Путь на Тортугу.

Первый акт Юхан Саар пропустил.
Не то, чтобы он совсем уж не любил оперетту, но эта “Баядера” просто надоела.
Он вовсе не имеет ничего против сладких восточнообразных мелодий, но это слишком приторно.
Ладно бы только мелодии, но и в либретто слишком много сахара. Ладно, он не намерен терпеть всю тягомотину трёх актов.
Начало второго он, так уж и быть, вытерпит ради дела. Зря он, что ли пёрся в эту глухомань? Уже ясно, что не зря, но надо самому убедиться в том, что ему не наврали. Если правда, что она в “особых отношениях” с режиссёром, и одновременно — с сыном этого журналюги, что не устаёт превозносить новоявленную звезду, то... Не будем спешить. 

Юхан вынырнул из своих мыслей, оглядел зал.
Однако! Ни одного пустого места. Почти. К оставшимся пробираются зрители. Необычно для провинции. Посмотрим,посмотрим.                                                                                                                                                                        Пошёл занавес.                                                                                                                                                                        Он подстроил по глазам полевой шестикратный бинокль, подарок отца - офицера.  Успел перехватить завистливые взгляды, улыбнулся и приник к окулярам.   

Бал в посольстве. Декорации необычные, изображают какой-то храм в джунглях, в роли которых — пальмы и фикусы в кадках. Всё это в левой половине и в глубине сцены. В правой — интерьер бального зала с гостями. Должен быть весёлый, до тошноты, хор и танец баядерок.  Сину ема! “Барыню” вам плясать, а не индийский танец. 

Оп-па! Сверху падает толстый зелёный канат с несколькими листьями. Это знаменитая лиана, стало быть. Баядерки изображают ужас. Есть от чего. По лиане, грациозно извиваясь, спускается “змея”. Головой вниз, как змее и положено. Сада тухат курадит! Лицо скрыто змеиной маской, но он его уже видел, как, впрочем, и потрясающую фигуру. Но тогда она была в гимнастическом костюме, а тут – на ней только чешуйчато-пятнистое и почти ничего не скрывающее нечто. Ничего себе провинция! 

Юхан аж до боли вжался в окуляры. 

На сцене появился худой долговязый парень в набедренной повязке и в чалме, с копьём в руке. Охотник, стало быть.. “Змея” тут же его атаковала, обвила своим телом и восхитительно задушила. Легко подхватила свою жертву и унесла куда-то в джунгли. 

Зрители в зале и “гости” на сцене оглушительно аплодировали и скандировали “Змея! Змея!”, до тех пор, пока “змея” и “охотник” не вышли на поклон.  Всегда невозмутимый, Юхан топал ногами и вопил восторженное «Браво!», не отрываясь от бинокля. Не сразу до него дошло: 

— Друг, дай хоть на минуточку глянуть. 

— Держи. 

Он сунул парню бинокль, освободив тем самым руки, и присоединился к аплодисментам.
Отчасти он аплодировал самому себе. Чтоб его, невозмутимого эстонца, так пробило на восторг?
Но он же нашёл её, нашёл наконец-то. Вот она — Мирэй Моро! Никого лучше даже невозможно вообразить. Неужели эту начинающую актрису ещё придётся уговаривать?  

Элла быстро переоделась и уже собиралась уходить, когда в дверь гримёрки осторожно постучали. 

— Элла Феликсовна, можно? 

— Можно, Света. Что-то случилось? 

— Ничего. Просто вас очень хочет видеть какой-то мужчина. Представительный такой, не старый, похоже — иностранец. Говорит, что по очень важному делу. 

— Он как-то представился? 

— Да, кажется, Юхан Юрьевич. Фамилию не запомнила, как-то на эс.  

Элла рассмеялась. 

— Неужели сам Смуул? Интересно. Проведи его сюда, пожалуйста.  

Дверь за Светланой закрылась и тут же: 

— Ой! Как вы тут очутились? Я ж вам сказала... 

— Просто тихо следовал за вами, милая девушка. Мне совершенно необходимо поговорить с Эллой Феликсовной. Я не могу до бесконечности ждать её у выхода, тем более что их тут у вас несколько. Необходимо, вы понимаете? 

— Я понимаю. — Через закрытую дверь слышно было отлично. — Входите, Юхан Юрьевич. 

Обычная гримёрка, которых он перевидал множество. Вошёл и встретился с пристальным, изучающим взглядом. 

— Для Смуула вы слишком молоды. И совсем непохожи. Вы другой Юхан. 

— Саар. Юхан Юрьевич Саар. Мой знаменитый тёзка давно покинул этот мир, совсем ещё молодым. Но мы были знакомы. Увы, мир праху его. Здравствуйте, Элла Феликсовна! 

— И вам не хворать. О том, что вы прорвались ко мне, чтобы выразить ваше самое искренне восхищение, говорить не будем. Поклонник заявился к актрисе без цветов. Фи! Неужели у грузин на базаре не нашлось роз или гвоздик хотя бы? 

Этот взгляд исследователя, слова и тон, каким они были сказаны проломили нордическую невозмутимость Юхана. Он вдруг смутился, почувствовал, что краснеет. 

— Нет, я, собственно, не затем. У меня к вам дело. Важное... 

— Вот как! Вы мною не восхищены? Однако, это ново. Значит, вы пришли сообщить мне, что я — бездарь? Вы же профессионал. 

— Да. То-есть нет. Откуда вы знаете? Чёрт, вы меня совсем запутали. 

Голова у Юхана слегка закружилась. 

— Чёрт? Вы хотели сказать — чертовка? Согласна. И не думаю спорить. Да вы садитесь, присядьте на стул, бога ради. На вас прямо лица нет. Что это вы там вертите в руке? Давайте сюда, посмотрю. 

Она взглянула на визитную карточек, кивнула, улыбнулась и задала совершенно неожиданный вопрос: 

— Слуги дьявола всё ещё бесчинствуют в Лифляндии? Или собирается новая банда, но пока без  главной чертовки? Я правильно поняла? 

Элла приложила палец к губам, потом выразительно посмотрела на дверь. 

— Почти правильно. Но это... 

— Знаете, Юхан Юрьевич, похоже, вы пришли рассказать мне долгую сказку, а я тороплюсь. К тому же эта гримёрка, она коммунальная, можно сказать. Скоро тут будет не протолкнуться в коридоре. Расскажете, как ни будь, в другой раз. Идёмте, выведу вас из нашего лабиринта. 

Когда они вышли из театра, Элла скомандовала: 

— По этой улице до угла и направо. Идите, пока я вас не подберу. Всё мне понятно и интересно, но там слишком тонкие двери. 

Они чинно проследовали мимо скамеечного домкома, подарив пенсионеркам новую тему для обсуждения: чего у них там, у артистов, промеж собою деется и какое у них там облико аморале.  

— Юхан Юрьевич,   что предпочитаете: чай или кофе? И чувствуйте себя свободно. Пока я буду возиться, можете поизучать нашу с Марком нескромную обитель. И вторую комнату тоже. Так все, кто у нас первый раз. Что непонятно, потом объясню. И, знаете, что, насмотритесь, приходите прямо на кухню. Там за столом и поболтаем. 

