EN
Старый сайт
- Наше предложение, - тридцать процентов поставки подлежит реализации, остальное списываем в отходы, - выпалил толстый медлительный Карл, улыбаясь при этом, убийственно.
Кто есть кто и как у них распределялись роли Саша до этого не задумывался. Но, судя по напору, приоритет оставался за Карлом. И в его исполнении чешская сторона представлялась не очень уж сговорчивой. Подспудные трения шестидесятых обретали здесь конкретные формы давления на авторитет и психику высокой договаривающейся стороны.
- Давайте, господа, расслабимся после этого дурно пахнущего зрелища и припасём оценки к встрече с директоратом, - Саша на примере своего опыта общения с заказчиками знал- надо тянуть время. А там, - куда кривая вывезет. В конце концов, здесь он не ответчик. На то есть Леонид, а выше, - Степанов. Да и Карл, судя по всему, не последняя инстанция с заинтересованной стороны. Там был ещё седой солидный Лукаш. Тот больше походил на авторитетное руководство, если вспомнить отдых с массажем и «Посольской» в сауне.
На том и расстались прохладно-вежливо в холле гостиницы. До решающей встречи вечером под чёткий протокол и акт списания.
- Сейчас, - душ и отсыпаться, - мечтал Крючник, поднимаясь в свой номер. Вихревые события пролетевших суток, от посадки в Праге, через Готвальдов и «Svit», через уютную забегаловку и встречу в ней с обольстительной певичкой. Через данное её отцу слово и бессонную ночь у ног красавицы, пообещавшей то самое счастье... Через вонючий склад российского гнилья... Да что там впереди, - не важно... А сейчас, - спать, спать, спать...
Дверь его номера была чуть-чуть приоткрыта. В образовавшуюся щель валил табачный дым и проскакивал отборный российский мат. Удостоверившись, (свой номер - не свой?) Саша вошёл.
Вокруг стола, заставленного и заваленного остатками нешуточной пьянки, приканчивали трапезу шестеро защитников державы, за её границами, в чинах от капитана до полковника. Все, как на подбор, были упитанны, краснолицы, лысоваты и вдоль-поперёк опоясаны ремнями. «Как надену портупею, всё тупею и тупею...» - тут же, вспыхнуло в памяти.
- Ты Александр? - удостоверился полковник, - присаживайся. Я командир гарнизона группы СВ под Злином, полковник Хват... Олег. У нас осталось там, господа офицеры? Осталось, наливай. Квёлый, у тебя, шеф, Саша, всего-то с двухсот грамм в осадок выпал. А у нас, к вам, деловой вопрос с далёкой перспективой.
- Он мне не шеф, он мне, - никто, слава Богу, - зафиксировал Крючник, - давайте, господа офицеры, ближе к делу, если дело есть. Я ночь не спал, умаялся. Вечером решающий раунд, а это чудо, - указал он на храпящего Леонида, - вечно в голубых соплях или спячке. Говорите вашу проблему. Чем могу, помогу, если что-то от меня зависит. Купить - продать, наверняка. Так?
- Вот, сразу видно, соображаешь, - растянул улыбку суровый полковник, - Отечеству послужил?
- Разрешите доложить, - младший лейтенант запаса, военная специальность, - «колесоотбой». Мосты, эстакады, переправы, - отчеканил Саша.
- Ну, тогда, вперёд, - за Веру, ЦК и Отечество! - командир выпил, крякнул, занюхал корочкой и приступил, пересыпая текст характерными армейскими вставками, - Мы здесь не далеко, Саша, с того самого 68-го. Ну, ты понял, храним, бля, спокойствие Европы и границы Родины, с другой стороны. Двадцать первый год пошёл. Всё тут было поначалу, и демонстрации, и провокации, постреливали, даже. Всё пережили. Но постепенно затихло, обжились, обустроились, свой военный городок, чистота, бля, порядок. Жёны здесь, санитарки для разрядки. Дети родились и выросли уже. Квартирка своя у каждого. Живи, бля, сторожи Европу, радуйся! И, на тебе, Горбача пятнистого на самый верх подняли. Перестройка, бля, с ускорением. Ты понял?
- Пока, не очень, - честно признался Крючник, - ко мне, лично, какой вопрос? Что, конкретно, вы от меня хотите? Говорите, не стесняйтесь.
- Вот теперь, конкретно. И строго между нами. Склады наши, Саша, забиты добром и хламом армейским под завязку. Я про шмутьё не говорю. Там, бля, от приборов ночного видения, до ракет малой и средней дальности, - на две небольших войны, где-нибудь в Африке. И всё это списать, - два пальца обоссать. На учебные, бля, стрельбы. Всё в наших руках. Ну, врубился?
- Допустим. А ту статью УК, с отягчающими обстоятельствами, вам, господа офицеры, не напомнить? Там, вплоть до высшей меры, если не ошибаюсь. А я, представьте, только вчера жениться собрался. Так что, и рад бы родной армии помочь, да не ко времени. Мой совет, если позволите. Найдите знающего, пусть шевельнёт связи на Ближнем Востоке, на Кавказе. Там этот бизнес сейчас весьма актуален. Или, через посредников, выйдите на Березовского. Слышали о таком? Такие всегда в теме. И разрешите откланяться, у меня сегодня ещё куча дел. Не обижайтесь, господа офицеры, свои проблемы замучили.
- Жаль, Саша, жаль, - насупился полковник, - ты представь, чем нас Россия встретит. Дивизию расформируют, комсостав по гарнизонам растащут, - ни кола, ни двора. Снова общаги, столовки, заборы колючие. Ни ясель, ни детсадов, детей девать некуда, жёнам работы нет. Что ждёт нас там, на грёбанной родине? Нищета, бля, что ещё? Забунтует армия, попомни моё слово, рано или поздно, забунтует. И мы не усидим, встрянем, бля, в драчку. А случится, так лично возглавим. Вот тогда вспомним и напомним, бля, кому следует, кто чего стоит. Всё, извини, Саша, нас здесь не было. И разговора не было.
