слова не останутся без внимания. Вот и послушаю, как люди живут, свои действия скорректирую немного, а главное – сил почерпну из предстоящего разговора, - наметил я себе дело, и довольный принятым решением, с нетерпением принялся ждать наступления вечера. 
    День тянулся как-то медленно, но, наконец, наступил и вечер, быстро стемнело, и московские дворы без снега сразу стали казаться мрачными и темными. Я быстро собрался и направился в зал. Тусклый свет из окон окрестных домов едва освещал узкую асфальтовую дорожку, петляющую среди невзрачных пятиэтажек. 
    Подходя дворами к спортзалу, я гадал – один только Хохлов будет сегодня в зале, или застану еще и Ерохина? Когда-то старшим тренером работал Ерохин, но он уступил место Хохлову, и на тренировки приходил уже только от случая к случаю – подработать. Интересно, как Анатолий Хохлов меня встретит? Год назад я уже навещал его, и отметил тогда, что постарел дядя Толя здорово! Скоро показалось и здание, где располагался спортзал, вход туда был залит ярким светом, и в предвкушении скорой встречи я прибавил шаг. Пройдя внутри длинным коридором, я сразу увидел Ерохина, проводящего тренировку. 
    Хотя и стемнело, но вечер только наступил, и в это время тренировались подростки четырнадцати – пятнадцати лет. Один из них, довольно технически работал на мешке, а остальные, вразнобой, делали упражнения, лежа на полу. Я обрадовался тому, что застал в зале Ерохина – с ним, да с Хохловым, веселее будет поговорить за жизнь! Старый тренер не сразу узнал меня, несколько раз посмотрел в мою сторону, и только тогда, когда я приветливо помахал ему рукой, подошел ближе. Узнав, воскликнул – смотрите, кто пришел! Мы обнялись, обменялись приветствиями. А дядя Толя где? – спросил я весело, уже не сомневаясь, что через минуту-другую обниму и его. 
    Как-то странно Ерохин посмотрел на меня, мне показалось даже, что он что-то увидел за моей спиной и рассматривает теперь это. Я с удивлением, сделал шаг назад и чуть в сторону, поворачиваясь к входу, ведущему в раздевалку, и пытаясь угадать – что он там увидел? Дядя Толя внизу, в бане, что ли? Мне стала непонятна его медлительность, и я в нетерпении махнул рукой, уже намереваясь идти в раздевалку и повторяя на ходу свой вопрос, - где дядя Толя, внизу? Дядя Толя? – переспросил он. Приказал нам с тобой долго жить, дядя Толя, - ответил, наконец,  Ерохин медленно. 
    Теперь настала моя очередь пристально смотреть на него, уясняя смысл услышанного. Я не сразу поверил в эту новость, даже на мгновение мелькнула мысль – не шутит ли старый тренер? Нет, такими вещами не шутят – это я отмел сразу. 
    Как это произошло, что случилось – сердце? – спросил я тихо. Сердце, - подтвердил Ерохин. - Здесь произошло? – Здесь! Немного повернувшись, я посмотрел в зал. Тренировка шла своим чередом. Теперь молодые спортсмены с силой кидали об пол теннисные мячи, и ловили их, когда они отскакивали, поочередно, то правой, то левой рукой. 
    Пойдем в тренерскую комнату, расскажешь все подробно, -  не столько попросил, сколько потребовал я, как будто Ерохин был косвенно виноват в случившемся. Подожди минуту, - ответил он, - я дам задание ребятам. Подойдя к группе занимающихся подростков, он что-то объяснил им, я не разобрал, что и, вернувшись, предложил, - пойдем вниз, в раздевалку, только покурить возьму. Стоя в коридоре, я ждал, пока он достанет сигареты из кармана своей куртки. Пойдем! – кивнул он, и я последовал за ним вниз, по лестнице. Очевидно, он не курил в тренерской комнате, а только там, внизу, даже не в самой раздевалке, а перед входом в нее, тут же устроившись на одиноком стуле, стоящем на бетонном полу. Прохаживаясь перед ним, и поглядывая на голые каменные стены, едва освещенные светом, я приготовился слушать о Хохлове. 