Когда, предельно впечатлённый увиденным и отведанным, режиссёр решил вернуться к цели своего визита, Элла огорошила его вопросом. 

— Неужели на роль отчаянной пиратки не нашлось какой -нибудь знаменитости? Да ещё в совместной постановке? Франция - СССР! Натурные съёмки на Карибах! С ума сойти. Да там у вас драка за роли должна быть страшней, чем абордаж. 

— Да черт побери, откуда вы всё это знаете? 

— Это потом. Вы не ответили. 

— Была. Но быстро закончилась. В итоге: все договора подписаны, сценарий утверждён, финансирование открыто, всё готово, а Мирэй у меня нет. Нет главной героини. 

— И что же привело к столь печальному исходу? Какие-то особые требования к исполнительнице роли этой главной оторвы? Угадала? Это же боевик.  Но во всех трюковых сценах можно заменить каскадером... м-м-м… каскадеркой. В чём проблема? 

— Не во всех. Их слишком много, поэтому и многое потеряется. Кроме того, это же французский сценарий. Там есть... — Юхан замялся. — Там есть... э-э-э... несколько весьма откровенных, я бы сказал — интимных сцен. Вы же “Анжелику” смотрели. Добавьте то, что у нас вырезали и умножьте на много. Исключить их французы отказываются наотрез, хотя наши потом всё равно вырежут. Но всё равно... 

Элла расхохоталась. 

— Наши скромницы отказываются. Но, погодите, есть же: в “Зорях”, которые тихие, в “Романсе о влюблённых”, в “Рублёве”, В "Таборе". Там всё так красиво и поэтично.  

— Вот именно. А в этом сценарии тоже должно быть красиво, но не в банном пару и полумраке, мельком искоса, на пару секунд, а обстоятельно, в подробностях. Французы, поймите, это же французы. И ещё поймите: она должна быть актрисой. Спортсменку какую ни будь или циркачку, стриптизёршу, в конце концов, можно бы найти уговорить, но толку с того? Образ Мирэй весьма драматический. Пусть тогда каскадерка будет в главной роли. Один чёрт. Актриса мне нужна, хорошая актриса. 

— Француженка? После “Эммануэль” не должно быть проблем. Хотя... — Элла задумалась. — Не тот типаж, нежная игрушка, да и старовата уже Кристель по мачтам лазить и саблей махать. 

— К тому же наши поставили условие, что главную героиню играет советская актриса. Точка! Или фильма не будет. Если вы не согласитесь. 

Как пишут в романах, повисло напряжённое молчание. И висело долго. Нарушил его режиссёр. 

— Эти три больших фотографии в спальне. На одной из них вы? Не ошибаюсь? 

— Я. Не ошибаетесь. Это авторская копия. Оригинал был на выставке, в Москве. Потом за границей. Кто-то там его купил. Если хотите посмотреть ещё, то покажу. У меня целый альбом. 

— А ещё две?  

- На них можете не рассчитывать. Это его Учительница: с очень большой буквы. Она далека от искусства, и у неё своих важнейших дел полно. А третья, она вообще индианка. Моя коллега, врач. Хозяйка научного центра и роскошных санаториев. Я знакома с обеими и могу вас заверить: на съёмки вы их не уговорите. А фото в спальне потому, что он хочет, чтобы три главные женщины в его жизни всегда были с ним. 

— Да уж. Кстати, кто это “он”? 

— Марк, мой любовник. У него много всяких талантов, один из них — классный фотограф. Кстати, он скоро придёт. Должен бы раньше, но занят с пациентами. Познакомитесь. Он очень интересный человек. 

— Судя по тому, что я уже успел увидеть и услышать, очень необычный. Но вернёмся к моему предложению. Вы согласны? 

— Ответ вам нужен прямо сейчас? В принципе — да. Но я хочу прочитать сценарий. Не хочу начинать с какой ни будь чепухи. Он у вас с собой? 

— Там, в портфеле, в прихожей. Принести? 

— Ага. Ещё чего ни будь хотите? 

— Ой, нет. Вы меня роскошно накормили. Никогда ещё так не лакомился. Спасибо. 

— На здоровье. Тогда идёмте в гостиную. Вы будете смотреть работы Марка, а я — читать сценарий. Потом вместе с Марком обсудим. Да не смотрите вы на часы. Заночуете у нас. Постелю вам на диване. Завтра у Марка выходной, а у меня спектакль только вечером. Успеем всё обсудить и выспаться, и приятно провести время. 

Юхан просматривал альбомы с фотографиями, время от времени поглядывая на Эллу, которая с ногами забравшись в кресло, погрузилась в чтение. На её лице сменялись выражения задумчивости, удивления, улыбка сменялась сосредоточенным вниманием. Иногда она слегка хихикала, делала пометки карандашом. Возвращалась на несколько страниц, что-то отмечала. Добралась, наконец, до последней страницы и вернулась на первую. Изобразил критическую мину и снова хихикнула. 

— Вам что-то не нравится? 

— Ага, название. «Дочь Тортуги". Надо же додуматься. 

— А что тут такого? Главная героиня именно с этого пиратского острова. Про капитана Блада читали? 

— Почти всего Сабатини прочла ещё в детстве. А как переводится это слово, вы знаете? Нет? Черепаха! Мамо боза! По-вашему, я похожа на черепашью дочь?! Благодарю за такой комплимент. 

Элла подпустила в голос порцию горючих слёз. 

— И на фига вам такая уродина? Ищите себе красивых. 

Юхану хватило сил сохранить серьёзность.                                                                                                                   Ну, раз она придирается к названию, которое можно изменить в любой момент, значит, остальное ей понравилось. И ничто её в этом сценарии не пугает. Пока дело дойдёт до кинопроб. Было уже такое с двумя.   Фехтовать с голой грудью — а там по сюжету это один из ключевых моментов — одна отказалась наотлуп. А как иначе, если сабля противника рассекает шнуровку на платье флибустьерки, оставив лёгкую царапину на коже, и она сбрасывает его верхнюю часть, чтоб не мешало драться. Лифчик тогда ещё не изобрели, да и он не помог бы. Слетел бы вместе с платьем. А саблю она держала, как поварёшку.                                                                                                                                                                        Другая всё исполнила, как надо. Но, Issand anna andeks ja halasta! Ох, лучше бы она не раздевалась. 

— Юхан, вы вспомнили что-то смешное? 

— Одновременно смешное и страшное. 

Деликатно не называя имён, он рассказал историю с кинопробами. Элла покатилась со смеху. 

— Они обе - дуры. Вторую немножко жалко, но надо же хоть иногда смотреть на себя в зеркало ниже смазливой мордочки. А первая: отказаться от такой роли! Дура! А может и нет, умная, и в ванной у неё зеркало есть. Как вы думаете? 

— Думаю, что она очень красивая, но ей не хватило... как это по-русски... да, не хватило куража. Может это и хорошо. Провалила бы съёмки. Вы же читали сценарий. Там есть и гораздо более пикантные моменты. 

— Поэтому страшно? 

— Нет, там было досадно: потратили время, силы. Жалко. 

— Тогда почему? 