- Сейчас закончит, - «Честь имею» - усмехнулся, про себя, Саша.
- Честь имею, - козырнул седовласый патриот разваливающейся империи, - за мной, господа офицеры.
Дверь захлопнулась, и Крючник с облегчением осознал, что прошёл по самому краю, не встряпавшись в авантюру, но при том, не потеряв лица. Очистил стол, ополоснулся под душем, прилёг и мгновенно уснул...
В этом месте автор избежал соблазна присочинить сновидения героя, в которых благополучно сошлись бы три составляющих счастья, тесно связанные между собой, - личное, карьерное и, как бы это, помягче... физиологическое. Но благодатная привычка опираться только на безупречные факты пересилила.
Да и времени герою на фантазии не осталось, - офицерская упряжь во сне привиделась, обозначилась как искомое. Вот по этой направляющей и снизошло неожиданное решение. Он подскочил, привёл в порядок лицо, причёску, мысли, позвонил Мартину и напросился на обещанную экскурсию по башне и музею Томаша Бати.
- Нет проблемов, Саша, скоро покажу тебе всё. Будь готовый...
И двадцать минут спустя мимо сдержанной роскоши кабинета-лифта основателя обувной империи, поплыли высокие этажи-цеха Башни. Музей, история и производство в одной упаковке.
От пастушачьих войлочных «говнодавов» и суконных солдатских ботинок, времён первой империалистической, до лакированных суперсовременных «шузов» для разборчивой европейской элиты. Через забастовки и локауты, - к плановой экономике. Фиксированные скидки для своих рабочих, привлечение их к руководству и управлению. Собственные кожевни, фирменные магазины и, психологически точно найденное, окончание цен, - ...99,90.
Всесезонные скидки и широкие распродажи. Наконец, вот оно, искомое, - линия безотходного производства, - сумки, кошельки, ремни, ремешки, сувениры... Yes! - не сдержался Крючник.
Куцие усики Мартина нервно дёрнулись. Он понял, - совершил ошибку, дал шанс партнёру к предстоящим переговорам. И на волне своей досады припомнил Саше, ни к селу, ни к городу: «Не читайте русских романов, они лишают радости жизни», - так когда-то высказался интересующий вас, Батя. И был прав.
«Да, но и у вас не все Гашеки» - вертелось на языке у Саши, но дальновидно, не выпало.
- Встречаемся в 18.00 в баре гостиницы, - суховато распрощался Мартин и не сдержался, уколол, - Приведи в порадок Леонида, ему протокол надо подписывать. Так?
- О кей, Мартин, сверим интересы, и рука не дрогнет, - успокоил Крючник, в душе ликуя. Что ж, всё, пока, складывалось в пользу, даже пьянь и сон главы делегации. К этому вечеру подозрение в принадлежности белёсого гнуса к лубянскому ведомству окрепло до уверенности. Задача последнего действия была проста, но трудновыполнима, - заставить слушать и молча подписывать. С тем и растолкал Саша замдиректора, - Поднимайся, умываться, бриться, и рта без моего знака не открывать! Ты понял?!
- Акты сочинять- тебе, а подписывать мне? - набычился сексот.
- Подписывать всем, причём, молча, и со светлой улыбкой. Есть?
- Есть, - сдался Леонид.
Табель о рангах был смят, соподчинение перевёрнуто. Он смиренно поплёлся в ванную. Свержение административной власти произошло стремительно и бескровно.
- И носки смени, от твоего запаха мухи дохнут, - добил, вослед Саша.
К 18.00 они спустились в бар, попали в казённые полуобъятия всё тех же Лукаша, Карла, Мартина и рассажены лицом к лицу вокруг овального, не обременённого сложным натюрмортом, стола.
Вода, сок, фрукты, бокалы.
- Приступим, господа, - поднялся Карл и, чтобы не утомлять вас подробностями, выкатил высокой договаривающейся стороне те самые, тридцать процентов от общего веса поставки сырья. Говорил неторопливо, уверенно, цифры называл с лёгкой издёвкой. Договор разорвать не предлагал, но в случае повтора, - мягко намекнул, - вплоть до приостановки партнёрства... Но, мягко...
Леонид весь извертелся, потел, кривил рот, играл желваками, но терпел под давлением на ногу и короткие тычки в бок. Саша, расслабленно улыбаясь, держал паузу. Ни слова поперёк.
Пауза затянулась, перешла грань приличия, слово взял Мартин и, повторив претензии Карла, уступил, тем не менее, сорок на шестьдесят. Дальновидная экскурсия по Башне, обнаружившая слабое звено, внесла, всё-таки, свою долю.
Умудрённый Лукаш помалкивал, ждал ответного слова со стороны поставщика, спокойно разглаживая усы и бородку.
- Что ж, господа, - вступил, наконец, Саша, - с грустью приходится констатировать, что процесс демократизации в России запущен с большим опозданием, а потому, извините за тавтологию, серьёзно запущен. Да, пока страна родная будет выбираться из завалов социалистического прошлого, начиная с продразвёрсток, разруха на железнодорожном транспорте, увы, не прекратится. А поставки авиа влетят вам в копеечку. Но это одна сторона проблемы. Взглянем с другой, - а какой у вас выбор? Европейские скотобойни за свои шкурки с вас три шкуры сдерут. Только не говорите, что это не так. Иначе, для чего вам наше, скажем прямо, не первой свежести, сырьё? Прибыль, это отправная точка любого бизнеса, к Марксу не ходи, так давайте считать реально, учитывая трудозатраты дешёвых молдаван и вашу великолепную линию малых форм и сувениров. Она «съест» процентов тридцать - сорок из отходов. Время и опыт внесут свои коррективы. А пока, наше предложение, - 55% на 45%, временным соглашением на данную поставку. Следующая учтёт первый печальный опыт. Будем исходить из реалий. Ну, по рукам?
Над столом повисла напряжённая пауза, каждый размышлял в пересчёте, сначала, на общий интерес, затем, и на личный.
