1.

Василиса сама была изумлена успехом своих романов. Что ни напишет — расходится стотысячным тиражом, вызывает бешеные дискуссии на страницах Facebook, ее слезно зовут на ток-шоу, Первый канал намерен о ней снять комплементарный фильм. А название такое: «Василиса Премудрая — королева сентиментального жанра».

Кстати, почему именно Премудрая? Сама выдумала себе такой псевдоним. А так она Василиса Ивановна Зябликова, уроженка Саратова, с красным дипломом московский педагогический институт, учителем физики проработала лишь пару месяцев. Написала первый роман, и пошло-поехало. Триумф за триумфом. Без остановки.

И всё бы хорошо. Так что там хорошо? Обалденно! Трехкомнатная квартира на Чистых Прудах. Спортивный мерс. Коллекция наручных часов умопомрачительной стоимости. Радужной гирляндой прошла череда любовников, впрочем, не оставив никакого следа. Обитала соло с сиамцем Василием. Писательница считала его кем-то вроде своего ангела-хранителя. Кот спал с ней, нежно прижавшись к груди. Заглядывал ей через плечо, мерцая бирюзовыми очами, когда она сочиняла свой очередной опус.

Такие дела…

Василиса разговаривала с котом. Делилась творческими планами. Комментировала достоинства и недостатки ухажеров. Читала ему вслух русские сказки. Даже о Василисе Премудрой, превратившейся из жабы в принцессу.

И вот Василису как-то вызвал к себе на огонёк гендир издательства «Московская стрекоза», именно тут она напечатала свои искрометные книжки.

Звали гендира Валентином Ионовичем Бабуськиным. Здоровый такой мужчина, слонообразной комплекции, с пушкинскими бакенбардами и ласковыми голубыми глазами.

Рядком с Бабуськиным сидел плотный, чуть седоватый мужчина. А на нем рокерская куртка с лейблом «Харлей Дэвидсон», рваные джинсы, щегольские сапожки мотоциклиста.

— Василиса, роднуля, знакомьтесь! — Валентин Ионович платком промокнул на лбу алмазные капли пота. — Это наш новый генеральный спонсор.

— Павел Сидорович Веревкин, — склонил визитер голову. — Можно без отчества. В нем нет благозвучия. Павел Веревкин. Я не обижусь. Мне лишь на днях стукнет сороковник.

Василиса зорко поглядела на ровесника. Хорошо сохранился. Щеки упругие, розовые. Эдакий полный сил молодой боров. Из золотой молодежи, верно. Папа — дипломат или же генерал ФСБ в отставке.

— Очень приятно, Павел, — Василиса чуть улыбнулась. Как знать, г-н Веревкин может ей пригодиться для очередного опуса. Не для главной роли, а для задника, колорита, грунтовки.

— Дело тут не в приятности… — посуровел Паша. — Вы заметили, что творится в обществе?

2.

Выяснилось странное обстоятельство. Именно ей, Василисе Премудрой, сочиняющей побасенки об амурной страсти, поручено написать антиоппозиционный роман, типа, «На ножах» Ник. Лескова, только еще резче и жестче.

— Дорогие мои! — жалобно усмехнулась беллетристка. — Вы, кажется, обратились не по адресу. Я человек сугубо не ангажированный. Могу сочинять только о любви и птичках. В духе Тургенева-Бунина. Какая там оппозиция? Окститесь! Помните старый плакат? Вот и я так, вне политики и вне конкуренции.

— Курите? — скосился на нее Веревкин. — Нет? А я закурю. Нервы расшатались. Ни к чёрту! Так вот, вернемся к нашим баранам.

Веревкин набил курительную трубку табачком, сладко пыхнул.

— Почему именно я? — упрямо повторила Василиса.

— Послушайте! Последние лет десять русаки проживали в эпоху дольче виты. Так?

— Сладкой жизни?

— Именно! Квартиры по ипотеке. Холодильники с зомбоящиками. Мебель. Какие-нибудь антресоли. Дачи в Подмосковье и Калуге. Автомобили, вставные золотые челюсти. Перелицовка фейсов и пенисов. Да что угодно!

— Что есть, то есть! — захохотал Бабуськин, разглаживая роскошные пушкинские бакенбарды.

— К чему клоните? — писательница судорожно облизнула губы.

— Это же замечательно! — стукнул кулаком Веревкин. — Да тут подтянулись Крым, Донецк с Луганском. Непонятно кем сбитый лайнер с интуристами. Накатили санкции. Оппозиция тут же подняла из кустов свои вшивые, тифозные головы. Завыли, затявкали, загундосили.

— Давайте поможем стране! — в глазах гендира вспыхнул болотный огонек наживы.

— Господи, боже мой! — Василиса опустила голову. — Я просто отказываюсь понимать, о чем вы говорите. Это же не мой стиль, не моя энергетика. Подыщите себе матерого борзописца. Мало ли их на просторах Руси? Тьмы и тьмы!