— Если вы откажетесь, тогда мне очень страшно. Потому что у меня нет других кандидатур, и потому что откажетесь вы. Понимаете, я ещё там, в Ленинграде видел вас в роли Каролы. И здесь, у вас в Тайнограде тоже видел. Так не играют роль. Так живут. Вы играли не роль. Вы играли себя. А тогда я только обдумывал, кто будет Мирэй. И вот я приехал и увидел. 

— Спасибо, Юхан Юрьевич, право, я тронута. 

— Подождите вы. Сегодня я увидел вашу “Змею”. Видел бы кто из моих знакомых, как Юхан Саар аплодировал: топал ногами, потому что руки не могли оторвать от глаз бинокль. Я теперь не вижу другую Мирэй Моро. Не представляю! Мне страшно, что вы откажетесь, после того, что я рассказал. Вот, поэтому страшно. 

Элла вскочила, заметалась по комнате. 

— Я откажусь?! Да чёрта с два! Да я драться буду за эту роль. Вот прямо пиратской саблей буду драться. Это же моё, уже моё, черт вас дери! Только вы не передумайте, режиссёр Саар. 

— Вам так понравился сценарий? 

— Понравился? Нет, не понравился. Я там сделала кучу пометок и замечаний. Увидите. Но это написано для меня и про меня. Непонятно, да? В Кароле я играю себя, вы правы, мастер. Карола — это я, такая как я есть. А Мирэй — это тоже я, какой хотела быть! Я — в своих детских мечтах, когда я читала про капитана Блада. Когда мне ночами снился океан и я — на капитанском мостике фрегата. Нет, от такого не отказываются, Юхан Юрьевич.  

Элла перевела дух, плюхнулась на диван. И продолжила гораздо спокойнее. 

— Мне вдруг стало ясно, что эти ваши неудачницы — они не дуры. Нет. Они сберегали эту роль для меня. Передайте им моё огромное спасибо. Ну что, вам уже не страшно? Совсем? 

— Сейчас уже совсем. Но сначала стало меньше страшно, когда увидел вашу “Змею”. Увидел вас... как бы это сказать... 

— Почти голой на сцене, перед публикой? Фррр! Подумаешь, почти! Увидите и совсем голой. Да вы уже видели — на фото. Увидите ещё и в натуре на съёмках. Красивой женщине раздеться перед камерой — тоже мне проблема нон симплекс. Далеко не каждой выпадает такое удовольствие.  Да хоть прямо сейчас разденусь. Хотите? 

Юхан опешил: как это понимать? Это намёк на что? А любовник, который должен прийти с минуты на минуту. Если это тот атлет, что на фото с ней, то даже страшно подумать. И что потом? Шантаж? 

Пожирая Юхана похотливым взглядом, Элла изобразила всепоглощающую неукротимую страсть ненасытной самки и медленно потянула с себя свитер. Но вид не на шутку перепуганного режиссёра показался ей настолько забавным, что она не выдержала и с хохотом выпала из роли.  

— Ну, всё-всё, милый Юхан, успокойтесь. Простите меня. Это была просто шутка. Никогда не упускаю случая немножко похулиганить. Такой уж уродилась, и ничего с этим не поделаешь. 

Режиссёру понадобилось время, чтобы прийти в себя. Какая актриса! Пусть только посмеют не утвердить её на роль. Да он их там всех порвёт в клочья. 

— Просто шутка, ничего себе. Вы изумительная актриса. Но, простите и меня, только не обижайтесь, ради бога, но мне кажется сейчас вы тоже играли саму себя. Или я ошибаюсь? 

Элла мило улыбнулась. 

— Ни капельки. Но вернёмся к делу. Эта сценка с фехтованием, которая в кинопробе. Есть такой эпизод в сценарии, точно. Я бы её сделала иначе. 

— Интересно, как же вы бы её сделали? 

— Вот: сабля рассекла шнуровку и Мирэй моментально сбрасывает короткие широкие рукава, чтобы не мешали, и продолжает бой. Так в сценарии. 

— Да, именно так. 

Элла согласно кивнула. 

— А в реальности совсем иначе. Платье держалось на шнуровке, и там должен быть ещё какой-то поясок. Верхняя часть тела свободна, но остаётся длинная юбка, и не одна — это обязательно. Вместе с упавшим лифом это всё будет страшно путаться в ногах и просто её стреножит. И всё, кранты девчонке. Что остаётся, чтобы спастись? 

— Сбросить юбку? — предположил Юхан, уже понимая, к чему всё идёт. 

— Именно! Даже не сбросить, а позволить ей упасть и мигом выскочить из тряпок. И продолжить бой уже совершенно голой, абсолютно свободной в движениях. Плюс мощное психологическое давление. Представляете себе противника — мужчину в такой ситуации? Поставьте себя на его место. 

— Уже поставил. — расхохотался Юхан. — Ох, как я ему завидую! И вы вправду можете проделать такое? 

— Заяц трепаться не будет. Всё, что так пугает наших киномонашек, мне очень даже нравится и я всё это с удовольствием исполню. И французам это уж точно понравится, особенно, если вы сошлётесь на их любимого Вольтера. 

— При чём тут Вольтер? Хотя... вот вы о чём. Признаюсь, подзабыл. Можете напомнить? 

— С удовольствием. Из “Орлеанской девственницы”.                                                                                 

Надменный бритт, закованный в булат, 

Смущенный, отступает шаг назад, 

Дивясь тому, как ловко и как метко 

Его колотит голая брюнетка. 

Обезоружен этой наготой, 

Боясь ее коснуться, как святыни, 

Он держит меч трепещущей рукой 

И только защищается отныне, 

Любуясь прелестями героини. 

Психологически это абсолютно точно. Правда, сплошного латного доспеха в семнадцатом веке уже не было, но сцена всё равно будет смотреться шикарно. 

— Даже не сомневаюсь. Но наши всё вырежут. 

— А французы — оставят. И добавят ещё пару сцен с такой прелестью, как я. Кстати, и наши вырежут не всё. Спереди только до пояса могут оставить, а со спины — может быть и всё, на пару секунд. 

Элла немного помолчала, размышляя. Прошлась по комнате, оценивая в уме новую идею. Может получиться. 

— Товарищ Саар! 

— Весь внимание, товарищ Файна. 

— Как я понимаю, французские киномагнаты решили утереть нос Голливуду и замахнулись на самый настоящий исторический блокбастер. Так? 

— Вы правильно оцениваете сложившуюся ситуацию. 

— Так почему бы не сделать его двухсерийным? Материала хватит с избытком. Могу предложить ещё, в собственном — и не только — исполнении. Не пугайтесь, это же не эротический боевик. Но я хорош плаваю, стреляю, ныряю, занимаюсь йогой и могу пробыть под водой минут пять-семь. А мои гимнастические способности вы уже видели, хотя ещё далеко не все. 

Элла подошла к бронзовому пилону и пару раз крутанулась вокруг него. 

— Ещё покажу, позже. Так вот, этот полноценный двухсерийный фильм наши святоши непременно обрежут под своё ханженство. Будет односерийный — это здесь, в Союзе. Обрезанный тоже может быть красивым, увидите. Обрезали же наши “Анжелику”, аж на полчаса, и ничего, смотрится. А в остальном загнивающем мире трудящимся достанется полная версия. Ну, как вам? 

