EN
Старый сайт
6. ЖИЗНЬ - НЕ СКАЗКА.
МЕЛОДРАМА СО СТРЕЛЬБОЙ;
ТРИ ВЕРСИИ ОДНОГО ПРОИСШЕСТВИЯ
СЦЕНАРИЙ
МЕЛОДРАМА СО СТРЕЛЬБОЙ;
ТРИ ВЕРСИИ ОДНОГО ПРОИСШЕСТВИЯ
СЦЕНАРИЙ
ПРОЛОГ
1. НАТУРА. ДЕНЬ
Самый обыкновенный день: улица, транспорт и самые обыкновенные люди.
Несколько выстрелов пугают прохожих.
Из здания банка выбегает мужчина. Стреляет в преследователей: это вооружённые милиционеры и люди в гражданской одежде. Он подбегает к «Жигули-07», открывает замок двери, но выстрел поражает его. Пистолет выпадает из рук.
Мужчина ранен, уже не опасен, но его расстреливают в упор.
2. ИНТЕРЬЕР. НОЧЬ
Типография. Шумят станки, печатается газета.
На экране, на фоне заметки в газете, появляются титры кино-прозводителя.
Закадровый голос дублирует текст сообщения:
Утром в местной газете промелькнула заметка: «В городском Пункте обмена валюты, во время перестрелки погиб гражданин В., ранее находившийся во Всесоюзном розыске».
Отсутствие иной информации породило слухи и предположения подробностей события.
Титр: ЧАСТНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
3. ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА САШИ. ВЕЧЕР
Тарелка с едой. Саша (лет 40) ковыряет жаркое вилкой. Слышно ворчание матери.
- Жить надо по-людски! Работа грязная, потом что институт не закончил. И что тут мудрить? Не хочешь слушать маму, слушай милицейский свисток, как говорится. В школе - двоечник. В армии, чуть в тюрьму не попал! И друзья от тебя отвернулись. Ты - непутёвый. И не шморгай, пожалуйста, носом!
Саша слышит это уже не впервые. В памяти его возникает картина из жизни армейской.
РЕТРОСПЕКТИВА. ВОСПОМИНАНИЯ САШИ
4. ИНТЕРЬЕР. СОЛДАТСКАЯ СТОЛОВАЯ. ВЕЧЕР
Слышна команда: - Справа, по одному в столовую заходи! Головные уборы снять! Садись!
Металлическая тарелка с кашей.
За длинным столом дружно работают ложками стриженные наголо новобранцы.
Вбегает солдат; лицо в крови. Подбегает к сидящему во главе стола сержанту (Анатолий; фигурирует дальше). Что-то ему докладывает. Пока сержант думает, солдат, сидящий рядом (Олег; фигурирует дальше), вскакивает. Что-то кричит сержанту, схватившему его за руку. Вырывается, выбегает.
За ним вскакивает второй солдат: армянин Саркис (фигурирует дальше). Стукнул кулаком по столу (тарелка подпрыгнула), бежит за Олегом.
Падает скамья и тарелки. Топот солдатских сапог сливается тревожным гулом.
Анатолий вскакивает, кричит, но его не слушают.
5. ИНТЕРЬЕР. СОЛДАТСКАЯ КАПТЁРКА, ВЕЧЕР
Пьяные «деды» громят каптёрку. Потрошат посылки. Как дикари разрывают пачки с печением; запихивают в рот, вместе с кусками сала и домашней колбасы. Расхватывают новое обмундирование: шапки, шинели, мундиры. Сашка, дневальный, от удара отлетел к стеллажам; на голову упала гитара. Один из «дедов» хватает с полки портянку, завязывает ему рот и глаза. Другой схватил гитару: дико кривляется, пританцовывает. Поочерёдно лопаются струны...
Сашку выволакивают из казармы. Он не сопротивляется. Что-то мычит.
6. НАТУРА. ПЛАЦ ПЕРЕД КАЗАРМОЙ. ВЕЧЕР.
На фанерных щитах нарисованы одноликие истуканы; демонстрируют элементы строевой подготовки. Они и яркие белые полосы на асфальте - безмолвные наблюдатели не уставных отношений.
«Деды» хохочут, толкают Сашку по кругу. Игра - «пятый угол». Сашка кулём валится на очередной кулак, пытается устоять на ногах.
Из-за казарменного барака выбегает Олег; сходу бросается в драку. На какое-то время деды забывают о Сашке. Он стаскивает с лица портянку; видит поддержку Олега; бросается на ближайшего «деда» хватает его за горло.
