МАУГЛИ

1.

Юрий Абрамкин с нарастающим ужасом разглядывал эту дремучую старуху. Пахла она таежным мхом, диким медом и, кажется, барсуками да сусликами.

Страшная была эта женщина. Ох, и страшная!

Другая…

Трудно ее было даже отнести к подвиду хомо сапиенс. Хотя… вот уж кто точно произошел от обезьяны. Все-таки прав старина Дарвин. Ах, как прав!

— Алинушка, солнце мое, согласись, — обращался Юрий Абрамкин к своей жене Алине Борисовне, — мама твоя — это чудовище. Выросшее среди отбросов общества, среди маргиналов.

— Дурак ты, Юра! Дурак и лузер!

— Крошка, не забывайся. Я — президент РФ!

— Всё равно дурак.

— Скажи мне, когда же эта чухлома от нас уедет? Я будто в огненной колеснице. Точнее, будто Иисус Христос прибит гвоздями к кресту. Эта пытка покруче Гулага Берии.

— Повторяю для тугоухих! У матушки, кровинки моей, курс лечения 22 дня! Уж потерпи как-нибудь. Отвлекись… Развяжи какую войну. Тебе не привыкать, оглашенному.

— Нет, это выходит за всякие рамки! Я уж готов совершать безумства.

— Какие, например?

— Сжечь мосты!

— Мосты? Ты о чем?

— Увидишь…

Юрий Абрамкин, в смятении, обратился к кремлевскому психотерапевту, Матвею Рябушинскому.

— Матвей Иванович, SOS! Это же 22 дня дыбы!

— Что вас тревожит?

— Так я и говорю — теща! Старая карга… Может быть, она мне ниспослана за те страдания, кои я доставил своему доброму и глуповатому народу?

— Не понимаю вас. Теща — есть объективная реальность, данная нам в ощущениях.

— Не надо ля-ля! Помогите!

— Давайте вернемся к истокам.

Поразительно… А ведь когда-то, 30 лет назад, Юра был даже влюблен в свою тещу Раису.

Как же она была хороша!

Коса до пола…

Нет, косы, кажется, не было.

Зато в наличии васильковые глаза. В движениях томность и нега.

Как разрушительно над ней поработало время. Ничего не осталось! Почти ничего… Лишь случайно, в какой-то прогал, блеснет прежняя, божественная Рая.

Тогда думалось: «Раиса — рай — блаженство».

Да-да…

Женщина из рая, Эдемского сада.

Тридцать лет назад он с усладой взял бы в жены именно ее, а не ее дурнушку-дочь Алину.

— Раиса Порфирьевна, зачем вы так много едите? — вопрошал он теперь свою тещу.

— Ты мне в рот не гляди. На чужой роток не накинешь платок.

— Эта пословица, кажется, из другой оперы.

— Какой ты умный…

Стоит заметить, что, несмотря на букет изысканных, самых замысловатых недугов, теща действительно много кушала. Да просто жрала в три горла!

За ужином, например, она легко уписывала индюка-бройлера, запеченного в тесте. Запивала двумя литрами клюквенного морса.

Понятно, после такой трапезы целую ночь шныряла в кремлевский гальюн, страдая расстройством желудка и лютым метеоризмом. Кровать же, по требованию Алины Борисовны, стояла рядом с их брачным ложем. За мамой нужен глаз да глаз. Какое изощренное издевательство! Юрий Абрамкин потерял сон. Морфей от него отвернулся.

2.

Теща прикатила из-под Минеральных Вод. Там она в чмошной деревушке Мцыри разводила тонкорунных коз, жирных индоуток, кур-несушек, собак и кошек. Одних мужей у нее там завелось штук пять. И все они — записные алкаши, беглые зеки, попросту крезанутые.

Конечно, такая теща Абрамкина компрометировала. Хотя с другой стороны, она плоть от плоти народа, его, так сказать, мозговая косточка.