    Так вот и случилось, - продолжил прерванный рассказ тренер, закуривая сигарету и жадно затягиваясь. Когда это произошло? – перебил я его. В июне, двадцать третьего числа, в понедельник, в одиннадцать часов. Почувствовал он себя плохо, опустился на гимнастическую скамейку, упал – и все! Накануне жаловался, что плохо себя чувствует. Я ему говорю – не приходи, так нет – пришел! Ну, скорая, конечно, приехала, но врачи уже сделать ничего не смогли. Сердце? – еще раз переспросил я Ерохина, хотя все уже стало понятно. Сердце не выдержало, - подтвердил он, опять жадно затягиваясь. 
    Продолжая прохаживаться перед сидящим на стуле тренером, я быстро прикинул, что раньше, в это время,  как раз и начинались мои тренировки у Хохлова - в понедельник, в одиннадцать часов. Да еще в среду, и в пятницу. Тренировал в это время он меня одного, никого больше в зале не было. Интересно, что он делал здесь в этот час? – мелькнула у меня мысль. Может быть, ждал кого-то на индивидуальные занятия? Основные-то тренировки с группой начинаются вечером! 
    Эх, знать бы заранее, что такое дело, коньячку прихватил бы! – воскликнул я, наконец, давая выход своим эмоциям. А ты сходи, сходи, принеси – помянем дядю Толю! – оживился Ерохин, заерзав на стуле. Немного денег у меня с собой оказалось – только-только на маленькую бутылку коньяка да на шоколадку. А и то, надо сходить! Я быстро – одна нога здесь, другая – там! – кивнул я ему и, повернувшись, быстрыми шагами направился к выходу, по пути захватив свою куртку. 
    К вечеру подморозило, и на свежем холодном воздухе мне показалось лучше, я дышал полной грудью, и все не мог надышаться. Надо же, дядя Толя – ну, как же так! Сгоряча, я быстро направился по своему обычному маршруту, где проходил ранее на тренировки, к сверкающим огням на выходе из метро но, подойдя ближе, остановился в раздумье – нет, здесь коньяка не купить! Немного успокоившись на холоде, вспомнил о большом магазине неподалеку, и уже не торопясь, направился в ту сторону. Пройдя немного, увидел яркую вывеску – “винная лавка” – как раз то, что нужно, и без колебаний вошел в нее. Небольшая бутылка коньяка “Багратион”, да шоколадка – моих денег только-только хватило на них. Да еще, не мудрствуя лукаво, взял два пластиковых стаканчика. Темными дворами я вернулся в спортзал, все сокрушаясь о дяде Толе.
     Войдя внутрь, позвал Ерохина и, не дожидаясь особого приглашения, направился в тренерскую комнату, не желая больше прохаживаться внизу, в полутемном коридоре перед раздевалкой. По-хозяйски повесил куртку на вешалку, расставил стаканчики, открыл бутылку коньяка, достал шоколадку. Не лучший пример для молодых спортсменов – ну, да ладно, мы быстро!
    Сейчас еще закуску достану! – заволновался Ерохин, входя в тренерскую комнату, но я остановил его – мне не надо, я так! Себе он то же не стал ничего доставать, а присел к столу. Разлив коньяк по стаканам – Ерохину почти полный, а себе так – чуть, я терпеливо ждал, что скажет старый тренер, много лет, проработавший с Хохловым, но он, взяв стакан и не говоря ничего, застыл в задумчивости, глядя в одну точку. Ему было, что сказать о Хохлове, но вероятно, именно по этому, он не торопился произносить речь. С минуту мы молча сидели, держа в руках стаканчики с коньяком. Хороший был дядька! – наконец, прервал я молчание, подталкивая его к действиям. Ну, давай, за дядю Толю! – Ерохин поднял стаканчик и, не чокаясь, мы разом выпили коньяк до дна.
    И хотя мне досталось немного, коньяк как-то сразу расслабил, снял напряжение, даже развязал мне язык. А я думал, мы тебя, старого, первым проводим! – объявил я Ерохину совершенно искренне. Вот вы какие – не дождетесь! – он аж, замахал руками. Про себя же я подумал, что действительно, странно – Хохлов ведь, был моложе и крепче, почти не пил, по крайней мере, я никогда не видел его в подпитии, в отличие от того же Ерохина, который любил пропустить рюмочку-другую. 