Вскоре подбегает Саркис; и остальные «салаги». Их больше; вылинявшие гимнастёрки «дедов» уже не видны в толчее.
Ремни с бляхами, обычное орудие в таких драках. Мелькают окровавленные лица. Слышны крики, мат, вопли и стоны бойцов.
Сашка выполз из толпы, откатился в сторону; истерически кричит, закрывает лицо руками.
Из темноты выбегает Анатолий. За ним лейтенант и солдаты дежурного подразделения. Кричат, но побоище не прекращается. Вдруг Сашка вскакивает, выхватывает у солдата автомат и стреляет поверх толпы. Звенят стёкла, падают срезанные ветки деревьев, лопаются на столбах лампочки. Потом Сашка расстреливает шиты с нарисованными солдатами.
7. ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА САШИ. ВЕЧЕР
Грохнув кулаком по столу (подпрыгивает тарелка с остатками жаркого), Сашка выбегает из комнаты. Падает на пол стул.
Мать на кухне протирает посуду. Вздрогнула. Не понимает происходящего.
8. НАТУРА. УЛИЦЫ ГОРОДА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
Вспышка молнии высвечивает звезду на обелиске (Проспект Шевченко угол Черняховского), названном одесситами «Термометром».
Жигули проезжает по кругу, направлением в центр города. Водитель останавливается, берёт на углу пассажира; стремительно набирает скорость. В машине негромко звучит музыка «Стабат Матер» Пергалази.
Пассажир достаёт сигареты, предлагает водителю.
Сашка отмахивается. Спрашивает пассажира:
- В круиз, проветриться?
- Какой круиз! Вахта с нуля, мать её. Стивидорю, - отвечает пассажир. - Закуривает, приоткрыв боковое стекло. Осматривает машину, ощупывает чехлы на сидениях.
- А тебе что не спится? Машинка вроде не для извоза?!
- Маманька дома заела: женись, женись! А руль - родная стихия. - Отвечает водитель.
Пассажир иронизирует:
- Правители говорят, - скоро все при отдельных квартирах будем! Да уж!
- Вот тогда и потешу старушку. А пока - вольный казак! - хорохорится Сашка.
На передней панели автомобиля круглая наклейка: мужчина лежит на женщине. Надпись по кругу на рус. и англ. языке: СПИД. АИДС. Изображение перечёркнуто, как запрещающий автомобильный знак.
Пассажир усмехается:
- А это что, в назидание потомкам, казак?
* - Стивидоры - портовая служба и бригады погрузки - разгрузки судов.
9. НАТУРА. МОРСКОЙ ВОКЗАЛ. НОЧЬ
Светится только название над строением; причалы во тьме.
Сашка, высадил пассажира и медленно покатил вдоль причалов. Делает громче музыку: «Стабат Матер».
По боковой лестничке здания ресторана «На Морвокзале», спускается «свадьба».
Жених. Его бумажный белый цветок уже в нижнем кармане пиджака.
Невеста в фате набекрень; нарядное платье держит руками, высоко оголив ноги. Они и гости пьяны. Видят машину, оживляются.
К стеклам машины липнут руки, лица, мелькают денежные купюры.
- Стой! Командир! Старичок! Не обидим! Зараза! Да стой же, падла! - Недовольные пассажиры «плывут» за бортом.
Сашка не останавливается. Двери закрыты фиксаторами.
- Не, мальчики! Пролетели девочки. Тьфу, мать вашу! Родина ждёт героев, а бабы рожают ханыг, идиотов и наркоманов. За что боролись!?
Машина стоит на краю причала. Сашка рядом. На фоне ночного моря и судовых огней они выглядят, как игрушки. Оседает туман. Вспыхивает огонь маяка. Тоскливо завывает сирена.
Сашка эхом вторит сирене; задирает голову, воет, как волк. Потом что-то орёт в мутное небо, грозит кулаком и плюёт. Наорался, передёрнул плечами, сел в машину.
Съёжился. Начал насвистывать «Взвейтесь кострами синие ночи». Достаёт из бардачка Мальборо. Пока нагревается автомобильная зажигалка, крутит ручку настройки радио. На всех волнах новости. Стукнул кулаком по панели, прикуривает, затягивается. Вставляет в магнитофон другую кассету; отваливается на спинке сидения. Гремят там-тамы...
Заводит мотор, срывается с места. Но тормозит; меняет кассету на «Стабат Матер».
Теперь плавно трогается с места, едет к выезду с Морвокзала.
На стоянке такси старушка с сумками.