—Хм... Заманчиво, хотя и очень сложно будет это осуществить. Но попробовать стоит. Остаётся вопрос: вы сейчас показываете этот самый... кураж? Я понимаю, вас захватил сюжет, но вы реально способны исполнять роль голой, при ярком свете, в толпе? Знаете, сколько народу на съёмочной площадке? В студии ещё туда-сюда, можно обойтись минимальным, но на корабле, на берегу, с массовкой?  

Юхан прерывисто вздохнул. 

— Вот эта самая сцена с саблями. Это же не как проба: только вы, партнёр, режиссёр  и оператор в комнате. Там захват города пиратами, массовки сотни полторы плюс зеваки, от которых не избавишься никакой силой. Как вам такая проблема? 

Всё время этого монолога Элла внимательно смотрела на своего будущего босса (в этом она была уже совершенно уверена), а когда он умолк, очень спокойно произнесла: 

— Вы опять боитесь, Юхан. Я не смею вас осуждать. Вы на взлёте карьеры, а срыва такой программы вам очень жестоко не простят. Соскочить не получится, заменить вас поздно: съёмки уже идут. Всякие там эпизоды, сцены без главной героини и прочие паруса и дым из пушек. Денег уже потрачено уйма плюс престиж страны как делового партнёра. 

Режиссёр молча понурил голову. 

— Но проблемы нет. Вообще нет. Нет — от слова совсем. Других ещё будет множество, сами знаете. А вот именно эта — она не существует. Для меня, а значит, и для вас. 

— Как это? 

— Очень просто: я убеждённая, можно сказать — идейная, нудистка. Или натуристка, если хотите. Я вот ни на самую капельку не стыжусь своего тела. Я им горжусь. Мне очень приятно, когда на меня смотрят, когда мною любуются и меня хотят. 

Она на секунду замолчала, потом продолжила сквозь смех: 

— Знали бы вы сколько мы с Геной — это наш второй режиссёр — воевали за этот мой номер, а ещё больше — за каждый минус сантиметр моего сценического, так сказать, костюма. Вы видели, сколько там осталось. Марек помог, подсказал решение. У него была похожая проблема ещё в институтской самодеятельности. Зато теперь на провальную постановку этой заплесневелой оперетты... Вы сколько переплатили спекулянту за билет? 

- Ой, много. Но ничуть не сожалею.  

— И мой Марек такой же идейный нудист. И почти все наши друзья. Дома в своей компании мы всегда голышом. Приходим, и сразу все тряпки долой. Так легко, приятно и здорово во всех смыслах этого слова. И на природе так. Вы же видели фотки. И к сексу мы относимся без предрассудков. И это не разврат. Разврат — это когда предаются греху, чему-то мерзкому, грязному, противоестественному. Брррр! У нас всё чисто и естественно, природно. В этом нет греха, а значит нет и речи о каком-то там разврате. 
Погодите, мы и вас обратим в нашу веру.                                                                         
Массовка на съёмках?  Да пусть смотрят. Подумаешь, полторы сотни. Зеваки? О мой боже, йестес мой!
Они, сидя на заборе, издалека пялятся на то, что весь мир потом будет любоваться крупным планом на большом экране. Так что они мне? Пусть получают свой маленький кусочек удовольствия. Ну, дошло? 

— Дошло. И очень хочется поверить. 

Юхан счастливо улыбался. А Элла лукаво подмигнула. 

— И проверить? Хотите, прямо сейчас разденусь? 

— Одна и та же шутка два раза не работает. 

— Сейчас я не шучу. Мне уже до смерти надоело париться во всём этом. У нас тут очень тепло. Говорю же: дома я всегда голая. И вы тоже раздевайтесь, хоть пиджак снимите. Запарились ведь уже. Вот, так вам будет полегче. Расслабьтесь, будьте свободнее. Вы же не на худсовете. И водолазку свою снимайте. Давайте помогу. 

Юхан отпрянул. 

— Нет уж, увольте! 

— Как хотите. 

Элла спокойно, одним привычным движением стянула с себя тонкий чёрный свитер и аккуратно повесила его на спинку стула. Изумительная грудь в поддержке не нуждалась. Так же непринужденно освободилась от джинсов и трусиков. Грациозно наклонилась и стянула белые носочки. Выпрямилась и глубоко, облегченно вздохнула.  

— Вот теперь я дома. Как я вам, мой милый режиссёр? Очень похожа на черепахину дочь? 

Она повернулась, давая хорошенько рассмотреть себя с разных сторон. 

—  Красивая или не очень? Да очнитесь же! Красивая или нет? 

Колоссальным усилием Юхан протолкнул куда-то вниз застрявший в горле ком, и довольно внятно выговорил: 

— Фантастическая.  

— Это именно то, что я тебе всегда говорю. А ты всё ищешь у себя какие-то несуществующие недостатки. Вот, слышишь, наш гость подтверждает. Хоть теперь поверишь? 

— Ой, Маричек! 

Великолепно нагая Элла повисла на шее двухметрового здоровяка. 

— Эллочка, любимая, погоди. Отпусти хоть руки помыть. Какая-то скотина бросила на дороге доску с гвоздём, пришлось колесо менять. Простите, я мигом. — это к вконец обалдевшему гостю.  

Судя по звукам, слышным из ванной комнаты, мытьём рук Марк не ограничился и вышел оттуда одетым ничуть не более Эллы, с капельками воды на коже. Почти вернувший под сочувственно-насмешливым взглядом бесстыжей красавицы, душевное равновесие, Юхан сразу отметил, насколько хорош собой этот её Марек. Мощная, но стройная фигура с рельефной мускулатурой, достойна резца античного скульптора. Вполне может позировать для какого ни будь нового “Дорифора”. Правильные черты лица, открытая радушная улыбка. Прямо эталон мужской красоты. И — ни малейшего смущения, как и у его любовницы. Паган вётакс, потрясающая пара! 

— Юхан, это Марк Штерн — мой самый верный и любимый друг. Марк, это наш гость, режиссёр Рижской киностудии, Юхан Юрьевич Саар. Прошу любить и жаловать. 

Юхан встал, и мужчины обменялись рукопожатием. Ожидаемого “испытания на прочность” не было. Рука у Марка оказалась сухая, тёплая и какая-то очень доброжелательная, что ли. Длинные, тонкие, но сильные пальцы пианиста (или хирурга?) задержали руку Юхана чуть дольше, чем обычно бывает. Или это так показалось? 

— Очень рад новому знакомству в мире искусств, Юхан Юрьевич. 

— Взаимно, Марк … эээ... ? 

— Борисович. Но, может обойдёмся без величаний? У нас же неофициальная встреча, как говорят дипломаты: “без галстуков”. 

Элла успела переместиться на кухню и спросила уже оттуда: 

— Марек, ты очень голодный? 

— Совсем нет. Ты же знакома с нашей столовой. А начальнику, тем более, всегда найдут, чем червячка заморить.  

— Тогда оставайтесь там. Самое время для поздних посиделок. Юхан заночует у нас. Сейчас я всё прикачу. 