Сколько ей Абрамкин переводил денежных траншей! Всё напрасно… Она ассигнации раздаривала маргиналам, пастухам и сторожам. Причем ссылалась на нерушимые догматы церкви. Мол, бедным отдай последнюю рубаху. У президента РФ просто опускались руки.

— Раиса Порфирьевна, свет очей моих, зачем снова к нам? — спросил он ее при встрече.

— Сынок, родненький, надо мне старые болячки подлечить. Геморрой, инфаркт миокарда, тремор, лихоманку. К тому же, у меня болезнь Паркинсона переходит в пляску святого Витте. Горька моя жизнь, ох, горька.

— Сколько же вы всякой дряни нажили под Минеральными Водами! Жили бы лучше в уютном особнячке на Рублевке. Среди слуг. Одних гувернанток у вас было бы, как у бродячей собаки блох. Массажиста брутального выписал бы вам из Таиланда.

Кряжистая, чуток оплывшая по бокам, будто борец сумо, теща улыбалась.

— Пустое это всё. Томление духа. Погоня за ветром. Воздух у нас в Мцырях — хоть ножом режь. А каков красавец-козел Яша! Правда, страсть бодучий. И думать забудь поворачиваться к нему задом. Тут же поддаст рогами. Шарахнешься потом головой о ствол, понятно, сотрясение мозга.

— Негуманно.

— А то…

— Вы же будто бы Маугли среди скотов.                                                                                                                 

— Маугли это чего?

— Киплинга книга. Английский писатель.

— И-и-и! Недосуг мне читать…. Дела! Пасти братьев меньших, доить…

Жена Абрамкина, Алина Борисовна, матушку свою боготворила. Таблетки ей, строго по расписанию, горстями закидывала в ротовое отверстие.

Рая таблетки тайком выплевывала. Требовала лечения сугубо народного.

Тогда-то у них и появился алтайский целитель, шаман и колдун, Тимофей Жабин.

Загадочна была эта личность. Облачен в какой-то зипун. Чуть ли не в лаптях. Говорит шутками-прибаутками. Ходячий словарь Даля, да и только.

А духовитый какой! Разило от него алтайским медом и медвежьим навозом. По духовитости мог дать фору самой Раисе Порфирьевне.

— Беретесь вылечить тещу? — щурился на аборигена президент РФ.

— Чего ж не взяться… — колдун ударил лапоть о лапоть. Хотя, если приглядеться, это были вовсе не лапти, а изделия из бересты ловко стилизованные под древнюю обувку, с лейблом «Nike». Из Шанхая, верно.

— Каков обычный ваш гонорар?

— Стою не дешево, — хмурился мужик.

— Говори сколько! Вдоволь отсыплю тебе злата-серебра, яхонтов-изумрудов.

— Я бы удовольствовался акциями «Газпрома». Хотя после побоища в Сирии они упали в цене.

— Будут тебе акции! Будет и свисток.

— Какой еще свисток? — отшатнулся Жабин.

— Это так… В рифму. Из Коли Некрасова. Так вот… Теща, зараза такая, замучила меня своим ночным шастаньем.

3.

Тимоша Жабин врачевал тещу исключительно алтайским мхом, кажется, с дуба. Собирал его строго в полнолуние, да и то не в каждое.

Акции «Газпрома» колдун получил, хотя не в чаемом количестве, но всё же в достаточном.

Результатов же лечения пока не было…

Абрамкин играл желваками. Разговаривать с женой ему всегда до головной боли мучительно.

— Алина, надо депортировать тещу в Минводы. Достала! В противном случае не ее, а меня вынесут из Спасской башни вперед ногами.

— Ничего… Похороны тебе устроим по высшему разряду. Кстати! Давно хочу спросить, ты лежать хочешь в кремлевской стене или где попроще, на Ваганьковском?

— Сволочь ты, Алина! Бессердечная сволочь.

— Какая есть. Сам ведь влюбился.