- А для окончательного утверждения договора, и подписи сторон, мы всё равно придем к этому, - подстегнул ситуацию Саша, - приглашаю всех в Москву, оздоровиться, отведать «Посольской» в моей сауне, испытать на себе все виды услуг и удовольствий. Я надеюсь, вам они хорошо запомнились. Дорога, проживание в классе «люкс», как всегда, без вопросов. И разнообразная культурная программа на ваш выбор.
Это был запрещённый приём, но отработанный и безошибочный.
Вспомним, шёл 1991 год, взаимный интерес, в пределах бывшего соцлагеря всё ещё держался на личных отношениях и проценте отката. Только называлось это тогда дружбой братских народов.
И прорвало. На заготовленные акты легли примиряющие цифры 50% на 50% и размашистые подписи. А из-за барной стойки выпорхнула стайка официанток на предмет «чего изволите». Всё, - пробки в потолок, брызги шампанского и... Сюрприз, - завтра едем в Карловы Вары. Дорога, экскурсия, воды, всё оплачено... Стоп!
Автор решил не останавливать внимания на мелких эпизодах, кои случаются в нетривиальной жизни, привлечённых им, героев.
И героинь, разумеется. Все эти стайки официанток, «чего изволите», вина пенные, Карловы Вары, (были вы там, были!) ничего не добавляют к основному сюжету и драматическому, хотелось бы верить, развороту событий. А для чего мы здесь? Вернёмся к высокому, найдём Лизу и спросим её по большому счёту.
За «шкурными» проблемами образ любимой Елизаветы чуть отдалился и поблек. Любимой? Ну-ну, а не слишком ли ты скор на любовь? - терзался Саша вчерашним приключением, выбирая, тем не менее, дорогу к нему. Только подхмелевший разум мало ему в этом помогал.
На Злин уже легла влажная майская ночь. Башня Бати, кутаясь в тумане, определяла лишь общее направление поиска. Да, вот он, желтоглазый парк, бугристые мощёные дорожки, глубокие пугающие тени, тусклый отблеск росы. Это было где-то здесь...
Саша остановился, замер, прислушался... Услышал...
...Все мои тревоги и печали
Тонут в этом омуте вина.
Всё, что было смутно, для меня в начале,
Стало ясно. Жизнь прекрасна! Пей до дна!
- Спасибо, святые Апостолы, - благодарил Саша, пробираясь на знакомый близкий уже голос, - услышал, нашёл, значит,- судьба.
Елизавета была в экстазе, рвала струны и душу. Немногочисленные хиппи образовали вокруг исполнительницы тесный кружок и заворожённо раскачивались в такт. Только Гаргантюа в сторонке, безучастно улыбаясь, охранял вход и стойку бара.
Саша сделал ему рукой, протаранил кольцо окружения, положил ладонь на гриф, сказал твёрдо ей, себе и этим всем, - Ничего не бойся. Я рядом, мы вместе. Сейчас уходим.
Красавица слова сказать не успела, гитара выпрыгнула из рук и улеглась в бархат футляра. Футляр,- на Сашино плечо, и - вперёд.
- Ну, знаешь! Я таких шустрых ещё не встречала, - опомнилась Лиза уже в парке, - Появляешься, исчезаешь... Тебя как зовут? Я забыла... ну, заспала. Со мной это, во хмелю, случается.
- У отца бы спросила. Имя - Александр, фамилия - Крючник. И сына назовём Сашей. Первым обязательно будет сын.
- Ого! Ничего себе, натиск! А с чего ты решил...
- Это не я решил, это ты напросилась, - вдохновенно врал Саша, - а я человек уступчивый. И с отцом твоим всё уже согласованно. Через три месяца в Москве при стечении родных и близких, с обеих сторон, как положено... Договорились?
- Ты хочешь мне соврать, что у тебя там нет семьи, нет детей?
- Мне три месяца для того и нужны, чтобы паспорт и память очистить. А детей нет, но это лишь одна из причин, не основная.
- Я тоже хлебнула из этой плошки, - поддалась настроению Лиза, - выскочила, дура, в девятнадцать за... Не важно, однокурсник, маменькин сынок. И залетела тут же. Меня токсикоз наизнанку выворачивает, унитазу поклоны бью, а маменькин сынок по блядёшкам побежал. Я узнала случайно и в абортарий, - дура. Вот дура! Вчера, честно сказать, захотела тебя, как мужика. Спасибо, что не воспользовался. Сегодня съела бы себя, от стыда...
Узнаёшь? - остановилась она в круге света, - прибыли. Теперь, словеса не в счёт, тебе, туда или обратно? Ещё не поздно назад отыграть.
- Я твоему отцу слово дал. Это важнее чем тебе, - открывай.
- Тогда, входи, не бойся, - повторила, Лиза, пройденное, - папа, мы дома! - дала сигнал отцу.
- С Александром? - сухо прилетело сверху.
- Мы дома, в ванной! - ехидненько улыбаясь обрубила концы официально не оформленная невеста,
- Ты, надеюсь, не против мне спинку потереть? - шепнула в ухо.
- Со мной, Илья Александрович, не волнуйтесь, - послал Саша наверх ноту примирения, - завтра частности обговорим.
- Послезавтра, папа. Завтра мы в Прагу поедем. Я возьму твою «Шкоду»?
- Ты спрашиваешь?! - так и не показался хозяин дома, и где-то там, наверху, грохнул дверью.
- Обидели папашу невниманием, - заметил Саша, - все семейные конфликты начинаются с пустяков. Это проходили... Нам сюда?
- Нам сюда, - остановилась Лиза, посмотрела ему в глаза, и они прошли в узкую дверь ванной, как во врата Рая.
Случилось это давно, двадцать лет тому. Но автор клянётся, что всё происходило именно так. По крайней мере, в такой последовательности. Откровенные сцены в ванной и последующие, в ту ночь, он препоручает вашему опыту или воображению. Всё сошлось под крышей этого уютного чешского дома, где не было советской коммунальной тесноты и не гуляло пустынное приватизированное эхо.