- На два Карла, сынок, - дам пятёрочку.
- Грузись, морская пехота. Везёт мне на бывших девушек! - вздыхает Сашка; поднимает фиксаторы дверей.- Только сумки на колени поставь, будь доброй.
- Да куда уж добрее; никому не отказывала. Сзади сяду, как бывшая. Дай Бог, нонешняя попадётся. Куды ж её, как не на передок к молодому, красивому? - пошлит старушка. В сумках звякают пустые бутылки.
Сашка помогает пассажирке поставить сумки, когда возле его двери появляется девушка в мужской кожаной куртке лётчиков; сумка через плечо. Легко стучит в стекло, просит:
- Хоть к центру подбросьте?!
Сашка вздрагивает.
- Тьфу ты, явление богоматери! До смерти перепугала! Садись...
- О, та я же ж сказала! - рада старушка. - Просто фартовая я на почин и на усё остальное.
Поехали. Старушка не унимается:
- Ты меня первой, сынок, выгружай. А то набегалась с тряпкой по залу, ноги гудуть. А куды молодым спешить! Покатай девушку, Одессу посмотрит. Не здешняя, сразу видать?
Сашка взглянул на девушку. Она запоздало отвечает старушке «Да»; а на взгляд Сашкин поводит плечом.
10. УЛИЦЫ ГОРОДА. НОЧЬ
Улица Ласточкина. Светофор возле ресторана «Украина». Красный свет.
Из ресторана выходят гости. Толпятся у входа: прощаются, закуривают, поругиваются. А вот уже и дерутся: дамы с дамами, мужики с мужиками. Тексты разные, узнаваемые.
Зелёный свет. Сашка трогает с места, шутит:
- Жить стало лучше и веселее, как классики говорят. Перестройка опустошила прилавки, зато расплескалась по улицам.
Старушка не соглашается.
- Боже ж ты мой! Куды лучше? В магАзинах ни выпить, ни закусить! Потому и по-людски отдыха нет. Позверели. Суда страшного не боятся! А раньше-то, раньше оркестры дудели в каждом скверике завалящемся; пары красивые танцевали! - Старушка вздохнула мечтательно и начала напевать один вальс Шопена.
А от «Украины» по улице бредут пьяные. Следующий светофор, ресторан «Алые паруса» и «Братислава». Возле «парусов» - милицейский наряд. Парни стоят навытяжку, а начальник что-то пишет в блокнот. Впечатляющая картина! Но только бабка - торговка с букетиками в руках им мешает; подбегает, подвизгивает:
- Да дярутся же там! А вы партсобранию развели!
- А вот я тебя сейчас в вытрезвитель! - угрожает начальник.
Старушка на мгновение замирает, пятится и отбегает подальше.
- Дармоеды чёртовы! - кричит. - Иех, дармоеды, как есть, пропадите пропадом!
Начальник, в ответ на готовность «центурионов» броситься за старухой, а не к дерущимся, отмахивается. Козыряет наряду, спешит к своей «канарейке»; по пути угрожает старушке:
- В неположенном месте торгуешь. Наряду скажу, погонят тебя спекулянтку ночную! Вот тоды покомандуешь!
Торговка отбегает подальше.
Сразу за светофором Саша напоминает «морской пехоте»:
- Мамаша, пристёгивай парашюты! Проводить, или сумками отобьёшься, если насильников «грозная туча нагрянет»?
Старушка вздыхает:
- Да кому же я нужная, в моём-то расцвете лет?!
...Вильнув в «карман» Жигули останавливается. Гаснут фары, затихает мотор.
Сашка трогает девушку за ухо.
- Ну и куды тебе, красотулька, в центр? Центровей Дерибасовской не бывает!
Девушка отклоняется.
- А какие гостиницы сейчас открыты? Подруга не встретила. Сама пригласила, а сама... С пяти по морвокзалу гуляю.
Сашка решительно заводит машину; бросает на разворот.
- Какая гостиница, кто тебя за просто так пустит? Ещё и милицию вызовут, - скажут, Мона Лиза из Лувру сбежала. К другу поедем. Если он у своей, у меня есть ключи. Приличное обхождение гарантирую!
Лихо проскакивает светофор на жёлтый свет.
11. ВОЗЛЕ ДОМА ОЛЕГА. НОЧЬ
Девятиэтажный дом. Старинный Опель под окнами.
- Ччёрт! - злится Саша. - Опель дома, он дома. Ладно, не боись! Мы на улице не бросаем.