— Когда это было? Тридцать лет назад. Глуп был что пробка.

— Сейчас не умнее. Ампутация мозга! — хохотала Алина.

После таких безобразных диалогов президент РФ, конечно же, вызывал психотерапевта Матвея Рябушинского. Один внешний вид этого щеголя, европейского денди, его успокаивал.

— Я вас внимательно слушаю, — скрещивал руки гуру.

— Маугли!

— Вы о ком?

— О теще.

— Согласен. Дремучая женщина. Выходец чуть ли не с того света.

— Не то слово! Чую, схожу с ума. Сам, шажок за шажком, превращаюсь в Маугли.

— Зачем?

— Уважаемый, разве у меня есть выбор?

Не добившись толка от Рябушинского, Абрамкин обращался к Тимофею Жабину.

— Может, ты и мне дашь свой мох?

— Всегда, пожалуйста. И денег не возьму. Я бессребреник. Мой вам бонус.

— Спасибо, Жабин… А скажи, милок, откуда у тебя столь неблагозвучная фамилия? Предки твои жили в болоте?

— Не могу знать… Вообще-то это фамилия моей матушки. А по батюшке я — Тимофей Эдуардович Свищ.

— Свищ? Звучит не лучше.

— Немецкая фамилия. Мой папа волжский переселенец из Пруссии.

— Как всё запутано. Значит, в твоих жилах гитлеровская кровь? Кровь Евы Браун? Мать Терезы? Впрочем, я, кажется, заговариваюсь.

— Мать Тереза из Македонии.

— Возьмем на заметку! Так вот что… Не мог бы вместо алтайского мха теще подмешать крысиного яда?

— Я — гуманист! Вы чего?

— А я кто? Ладно… Шучу, шучу…

4.

Раиса же Порфирьевна, действительно походила на Маугли. Например, физзарядку она делала исключительно в голом виде. Президент РФ ее как-то застукал в Грановитой палате. Приседала и размахивала руками в костюме Евы. Не Евы Браун, а библейской.

Страшна же теща оказалась в своем естестве! Жуть… Злобная пародия на гармоничного (и тело и душа, по А.П. Чехову) человека.

От кромешной жути Абрамкин икнул.

Теща обернулась:

— Заходи, сынок! Чай, голую бабу много раз видел.

— Почему именно здесь? В Грановитой? — побледневшими мертвыми губами пробубнил Абрамкин.

— Царские наряды тонизируют! Дарят, так сказать, второе дыхание… — теща стала вертеться мельницей, огромные ее груди синхронно размахивались. — Больше всего мне по вкусу шапка Мономаха. Она тяжела?

— Откуда мне знать. Никогда не надевал.

— Зря! Ты же президент. Тебе все карты в руки.

— А почему вы, э-э-э, в голом естестве?

— Топят у вас дюже. Я вся взмокла.

Потрясенный Юрий Абрамкин вернулся в свой кабинет.

Алина Борисовна через 20 лет превратится в такую же жабу?

Нет, он не готов с таким сокровищем делить хлеб и соль!

Хорошо, что его развлек мотопробег, организованный придворным байкером, Хирургом.

Юра сам пару раз прокатился вокруг Кремля. В кожанке и цепях, на русском мотоцикле «Урал». Не сраный «Харлей» какой-нибудь. Машина собранная алтайскими мужиками, чуть ли не на коленке, в экстазе русского мира.

Время, меж тем, стояло суровое, декабрь на дворе. Задували ледяные ветра. Снежного же покрова пока не наблюдалось.

И тут теща потрясла в очередной раз. Ночью, абсолютно нагая, трусцой понеслась к Москве-реке, искупнуться в проруби.

Об этом Абрамкину рассказал лидер «Ночных шакалов», байкер Хирург.

— А ничего тетка! Жопа большая! — подмигнул Хирург.

Абрамкин срочно собрал семейный совет в Филях.