- Что? Что? Что ты разглядываешь меня, как... Как дошкольник.
Только не ври мне, что ничего подобного у тебя до меня... Не напрягайся, я уже взрослая девочка, наслушалась этого, - во!
- А просто спасибо друг другу сказать, и обнять, и согреть? Я тоже не терплю сладкую кашу по тарелке размазывать, но...
- Никаких «но»! Растопил ледяную бабу, она и потекла. Ты не куришь? Нет?
- У меня из вредных привычек только одна. Каждый день очень жить хочется.
- Слушай, мне сложно будет с тобой на афоризмах общаться. Я в общем-то, девушка незатейливая. А после секса просто курнуть требуется, волнение унять и дыхание выровнять. Потерпишь?
- Я не отступлюсь, не надейся, - окончательно приговорил Саша.
- Ой, не зарекайся, жизнь, штука непредсказуемая, обманная. Банально, но факт, - Лиза накинула халатик, откатила раздвижную дверь, шагнула в полусвет террасы. Тонкий силуэт, мелкий огонёк, струйка дыма...
Теперь с этой женщиной до конца... Тебе, уже, под сорок, ей, - сколько? Спросить до сих пор не удосужился. Не девочка, но от силы двадцать пять. Если отбросить мои нервы, её курение и наш совместный алкоголь, на четверть века смело можно рассчитывать. Но разве всё это отбросишь? Вряд ли, вряд ли...
Силуэт... огонёк... струйка дыма...
Автор припоминает, что именно в тот промежуток ночи его герой впервые коротко, но отчётливо воспроизвёл свой путь в этот дом, к этой женщине. Весь сознательный путь от выпускника советской школы на Дальнем Востоке, через испытанное несколько раз студенчество и «захват» Москвы. Через распятие в НИИ на кульмане, побег в «шабашку», бродяжничество по углам, «творческим» чердакам и подвалам, захлёбываясь восторгом от бумажной архитектуры Сенежа. Затем скоропалительный брак с незатейливой, но цепкой дамочкой.
И уже пять лет,- свободный труд, свободно собравшихся людей. Сорок семь душ, поверивших в него и доверивших ему свои руки, головы и надежды. Это чего-то стоит.
И вот,- эта женщина... Силуэт... огонёк... струйка дыма...
- «Вставайте, граф, рассвет уже полощется...» - прохладная рука, прокуренная хрипотца, - Поднимайся, соня! Впереди дорога длинная, - сияла Елизавета.
- Какая дорога? Куда? - спросонья, ни черта не соображал Саша.
- В Прагу прокатимся. В мою Прагу!
- Твоя Прага, конечно, отличается от общепринятой. И чем же?
- Вставай, поедем, увидишь, услышишь, - не пожалеешь.
- С тобой разве пожалеешь? Вот только партнёров упредить, да стукача отклеить. И билет, у меня, обратный... На завтра...
- Папа! Папа! - мгновенно включила сирену Лиза.
- Я на кухне, - откликнулся Илья Александрович, - в чём дело? Уже скандалите?
- Этот тип не хочет в Прагу. А завтра, вовсе, смывается. Дела, видишь ли, закончил. Поматросил и бросил!
- «Этот тип» в Праге уже был два года назад, - признался Саша, - по элементарной туристической путёвке. Да, топтал камни Староместской площади и Карлова моста. Да, закладывал желание Яну Непомуцкому, вернуться сюда. И вот я, снова, здесь, с тобой. Не в Праге, но чем Злин и этот дом хуже? А знаменитые пражские пивнушки, которые привлекают «русо туристо», - в любом, здешнем, городишке, и на каждом углу. Лучше, подари мне обещание на дорожку. Не хочу, чтобы вот так всё закончилось.
- Скажу вот что, - успокоилась Лиза, - не гони коней под гору. Поезжай, подумай, разберись с семьёй, с собой. Мне проще, я там на всём готовеньком. Квартира, машина, аспирантура... Да сама не дура. О, как складно сказала. Поживём какое-то время врозь, хлебнём жизни московской, приторной, - время нас и рассудит.
Признания, обещания, выкинь это из головы. Ни ты, ни я, ничем друг другу не обязаны. Нам отлично было вон там, - кивком в постель указала, - будет, что вспомнить в преклонных годах, и всё. У тебя, - семья, у меня, - свобода. Вернёмся к этому.
- Да какая, к чёрту, у меня семья! И на кой тебе такая свобода?
- И наследников я тебе не обещаю, - с горечью добила Лиза, -чего ждать после аборта, не знаю. Приговора окончательного нет, но потом, когда время подоспеет, любой объявить могут...
- Что тут у вас, молодёжь? - появился, наконец, и вовремя, Илья Александрович, - Давайте-ка, к столу. Перекусим и расставим точки, если нет возражений. Объяснитесь, успокойте старика.
- Этот тип меня замуж зовёт, а сам в Москву намылился, - ехидно доложила Лиза, - причём, уже завтра. Вот и верь такому!
- Это так, Саша? - перешёл на отеческий тон Илья Александрович,- тогда пусть это будет вашей помолвкой, если нет серьёзных препятствий или возражений. Остальное в Москве уладите.
- Вот, устами отца глаголет истина, - подхватил неразведённый жених, - да будет так! И скажи нам «согласна». Здесь и сейчас.
- Ты шантажист, - слабо сопротивлялась Лиза, - обманул бедную девушку, а сам... И ты, отец называешься... Нет чтобы защитить, оградить... Сговорились...
- Мы ждём, - сурово изрёк Саша, - да - нет? Одно слово.
- Да чёрт с вами, согласна, но...
- Никаких «но»! - подскочил отец, - Шампанского! - и бросился к холодильнику, - сейчас же всё обговорим. И начнём с того...
- Начнём с проверки паспортов, - опередил Саша, - вы ничего, ведь, обо мне не знаете, - кто? откуда? Явился, наплёл, дочь увёл.
- За кого вы меня держите, молодой человек? - суетясь вокруг стола, не дрогнул Илья Александрович, - я в Злине двадцать лет, и что, вы хотите, чтобы я не знал, кто здесь, откуда и на сколько? - и такой местечковый еврей выглянул из него, - на зависть!
