Пакосту обнадёжили в том, что в наказание он получит всего шесть лет.

— Это самый минимальный срок за убийство, — сказал ему майор, проводивший допросы. — А там как получится, гражданин Пакоста, как вы потрудитесь для Отчизны. Ежели раскаетесь, то, может быть, условно-досрочно освободитесь.

— Да, ведь, я же не убивал свою супругу? — возмутился подследственный. — Я же только её толкнул?

— Не кипятитесь, Андрей Андреевич. Ежели вы начнёте сотрудничать с нами сейчас в процессе дознания, то я обещаю вам именно этот минимально-благоприятный срок наказания. Не отрицайте убийство. На теле у вашей жены видны следы насилия, был обширный инсульт, и самое главное — у нас уже есть показания вашего товарища, с которым вы на пару пропивали семейные сбережения. Он пишет, что вы ударили супругу кулаком по лицу, потому что она мешала вам взять деньги и уйти в магазин.

— Но ежели я не хочу сознаваться в этом убийстве? Я же имею на это право?

— Тогда вы будете осуждены за нанесение тяжких телесных повреждений женщине, повлекших за собою её смерть. Правда, для этого нам будут необходимы дополнительные свидетели, но мы их найдём, вы не сомневайтесь!.. Дело, конечно, немножечко затянется, потому что это уже другая статья УК. Но тогда, Андрей Андреевич, я вам уже ничего не обещаю. Вы получите максимальный срок отбывания наказания по сто одиннадцатой статье — пятнадцать лет.

Пакоста признался в убийстве жены. Он доверился честному слову милицейского майора. Назначили адвоката. Немного похожая на Анюту, женщина знала, что Андрея взяли нахрапом, улик не хватало. В момент совершения преступления главный его свидетель был крепко выпимши. В милицию он своевременно не пошёл; а давая свои показания спустя неделю, мог заблуждаться или что-то подзабыть; а второго ложного «очевидца», если бы он случился, ей — адвокату нетрудно было бы вывести на чистую воду прямо в зале суда. Но незаинтересованная деньгами защитница на это не пошла и поощрила Пакосту в чистосердечности. Для имитации бурной адвокатской работы ею были собраны воедино все его почётные грамоты, их оказалось двадцать восемь, а также значки и медали за честный труд. Советская власть не жалела славы для работяг. И на этот огромный ворох некогда праздничной бумаги легла газета. Та самая, злополучная, где была опубликована вся его замечательная судьба и речь, непроизнесённая в Оренбурге…

— Для суда это очень важные документы, — обнадёжила женщина.

— А вы уверены в том, что нынешние судьи при вынесении приговора учтут мой пенсионный возраст и все мои заслуги перед страной?

— Конечно, учтут…

— Я бы тоже хотел быть уверенным так, как вы

— Для этого, Андрей Андреевич, нужны небольшие деньги. Вы по закону являетесь наследником трёхкомнатной квартиры убитой женщины. К чему вам такая большая и лишняя жилплощадь?

Адвокат предложила ему услуги по содействию в обмене этой квартиры на две полуторки.

— Одна, например, остаётся у вашей дочери как приданое, а другую квартиру — вашу нам придётся продать. На эти деньги я решу все вопросы с другими коллегами, ведущими наше дело. Шесть лет — немалый срок, но он всё-таки лучше, чем пятнадцать.

Суд состоялся. Во время процесса судьи продолжительно мяли в руках все почётные грамоты подсудимого, подержали его медали, разглядывая их реверс и аверс. Словно козырный туз у них на столе лежала газета с речью начальника, и по движению губ её изучающих судей можно было догадаться, какой ими прочитывается абзац.

— Скажите мне, э-э, пожалуйста, подсудимый, — поинтересовался главный судья, сидевший в центре, — вот тут, вот в этой газетке написано, что вы набирали на укладке свода по сорок с лишним колец в одну смену.

— Да, Ваша честь, — улыбнулся Пакоста в надежде, что судья проникся к нему любовью.

— Вы это делали в одиночку?

— Нет же, со мною была бригада.

Очевидцы убийства его жены Анюты — истинный и ложный свидетели зашевелились. Эти люди дали уже свои показания против Пакосты и ожидали конца процесса.

— Вы тоже выкладывали этот свод? — спросил у них судья.

— Да, Ваша честь, — по очереди кивнули бывшие друзья Пакосты.

— Значит, всё-таки не один вы его набирали, Андрей Андреевич. Объясните, пожалуйста, нашему суду, что представляет из себя кольцо этого свода?

— Можно я покажу? — сидя в судебной клетке, Пакоста приподнял свои беспомощные запястья.

Когда отомкнули наручники, он тут же развёл руками над головою, изображая полуокружность, и чистосердечно рассказал об установке тяжёлых деревянных кружал, каждое из которых длиннее и выше зала суда. «Их обшивают досками, — объяснил подсудимый. — Это называется опалубкой для будущего свода. Первой выкладывается пята. Следом набирается полукруг, а потом…» Судьи попеременно снимали очки и протирали их носовыми платочками, стараясь понять, как важно плотно установить самый последний кирпич в кольце — его замок на вершине опалубки. А когда подсудимый Пакоста назвал вес одного огнеупора, люди за судейским столом на мгновение замерли, словно камни мемориала. Чуть-чуть присвистнув, главный судья записал на клочке бумаги услышанные цифры — целых семнадцать килограммов.

— Это тяжёлый кирпич, — остановил он Пакосту. — У меня на саду-огороде есть маленький домик из силикатного кирпича. Я даже пособничал как-то целых полдня, подавая его строителям на леса — все руки истёр в мозоли. Но весит он три или четыре килограмма всего. Вы не ошиблись, Андрей Андреевич, в цифрах?

— По тридцать, и даже по сорок килограммов встречаются строительные камни, Ваша честь…

— Хорошо, мы в это поверили. Но, как следует из вашего рассказа, вы набирали всё-таки половину кольца, а не кольцо, как написано в газете. Ведь, полукруг? Правда?

— Мы считаем, что это — кольцо.

— Понятно, филькины грамоты, приписки. А вот эта самая речь, которую мы прочитали, она действительно была вами сказана на митинге или нет?..

— Да, — соврал подсудимый и опустил глаза.

— Только митинг, насколько я знаю, не был санкционирован.

Потрясая газетой, главный судья поглядел на адвоката. Защищавшая права Пакосты женщина встрепенулась:

— Ваша честь!.. Мой подзащитный — искренний человек. Воспитанный в духе советизма он поспешил на этот митинг по первому зову сердца, но его обманули провокаторы и марксисты. В этом, скорее всего, виноват вчерашний директор комбината. Он тоже был в эти времена активным коммунистом и врагом капитализма. Но городская прокуратура почему-то не цепляется к этому человеку.

— Вы, госпожа адвокат, ведёте ненужные дебаты, — рассердился судья. — Все эти прения не имеют никакого отношения к нашему убийству. Полукольцо свода это — не кольцо, и заслуги обвиняемого Пакосты завышены вдвое… Итак, ваше последнее слово, гражданин подсудимый!.. Как это могло получиться, что вы убили родную женщину?

Андрей Андреевич Пакоста заплакал.

— Когда меня прогнали с работы на улицу, Ваша честь, я потерял своё место в жизни и начал пить водку. Я очень прошу учесть это горе при вынесении приговора.

Потом он попросил у суда прощение за приписки в газете. Уставшие судьи удалились из зала, попили чайку, посовещались и осудили убийцу на десять лет.