Выскакивает из машины, пробирается через кусты под окнами бельэтажа; насвистывает: «Взвейтесь кострами синие ночи». Прижимает лицо к кромке окна.
За стеклом вспыхивает портофлотское табло: «Не входить! Идут разгрузочные работы».
Табло отключается, но Сашка пытается рассмотреть, что происходит в комнате.
12. ИНТЕРЬЕР. КОМНАТА ОЛЕГА. НОЧЬ.
В комнате, почти под самым окном стоит разобранный старый мотоцикл. На бензобаке блестит восстановленная эмблема
Справа, под стеной, тренажёр «Гребля». Дальше стул, письменный стол: книги, тетради, свёрнутый трубкой лист ватмана. Другой лист раскрыт. Рядом «готовальня» чертёжника. Вдоль другой стены - телевизор, автобусное кресло с высокой спинкой. Напротив - книжный шкаф и приспособленные для одежды две деревянные подставки, на которых продольно закреплена труба. Вешалки на трубе. Всё сооружение закрыто полиэтиленовой плёнкой, сшитой по форме конструкции.
На книжном шкафу - сигналы старинного авто, и ещё какие-то блестящие детали. На кресле, столе и стульях беспорядочно разбросана мужская и женская одежда, бельё.
Вдоль стены, противоположной окну, диван (или часть широкой кровати) без ножек; стоит на консервных банках. Тумбочка; телефон на ней. Стена увешана вымпелами и медалями; поблескивают в уличном свете. Здесь же на самодельных полках фотоаппараты, кубки, будильники; видна резьба памятных гравировок.
На постели, под вздувшейся горбом простынёй непонятная возня; угадывается какой-то свет.
Женский голос:
- Ну, давай так, Олежек! Что тебе жалко? - слышен сдержанный смех.
Мужской голос:
- Ленок, что за фантазии! Почему нельзя по-человечески? Не наигралась за день?
- Да подожди ты! Всё тебе надо по-человечески! О! А тут юный пионер всегда готов! Просто прелесть, чудо... лопоухое! А тоненький, как после тифа.
- Не нравится, не смотри, - обижается Олег. - Всё, хватит!
- Нууу, ну почему ты всегда спешишь, всё всегда портишь? - капризничает Лена. - А это, что, господи? Сладенький, лысый!
- Конечно! Как все.
Сашка торчит под окном, присматривается; протирает стекло и глаза. Опять свистит «Взвейтесь кострами», но вновь вспыхивает табло. Тогда Сашка бежит в парадную.
13. ИНТЕРЬЕР. ПАРАДНАЯ ДОМА ОЛЕГА. НОЧЬ.
Саша налегает на кнопку звонка; прислушивается к происходящему внутри квартиры.
Выходит Олег: в плавках, в шлёпанцах. Нетрудно узнать армейского друга.
- Что, опять власть поменялась? - возмущается. - Или в малой механизации лампочки сдохли?
- Да нее, - Сашка волнуется, пританцовывает. - Понимаешь, я там... Богиня! - через плечо показывает на улицу. - Может твоя ключи даст?
В парадную входит мужчина с собачкой на поводке. Олег прикрывается Сашкой и кивает в ответ на приветствие. А потом, оттолкнув друга, стучит пальцем по лбу:
- Очумел?
- А что? - удивляется Саша. - Ей можно, а мне нельзя? Тоже мне, друг.
Аргумент заставляет Олега задуматься.
- Ты же потом покатишь домой?
- Конечно, - таращится Сашка. - Что скажет мама!?
- Ну вот! А она останется?
- Но только лишь до утра...
- Ага! Воровка на доверие! Читай Братьев Вайнер. Хочешь Ленке обновлять гардероб?
- Да шо я, на людей не понимаю!? Она к подруге приехала, а та, профура, не встретила, продинамила. Ну не жмись, дуй за ключами. А завтра подругу разыщем!
К эпизоду №12. ИНТЕРЬЕР. КОМНАТА ОЛЕГА. НОЧЬ
Лена выбралась из-под простыни, прислушивается. Достаёт из постели фотоальбом и фонарик. Кладёт рядом. Вздыхает, ложится на спину; глядя в потолок, растирает лицо.
К эпизоду 11. ВОЗЛЕ ДОМА ОЛЕГА. НОЧЬ
Перед домом пустынно. В мусорных баках - коты. Рядом подвывают соперники. Драка. Погоня. Шорох в кустах. Из какой-то трубы выползает крыса. Коты прекращают междоусобицу, мчатся за крысой. Крыса проигрывает.