- У меня, Саша, чтоб ты знал, в Москве свой канал имеется,- сиял будущий тесть, - Фима Солодовников, называется. Не слышал? Знает всё и всех, это его работа, которую он определил, - «мои деньги». Информационный гений, я тебе его телефончик на всякий случай дам. Вы ещё пристегнуться в самолёте не успели, а мне уже время вашего визита было известно и состав делегации, и цель, и весь расклад. Так что я ему немного задолжал, но зато без колебаний тебе ключ от квартиры отдам. Всё остальное- чистая случайность. Проще говоря, судьба.
- Стоп, стоп, - притормозил Саша, - выходит, позавчера, когда мы явились заполночь, такой радушный приём незнакомцу. А на самом деле... Кто бы мог подумать?
- Да никакой мистики, Саша. Своевременная информация, чуть воображения, всё остальное, знание жизни. Ничего не поделаешь, дорогой, «полную гарантию...», ну ты помнишь.
- Помню, Илья Александрович, хорошо помню. И что же моим страховым полисом явилось?
- Папа, Саша, вы о чём? Я вам не мешаю? Что за гарантии и страховые полисы? - встревожилась Лиза, - Может быть, и меня просветите?
- Все вопросы, отцу - благодетелю. Но не сегодня. Сегодня, как сказано, - помолвка. Ты не против?
- Целуйтесь уже! - поднял бокал Илья Александрович, - доставьте старику радость. Может быть, последнюю,- вдруг поник голос.
Ритуал исполнили, выпили, закусили, взбодрились и, перебивая друг друга, долго смаковали подробности той первой, случайной встречи в ночном баре у Гаргантюа, под гитару и грустные арии из «Джизус Крайст».
И приплыло оттуда...
«Вам отпущен миг текущий, так не рвитесь же вперёд,
Не зовите день грядущий, он до завтра не придёт...»
День прошёл скромным, почти семейным, пикником на берегу мелкого озерца, под ненавязчивое уточнение биографий и печальный репертуар Елизаветы. Мелкие водоплавающие доверчиво кормились из рук. Эти пернатые семейки являли чистоту помыслов и намерений.
И последняя в Чехии ночь была подстать, волшебна и бессонна.
- Спасибо тебе, Саша, - прощалась Лиза, - как бы дальше ни сложилось, теперь я знаю, какое оно, счастье. Хотя бы, приблизительно.
- Не грусти, невеста, - подбадривал Саша, - это только прелюдия. Расстаёмся не надолго.
Но червь сомнения, всё же, шевельнулся. Вот так, за три дня, развернуть судьбу, как бы скользящую по накатанной... Знать бы, куда? Не забегай, - уговаривал он себя, - непобедимое время само всё расставит.
Мы пропустим прощальный ужин в «Свите», - длинные казённые тосты за плодотворное сотрудничество, за дружбу и, конечно же, за здравие. Вручение сувениров, развязный полупьяный Леонид, финальные объятия, ночная дорога в Прагу, в аэропорт «Рузине».
Цветной бетон, стекло, зеркала, простор, чистота, тишина...
Никаких задержек, точно по расписанию, - разбег, отрыв, полёт. Закрыта страница. Открыта ли новая?
«Не зовите день грядущий, он, до завтра, не придёт...»
...А через три часа, Москва, «Домодедово». Слезливое сиреневое утро, холодная морось, унылый ветер морщинит, в бензиновых разводах, лужи. Автобус к трапу не подали, пешочком засеменили под крышу терминала, и на час задержали багаж.
После «Рузине» есть, что с чем сравнить.
Багаж, контроль, толчея, лохотрон, «цыгане шумною толпой», бомжи на полу вповалку скорчились, грязища, вонь. Буфетчица пьяная, фингал под глазом, водка из-под прилавка. Менты лохастых обчищают, бандиты извоза за рукава хватают. Здравствуй, столица, до сердечной боли знакомая!
Саша одурелого от попоек Леонида в такси засунул, отправил...
Теперь куда? Выбор-то не богат. Или в Чертаново, в улучшенную «двушку», к жене, пока ещё, законной. Или на Никитскую, в свой подвальчик, где тишина и вдохновляющие запахи. Но вход туда через парадное, а там ещё привратника разбудить попробуй.
- Впрочем, рвать нужно сегодня, с утра и сразу, - выбрал Саша. - Мне в Чертаново, это сколько? - притормозил он бомбилу.
Сошлись на сотне и помчали под наползающие с окраин дожди.
Угадал с решением. Ненавистных родственников унесло в деревню Луговка на весенние посадки. Избушка там, на курьих ножках стоит и чего-то стоит... Таисия, жена законная, принаряжаясь к выходу, дежурно чмокнула его в прихожей.
- Как слеталось? - бросила равнодушный вопрос.
- Слеталось нормально. Нам поговорить бы, - предупредил Саша. Решил сходу рубить концы.
- Давно пора, - не удивилась Таисия, - вечером тебя устроит?
- Завтра устроит. А я, пока, шмотки соберу, если не возражаешь?
- Ах, вот так? Убирайся, только лишнего не захвати, по судам затаскаю, - съязвила «законная» с холодной улыбкой. - Скажи честно, нашёл бабу. В твоём возрасте это так естественно и даже простительно.
- Говорю, как есть, - человека встретил. И тебе желаю того же.
- Благодарю, у меня всё это уже было, да, если хочешь знать, и есть. Мне тоже врать да по чужим углам таскаться надоело. Ключи оставить не забудь.
Дверью «хлоп!» и, считай, полжизни в минусе. К сорока годам ни дома, ни семьи, ни наследников. Одни надежды, да и те пока на зыбком песке и за границей.
Оставшееся уместилось в один рюкзак, плюс связка книг. Всё остальное давно уже переместилось в подвал на Никитской, - и жизнь, и грёзы, и спонтанная любовь.