    Ты-то как? – перевел он тему разговора. Давно не видел тебя - расскажешь, чем занимался последние годы? Какие могут быть секреты от старых знакомых! – воскликнул я, - конечно расскажу! И в двух словах поведал ему о событиях последних пяти лет, начиная с того момента, когда бросил тренировки, и видел Ерохина в последний раз. Рассказал, что давно уже не директор охранного предприятия, пережил трудный период в жизни – едва за решетку не отправился, но теперь все позади, сейчас все в порядке! Дойдя до сегодняшнего дня, пояснил, что на жизнь зарабатываю переводами, да учеников еще веду – на хлеб хватает! Это ты так хорошо тот редкий язык освоил? – поинтересовался Ерохин, будучи в курсе моих былых увлечений. Да, венгерский язык освоил! – подтвердил я.
    Кроме того, писать еще начал, литератором становлюсь, - скромно добавил я про свои заслуги. Кстати, вспомнил и о журнале, который лежал у меня на коленях. Да, вот, дяде Толе принес, хотел показать, о нем тут написано, - полистав журнал, протянул его, показывая текст моему собеседнику. Дай, дай посмотреть! – Ерохин достал свои очки и, взяв журнал, полистал его. Оставишь мне почитать? Нет, не оставлю, один экземпляр только прислали, - ответил я ему, досадуя, что нет второго экземпляра. Вот здесь о нем написано, - ткнул я в журнал, показывая страницу Ерохину. Читать он не стал а, закрыв, отложил в сторону. Тебя, кстати, то же здесь упомянул, - просветил я его, раздосадованный невниманием. 
    Да, а что ты про меня написал – хорошее или плохое? – заволновался Ерохин. А то попрошу зятя скачать твой текст, они с дочерью прочитают, а мне потом неудобно будет! Я не ожидал такой реакции. Какой есть, такого и отобразил тебя – пусть молодежь знает! – мстительно усмехнулся я, вспомнив рассказы Ерохина о Вьетнаме, где он много лет проработал старшим тренером. Любил старик прихвастнуть своими былыми подвигами, про вьетнамок, бывало, рассказывал всякие небылицы. Да что ты про мою жизнь знаешь! – обиделся Ерохин. Ну, я на всю жизнь и не замахиваюсь, - ответил я. Только то, что перед глазами прошло, то и описываю! Тренировался я у него, кстати, не меньше семи лет, и познакомился с ним достаточно хорошо. 
    Ну, раз такое дело, придется тебе открыться! – воскликнул Ерохин. Ты думаешь, я лыком шит! Я то же литератор – вот, полюбуйся! Он долго копался в самой нижней тумбочке своего стола и, наконец, достал тонкую книжку в зеленой обложке, и положил ее на стол, передо мной. 
    Теперь настала моя очередь удивляться. С интересом взял и посмотрел книжку – так и есть, конечно, это оказалось пособие по боксу! Быстро пролистав еще новые страницы, я обнаружил в конце книги фотографии и, неторопливо, принялся рассматривать их. Вот и дядя Толя – держит на лапах незнакомого мне боксера. Меня заинтересовал год выпуска книги – две тысячи шестой – недавно вышла, свежая! Особое внимание привлекли фотографии Ерохина в молодости, среди таких же крепких ребят, как и он сам в те годы – членов сборной команды тогда еще СССР. Узнать его молодым оказалось непросто, и я все время переспрашивал пожилого тренера, - покажи, который из них ты? А здесь где стоишь? А вот и его фотографии во Вьетнаме, где он когда-то тренировал вьетнамских боксеров. Нет, ты скажи, что написал про меня? – принялся настаивать Ерохин. Прочитаешь – увидишь, - отмахнулся я, записывая на листочке адрес текста и Интернете, и передавая его тренеру, - “Возвращение в прошлое” называется, твой зять быстро найдет!