Сценку видит девушка в сашиной машине. Брезгливо морщится, достаёт сигареты.
К эпизоду № 13. ИНТЕРЬЕР. ПАРАДНАЯ ДОМА ОЛЕГА. НОЧЬ.
Олег зябко поёживается, трёт коленями.
- Не мути, Айболит. - В гостиницу отвези, дай четвертак и перекрестись, группа риска.
Саша отмахивается. Обречённо вздыхает:
- Значит, я так никогда не женюсь!
- Так - никогда! - подчёркивает Олег. - Извини, я что-то озяб без галстука. Пойду. Чао!
Закрыл дверь; видит в «глазке» физиономию друга.
- Чао, - мямлит он.
К эпизоду №12. ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА ОЛЕГА. НОЧЬ
Олег с разбегу прыгает на тёплое место. Лена вздрогнула; хватает альбом, отбивается.
- Ай! Бррр! Руки холодные, весь будто из холодильника! Вы там любили друг друга?
- Ленуль, - мурлычет Олег, - стараясь прижаться всем телом, - ну почему ты прекрасная, умная женщина, всё время мыслишь и говоришь, как босяк? Тебе не к лицу.
- Ну да, - иронизирует Лена, - Сашка приходит, подъём по тревоге! А мне не к лицу.
- Сквозь стены видишь!
- А что видеть? Взвейтесь кострами синие ночи, - у вас вроде команды: Взвейтесь соколы орлами! И сразу - Аууу! Кому не спится в ночь глухую? - басит Лена, и приставляет ладонь к уху, будто ждёт ответ эха. И напевает: - Пора по бабам, по бабам, по бабам...
- Опять пошлишь. - морщится Олег. - А ему как? В сорок лет с матерью в одной комнате!
- Пусть купит, не жмотничает! - ёрничает Лена. Открывает альбом. - Всё не мешай. Вот как раз: правда вашей житухи! Мотогонщики! Чистый спорт; только зубы сереют, как у шахтёров! А вот и результат: герой в гипсе. Правильно! Полжизни на аптеку и венеролога отработали, а теперь не хватает на хату.
- Ой-ой-ой! Думаешь, один ноль в твою пользу? - улыбается Олег. - А Сашка, знаешь, какие моторы делал! До ночи копается, а потом - вжик, как пчела! Гений!
- Шикарно! - аплодирует Лена. - Так и привык по ночам: прыг - с одной, вжик, к другой.
- Да не он вжик, а мотор! И брось ты этот альбом, ты вовсе не слышишь меня!
- Это ты не слышишь! - злится Лена. - Имели вас в армии, имели в спорте, как дурачков, а теперь ни кола, ни двора! А бабы должны вкалывать как ишаки, тоже не понятно за что!
- Ну почему сразу «имели»?
- Уж прости, издержки детдома. - захлопывает альбом. - Мы не при мамках до сорока! - Замолкает, прикасается ко лбу. Пальцы заметно дрожат. Кажется, что заплачет.
Олег резко встаёт на колени. Видит состояние Лены, сдерживает гнев, берёт её за руку.
- Эй, эй! Птичка-девочка, ну-ка, быстренько, что стряслось? Ты прекрасно знаешь: я ненавижу всякие там жаргончики, блатоту. А тут шпаришь, будто из словаря Даля. Хотя и то знаешь, - мы никогда не сидели без дела. И вообще, у тебя сегодня какие-то намёки, нервозность. Хочешь поссориться? Или я должен был в 15 лет знать, куда нас ведут? И сразу переключить стрелки наоборот? Сам, как вспомню детство на улице, или проблемы армейские. Так мы же дрались, не кланялись! Не позволяли, чтоб нас. А сейчас поколение? Деды, старики, салаги. Плачутся по телевизору, вместо того, чтобы стоять за себя! И с квартирами так же: «Работай, учись и живи для народа». Смешно! Это потому, что интеллигенты голосуют «за большинство»; а блатюки «за себя»! Моментально кучкуются; по речи и жестам, будто по запаху душ. Вот и расплодились черви, что сверху, что снизу. За то боролись, а на это напоролись! И махом одним уже не исправить!
Олег успокаивается, ложится. Привлекает Лену к себе, гладит лоб. Задумался.
Она поворачивается, прижимает руку Олега к губам, гладит грудь.
- А вы в армии потом молодых не гоняли?
Он целует ей пальцы. Вздыхает.