Первым делом,- в Останкино, на мясокомбинат, отчитаться, сдать акты и присовокупить к этому «бурную деятельность» Леонида. К Степанову прошмыгнул без доклада. Секретарша доверительно в дверь махнула, - Проходи, проходи, ждет, не дождётся.
- Ну, ну, на коне? - подскочил молодой директор.
- По крайней мере, не пешком в лаптях, и без позора,- Саша выложил акты и сел напротив, - всё что мог, лично. Но поздравлять, пока, не с чем. Окончательное решение и долгосрочный договор перенесены сюда. Я полагаю, в мою сауну?
- В первом приближении и так не плохо, молодец,- облегчённо присел и откинулся Степанов, - Когда их ждать?
- Тебе решать, моя банька всегда на пару, выбирай.
- Ладно, разберёмся, решим попозже. А что там мой зам? Давай, выкладывай.
- Ты бы поостерёгся, Антон Василич, подставит он тебя когда-нибудь. Даже без умысла, по пьяни.
- Да знаю я цену этому... Но снять не властен. Ты понимать должен, - снизил голос Степанов, - кто у него за спиной...
- Твоя проблема, - не удержался Саша, - только потом не жалей.
- Всё, всё, тема закрыта! - палец директора выразительно упёрся в телефон, - У меня к тебе другой вопрос. Твой кооператив где сейчас базируется?
- Да, собственно, нигде. Снимаю подвальчик, квадратов пятьдесят, на Никитской. Там у меня и проектная, и творческая, и склад инструментов. Всё переносное оборудование, - по объектам. Материалы, как правило, из Подмосковья, или от заказчика. Есть грузовичок с бытовочкой. Пока справляемся, на сорок семь душ хватает. А для чего вопрос?
- А вот для чего. У меня на территории три цеха доисторических, столярный, тарный и бондарный. Станки и оборудование- от царя Гороха. Контингент, сам видел, - старики и пьянь. Начальнички - ворьё и бездельники. Мы тут посоветовались с главным инженером... Короче, возьмешь всё это хозяйство под себя?
- Это как? - обалдел Саша, - У меня на аренду денег нет.
- Да об аренде речи нет, - бери бесплатно, под акт передачи. Но с одним условием, основной контингент должен сохраниться. Чтобы меня Совпроф не прищучил. Да их, всего-то, шестнадцать стариков и две кладовщицы. Уволить не могу, а передать тебе на своей территории имею право.
- А профсоюз, а социальная защита? У меня в Уставе этого нет, всё на добровольных началах. Как это работать будет?
- Давай так, - ходишь, смотришь, оцениваешь все «за и против». Форму передачи придумаем. Идёт?
- Я один такие вопросы не решаю, устав не велит. Соберём собрание, обговорим, проголосуем.
- Какой ты хозяин? Демократию развёл, блин! Ладно, только не тяни. И баньку на вечер организуй. Давно не расслаблялись.
«Соберём собрание, обговорим, проголосуем...»
Что скажут герою те сорок семь душ, его слову поверившие, на вольные хлеба за ним подавшиеся. А ведь слову тому грош цена в базарный день. Потому что у этих, там, наверху, - то понос, то золотуха. И то, что он обещал своим, под трёп с высоких трибун, гроша ломанного не стоит.
Ну и те, сорок семь, глядя на то, что происходит, посылают всё к той матери, с которой ни спроса, ни помощи. Одни восторги или слёзы...
И покатилась дальше жизнь, - из пустого в порожнее. Заказчики, скороспелые толстосумы, всё для них, - проекты коттеджей и офисов, интерьеры банков и холдингов. Мордовороты от спорта, от комсомола, - мошенник на мошеннике, бандит на бандите, - сделайте им красиво. Камин в гостиной из уральских мраморов и яшмы, решетка кованная с вензелями, это уж непременно, - Я, Вань, такую же, хочу. Кто кого переплюнет.
Сауна, в «Спартаке, уже поперёк горла стала. Синюшные в бордель превратили, пальцы гнут, - Мы тебе, еврей, бабки заплатили, - гуляй мимо. Чо хотим, кого хотим, как хотим, не твоё, пархатый, дело. Вали давай, отсюдава, не нарывайся.
И защитить некому, и обратиться некуда. Кругом или деляги, или быки, или жульё мелкотравчатое. Разгулялась Рассея, расстрелялась, захлебнулась дурманом, кровью харкнула, заблудилась на тенистых кладбищенских дорожках. Картину жизни завершали те шестнадцать алкашей, Степановым подсунутые, пропивающие всё движимое и недвижимое, но активно требующие, по привычке, социального равенства.
Саша с ног сбился. Там права надобно качать, здесь отстаивать. Этим уступить, тем накрутить. Одних упросить, других убедить или соблазнить, а третьих раздразнить достижением соперников. Но главное, - найти авторитетную точку опоры, применительно каждому. Вот тут, наконец, вспомнился и пригодился телефон Фимы Солодовникова, того самого «информационного гения» от имени будущего тестя.
Позвонил, представился,- Минутчку,- ответил шамкающий басок.
И пока тосковал, ухом к трубке, вспорхнули и пролетели перед мысленным взором Саши три дня в Злине. Три счастливых дня и три ночи...- Спасибо тебе, - возник голос Лизы,- теперь я знаю, какое оно, счастье. Хотя бы, приблизительно...
Проскочило лето, не заметил, вот уже и август дожди подогнал.
Но каждую ночь, буквально, на карачках заползая в свой подвал, на Никитской, первым делом-к телефону. И взахлёб, - Жду, жду, люблю, жду. А в ответ,- Ну, что ты волнуешься, я же слово дала...
- Так я вас уже внимательно слушаю, господин Крючник, - подал телефон слегка грассирующий голос,- припоминаю, припоминаю. Не надо подробностей и не стоит благодарностей. Если вы ко мне по делу, будьте добры, Калининский 14, третий этаж, кабинет 6, милости прошу с 10-ти до 16-ти. Впрочем, мы можем отобедать в «Праге», прямо сегодня, допустим в 16.30. Вы не против?
