Грише не везло во многих вещах, но больше всего ему не везло в сексе.
В школе его грубые соученики в седьмом - восьмом классе уже переходили от задорного задирания девчачьих юбочек к глубинному исследованию содежарния девичьих трусиков, но Гриша лишь мусолил потными от подросткового возбуждения пальцами страницы книг Золя и Мопассана. Такое увлечение литературой привело его на литфак университета, но в плане чувственного опыта не продвинуло ни на шаг.

  В студенческих заботах пролетел первый год.  Гриша уже не читал натуралистичных французов и всю информацию о взаимоотношениях полов получал из первоисточников: своих товарищей, которые по их словам не проводили «ни дня без строчки». Так у них на факультете принято было называть примитивное соитие.

   Пришло лето и Гриша понял, что надо на что-то решаться.
Конкретно на что он не знал, поэтому набравшись мужества и заучив несколько грубых мужских слов, как бы невзначай спросил у одного из своих друзей, где бы ему найти несколько новых телок для летнего пиляжа, так как старые ему уже надоели. Друг не задумываясь ответил, что новых особей не осталось, так как все что было  в городе он пропустил через себя  и посоветовал съездить в отпуск в Крым. Туда на лето с одной целью съезжается почти все женское население страны. «С какой целью?», - наивно спросил Гриша. «Чтобы быть оттраханными,» - заверил его друг. «А куда их больше всего съезжается?» - осторожно спросил Гриша. «Наверное...  в Судак, - впервые продемонстрировав некую неопределенность в этом вопросе, сказал друг. - Я там отдыхал много раз и ни разу без гола с поля не уходил.»

  Выпросив у мамы сто рублей, Гриша улетел в Симферополь, а оттуда автобусом  в древний крымский город , носивший название то ли рыбы, то ли неотвратимого, но справедливого наказания.

   

  Сойдя с автобуса на пыльной станции Гриша увидел несчастного вида старушку и трех худеньких смуглых пареньков Гришиного возраста.

    - Мы из Армении приехали. Мы хотим вместе спать. Друг с другом и никого чужого, - объясняли старухе пареньки.

  - У меня в комнате четыре кровати. Я хочу сдать все четыре. Платите за четвертую и спите друг с другом, - упрямилась старушка.

  - За четыре дорого.

  - Возьмите его, - указала на Гришу старушка. - Он с виду тихий. Мешать вам не будет.

Армяне уставились на Гришу и после недолгого совещания на родном языке, согласились.

  Старуха привела всех в свой дом. По двору ходил одноногий инвалид и баба с лицом типичной алкоголички.

  - Мой сын и невестка, - представила их хозяйка. - Живут в соседней с вами комнате.

  Молодые люди познакомились.  Двое армян оказались рабочими из Еревана, а третий, молчаливый,  студентом.  

  - Он учится в Москве, - с уважением сказали про него друзья.

  - А почему он все время молчит? - удивился Гриша.

  - Он из гор. По-русски не понимает.

  - А как же...

  - Баранов у папы много, - опередили Гришин вопрос друзья студента.

    Дело шло к ночи и уставшие с дороги молодые люди  быстро  легли спать.  Однако спать им пришлось недолго. За стеной послышался звон стеклотары и зазвучали пьяные голоса. Затем голоса перешли в недвусмусленное мужское сопение и женское постанывание. Одноногий оприходовал алкоголичку.

  - Во дает, - с звистью в глосе тихо, чтобы не дай бог не спугнуть занятых делом соседей, сказал один из армян.

  Его друзья что-то ответили ему по-армянски. Гриша тоже хотел принять участие в разговоре, но вдруг за стеной раздался страшный крик, сопровождаемый глухими и неглухими ударами. Кто-то крушил все в доме.

  - Ах ты, блядь! С братом! Зарублю обоих, - орал мужской голос.

  - Пошел вон, -визжала алкоголичка.

  - Отдай протез, сука, - кричал очевидно инвалид.

     По всему было видно, что невестка в пьяном угаре ошиблась братом. Разделяющая их хлипкая стена вздрогнула, брызнула щекатуркой и пропустила сквозь себя лезвие ржавого топора. Лезвие зашаталось, пытаясь высвободиться, исчезло и вновь пробив стену, возникло у самой Гришиной головы. Гриша выскочил в чем был на улицу и в ужасе бросился в темноту крымской ночи. Краем глаза он заметил разбегающихся в разные стороны армян.

  Ночевал Григорий на пляже на мягком песке, укрывшись забытой кем-то подстилкой . Мимо него, светя фонариками, не заметив его, прошел пограничный патруль.

  - Сегодня ни одной шпионки не попалось, - разочарованно сказал один из пограничников.

  - Да уж. Никого не отодрали. Зря только патрулировали, - грустно ответил ему второй.

  Наутро Гриша пришел к старухе, забрать вещи.

