Сногшибательная весть пронеслась по нашей общине.
Люди не верили и в панике названивали друг другу. В разных концах города под видом празднования дня рождения домашнего  животного или какого-то дурацкого юбилея, типа "50-ти летия первого поцелуя в губы", экстренно стали назначаться сходки. На формальный вопрос "Что приносить?" хозяева отвечали : "Вы знаете что." Многозначительность тона и конспиративная форма ответа никого не сбивали с толку.
Все знали, что приносить надо последние новости и свое мнение.

  Насыщение мнениями проходило в виде традиционного застолья с возлияниями и лишь с той разницей, что тостующий наполнял бокал и вместо привычного "Я хочу выпить за..." вставал со словами "Я не сплетник, но..."

  - ... не пойму, как можно было по доброй воле уйти от такого мужа!  - заламывая руки, вопрошала Каташкина на чествовании любимого кролика Кацнельшнекеров. - Академик, зарплата с пятью нулями, а как он играет на контрабасе!

  - ... не академик, а всего лишь профессор. Три нуля от зарплаты уходило на налоги. А играл он только блатные песни, она их уже переносить не могла, - словно отвечая Каташкиной, говорил Поползновицер целуясь у Кривоченицеров.

  - ... она с ним столько стран объездила, - мечтательно вздыхала толстуха Хрумчик у Цурельсонов.

  - ... и там ему готовила и его обстирывала, - добавлял Грузман у Берковичей.

  Поначалу община примитивно разделилась по половому признаку. Женщины, намекая на несоизмеримость своих мужей с Гришей Шпуном, осуждали ушедшую от мужа на вольные хлеба Веру Шпун, а мужчины в отместку чернили брошенного Гришу. Но с поступлением новой информации картина стала усложняться. Свояченица Гриши будучи сильно "выпимши" поведала окружающим в каком-то ресторане, что ее сестра состояла в любовной связи не только с некоторыми жителями нашего города, но и с жителями тех стран, в которые ее привозил ничего не подозревавший Шпун. Сама свояченица была замужем за страстным охотником и ей надоело все время носить хаки и таскать за мужем мертвых оленей.

  - Лучше бы он на мне женился, - с состраданием к несчастному Грише говорила она, опрокидывая в себя очередной коктейль. Однако завсегдатаям ресторана в ее голосе послышалась печаль по несостоявшимся в ее жизни встречам со жгучими аборигенами далеких стран.

  Откровения сестры во-второй раз шокировали всех. "A с виду порядочная женщина. Кто бы мог подумать, что у нее бешенство матки?" - шептались женщины о Вере и на всякий случай записывались на прием к своим гинекологоам.

    Мужчины же кусали себе локти.

  - А где мы с тобой были? - возбужденно кричал Грузман на Берковича. - Тебе ведь Верунчик тоже нравился, признайся. Такой шанс упустили.

  - Я не мог. Я в госпитале с инфарктом лежал, - мямлил Беркович.

  - Не выкручивайся. У нас в госпитале больше двух дней даже с инфарктом не держат.

  - Ну так у меня потом еще и ишиас нашли, - оправдывался Беркович. - А потом еще и воспаление мочевого пузыря.

   Всем уж было показалось, что распад хорошо известной в общине, на первый взгляд совершенно нормальной и преуспевающей пары полностью изучен и объяснен совершенно банальными, но естественными причинами и более ничего необычного преподнести не сможет, как вдруг открылось нечто такое, о котором никто и подумать не мог. В одночасье упрощенные представления о жене-шлюхе и муже-страдальце, как и предшествующие им и оставшиеся в некоторых умах представления о хорошо обеспечивающем муже с положением и сумасбродной жене или о муже-зануде и жене-терпилице рухнули, словно взорванные динамитом за ветхостью старые монументальные здания. Всем стало стыдно за свой примитив и из библиотек исчезли книги по психоанализу. Наступила полная неразбериха.

  А все началось с того, что прийдя несколько в себя после разъезда, Шпуны постепенно стали порозень выходить в люди и говорить. Шпуниха рассказала, что дело вовсе не в ее любовниках. Они для нее всего лишь незначительный эпизод. Своего Гришу (она так и назвала его) она по-прежнему любит и ушла от него только потому, что решила испытать себя и изменить курс своей шхуны под названием "жизнь" (она так не говорила, хотя была родом из приморского города, но звучит красиво, особенно словосочетание "шпуна-шхуна. )

  Шпун в свою очередь с профессорским изяществом заявил, что Веру готов принять обратно со всеми ее бебехами (в переводе "монатками".) И что всегда понимал ее сексуальные потребности, но делал вид, что ничего не замечает. И если она вернется, то он будет ее поощрять во всех ее начинаниях и вносить свой личный вклад, который обязуется довести до пяти проникновений в день в глубь ее плоти вместо предыдущих трех.

  - Анна Каренина нашего уезда. Нам всем так надо поступить, - патетически восклицала незамужняя Каташкина.

-  Большой хуне- большое плаванье, - напутствовала толстуха Хрумчик. Букву "Ш" она не выговаривала.

  - А все началось с того, что я дал ей посмотреть фильм Ларса фон Триера "Нимфоманка", - похвастался Поползновицер.

  Цурельсоны пригласили к себе Кривоченицеров и те пришли со Шпуном.
После второй бутылки текилы Гриша мрачным взором окинул собравшихся и, словно ни к кому не обращаясь, произнес: "Передайте этой суке, что если она не вернется домой чере два часа, то я женюсь на своей студентке Иде Шенкер. Она хотя и старше меня, но полна всяких достоинств, которые  хранит в банке."

  - А банка стекляная? - поинтересовался Грузман.

  - Пошляк, - набросились на него все. - Старая хохма, примитивная игра слов.  Этой Иде покойный муж оставил миллионы с условием, что она закончит университет со степенью бакалавра. Она, оказывается, до семидесяти лет была неграмотной. Теперь ей не долго осталось.

  - Жить что ли?  - спросил Грузман.

  - Степень получить.

  Естественно, что пожелание верного, любящего мужа было донесенено до голубки-жены с максимально возможной скоростью, но Вера Шпун не смогла бы принять предложение Гриши, даже, если и захотела. В момент получения этого судьбоносного сообщения, ее самолет взлетал с дорожки аэропорта города Ц и брал курс на Лас-Вегас.

  - Старый козел, тебе самое время жениться на такой... козочке, - усмехнулась Вера, выключила мобильник и сунула его в сумку, туго набитую, снятыми с их общего со Шпуном счета, деньгами. Она уже хотела откинуть кресло, расслабиться, забыть город Ц со всеми его обитателями, осточертевшими копаниями посторонних людей в ее жизни, которая, как ей казалось, только начинается, как вдруг услышала, что кто-то спрашивает:

  - Вы не позволите мне пройти в туалет. Ой, мы кажется знакомы.

    Беркович летел тем же рейсом.

  "Ох уж эти мужчины... города Ц," - вздохнула Вера и поправила прическу.

  2014