— Мама, что за фортели? Хорошо еще, что рядом не оказалось папарацци. А только кружил на мотоцикле у Москвы-реки вездесущий Хирург. Желтая пресса о вас всюду бы растрезвонила. Скандал жуткий!

— Не замай мою мать! — резким гортанным голосом произнесла Алина. — Я не люблю клеветников.

— Солнце мое, да это же чистая правда!

— Ей же ей! — вклинилась теща. — Прорубь меня взбодрила.

— Слышал, остолоп?! — Алина громко чмокнула свою мамочку в щеку. — Не смей к моей прародительнице приближаться ближе, чем на 100 шагов. Разорву, как грелку!

— Что ты говоришь? Господи, боже мой! За что мне такое наказание?

— С этого мига мамочка будет спать в отдельной комнате… — вильнув мускулистой попкой, Алина Борисовна гордо отправилась к выходу.

5.

Обстановка, что и говорить, складывалась гнусноватая. А тут еще и чехарда в геополитике. Киев с Харьковом не удалось взять. Пришлось довольствоваться полуостровом Крым, который обесточенный и парализованный гордо вошел в родную гавань.

Потом стали шалить арабы Исламского государства. Юрик метнул все ВВС туда, пускал ракеты, яростно бомбометал, не жалея ресурсов.

Вроде бы триумф, ура и ура, да вот турки, подколодные гаденыши, взяли и сбили беззащитный русский бомбардировщик. Вонзили в спину нож.

Народ  прибалдел. Абрамкин привял. Сам президент Турции Али Паша Эдран прибыл в Москву. Почему, мол, славные ВВС РФ шныряют над моей страной? Мы, мол, глаза закрыли на оттяпанный Крым, а вы чего? Ошалели?

Встреча с Али Пашой Эдраном должна была состояться сегодня вечером. Юра же ощущал себя разбитым. Ломило плечо, артроз, наверно. Ломило виски — мигрень.

Как быть? Как войти в форму? Не хочется в грязь лицом ударить именно перед турком.

Десять минут поболтал с мозгоправом, Матвеем Рябушинским. Тот стал расспрашивать — не подвергался ли он в детстве сексуальному насилию со стороны близких родственников.

Президент РФ плюнул в сердцах и обратился (это уже крайняк!) к шаману и колдуну Тимофею Жабину.

— С турком, понимаешь, сегодня встречаюсь, — моляще глядел на алтайского мужика. — С самым центровым турком. Зуб даю, с козырем. А ощущаю себя неважнецки. Ломит плечо. Стреляет в висках. Будто меня переехал трактор.

— А не подвергались ли вы в детстве сексуальному насилию? Со стороны близких родственников?

— Сдалось вам это насилие! Не подвергался!

— Не уверен…  Хотите, изгоню из вас дьявола?

— Кого?

— Вельзевула!  Отца тьмы.

— Выгоню из Кремля! Тебя, тебя… К чёрту!

— Помилуйте, господин президент! У меня жена, дети…

— Ладно… Бреда твоего я не слышал. Скажи, дорогой, нет ли у тебя какого мха, чтобы я встал с колен? Вошел в родную гавань здравого смысла?

Тимоша Жабин ковырнул мизинцем в своем волосатом ухе.

— Есть один мох. Эксклюзив! Выращен на редчайшем виде багульника. Взбадривает ядрено.

— Типа, кокса?

— Круче! Только это не наркотик. А транквилизатор, проявляющий в хомо сапиенсе потаенную сущность.

— Тащи!

— Он со мной!.. — Тимофей достал из кармана зипуна маленький пузырек, йодистого цвета. — Достаточно тридцати капель на стакан. И вы ощутите себя первомужиком, библейским Адамом.

— Уточни?

— Божье проклятие человеческого рода с вас будет снято. На время, конечно.

— Точнее?

— На пару часов.

6.