Веревкин отложил трубку, встал, зашел к Василисе со спины, положил ей на плечи тяжелые властные руки.

— Вы еще не поняли? Это приказ самого. Въехали? А?

— Бред! — вывернулась из-под наглых рук Василиса. — Никогда не поверю, что он там, наверху, читает мои дамские книжки.

— В яблочко! Он не читает. А жена его — очень. Я о любовнице. Она посоветовала. Напишите — и будете в золотой чешуе, как золотая рыбка. Как Нефертити.

— Эк вы наседаете! Мне надо подумать?

— О чем тут думать?

Вернулась домой. Почему-то поташнивает. Завернула в уборную. Карманом блузки зацепила за ручку. Разорвала по шву. Сделала свои дела, взяла иголку с ниткой. Срочно зашить! Дрожали руки.

Отложила иглу. Вышла на балкон покурить.

Вернулась, а сиамец Василий иголку уж проглотил, дожевывает, подлец, нитку.

— Ты что, одурел! — кинулась к нему.

А он все пропихнул в пищевод, смачно облизнулся, принялся умывать лапкой морду.

3.

И понеслось… Кота в охапку и в клинику «Добровет». Там его, страдальца, прооперировали и оставили на неделю сидеть в клетке, под капельницей.

Нитку с иглой передали Василисе в целлофановом пакетике, с надписью: «Кот Василий, 3 года».

Потом забрала сиамца домой. Котяра сразу охромел на все четыре лапы, по комнатам перемещался, прижимаясь брюхом к паркету.

А на спине бедолаги — пять бантиков, тесемки от гигиенической попоны из веселого ситчика с васильками.

Г-жа Зябликова сама делала в заднюю ляжку кота укол. Без антибиотиков ему не подняться. Потом снимала попонку, протирала перекисью водорода выстриженное под операцию брюшко.

Василиса нервно вышла на балкон, с видом на Чистый пруд, закурила, глядя на желтеющие липы.

Взяла блокнот и ручку.

Так что же накропать об оппозиции?

Котяра вспрыгнул на подоконник, замурчал громко, приветственно.

Погладила кота по черной голове, поправила тесемку попоны на загривке, спросила:

— Что же, Василий Алибабаевич, мне написать-то?

— Не пиши!

Ошалело повертела головой.

Кто это сказал? Не кот же? Нет у него подобающего артикуляционного аппарата. Да и рот он не открывал.

— Не пиши! — кто-то повторил.

Звук этот материализовался рядом с котом Василием. Именно материализовался, а не исходил из ротового отверстия.

— Вася, это ты?

— А-то кто же? Сначала нырни в интернет. Плотненько почитай про оппозицию. Изучи, не поленись, историю вопроса. Россией управляет банда.

— Святые угодники! Я схожу с ума?! — писательница метнулась на кухню. Там у нее в верхнем ящике стола лежат таблетки от нервов. Неужели климакс?! Так рано?! И зачем она, идиотка, оставила иглу без присмотра?

4.

Нырнула в мировую паутину и ахнула.

Кот не наврал ни на йоту.

Банда, как в фильме «Крестный отец», только с мировым размахом.

А почему молчит народ? Баран какой-то… Коллективный олух…

Позвонил гендир Бабуськин.

— Классику привет! Как наши дела?

— Роман писать — не лапти плести.

— Я в курсе. Но все же, все же…

Василиса решила потянуть кота за хвост.

— Я возьму тайм-аут. Погружусь в бэкграунд. Чтобы разоблачить врага, надо его изучить досконально.

— Лады! А как ваш кот, иголкоглот? Больше ничего не глотает? Шов зажил?

— Почти. Жрет в три горла. Я у него вроде сиделки.

— Какая вы умница! С романом все-таки не затягивайте. Надо ковать железо пока горячо. У кремлевской братвы денег немерено.

— У братвы? Я не ослышалась?

— Конечно, братвы. Разве вы не догоняете, что всеми нами управляет крепко сбитая банда? Клейма негде ставить! Коррупционеры хреновы. С другой стороны, согласитесь, с дурной овцы хоть шерсти клок. Хотя у этой дурной овцы шерсти много.

— Вы говорите, как засланный казачок… Госдепа.

— Крошка моя! Гениальная моя беллетристка! Вы не смотрите на то, что я выгляжу будто вареная камбала. У меня сердце истинного патриота.

— В какой неожиданной ипостаси вы мне открылись.

— То ли еще будет? Ой-ой-ой… Вам бы рассказать о моей боевой молодости. Об истоке создания книжного бизнеса. Сначала меня в березовый лес вывозили чеченские братья, стреляли как в зайца. Потом за глотку схватили современные штирлицы. Те же бандиты. Я же оппозиционер до мозга костей. Тайный! Сами понимаете, оппозиция наша какая-то хлипкая, квелая. Не вызывает доверия… Ну, привет коту! А книжку пишите. Разве вам помешают лишние деньги? Аривидерче.