- Принимается, «Прага», - поспешил Саша.
- Замётано, - голос Фимы отдалённо напоминал «Замётано» от Юрия Никулина. И сходу всплыл образ, по которому предстояло вычислить «информационного гения» в толпе посетителей.
Ничего подобного. Как часы, в 16.30 к Саше, на кривых ножках, подкатился толстый, рыхлый, лысый тип, изредка подбрасывающий левое плечо. Пожилой, но очень деятельный и шумный.
- Я не ошибаюсь, вы Саша Крючник. Мне Лизавета ваш образ проштамповала. Ефим Солодовников, собственной персоной, к вашим услугам. Так, проходим, мэтр нам не нужен, у меня тут персональный кабинет. Прошу, не теряйтесь и никого не бойтесь, раз вы, уже, со мной. Как вам эти хоромы? А ведь когда-то, при царе-горохе, обыкновенным трактиром был у большой дороги. Вот, что значит, вложиться в нужное время и в нужное место.
- Любезный, - подозвал он официанта, - мне и этому молодому человеку, всё как обычно, и бутылочку Кьянти 86 года. И поторопись. Я весь внимание, Саша.
- Видите ли, Ефим... Простите, даже не знаю с чего начать...
- Тогда начну я, - перехватил Солодовников - Вот что, Саша, мы сейчас выпьем немножечко Кьянти и перейдём на ты. К тому же, у меня, на вас, отличная рекомендация от заинтересованных господ. Так что, не стесняйтесь, излагайте. Время - деньги, а в наше время, - капитал.
- Ну, если коротко, обложили мой скромный бизнес ребята в чёрном, не продохнуть. Есть дополнительные, внутренние причины, но, пока, всё это, преодолимо. Что посоветуете?
- Направление вашего бизнеса?
- Строительные материалы из ближнего Подмосковья, плюс...
- Вы меня разочаровываете, Саша, ну кому они нужны здесь, эти строительные материалы, если почти вся Рублёвка завозится из-за границы. Вплоть до фундаментных блоков... Ага, вот и Кьянти. Наливаем, пробуем, хорошо прочувствуем букет и переходим на «ты». Вот эти тостики советую. Не стесняйтесь. Что-то ещё есть?
- Интерьеры от проекта до сдачи «под ключ», вся столярка, тара, бочки. Сауна в бассейне «Спартак». Не слышали?
- Вот те раз, - и слышал, и видел, и пару - тройку раз пользовал. Твоё, выходит, произведение?
- Без ложной скромности, и произведение, и заведение.
- Уважаю, Саша, славно, уютно. Девочки, - Ирочка, Милочка, - лапочки, просто прелесть, волшебные ручки.
- Там, как раз, и бесчинствуют...
- Кто такие? Откуда?
- Официально, охранная фирма «Гренадёры». А кто? Откуда? Никаких следов, зато, полный беспредел!
- Давай так договоримся, сейчас замри до сентября - октября. По моим каналам, ты в Останкино, у Степанова, за высоким забором. Так? Вот и пересиди там, на своих бочках, до Нового года. И без надобности не высовывайся. И Лизавете передай, можешь от моего имени, - в Москву, до конца событий, ни в коем случае!
- Каких событий?! - обалдел Саша, - Вы, что имеете в виду?
- Мы договорились на «ты». А события, дорогой мой, грядут самые непредсказуемые. Даже для меня. И без крови, кажется, не обойдётся.
- Странно, ничего, вроде, не предвещает.
- Ну, это сверху тишь да гладь. А я, изредка, под ковёр заглядываю. И такая там возня крысиная! Лучше не знать, но оберечься. Давай так, Саша. Если хочешь получить хоть какую-то гарантию, прямо с завтрашнего дня отправь всех в отпуск, заморозь весь свой капитал, сними со всех счетов, и никаких, никому, авансов.
- А подробнее можно? - обалдел Крючник.
- А подробнее тебе по телевизору покажут, ни сегодня - завтра. Лучше скажи мне, как на духу, с Лизаветой у тебя серьёзно, или...
Учти, она мне родней дочери, хотя характер ещё тот. Эта девочка нахваталась свободы оттуда и протеста отсюда. Она уже никогда не вернётся в сияющее коммунистическое завтра. Справишься?
- Жду, не дождусь её, Фима, а ты меня непонятками пугаешь.
- Если бы, да кабы, - призадумался информационный гений, - ты, вот что ещё мне поведай. У тебя родственники в Израиле есть?
- Ну, у кого из наших, их там нет? А к чему это ты?
- Хоть одну фамилию назови. И адресок, если знаешь.
- Гликманы Сара и Илья, они по отцовской линии. А для чего это тебе? Мы не переписываемся, я, даже, адреса их не знаю.
- Так узнай на всякий случай. Мало ли? Всё, Саша, заканчивай без меня. Увы, - дела. Вот моя визитка. Любой вопрос в любое время. Не стесняйся. А в баньке я как-нибудь улажу. Любезный, проследи, чтобы этот господин всё доел и выпил. И никаких подачек, Саша, здесь всё оплачено. До встречи.
Фима, при его солидном возрасте и комплекции, довольно резво вскочил и удалился. А на Сашу снизошло классическое: «Мария Ивановна хотела утопиться, но пообедала и жизнь наладилась».
И, на ночь глядя, пророчество подтвердилось, - был звонок Лизы.
- Лечу на крыльях, тем же рейсом, встречай в Домодедово.
Наконец-то! К чертям собачьим всё, что повисло на плечах и занеслось над головой. Давай, Сан Саныч, плюй на всё, устраивай своё личное счастье, и будь, что будет! Везёт жизнерадостным и бесшабашным!
Расчистил подвал, навёл холостяцкий порядок. Всё лишнее,- в мешок, и на помойку. Шедевры живописи, лицом наружу. Рванул по магазинам, а там... голодный 1991-й год. Ну, водка, селёдка, московские очереди, давки, слёзы... Позвонил Фиме, - так и так, Лиза прилетает, а в холодильнике сырая, заиндевелая продукция мясокомбината, да пара яиц.