- Некоторые наши пытались, так мы им напомнили «молодость». Да и проблема вся шита белыми нитками! Уборки, ремонты, деревья белить, кухонные дела, - вроде чёрной работы. А у нас изначально страна такая: сильный ищет, кто на него будет пахать. Вот доходяг и гоняют. Да в какой армии ещё такие уборные? Говорят, заграницей даже заключённые не обслуживают сами себя.
- Сколько сейчас твоему?
- Тринадцать.
- Ничего. Притрётся. Что-то же есть в нём твоё?
- Если бы рос при мне. А так - женское воспитание.
- Можно подумать, что тебя только папа специально учил.
- Да мы это совсем другое дело. Мы - послевоенные. Нам бы грудью на дзот, с последней гранатой на танк! Как Высоцкий поёт: «А мальчишкам хотелось под танки». Нас Джек Лондон учил; Ремарк, мушкетёры. И в планы верили, в светлое будущее. А теперь будто вкус к жизни отняли, не только геройство. Папа с ума бы сошёл. - Олег отмахивается.
- Ну, всё, успокойся. - Лена целует Олега.
- Мы с Сашкой спорили: у меня институт, у него рихтовка, ремонт машин. Кто прав? А какой меркой мерить? Не всех научили только за деньги думать?!
- Сашка прав. Рихтовщик, всегда при свежей «капусте». А ты через десять лет надбавку к зарплате получишь: червончик. Или звание: почётный преподаватель кафедры автостроения. Ха, позорище! Кафедра есть, а автомобилёв нэма! Все шукають соби иномарку! А хоть без колёс! - опять ёрничает Лена. - И гонщики там же: наломал ребра, беги в рихтовщики; медалям цена: три рубля за ведро. - Лена щёлкает пальцами.
- Язва, - отвечает Олег. Встаёт, идёт в кухню. - Трудно, спорить, но у нас деньги, как фантики; как у шахтёров, кто угля больше добыл. Но свободы, покоя, защиты или, прости за выражение, будущего, как чувства того, что ты нужен, - нет.
В кухне Олег щёлкает выключателем.
- Ччёр, опять лампочка! Прежние, по 40 лет горели! Недавно смотрю: 48 года, но горит, светит. А сейчас говорят, нужно такое, что быстро ломается. Ёмаё! - как можно такое вообще произносить? «Догнать и перегнать!» Помнишь, по телеку было: дядька японский когда-то жене на велосипед моторчик приделал, как у швейной машинки. И пошло! Теперь президент фирмы Хонда. А у нас? Все вроде Кулибины, а толку?! Ззараза, придётся и выключатель менять.
Лена сидит на постели: листает альбом, закрывает, открывает. Смотрит мимо; мешают иные мысли.
14. ИНТЕРЬЕР. ЧАСТНЫЙ ГАРАЖ. СЛАБОЕ ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ.
Саша с новой знакомой сидит в машине; размышляет (под песни эмигрантов).
- Его можно понять. Её хата, её ключи. Она тоже ведь не жена. Но ты не думай, лично у нас с ним крепко: в огонь и воду. Нее, он не такой, как все. А кто без странностей?! Хотя, понимаешь, он вроде как в бога верит. Ну, не в бога. Ты меня понимаешь? В идею, в страну, в работу; в то, что всё можно улучшить, организовать, изменить. В то, что мы движемся верит! Но не назад, а вперёд. И вера его - не лозунги, демонстрации, стенгазета. Просто делает, что сам может. Школа жизни такая; мы же не парниковые!
Девушка кивает, будто поддакивает; устала, но старается слушать. Хотя в этот момент...
15. НАТУРА. ВИДЕНИЕ ДЕВУШКИ. ПОДЗЕМНЫЙ ПЕРЕХОД. ВЕЧЕР
...видит себя, будто плывущей вниз по лестнице ярко освещённого подземного перехода. Рядом двое парней. Один набрасывает на её плечи свою кожаную куртку. Другой отстаёт: завязывает шнурок на кроссовках.
В конце перехода появляются трое парней; походка вразвалочку.
Лицо девушки искажает выражение ужаса; ладони тянутся к вискам.
Второй парень слышит крики о помощи; но разворачивается и убегает по лестнице вверх.
Девушка возвращается из обрывка воспоминания, но слышит стихи:
Что заставляет целовать фотографию?
Что заставляет локон перебирать?
Что заставляет, - погибшего друга
Старую куртку нежно ласкать?
Что заставляет - лицо ненавистное
долгие годы в сердце хранить,
Что заставляет - за дело нечистое
многие годы руки бранить?
Что заставляет у края могилы,
вдруг улыбнуться, забыв о беде?
Память несчастная, память прекрасная,
память любимая - мысль о тебе...