Вернулся из кабинета в царские покои. А там теща собирает манатки. Именно сегодня курс лечения подошел к концу. И этот курс, под плескание в проруби, ей явно помог. Выглядела Раиса Порфирьевна молодым огурцом. Такая… вся в крепких пупырышках.

— Куда намылился? — спросила Раиса Порфирьевна.

Президент затягивал на шее пестрый галстук.

— Пойду на встречу с турком.

— Что-то ты, сынок, выглядишь неважнецки. Вроде покойника. Зарядку тебе надо делать. Купаться в проруби. Или обратись к шаману Жабину. Мне он помог. Золотое сердечко!

Не хотел он пить эти капли. Совсем не хотел. Мало ли чего? Он ведь не знал своей потаенной сущности. Однако энергетика по нулям. Бобик сдох. Выбора нет.

Накапал в граненый стакан 30 капель.

Разбавил водой из сифона.

Нюхнул.

Запах приятный. Тонкий.

Выпил…

Неслыханная энергия сразу же прокатилась по всем жилам и капиллярам. Будто стал молодым. Вся жизнь впереди. И впереди только хорошее.

Сорвал с себя галстук.

Весело и озорно восшествовал в золотой зал, где его уже пару часов томительно дожидался Али Паша.

Турецкий президент хмурил брови. Ноготком указательного пальца пощелкивал по наручным часам.

Абрамкин приспел к иноземцу и крепко схватил его за нос.

— Сиди в своей вшивой Турции и не вякай! — зло прошептал Юра. — Иначе получишь по самые помидоры.

Заморский гость, обронив хлопчатобумажный тюрбан, срочно ретировался из тронного зала. Напоследок прохрипев:

— Вас понял…

Благо встреча проходила за закрытыми дверями. Тет-а-тет. Никто ничего не видел.

Вернулся к себе.

Раиса Порфирьевна с походным рюкзачком за спиной, под слезное завывание дочурки Алины Борисовны, идет к вертолетной площадке, дабы отбыть к своим козам, уткам, индоуткам, просто индюкам и бодучему козлу Яше.

— Как встреча прошла? — оскалилась Раиса.

— Ничего…

— Молодец! Держи хвост пистолетом.

— До свидания, мама.

— До свиданье, родной! Чао-какао!

ЭПИЛОГ

Забавно, но Али Паша никому ничего не рассказал. И правильно сделал! Зачем ему себя выставлять в непрезентабельном виде? Ронять рейтинг?

Военные самолёты российские перестал сбивать. Даже предложил им для дозаправки пользоваться турецкими авиабазами.

Абрамкин же стал купаться в проруби. Бежал до Москвы-реки в набедренной повязке. Помолодел страшно!

Почин подхватила молодежь. Миллионы девушек и юношей теперь купались в проруби в костюме Адама и Евы. Движение взяло себе название простое — «Маугли».

С Алиной Борисовной Абрамкин замирился. Она теперь его не костерит площадными словами, особенно — публично. Даже сексуальные отношения у них наладились. Кублятся, что мартовские кошки.

А что же шаман Тимофей Жабин и психоаналитик Матвей Рябушинский?

Психоаналитика Абрамкин прогнал со двора. Вся эта хваленая фрейдистская школа выеденного яйца не стоит.

Матвея же, напротив, наградил блескучим орденом, устроил старшим консультантом в министерство здравоохранения. Спросил совета, кого бы назначить министром образования...

Как-то всё улеглось…

Россия в очередной раз начала вставать с колен.

А ведь благостные изменения начались именно с побывки тещи.

Юра Раису Порфирьевну стал уважать. Вечером традиционно перебирает ее фотокарточки. Этим он, понятно, поднял свой рейтинг в глазах супруги, Алины Борисовны.

— Козлик! — кричит она из спальни. — Харэ рассматривать эти полуистлевшие фотки. Иди ко мне под бочок. Козочка твоя заждалась.

— Дай еще чуток полюбуюсь. А ведь Раиса Порфирьевна — красавица!

— Ну, иди же!..

  *  *  *