    Нормально, хоть, проводили дядю Толю? – перевел я тему разговора, возвращаясь к печальной новости, в которую все еще не мог до конца поверить. Нормально, - кивнул он, но этот ответ меня не удовлетворил. Чувилкин присутствовал? – настойчиво расспрашивал я собеседника. Виктор Чувилкин был мой первый тренер, у которого я тренировался около десяти лет. С Чувилкиным то же дело непростое! – вздохнув, ответил Ерохин, опять выдержав паузу. Что за привычка у него! – возмутился я про себя. Что такое, так он был, или не был? – переспросил я нетерпеливо. Нет, не был, - на этот раз сразу ответил он. Летом еще, поехал он к дочери…. У него две дочери, -  перебил я, показывая свою осведомленность. Куда поехал – в Китай, или в Швейцарию? Обе дочери  моего первого тренера вышли замуж не то за дипломатов, не то за торговых представителей, и давно проживали в этих странах. В Швейцарию, - кивнул собеседник. Так вот, играл он с внуками на ковре, и вдруг, раз – упал, и вся левая сторона парализована. Инсульт, что ли? – переспросил я неуверенно. Ерохин молча кивнул. Так вот, там он на лечении до сих пор и находится, не транспортабелен пока. 
    Может, не так все серьезно, может, просто у дочери, в Швейцарии решил задержаться немного, отдохнуть от наших забот? – осторожно высказал я предположение. – Да нет, там лечение дорогое, каждый день тысячу долларов стоит, хотят его сюда перевезти, как только полегче ему станет. Немалые деньги! – кивнул я понимающе. Ну, им-то что, они люди состоятельные, не то, что мы с тобой! – махнул рукой Ерохин. От обсуждения этой темы я уклонился.    
    Сколько же лет дяде Толе исполнилось? – задал я вопрос, про себя прикидывая, сколько времени минуло с Мюнхенской Олимпиады семьдесят второго года. Шестьдесят только ему исполнилось, еще даже пенсию не успел получить, оформлял только, - покачал головой Ерохин. Вот так, работаешь, работаешь, а пенсию даже не увидишь! Да, вот она, кошмарная статистика последних десятилетий перед глазами, век мужчины в России –  всего шестьдесят лет! – подумал я про себя, но ничего не ответил собеседнику, не желая уводить разговор в сторону.
    Как он жил-то в последнее время? – все допытывался я, пытаясь найти ответ на вопрос, с которым шел в этот зал. Много ли вел учеников? Такие старики, как я, приходили на тренировки, или молодежь только? - Да нет, постарше ребята то же приходят тренироваться, попозже только, к семи часам. Держать на лапах он стал много случайных людей в последнее время, - все так же, не спеша, рассказывал Ерохин. Сколько раз я ему говорил, что с мастерами только надо работать! Так нет – обмотает руки плотно эластичными бинтами по самые локти, и надевает лапы поверх них. Зачем бинтами-то обматывать? – не понял я. Ногами, что ли, то же били? Да нет, руки у него болеть стали – держать-то ваши удары нелегко! – вздохнул Ерохин. 
    А почему в июне он здесь, в Москве остался, он же в лагерь спортивный должен был уехать? – вспомнил я, что это время он проводил в лагере. Сын его поехал, - кратко пояснил Ерохин. Хорошо, что ты подхватил зал, а не случайный человек у руля встал, - сказал я ему. – Да, я как услышал про дядю Толю, так сразу пошел к директору, объявил, так вот, и так, готов работать. Оформили тебя уже? – поинтересовался я, зная, что на пенсии Ерохин не работал, подрабатывал только. Оформили уже, - подтвердил он. Так что, если у тебя ребята есть знакомые, то присылай их на тренировки. Я промолчал – никаких знакомых у меня давно не осталось. Посидев еще немного, для приличия, я стал собираться – мне пора, не буду тебя задерживать, отвлекать от тренировки! Молодые спортсмены уже пару раз заглядывали в тренерскую комнату. 
    Уже никуда не торопясь, в задумчивости я брел по темным улицам города, вспоминая разговор с Ерохиным. Дома, устроившись в кресле и подвинув настольную лампу поближе, долго листал книгу старого тренера. Конечно, мое пристальное внимание опять привлекли фотографии в ее конце, и я теперь, не торопясь, внимательно рассматривал их. Ага, вот и Чувилкин здесь, и Червоненко – все старые знакомые! Червоненко, тренер известного кубинского тяжеловеса Теофило Стивенсона, работал старшим тренером в Торпедо, где я тренировался какое-то время. Правда, был он там свадебным генералом, тренировал нас другой тренер – Михаил Бедарский, ну, да все это в далеком прошлом! 