Сашка уверен, что она его слушает; поглядывает на него, трётся щекой о воротник куртки. И он старается, увлечённый воспоминаниями. Выпрямляет руки, берётся за руль.
16. НАТУРА. РАССКАЗ САШКИ. ЗИМА. АВТОГОНКА. ДЕНЬ.
По просёлочной дороге мчится спортивный Жигули. Сашка справа, на месте штурмана. Вычёркивает значки поворотов; сообщает о новых; переключает штурманские приборы. На его коленях карта - «легенда», в руке фломастер.
Водитель (принято называть «Пилот») - Олег.
Крутой поворот гонщики проходят, не сбавляя скорости. Когда оседает снежная и дорожная пыль, видно, что мелкие камешки, вылетев из-под колёс, срезают ветки придорожного куста, как автоматная очередь.
Зрители - вдоль дороги; почти вплотную. Снуют подростки; взрослые им заслоняют обзор. Один пацан бежит на другую сторону дороги, где обзор лучше. Скользко. Падает.
С места Пилота видно: дорога огибает церквушку. Из-за купола неожиданно выглядывает яркое солнце. Слепит. Олег поздно замечает мальчишку, бегущего через дорогу.
Машина резко меняет траекторию движения, проносится рядом с мальчишкой, улетает с дороги, катится в заваленный снегом кювет. Снежная пыль, дым и пар на минуту скрывают машину из вида.
Сашка выбирается первым. Хромает; бежит к двери водителя, выволакивает Олега, тащит подальше. Когда машина взрывается, прикрывает Олега собой.
Зрители на мгновение замерли; потом спешат к месту аварии.
Лопаются горящие покрышки колес. Вокруг горящей машины быстро чернеет снег.
17. ИНТЕРЬЕР. ОПЕРАЦИОННАЯ. ИСКУССТВЕННОЕ ОСВЕЩЕНИЕ.
Огромная лампа над операционным столом. Медики в масках; руки в резиновых перчатках; инструменты в руках. Ассистент - Лена. Будто издалека слышен голос хирурга:
- Ткани и кости - это всё наживное; срастётся и заживёт. Но о каких гонках толкуем!? Точечные кровоизлияния в мозг! На ровном месте может терять координацию и сознание! И речи не может быть! Колоть витамины: Б-1, 6, 12. Да, Лидазу - что для беременных, чтобы швы рассосались. И да, может быть, может быть, может быть, но...
18. ИНТЕРЬЕР. БОЛЬНИЧНЫЙ КОРИДОР. НОЧЬ.
Звёздное небо. Луна. Фон, на котором чёткий крест перекрестья рамы окна.
Олег стоит у окна, смотрит на небо. На лице полосы пластыря. Опирается на инвалидную палочку. Из кармана больничной пижамы достаёт сигареты и спички. Чиркает спичкой, но не прикуривает, - оборачивается на шорох.
Сзади, шаркая тапочками, подходит рыжий: пышноволосый, худой, похож на Христа и Иуду. Прикрывает воротником пижамы худую грудь; грозит пальцем, будто радуется.
- А курить вам нельзя! Здесь и вообще: вам теперь всё нельзя! А я понял! Вы поняли тоже, что я. Конечно, это почти аксиома! Да-да, все умирают под утро! Но! Если ночью гулять, а спать днём, тогда можно обмануть смерть...
Олег смотрит на него, будто «Брысь!» говорит.
Мужик понимает, не нашёл собеседника; уходит в другой конец коридора.
Олег отворачивается к окну. Вероятно, размышляет над «аксиомой Рыжего».
Но вдруг дышит глубже, будто на что-то решился.
Рыжий, вдали, грызёт ноготок; тайком поглядывает на Олега. Вдруг глаза его расширяются: удивление, страх. Тянет руку, будто хочет схватить. Бежит, размахивая руками, как крыльями. Подбегает к окну. Распахнуто. Закрывает окно, кутает грудь и старается вниз не смотреть. За окном, на снегу, жёлтом от света фонаря, цепочка следов.
19. НАТУРА. «БОЙ С ТЕНЬЮ». НОЧЬ.
В начале заброшенной просёлочной дороги стоит Жигули; на дверях и капоте спортивный номер - 14. Ровно урчит мотор.
Под колпаком одинокого придорожного столба качается тусклая лампочка.
Олег смотрит на штурманские часы. Надевает шлем, застёгивает ремешок, удобнее садится к рулю. Включает передачу и плавно прибавляет обороты, прислушиваясь к мотору.