  - Не отдам, - уперлась та. - У нас договор на две недели. Заплати за две недели и забирай свои монатки.

  - Но я, когда договаривался, думал, что у вас можно нормально жить. А у вас крик и драка за стеной.

  - Ах какой нежный попался. Раз такой нежный, то иди в санаторий  жить.

  - Так у вас все сантории для сотрудников КГБ или милиции. Других нет.

  - Запишись в сексоты, может тебе там койку выделят. А я с тобой по-божески. Только за одну постель с тебя беру. А надо было бы за все четыре. Дружки твои-то сбежали. Не знаю даже где их искать, чтобы деньги свои законные получить. Если не вернутся сегодня, понесу их вещи на базар продавать. Хоть что-то получу. 

   

   Имея на себе из одежды одни черные семейные трусы, Гриша чувствовал себя очень неловко.  Ему было страшно жаль бездарно тратить мамины деньги, которые она, по ее словам, откладывала ему и его будущей жене на их совместную жизнь. Но возвращаться в родной город на попутных машинах, да еще в одних трусах, из которых в самых неподходящих ситуациях  вываливался бесполезный Гришин предмет, было в высшей степени унизительно. Приняв условия домохозяйки, Гриша получил обратно свои вещи вместе с надежно вшитыми в штаны деньгами. Мама, как будто предвидела финансовые неприятности и постаралась защитить казну от чужих рук. Судя по тому, что все деньги были целы, жадная старуха их не обнаружила и получила свою долю законным путем.

  Гриша с чемоданом вруках поплелся на автовокзал искать новое место для жилья.  Там его встретила и повела к себе женщина средних лет и строгого вида. Гришу ждала койка втиснутая в малюсенький предбанник. По двору на цепи гуляла большая лохматая собака. 

  - Я ее на ночь спускаю с цепи. Чтобы не допускать никакого разврата в доме. У меня дочь-подросток, - предупредила хозяйка .

  И Гриша начал отдыхать. Он вставал рано утром и шел на пляж, который находился в нескольких километрах от его жилья. Просыпаться надо было рано, когда за окном стояли сумерки, чтобы успеть занять хорошее место поближе к воде.  До восхода солнца он спал на подстилке. Затем пассивно загорал, периодически окунаясь в прохладную воду. Над пляжем, импозантно возвышалась старинная, сработанная генуэзцами крепость , куда Гриша каждый день собирался сходить. Но стояла жара. Плестись в гору при температуре  тридцать по цельсию было страшновато. К тому же, он был постоянно голоден.  Все кормильные заведения в городе начинали работать с полудня. На сползающих к песку возвышенностях деликатно прикрываясь пальмами и южными кустами располагались, упомянутые старухой, санатории, дома отдыха и какой-то ресторан, который открывался только вечером, но из жалости у входа продавал чахлые сосиски в обед. Несколько дней Гришин рацион состоял исключительно из этих насмешек над кулинарией, за которыми надо было еще отстаивать очередь. На рестораны денег у него не было, да и по ресторанам, заполненных, как ему казалось, несдержанными кавказцами и спекулянтами, он был не ходок. Прилично отощав, Гриша решил наконец-то освежить свое меню более калорийной пищей, для чего, оставив пляж, пошел искать столовую в городе. Отшагав по длинной аллее значительное для непривычного к местному климату человека растояние он был остановлен в конце аллеи  местным жителем с красной повязкой на руке.

  - В город в шортах нельзя. Постановление горсовета - вяло сказал ему дружинник. Видимо он повторял эту фразу уже бесчетное колличество раз и она ему надоела. И уже от себя с большим этузиазмом добавил. - Ходют тут голые.

  От неизбежной встречи с сосисками у Гриши закружулась голова и он присел на скамейку у края аллеи. Под ним что-что зашуршало. Гриша достал смятую местную газету. На первой странице он увидел фотографию изможденного давно небритого юноши с диким взглядом. Он был одет в сатиновые трусы и лопух. Фото сопровождалось редакторской статьей под несколько банальным заглавием «Они позорят наш город». «Вот в таком виде отдельные отдыхащие разгуливают по нашим улицам. Почему? Они не могут дать вразумительного ответа, » - сообщала газета. Присмотревшись к фотографии, Гриша узнал в страдальце армянина, неговорящего по-русски. Далее следовало постановление местных властей о запрете в городе за пределами пляжа шорт, маек, и купальных костюмов. 