5.

Через месяц села писать роман «Стальная пята». Привет Джеку Лондону с его «Железной пятой», разоблачающей поганую олигархию.

Писала с наслаждением, с кайфом, из-под пера персонажи, дрыгая ножками-ручками, выпрыгивали как живые, пульсирующие горячей кровью.

Роман выходил сугубо разоблачительным. Вроде «Архипелага Гулага» А.И. Солженицына. Только мишенью были не коммуняки-заглотчики, а нефтегазовая олигархия, как раковая опухоль, пожирающая святую Русь.

Конечно, на всех персонажах был налет умозрительности, развеянных в воздухе штампов, шаблонов. Увы, настоящей жизни Василиса не нюхала. Контакты с реальностью ограничивались пестрой гирляндой любовников да котом Василием.

Кстати, живот у котяры совершенно зажил. Животное вернуло себе прежнюю прыткость, прыгучесть. Статус-кво. Эдаким циркачом фланировал по перилам балкона. С усладой наблюдал, как его хозяйка нащелкивает написанный роман на компе.

Еще через месяц роман был готов. 10 печатных листов. Тютелька в тютельку. Самый ходовой размер. Хочешь в картонной обложке издавай, а хочешь в бумажной, в карманном варианте покетбука.

Позвонила Бабуськину.

— Опус готов. Скинуть мылом?

— Не очень вы по оппозиционерам проехались?

— Приложила властную вертикаль по самое не балуй.

— Что вы говорите?! Зачем?

— Хочу жить не по лжи.

— М-да… И это, заметьте, правильно. Плевать на шальные бабки! В гробу окошек нет.

— Неужели напечатаете?

— А то! Учитывая вами наработанный имидж, издание разлетится, что горячие пирожки.

— Так что же, скинуть по почте?

— Ни-ни! Сам к вам приеду. Дело требует тотальной секретности. Живете на Чистых Прудах? Адрес не изменился?

Бабуськин приехал стремительно. Василисе даже почудилось тарахтенье мотоцикла. Хотя представить этот жиртрест на байке было очень сложно

Зыркнула в глазок. Да, маэстро Бабуськин. Отворила дверь, точнее, две стальные двери.

В прихожую, обливаясь обильным потом, шагнул гендир. За ним же, посверкивая серебряными молниями кожаной куртки, в элитных мотоциклетных крагах, последовал П.И. Веревкин.

— А вы здесь зачем? — обалдела Премудрая.

Кот-иглоглот зашипел, стал дугой.

— На огонек! — ухмыльнулся Веревкин. — Приглашайте в гости.

6.

Павел Ионович показал красные корочки подполковника ФСБ. Нечто подобное Василиса предчувствовала. В ее крамольном романе сквозила мысль — властная вертикаль кристаллизована из тайной полиции. Все банкиры, главы трестов и холдингов имеют прямое или косвенное отношение к Лубянке.

Уткнувшись головами у экрана монитора, Павлик и Валентин одолели роман часов за пять. Читали без комментариев. Василиса порой приносила чай-кофе, напоминала дорогу в ватерклозет.

— Господь поцеловал вас в макушку! — г-н Бабуськин почесал роскошные бакенбарды.

— Тянет годков на пять. Строгача, — оскалился Павлуша.

— К узилищу не готова! — Василиса опешила.

— А кто готов? Ты, Валя, готов? И я… Будем издавать в народном, карманном формате. Будто эта книга пятой колонной перекинута из-за рубежа. Злобная инсинуация врагов режима. Канал доставки в Лубянколэнде у нас налажен.

— У кого — у нас?

— У разведчиков! Наследников Феликса Эдмундовича Дзержинского. Рыцарей без страха и упрека.

— Ничего не понимаю?

— А чего понимать? Раньше вы писали дебильные книжки для дебилов. Впервые наваяли нечто стоящее. Даже нетленное. Как не пособить?

Кот Василий подошел к подполковнику, запрыгнул на руки, замурчал моторчиком.

Разведчик приятельски потрепал его по холке. Хохотнул:

— Шурупы и гвозди не жрет?

— Я просто схожу с круга… — Василиса терла виски.

— Вернитесь! Вернитесь на круг! — посоветовал подполковник.

— Напечатаем книжку! Хотя бы в Праге… — хлопнул ладони Бабуськин.

— Зачем это вам? — зубы Василисы отстукивали дробь по кромке кофейной чашки.

— Пора, мать, пора сковырнуть сгнившую вертикаль! — усмехнулся Веревкин, оглаживая кота. — Книгу издадим под псевдонимом. Имя Василисы Премудрой не годится. Тут не до сказок…

— Бинго! Василиса Иголкина! — подсказал гендир. — Привет коту-иглоглоту…

— Всё так странно… — Василиса зажмурилась.

               *  *  *