— Отлично! Гость в дом — бог в дом. 

Марк без заметных усилий перенес массивный журнальный столик поближе к дивану, принёс и поставил напротив два очень уютных на вид больших кожаных кресла. Юхан поймал себя на том, что откровенно любуется этим красивым богатырём. Это же надо, как одарила человека природа. А уж его подругу-то как! 

— Юхан, располагайтесь, где вам нравится. А я пойду Эллочке помогу. 

Из кухни они оба вернулись через пару минут. Элла прикатила сервировочный столик на колёсиках, уставленный стеклянными кувшинами с какими-то странными разноцветными напитками, стаканами и вазочками с печеньем, тоже разноцветным. Марк помог ей переставить всё на журнальный стол и занял второе кресло.                                         
Наблюдательный Юхан отметил, что они оба двигаются совершенно естественно, не замечая своей наготы, которая им совершенно привычна. В присутствии его, Юхана, одетого вполне официально, не испытывают ни малейшего смущения. Чего никак нельзя сказать о нём самом. Особенно, когда Элла забралась на диван и, взглянув на него, лукаво улыбнулась и уселась, скрестив ноги по-турецки. Он смущенно отвел взгляд. 

— Марек полтора месяца провёл в Индии, в научной командировке. Всё это оттуда. Только рецепты из Аюрведы, разумеется. Готовим здесь всё сами. Вы пробуйте, не стесняйтесь. Не бойтесь, ничего вредного тут нет. Напротив, очень приятно и полезно. Мы сами часто этим лакомимся. Посмотрите на нас. Выглядим неплохо? 

Элла наполнила стаканы розовым, слегка опалесцирующим напитком, и, наклонившись над столом, подала один из них Юхану. Тот осторожно пригубил. 

— Восхитительно. А что это за странное печенье? 

— Это? Это с мускатными орехами и орехами Кола. Очень приятно бодрит. А вот эти, зеленые, с Пассифлорой и Мелиссой, Элеутерококком и ещё что-то там, забыла название, быстро прибавляют физической силы и одновременно придают душевное равновесие. 

Подавая пример, Элла сжевала печенье и запила розовым напитком. 

— Юхан, я чувствую, у вас есть куча вопросов, которые не дают вам покоя, но вы зажаты, как доярка на посольском рауте, и не смеете слова молвить. Тогда я: вы уже поняли, что предложение ваше принято. Я уже прямо изо всех сил рвусь на съёмки вашего фильма. У меня уже крутится в башке этот сценарий и куча идей, как это всё сыграть. А вы, вы берёте меня? Решились или всё ещё боитесь чего-то? Что я настоящая актриса, а не самозванка какая-то, вы и так знаете. Иначе не припёрлись бы в нашу глушь.  Что я не справлюсь с интимными сценами, как эти две дурёхи и ещё куча, на которых вы зря плёнку извели? Так я же не такая, хрен им в задницу, монашка с мордашкой и с непробиваемой целкой, толщиной с “Моральный кодекс”. Вот она я: красивая и напрочь бесстыжая, голая прямо перед вами сижу. Да я готова хоть весь фильм голышом играть. 

— Кстати, неплохая идея. — сказал Марк. — Нас Лалит возила в один маленький театр, специально для туристов. Но там и местные иногда бывают. Играют сцены из “Рамаяны”. Декорации, музыка — очень красиво. Но одна особенность: все актёры играют обнажёнными. В “Рамаяне” полно эротики, так вот, её исполняют с предельным реализмом. Очень достоверно. И ещё они предлагают зрителям право — только европейцам — за небольшую доплату выйти на сцену и поучаствовать в действе. Естественно, мы с Ольгой, как только про это узнали, мигом разделись и поучаствовали.  

— Весело было? 

— Ещё как! Зал неистовствовал.  Лалит потом сказала, что мы очень глубоко вошли в образ. Даже она впечатлилась, хотя её, секс-инструктора, трудно чем ни будь удивить. 

Все рассмеялись. Даже Юхан вышел из оцепенения и принял участие в веселье. Закашлялся, и уже без всяких сомнений налил себе из кувшина золотистого намбу пани и выпил полный стакан.  Отдышался, посмотрел на хохотавшую уже лёжа, Эллу, снова засмущался и помрачнел. 

— Юхан, милый, что с вами? — уже с тревогой осведомилась красавица. — Я уверена, что вы уже решили: я — ваша Мирэй Моро, отчаянная пиратка. Я вся — ваша. Есть ещё сомнения в деталях, согласна, в них всегда скрывается дьявол, так на то я и чертовка, чтоб его изгнать.  

Элла вернулась в прежнюю позу. 

— Ну же! Посмотрите на меня. Хотя, погодите. Кажется, я поняла. Посмотрите мне в глаза. А теперь ниже, ниже. Хороши, а? Ещё ниже. Ясно всё. Марек, а тебе? 

— Давно уже. Юхан, я это называю пляжным эффектом. Не поняли.  Сейчас объясню. В основе этого лежит нормальное психологическое явление — конформизм. Он же — стадный инстинкт. Очень полезная штука, поэтому эволюция не отсеяла его давным-давно. На нем основано коллективное сознание, коллективизм, вообще всякая способность к целенаправленному взаимодействию индивидуумов в группе без лидера. Без этого немыслимо ни стадо, ни общество. Его противоположность — диалектическая противоположность, заметьте — индивидуализм. 

— Марк, я изучал психологию, не надо азов. При чем тут пляж? 

— При том, что вы распрекрасно чувствуете себя одетым на улице, параллельной пляжу. Но стоит сойти с неё на пляжный песок, как вы уже чувствуете себя не в своей тарелке. Вам неприлично. Вам хочется поскорее раздеться. Остались в одних плавках — окей, вам на душе хорошо. Вернулись в таком виде на ту же улицу: караул, ой, как стыдно-то! Ой, скорее, ой, где мои штаны? В чём разница? В одном шаге туда-сюда через бордюрчик?  

— Понял я, понял. 

— Что бы это преодолеть, нужен изначально особый склад характера: полная внутренняя свобода, или полная уверенность в себе, или полнейше презрение ко всем другим, или специальная психологическая закалка. На этом эффекте держится куча фобий. Станьте своим — и ваша дисфория исчезнет. Вы поэтому на Эллочку посматриваете мельком, и сразу краснеете. Будь она одета, вы бы спокойно разглядывали её и молча или во весь голос восхищались бы. А разглядывать ту же самую красавицу, но голую — это социальное табу, неприлично-с. Особенно, если не наедине или не при исполнении служебных обязанностей. Но хочется же! От другого инстинкта хочется. Внутренний душевный конфликт. Фрустрация называется, по-научному. Это путь в очень нехорошее место. Согласен, подглядывать — это противно. Но если женщина сама предлагает себя, то можно: смотри, наслаждайся. 

— И это понял. Спасибо. 

— Это не всё.  

 Элла вмешалась в анализ личности режиссёра, оставаясь по-прежнему в позе восточного божка, но уже другого.  Эта хулиганка  сцепила пальцы на затылке и потянулась, расправляя плечи и прогибаясь так, что большие высокие груди нацелились почти в зенит, а колени развела предельно широко, как в Баддха конасана. Теперь она превратилась в божество, зовущее в широко распахнутые ворота рая. 