    Листая страницы, я в который раз подивился тому, как быстро время меняет людей – не узнать! На старых фотографиях молодой Ерохин выглядел стройным парнем в белой рубашке с закатанными рукавами, так не похожий на того Ерохина, которого я знал – седого старика со своими слабостями и расплющенными ушами. Еще мне стало интересно посмотреть раздел, где тренер описывал психологическую подготовку боксера. Надо же – насколько созвучные мне мысли я обнаружил там. Для любого бойца состояние духа – первое дело! Кто же с этим поспорит! Вот бойцовского духа, у меня в последнее время маловато! – вернулся я из прошлого в настоящее.  
    Отложив книгу Ерохина, я с тоской подумал о том, что никогда больше не увижу одобрительной улыбки Хохлова после сильного и точного удара. Была у него такая привычка. После хорошего попадания в лапу, он прямо расплывался в улыбке, хотя держать ему тяжелые удары было, безусловно, непросто. Не доведется мне больше услышать его повелительного окрика – работай! – это тогда, когда я начинал лениться, не скажет он в конце тренировки – встань на весы! Хохлов внимательно следил за весом учеников, за его изменением в зависимости от интенсивности нагрузки, что-то высчитывая про себя и ухмыляясь в свой седой ус. Много сил вложил он в спортсменов, передавая часть своего мастерства, это, вне всякого сомнения. И удары, которым он обучал, были очень практичны – как раз то, что надо! Тоскую я по ним теперь!
    Боюсь, что никогда мне уже не вернуться в боевую форму, не повторить свои любимые комбинации – левой-правой, так хорошо отработанные, благодаря ему, что казалось, кулаки сами идут к цели, без всякого усилия с моей стороны. Если раньше в глубине души еще теплилась какая-то надежда возобновить тренировки, то теперь и надежды у меня не осталось. Теперь уже точно, и посоветоваться не с кем – все придется решать самому! 
    Я вернулся в мыслях в мыслях к сегодняшнему своему визиту в спортзал – я же шел туда с определенной целью, с вопросом, на который надеялся услышать ответ! С печальной улыбкой подумал о том, что ответ на свой вопрос я, пожалуй, получил – не вынес дядя Толя современной жизни! Ушел тренированный, полный сил мужчина, которому бы еще работать и работать. 
    Что послужило причиной этому – теперь судить сложно. Но я вспомнил, что он сильно переживал из-за спортзала – не отнимут ли, не переделают ли в сауну? Переживал порядки, которые честному человеку вытерпеть трудно, а он все нес в себе, не выплескивал свои эмоции наружу. За младшего сына сильно волновался, когда тот ушел из семьи. Сердце не выдержало? Сердце у боксера тренированное, привыкшее к тяжелым нагрузкам! Может быть, это оказались особенности его организма, наверное, каждому из нас отмерено определенное время на земле, но я склонен считать, что не выдержал он негативных эмоций нашего времени. Накапливал их в себе, накапливал, не давая выхода, а носить этот тяжелый груз долго не смог. 
    Вот и мне накапливать негатив в себе ни к чему, любуясь на всяких подлецов! – в который раз, напомнил я себе. Давно уже пора давать выход своим эмоциям – бить по ненавистным  порядкам! 
    Дальше я подумал о том - что будет со спортзалом? Хватит ли у Ерохина сил надолго, сказать трудно, ведь, один раз он уже уходил с тренерской работы. Если старший сын Хохлова, мастер спорта, будет работать и дальше, то вдвоем они, пожалуй, продержатся. 
    Опять возвращаясь в мыслях к уходу Хохлова, я окончательно утвердился в том, что вина за это лежит на тех, кто установил и поддерживает нынешние порядки, при которых население нашей страны сокращается катастрофическими темпами. И среди всех прочих счетов, которые у меня накопились к этим людям, придет время, я намерен спросить и за дядю Толю.
    А сегодняшний визит в спортзал наглядно показал мне, что времени для действий может совсем и не остаться, что успел сделать на данный момент – то твое, и все! Человек не вечен, и завтрашнего дня у меня может и не быть. И ответ на свой вопрос, с которым я шел в спортзал, я получил сполна – пора решительнее действовать, не позволяя себе поблажек - время коротко!

                19 января 2009 года