  Бытовые проблемы и голод заставили Гришу почти забыть о той выской цели, ради которой он приехал в Крым. Но отъевшись общепитовскими шницелями он стал присматриваться к девушкам вокруг себя. Они были разные. Грише понрaвилось несколько и он ждал предлога заговорить с какой-то из них. «Хорошо было, если бы кто-то из них тонул, - думал он. - А я оказался рядом и спас.» Ничего другого ему в голову не приходило. Но девушки не тонули и постепенно исчезали: уезжали домой. Гришин отпуск тоже подходил к концу. В последний вечер он пошел на танцы в один из домов отдыха. Днем в эти места излюбленного отдыха трудящихся простому трудящемуся попасть было невозможно. Охрана зорко следила за тем, чтобы какой-то отчаявшийся оголодавший «дикарь» не пробрался вовнутрь и не съел обед сотрудника органов. Но вечером, видимо, чтобы хоть как-то приглушить царящий вокруг  всеобщий комплекс неполноцености, ворота милостиво открывались, включалась музыка и на танцплощадку устремлялись местные девчата в надежде подхватить какого-то миллиционера или восходящую звезду шпионского ремесла. Вместе с ними туда приходили кавказцы и просто те, кому нечего было делать в теплые крымские вечера. Так как танцплощадка была режимной, то привычных драк на ней не случалось. Поэтому Гриша туда и пошел.

  Он приметил одну худенькую невысокую девушку. У нее были стройные ноги и маленькая аккуратная грудь. Одета она была в скромное платьеце и легкие туфли без каблуков, что делало ее еще ниже. Вокруг нее было много ярких и пышногрудых девах. Их постоянно приглашали на танец, a ее не замечали. Девушка Грише понравилась и он понял, что это его шанс. Он подошел к ней и они протанцевали до закрытия. Ее звали Ада. Она оказалась остроумной и начитанной. Они говорили о литературе и кино. В другой ситауции Гриша предложил бы проводить её домой и поросить о свидании, но сейчас надо было лезть напролом. И Гриша позвал ее к себе. Она неожиданно согласилась.  После этого они уже почти не разговаривали, шли молча, до самого Гришиного обиталища.  Оба нервничали.  Гриша подумал, что у Ады это тоже впервые. И еще он подумал, что может их отношения будут иметь продолжение. Что он будет ей звонить и может она приедет к нему и он представит ее своей маме. Они подошли к дому. Внутри было темно, но по двору бегала собака. Гришу она не пугала. Он уже несколько раз возвращался поздно и скармливал ей высушивающуюся на веревке рыбу. Собака его знала.  

  - Ничего не бойся, - успокоил он Аду.

  Он сорвал с веревки рыбину и протянул собаке. Однако та от нее отвернулась, зарычала на Аду и стала к ней приближаться. Девушка испуганно бросилась прочь, но пес ее настиг и хватанул зубами. Из под разорванного платья показалась Адина белая попка со следами крови. Ада в ужасе закричала. В доме зажглись огни. На пороге показалась сонная хозяйка в ночной рубашке и худосочная девочка с любопытным лицом, видимо ее дочь.

   - Что здесь происходит? Кто это такая? - грозно спросила хозяйка.

  -  Татьяна Петровна, здравствуйте, - нежиданно закричала девочка.

  - Девочка, ты обозналась. Это не Татьяна Петровна. Это моя знакомая. Ее зовут Ада, - заикаясь от смущения и стыда представил Гриша свою девушку.

  - Это наша учительница истории, - не сдавалась упрямая девчонка.

    Ада стонала от боли и старалась прикрыть попу остатками платья.

  - Ада? Пра-аститутка!! !- неожиданно во весь голос заорала мама девочки. - - Кличку себе взяла! Ада! Чтобы не опознали!  А в школе для детей Татьяна Петровна! Вот какие нынче учителя пошли.

  Вдруг из из каких-то разбросанных по двору пристроечек и полусобачьих будок по одиночке и целыми семьями стали появляться заспанные люди и нервно высказывать свое недовольство происходящим.

  - Спать хотим. Мы на отдых сюда приехали, - ныли одни.

  - Блядство развели. Мы за это не платили, - возмущались другие.

  - Я бы тоже привел, но ваша собака...

  - У нас у всех здесь дети!

  - Это не мои дети. Уберите их.

  - Дэвушка, а дэвушка, давай хадить завтра в кино.

  Ада, или как там ее звали, схватилась за голову и рыдая, бросилась прочь.

    - Чтобы завтра ты съехал, - злобно зашипела на Гришу хозяйка.

  Неожиданно в земле образовалась дыра и из землянки вылез какой-то отдыхащий.

  - Можно я займу его койку? - бойко спросил он.

  Утром Гриша уехал.
Он женился на своей однокурснице. Она была миленькая, пухленькая и надежная. Молодые люди не обращали внимания друг на друга на протяжении всех пяти лет учебы. Но на выпускном вечере в городском ресторане Гриша пригласил ее на танец. Потом проводил домой и назначил свидание. Семейная жизнь у них протекала спокойно. Она была у него первой и единственной женщиной, а он у нее единственным мужчиной. Во всяком случае оба они так думали.

   Их сын закончил школу и поступил в местный институт. Однажды мать обнаружила порносайты у него в компютере. Обеспокоенная, она спросила у Гриши, что делать.
Гриша подумал и сказал:

  - Надо послать его в Крым на отдых.