—  Милый Юхан, вы же сами говорили, что пристально разглядывали меня в сильный бинокль, когда я извивалась там, на сцене. Так меня пристально изучали, что насилу оторвали окуляры от глаз, когда я закончила номер. И никакие психологические забабахи вам не мешали. А сейчас, когда вот я, рядышком, вся для вас открыта, с чего вы вдруг так ужасно заскромничали?   Потому ли, что вместе с вами там меня разглядывала куча народу? Как, как говорят у нас на Украине, гуртом гарно и батьку бить. Так вы и тут не один. Смотрите же на меня, смотрите, какая я прелесть. Любуйтесь на здоровье 

Марк, внимательно наблюдавший за этой сценкой, очень спокойным голосом вынес вердикт: 

— Всё очень просто, Юхан. Вы боитесь двух вещей: меня и провокации. Успокойтесь. Вам не грозит ни первое, ни второе. 

Элла спустила ноги на пол, откинулась на спинку дивана. 

— Объясняй. 

— Объясняю. Второго вы боитесь больше и раньше, с момента, как Элла разделась. Убежали бы в ту же секунду, но она вам очень нужна, прямо вот позарез необходима. Так. Не спрашиваю — утверждаю. 

Юхан кивнул. 

— Вы женаты и у вас двое детей. Вы талантливый и успешный режиссёр, мастер приключенческого жанра. Член партии. Знаете два языка, коме русского и родного эстонского, разумеется. Именно поэтому вам доверили эту совместную постановку. А это значит, что вы моментально обзавелись кучей завистников и врагов. Были они и раньше, но... 

Юхан сделал жест: мол и так ясно, продолжай. 

— Содержание фильма, для Запада вполне себе нормальное, в нашей стране — вполне себе скандальное, учитывая эротическую составляющую. Но наши рассчитывают на ножницы. Останется исторический боевик — вот и ладушки. Даёшь восторги, лавры и цветы. И прочие вкусные плюшки. А их и другим хочется. Вы готовитесь высоко взлететь. А чем вас проще и надежнее всего подбить на взлёте? Ага, вы сами это знаете: аморалкой. Простой мало-мальски правдоподобной кляузы может хватить, а уж с неопровержимыми доказательствами... Хана котёнку, больше снимать не будет. И семье хана.  

Марк сделал паузу, пристально посмотрел в глаза сидевшему с запредельно мрачным видом Юхана, и продолжил: 

— А вдруг тут где-то есть скрытая камера? Как оно вам? Одного кадра с раздевающейся Эллой более, чем достаточно, а снимок за этим столом, в нашей голой компании, да с Эллочкиной позой... 

Юхан смертельно побледнел и начал оплывать в своём кресле. Элла подлетела к нему, встряхнула, похлопала по щекам. 

— Юхан! Эй, Юхан! Не спешите умирать! 

Он с трудом открыл глаза, поморгал, приходя в себя. 

— Гадина. Мерзкая развратная гадина. Тварь! 

— Ага, она самая. Глотните, это восстановит вашу способность соображать. Пейте, сказала! Ну! С такими нервами мультики про утят снимать, а не блокбастеры. Вот так лучше. А теперь отдышитесь и подумайте. 

Юхан окончательно пришёл в себя и, собравшись с духом, отпил ещё глоток и приготовился слушать. 

— Вам знакома древняя формула: Cui prodest? 

— Кому выгодно? 

— Оно самое. Куи. Подумайте, кому выгодна такая провокация? Понятно, долго перечислять. А теперь подумайте: кому она вот совсем, напрочь, абсолютно невыгодна? Кроме вас самого, ясен пень. 

В результате мыслительного процесса лик режиссера заметно просветлел. Явилось озарение. 

— Вам? 

— Умница! Можете погладить себя по головке... Нет, это позже. По голове. 

Юхан засмеялся. 

— Отлично. Чувство юмора присутствует. Здоров. Мне не валить вас надо, а беречь, как зеницу ока беречь. Мух отгонять и пылинки с вас сдувать. И работать изо всех сил. Вы — мой лифт на крышу небоскрёба, ракета, на которой я взлечу. Я — для вас — абсолютно то же самое. Только вместе мы взлетим.  Когда я выставила вас из театра, пока вы не сообщили о себе слишком много, я оберегала вас и свою будущую роль. Светка там первая сплетница, подслушивала под дверью. Можете опасаться чего угодно, кого угодно. 

— Только не вас. Му йумаль! Какой же я идиот! 

— Бывают и хуже. 

— А вы, вы — чудо! Вы моё изумительное голенькое чудо. 

Он протянул к ней руки, чтобы обнять и притянуть к себе, но в последнюю долю секунды остановился и, почти до крови закусив губу, опустил их и откинулся на спинку кресла. 

— Юхан, опять? Да что с вами? 

— Не что, а кто. — В голосе Марка звучали одновременно глубокое сочувствие и лёгкая насмешка. — Первый из ваших страхов. Вы меня боитесь. 

— Тебя?! 

Изумление Эллы было совершенно искренним. 

— Да ты добрее ангела. Вы же первый раз в жизни встретились. 

— Меня уже сравнивали с лабрадором. Такой же большой и совершенно не кусачий нянь. Но Юхан этого не знает. Зато уже знает и своими глазами видит, что мы любовники. А где любовь, там ревность, как же иначе? А ревность такого здоровенного обормота — это таки ужасно. В смысле последствий. Ну, травмы от безусловного мордобоя, само собой, как прелюдия. Потом вылет за дверь, скандал, потеря... ну, тут ты уже всё сказала. Ужасссс!  Вот этот ужас вы и боялись пробудить похотливым взглядом — так это называется у святош и ханжей — на её изумительное тело. О прочем уже сказано.       
  Так вот, дорогой Юхан Саар, выкиньте это всё из головы. Навсегда. И забудьте. Да, я Эллу люблю. Вы даже вообразить не сможете, как я её люблю. И она меня любит. Но вот ревности между нами нет. Любовь есть, а ревность, она даже мимо не пробегала. Вот и всё. Успокойтесь. 

— Не верю. — угрюмо пробурчал Юхан. — Не верю. Хотел бы, но не верю, не могу, потому что так не бывает. 

— Обычно не бывает. А мы с Марком необычные. Такие мы особые существа. 

— Юхан, что такое ревность? На эту тему тома написаны, но вопрос остаётся открытым. Как по мне, так ревность — это ядовитая смесь из комплекса неполноценности, уязвлённого самолюбия и жадности собственника. Согласны? 

— Ну, допустим. 

— Посмотрите на нас. На меня и на неё. Пара уродцев, правда? Социальная неполноценность? Мы успешны во всех отношения, насколько это только возможно в наши преклонные лета. Элла начала очень неплохо в медицине, перескочила в театр и мигом прославилась своим талантом. Скоро, вместе с вами, станет кинозвездой. Так? 

— Ну, в общем-то. А вы тоже медик? Она сказала, что вас задерживают пациенты, вроде бы. 

— Она очень редко врёт. 