- Вот, сумасшедшая, я же предупреждал Илью, в Москву, сейчас, ни ногой! Чертовка! Как она чует, что жареным запахло?!
- Да что случилось, Фима? Кто чего жарит, объясни, наконец!
- Не по телефону. Послушай сюда, Саша. Лизавету встретишь, вези к ней, на Полянку. Я подъеду, всё захвачу и всё объясню, что могу. Пока, до связи.
С этими непонятками Саша и рванул в Домодедово. И пока мчался, дал себе волю, в последний раз, усомниться. Что если то самое, пройденное «семейное счастье», сделав оборот, вернётся в ту же точку. В его-то года...
Полночи томился в тошнотворных запахах построенного социализма в отдельно взятом аэропорту Москвы. Прибытие объявили, но только через час Лиза повисла у него на шее, захлёбываясь слезами и поцелуями.
- Всё, не отпущу тебя больше! Едем ко мне! - решила невеста.
- Это как-раз то, что нам приказано, - огорошил Саша.
- Вот ещё! Кто это осмелился нам приказывать?
- Ваш великий и ужасный Фима. У него, как всегда, сюрпризы. Приходится следовать. Шеф, нам на Полянку! - остановил такси.
- Их две, - зевая, уточнил водила.
- Гони на Большую, и не подглядывай! - заказала Лиза и упала в нетерпеливые объятия Саши.
Фима объявился с мешками снеди и питья, когда восток заалел уже над влажными крышами Полянки.
- А что я вам говорил? - с порога загремел толстяк, - Уважать надо знание жизни старого еврея. Час кружил, пока суда прорвался.
- Что случилось, Фима?! - набросилась на старика Лиза, - вечно у тебя тайны и заговоры. Садись за стол, отдышись, выпей. На тебе лица нет.
- Моё лицо, чтоб вы знали, осталось на Пресне, у Белого дома. Там всё окружено танками и этой бронепехотой. А что вам было сказано? Сидите тихо за границами, пока страна родная, я извиняюсь, не пробздится. Не послушали, включай телевизор, Саша. Подавай на стол, Лизавета. Что нам, смертным, остаётся? Не смотреть же этот цирк трюкачей на голодный желудок.
- И что, это всё, означает? - попытался прояснить Крючник.
- Не видишь? «Лебединое озеро». Значит, всё покрыто туманом. Открывай бутылочку, а ты, Лизавета, звони отцу. Успокой Илью, я представляю, что он там переживает. Передай, что все живы - здоровы. Отмечаем переворот, но, пока, не знаем на какой бок, и на кого ставить. На благородного Зигфрида или на кровожадного Фон-Ротбардта. Хорошо я сказал, да?
Автор и его герои, так совпало, сошлись в эти, бесконечно тягостные, тревожные дни, именно там, на Большой Полянке. В шесть утра услышали о ГКЧП. Пили, «под маленьких лебедей», благородное Кьянти и меланхолически поминали власть придержавшим, их прогнившую мораль и кровавые методы.
Стол и внимание держал Фима Солодовников.
- Да, мои дорогие, это сегодня я специалист по купле - продаже информации, и, надо признаться, на этой разнице, имею вес не только тела. А, в своё время, послужил в Красной армии. Да-да, исполнил свой почётный долг и не избежал настоящих боёв. Я, таки, понюхал пороху и, даже, был награждён медалью «За Отвагу». А что вы хотите, когда у вас за спиной эти беспощадные ребята из заграда. Приходилось рисковать, чтобы не получить себе пулю в затылок. Вы думаете, что сейчас мы не имеем стрелков с двух сторон? Так вы напрасно так думаете. Рано или поздно нам расскажут, кто из этих, плясунов на проволоке, выстрелил первым. Лично мне очень не нравится наличие шипящей в ГКЧП. Но не факт, что эта шайка победит. Хотелось бы взглянуть в их лица. Посмотрим и послушаем как они нам, всё, объяснят. Впрочем, я себе ясно, это, представляю. Придумают что-нибудь неизлечимое у Горбачёва. Если жив, пока...
- Хватит болтать, Фима, - взорвалась, вдруг, Лиза, - поехали к Белому дому. Сейчас там всё решается!
- Ну, уж дудки! Не для того я бегал в атаки и рыл те траншеи, чтобы, на старости лет, за просто так, разводить этих придурков. И вы не вздумайте соваться. Что я потом, не дай Бог, скажу Илюше? Чем оправдаюсь?
- Ты со мной, Саша? - в упор била Лиза, - Или балет смотреть, и ждать будешь, кто кого? Завтра будет поздно... и стыдно!
- Ах, ты уже решила, за кого? Тогда, вперёд! - завёлся Крючник, - только скажи, хотя бы, на чьей мы стороне и куда рулить?
- Пешком добирайтесь, если уж вам невмоготу. В сторону Пресни всё перекрыто, - сдался Фима, - и прихватите чего-нибудь со стола. Там, сейчас, это важнее, чем знамёна и голосовые связки новых вождей. Лизавета, рюкзачок найдётся?
Рюкзачок нашёлся, нагрузились провизией, питьём. И помчались, и преодолели посты, и добрались, и три дня, и четыре ночи, там, на баррикадах... От отчаяния после гибели трёх, в ночь на 22-е, до торжества под триколором новой России. Слушали большого Ельцына, стояли рядом с Ростроповичем, пели вместе с Макаревичем, орали хором с Собчаком. Не было, ни до, ни после, такого восторга от причастности к победе над вооружённой до зубов хунтой с дрожащими ладошками.
Казалось, всё преодолели, дальше - только правда, непобедимое достоинство и счастье в личной жизни. Вот оно, рядом, плечом к плечу, на всю оставшуюся...
Вайнер Ирина 
Дорман Валентин 
Лейшгольд Ирина 
Нисина Ляля 
Городецкая Лина 
Талейсник Семен 
Аарон Борис 
Борисов Владимир 
Коровкина Ирина 
Андерс Валерия 