— Ну, и? 

— Эллочке следовало представить меня со всеми регалиями, тогда мы не потратили бы на всякие недоразумения столько времени и сил. Ладно, проехали. Итак: через два с небольшим года после окончания института ваш покорный слуга является врачом - психотерапевтом, кандидатом медицинских наук по специальности психофизиология, главврачом Центра психосоматической реабилитации Минобороны, фотографом с авторскими выставками у нас и не у нас, изобретателем, а самое главное, Юхан, возлюбленным вот этого чуда. Ну, кому я в этом мире могу завидовать? К кому ревновать, скажите на милость? 

  Слегка ошеломлённый этим потоком информации, Юхан, поразмыслив, предположил: 

—  К тому, кто на неё, как говорится, положит глаз. Или она на другого? Или — он набрался смелости — она вам с кем-нибудь изменит. Вы спокойно это будете терпеть, если она... кхм... ляжет в постель с другим мужчиной? 

— Или с женщиной, так тоже бывает. Положить глаз? Так это её профессия. Вы же сами платили за билет втридорога, чтобы на неё смотреть. На одетую и на раздетую. И приглашаете её на роль, где она по ходу действия будет совсем голой. Будут эротические сцены с мужчинами. И этим зрелищем будут наслаждаться миллионы. Мне с вами прямо сейчас разделаться или погодить капельку, пока вы поймёте? 

— Что именно? 

— Что мы с ней не собственность друг друга. Только и всего. Человек по природе своей существо полигамное. Супружеская верность от ЗАГСА и до гроба — это или удобный для всех миф или мучение. Ради чего? Это же абсолютно естественно, что людям надоедает одно и тоже лицо, одно и то же тело. Аппетит пропадает, чувства притупляются и даже обращаются в противоположность. От изысканного, но надоевшего лакомства тошнит. Это нормально, Юхан! Чтоб много не трепаться: азы математики вам известны. Имеем два множества: любовь и секс. Эти множества пересекаются... 

— Марек, погоди. — прервала его Элла. — Так ты до утра будешь купаться в своей любимой психологии. Помнишь, ты мне рассказывал ту историю, когда вы с родителями и друзьями развлекались голыми на озере. Ну, когда твой отец... 

 С родителями?! 

Юхан решил, что он ослышался.  

- Кто сошёл с ума: я или вы? 

— Никто. Нас с братом очень правильно воспитывали. В нашей семье есть любовь, но нет ревности. И нет ни капли социалистического, капиталистического, религиозно и вообще никакого ханженства.  И нет вранья. Другое дело, что, скажем так, информация о жизни, о разных её сторонах придерживалась до того возраста и уровня ума, при каком могла быть правильно усвоена.       
       Так вот, когда я перешёл на третий курс, мы всей семьёй отдыхали на море, в маленьком рыбацком посёлке. Я там подружился с одной девушкой — не дал ей утонуть — и с её приятелями. Один из них как-то обнаружил чудесное место: заброшенный пруд с пляжиком. Идеальное место для отдыха от суеты мирской. Собрались все туда идти, и тут мама предложила пойти ночью, купаться голыми под луной. Идею приняли на “ура”, и так и сделали. Когда перешли полосу каких-то колючек, лопухов с прочей дикой ботаникой и вышли на тропинку к пруду, мама подала пример: сняла купальник. И мы тоже поскидывали всё и дальше пошли голышом. Ещё не ночь была, так, сумерки. Вот тогда и состоялся этот разговор. Когда костёр почти прогорел, мы с мамой пошли по дровишки. Набрали по охапке сушняка, вернулись и обнаружили, что папа со Светой исчезли, а Коля с Иришкой заняты особо интенсивными обнимашками. Чтобы им не мешать, мы пошли прогуляться по берегу. Луна, помнится, светила как фонарь. Я спросил:   

—  Мам, ты совсем не ревнуешь?   

 — А ты?   

Я пожал плечами.   

— Ну да, ты же у меня вундеркинд.   

— Не в этом дело. В моей ситуации ревность абсурдна.  Мы очень приятно проводим время, доставляем друг другу радость.  И это всё. Через пару недель расстанемся навсегда. Останутся приятные воспоминания. Если завсегдатай ресторана решил полакомиться в другом месте, шеф-повар должен сойти с ума?   

— Ты за меня ответил на свой вопрос.  Нас с папой связывает любовь. Но, пойми, мы не собственность друг друга. Мы свободны. Он свободен. От меня не убудет, если он, как ты удачно выразился, полакомится в другом ресторане и получит от этого удовольствие. Только рада за него. Очень может быть, что он убедится: мои лакомства вкуснее, чем у других. Я же хорошо изучила его вкус.   

Мы посмеялись, и мама продолжила.   

— Однообразие убивает аппетит. Поэтому я и взяла у подруги поваренную книгу — “Камасутру”. И ещё. Узник бежит из тюрьмы, собака срывается с цепи, птица вырывается из клетки – на свободу. А зачем бежать, срываться и вырываться свободному существу? Куда – в неволю?  Действительно – абсурд.   

 — И ты свободна? И лакомишься у других поваров?   

— И я свободна, разумеется. Разве этот наш романтический поход тому не доказательство?  Аааа, вот ты о чем! И я бы не против. А с кем? Коля очень милый мальчик, но его от Иры динамитом не оторвёшь.   

— Мне кажется, мы не совсем разобрались с ревностью. Возможно, она полезна в небольших дозах. Как горчица. Есть её невозможно – она горькая и едкая, но она усиливает аппетит.   

— Тогда уж лучше хрен: чем крепче, тем лучше.   

Пару секунд мама сама осмысливала свой афоризм.   

— Вот, не верь после этого Фрейду!  

— Вот так. А когда братишка подрос до должного уровня сознания, мы пришли к нормальному семейному нудизму. Было несколько смешных недоразумений, но именно смешных. 

— Юхан, вы бы видели их семью! Слов у меня нет описать это чудо. Мой Марек самый лучший, но они там все замечательные человеки. Если бы не Борис Давидович, его отец, мне и в голову не пришло бы сменить профессию. А Маргарита Львовна - она просто фантастическая женщина! Зачла мне свой курс автоматом. Некрасиво говорить красиво, но актрисе можно. Так вот, эта семья – праздник, где правят бал любовь, честность и доброта. 

— Аплодирую вашему красноречию. Знаете, очень хочу вам поверить, и даже верю. Но такое должно быть невероятной редкостью. 

— Не хочу спорить, ибо в споре не рождается истина, а убивается время. Но, в нашем отдельном случае, что есть, то есть. И случаев таких немало, даже в моей не столь уж длительной впрактике. 

— Марек, расскажи про Иру и полковника. Весьма поучительная история. 

—  Даже очень, согласен. Но о тогда придётся рассказывать о том, что пока закрыто для разглашения, а иначе будет непонятно. Хотя... дай подумать немного.  

Через минуту Марк продолжил. 

— Вы уже поняли, Юхан, что речь пойдёт о реальных людях и событиях. Но я связан секретностью, будь она неладна, поэтому — без реальных имён и событий, но смысл постараюсь передать. Слушайте... 

— Ничего не скажешь, сюжет для психологической драмы с хэппи эндом. В реальность поверить трудно, но оскорбить вас обвинением в обмане не смею. Тем более, что вы рассказали с подачи Эллы 

— Юхан, я знакома с этими людьми. История выглядела бы достовернее, если бы не приходилось скрывать важные детали. Но это чистейшая правда. 

— Может быть, может быть. Но это исключение, это за рамками морали. 

— Ну и чёрт с ними, с этими рамками, если они уродуют человеческое естество, как жуткие инструменты компрачикосов у Гюго. Да и рамки эти не универсальны. Мораль — штука весьма относительная.  А человек, как и все теплокровные животные, существо полигамное. И это вполне вписывается в те самые рамки. Многоженству у мусульман — норма. Моногамия у христиан — фикция, показуха. Реально имеет место полигамия: любовники, любовницы, проституция и прочее. В знаменитом эпосе “Рамаяна” главные персонажи — пять братьев Пандавов и их общая жена Дроупади. 

— Ну, то древняя сказка. Не стоит отождествлять архаику и современное общество.  

Элла фыркнула. 

— В Непале и в гималайских районах Индии и Китая в самое, что ни есть наше время многомужество вполне себе обычно, морально и законно. Что и подтверждает наш с Мареком тезис: мораль вообще, и мораль половая — в частности, есть штука весьма относительная. Есть только один абсолют: всё, от чего человеку хорошо — это морально, от чего плохо — антиморально. Просто, проще некуда. 

Элле надоело дразнить режиссёра, и теперь она сидела свободно и в непринужденно рассуждала, не придавая значения своей привычной наготе. 

Юхан вдруг поймал себя на том, что слушает эту невероятную женщину, улыбаясь до ушей, и любуется ею уже без малейшего смущения.  Что-то переключилось в сознании.  

— О, кстати, в нашем фильме будет эпизод, где я, ну то есть Мирэй, просыпается утром в постели с обоими своими любовникам. Кто будет ставить эту сцену: вы или Робер Жаннэ? 

— Что?! Что вы сказали?! 

Дьявольщина, вот же расслабился, поддался чарам этой ведьмы. Юхан вскочил, сжав кулаки, прорычал, забыв о втором собеседнике: 

— Откуда ты всё это знаешь, стерва?! Кто тебя нанял?  Уничтожу, сука! 

— А резинка на трусах не лопнет? — преспокойно осведомилась Элла, даже не пошевелившись. — Был такой эпизод в каком-то фильме про спортшколу. Я в детстве с мальчишками дралась, так потом их мамочки приходили на меня жаловаться. Аж прямо в милицию. Да и сейчас, на старости лет, не очень одряхлела. В том “задушенном охотнике”, что я на руках уношу со сцены, в нём восемьдесят три кило живого веса. 

Элла самодовольно улыбнулась. 

— А реакция и прочие бойцовские кондиции у меня заведомо лучше ваших. Поэтому при съёмках обойдемся без каскадёрок. Сядьте, милый Юхан и глотните водички. Сядьте сказала же, холера ясна! Иначе вам придётся потерять лицо в самом прямом смысле, а потом долго восстанавливать. А нам ещё работать и работать вместе. Вот так, остудитесь слегка, горячий эстонский парень. 

Эллу явно забавляла ситуация. В её голосе звучала откровенная насмешка, но, странное дело, совершенно не обидная и даже очень дружелюбная. “Изумительное владение голосом” — профессионально отметил про себя режиссёр Саар. 

— Какой темперамент! Может быть, мы с вами одной крови: ты и я? Я, вот, на четверть цыганка. У вас тоже в роду были цыгане? 

Не ответить на такую улыбку — это выше сил человеческих. Как-то очень быстро успокоившийся, Юхан улыбнулся в ответ. 

— Не уверен на все сто, но думаю, что нет. Однако, вы меня просто ошеломили. Откуда вы знаете про Робера Жаннэ и про подробности моей биографии. Мы и знакомы-то всего несколько часов. Что прикажете думать? 

— Приказывать? Борони, Боже! Могу только посоветовать: никогда не выключать здравый смысл и не позволять эмоциям его опережать. Да, откуда. Сейчас увидите. 

Элла с непринужденной грацией поднялась с дивана и неторопливо проследовала в спальню. Юхан не сводил с неё глаз, пока она не скрылась за дверью. Оглянулся на Марка. Тот понимающе и сочувственно улыбнулся. 

— Вот, почитываю перед сном. Откройте на восьмой странице. 

Юхан взял у неё из рук “Total Film Magazine” в яркой обложке. Пролистал и добрался до заголовка: “Russian-French project. What will it be: triumph or failure?” Ниже, шрифтом помельче: “The delight of the audience or the guillotine of Soviet censorship?” 

— Вы прочтите внимательно, спешить некуда. 

Совет был излишним. Юхан уже углубился в текст, иллюстрированный его собственной крайне озадаченной физиономией. Ухитрились же подловить, гады. Довольно подробное изложение сценария, с акцентом на историческую достоверность, обилие сложных для постановки сцен и эротики. Его, Юхана Саара, биография и ехидство по поводу его неразрешимой проблемы с исполнительницей главной роли. 

— Откуда это у вас? Где вы взяли этот журнал? 

Элла пожала плечами. 

— В железном занавесе хватает дырок. Тем более, что издание идеологически невинное. Но, главное: теперь вы понимаете, что я просто ждала вас. Как там в песенке: “Мы рождены друг для друга”, 

 Юхан отложил журнал, схватился за голову. 

— Боже мой! Боже мой! Как всё просто. А я-то уже навоображал, дурак. 

— Ага, — поддакнула Элла. — но способность к объективной самокритике компенсирует это ваше достоинство. 

— Журнал “Театральная жизнь” — прорезался долго молчавший Марк. — со статьёй моего отца под заголовком “Восходящая звезда”, с цветными фотографиями Эллы в ролях Каролы и Змеи, случайно оказался на вашем столе. Это я поясняю, что бы вы не придумали ещё что-то конспирологичнское. 

— Совершенно случайно? 

Режиссёр с подозрением уставился на него. 

— Поверьте, абсолютно случайно. На данный момент — это всё, чем мы могли ей помочь. 

Марк потянулся, встал во весь свой двухметровый рост. 

— Ладно, продолжим завтра... уже сегодня утром. Которое мудренее. У вас остались срочные вопросы? 

Юхан отрицательно покачал головой. 

— Сейчас нет. Могут, конечно, появиться за ночь, но... 

— Но окончательно вы решили. 

— Да. Никого лучше мне не найти. А с вами, Элла Феликсовна, я аут Цкзарь аут нигил. А третьего не дано. 

— Ну и быть по сему. 

Элла принесла из спальни подушку, простыню и одеяло. 

— Я вам постелю на этом диване. В ванной новая зубная щётка, полотенце и прочее. Найдёте. А вот пижаму или халат предложить не могу. Не держим-с. Даже свою ночную сорочку не могу одолжить по той же причине. 

Она быстро и ловко управилась с постелью. 

— Поэтому, чтобы вас не смущать, мы с Мареком удаляемся. Спокойной ночи. 


                                                            
                                                               Продолжение следует.