Секундная стрелка подбегает к 12-ти. Взревел мотор. Колёса рванули покрытие.
Машина срывается с места, скрывается в темноте.
Снежинки, кружась, ложатся в горячий след.
20. НАТУРА. СТОЯНКА ЧАСТНЫХ ГАРАЖЕЙ. НОЧЬ.
В глубине стоянки стоит Жигули. Саша барабанит пальцами по рулю. Смотрит на часы. Рядом - Лена. Дыханием греет ладони. Чуть кивает, - отвечая на Сашкин вопрос без слов. - Ждать, ждать. - Смотрит вперёд. Слышит звук приближающейся машины. Свет.
Машина Олега подъезжает к нужному гаражу. Лена хочет выйти, но Сашка удерживает.
- Не сейчас. - Шепчет. - Надо увидеть, как он поставит...
Олег въезжает в гараж. Свет фар освещает висящий на задней стене гаража транспарант. Олег шёпотом по слогам читает: «Фи-ниш». А потом смотрит в зеркало заднего обзора на другой транспарант, над воротами, «Старт». Вздохнул, выключает мотор и свет. Но надпись «Финиш» отсвечивает свет фонарей и луны.
Когда Олег закрывает гараж, Сашка включает фары своей машины.
Свет слепит Олега; видит лишь силуэты. Когда Сашка насвистывает «Взвейтесь кострами», - идёт навстречу.
- Укомплектован?! - спокойно говорит Сашке.
- Вроде. Но я так думаю, - это песня из твоей оперы...
Олег, узнав в девушке медсестру Лену, молчит. Пожал плечами, пробормотал:
- Извините...
21. ИНТЕРЬЕР. КАФЕ. ВСТРЕЧА С ДЯДЕЙ ВИТЕЙ
В небольшом кафе пять-шесть столов. Слышен негромкий джаз. За дальним столом - мужик, лет на двадцать старше Олега. Пьяны.
- Может потому всё навыворот... и с женой? - спрашивает Олег. - Я ведь праздники всякие, человеческие, Новый год, например, даже толком не понимаю. Сделал машину, поехал. После гонки только наладил, опять. А остальное - не вкусно. Я этим жил! Думал: всё пригодится, всё опыт. Помнишь, после армии мотоцикл собрал из хлама. С Заболотным Вовкой, ты знал. В Москву специально поехал; показать на заводе. Слышь, дядя Витя, а там, в кадрах, чугунный такой сидит, чисто полковник в отставке. Говорит с прикриком:
- Вы в каком виде в Отдел Кадов пришли?!
- А какой мог быть вид? Я в один присест на мотике 1600 км отмотал; в ноябре, в дождь; а в Подмосковье - 7 градусов мороза! Куртка, штаны задубели, ноги не разогнуть! Ну, объяснил ему и прошу: выйдите на минутку, мотоцикл наш посмотрите! Испытателем хочу стать, конструктором. А он - брови кучкует:
- Ага, значит, на демонстрацию вы не пошли!?
- Ну да, говорю, у меня три отгула; решил, чтобы с пользой. Двое суток - дорога, день,
на месте у вас выяснить всё. Я писем уже написал штук двадцать! А демонстрацию без меня не отменят. А он мне:
- ЛюдЯм голову не морочь. Не мешай работать!
«Работать!» Я подсмотрел у него на столе: лист, карандаши разные, линеечка; аккуратно всё! Чертит. И вправду, думаю, человек новый автомобиль конструирует, а тут я. И что, думаешь, дюже он там работал? Не-а! Он этак в цветную, каллиграфически пишет: «Список лиц, не участвовавших в Октябрьской демонстрации».
Дядя Витя смеётся.
- Калякать у нас умеют. Знаешь, это порода такая взросла: особая!
Олег продолжает:
- А теперь эти, в белых халатах. Нельзя! Так что теперь только смерти ждать?
- Ну, это ты брось, - перебивает Витя.
Олег отмахивается.
- Бросил. Взял и поехал! На спецучасток. И, знаешь, не сдох! Но, честно, не то; плохо ехал! Или и вправду в башке зажигание сбилось; или врачи задавили; кураж отняли?
- Нее. Не врачи. То, голуба моя, пацан тебя придавил. Понял ты, что страховки от случая нет; и тюрьма рядом. Страшно стало ради личной потехи грех на душу взять.
- Вобщем, поставил я машинку на «Финиш». Сашке отдам. А то... катается на чужих. - Олег, чуть не плачет.
- А ты и наплюй, - советует Витя, - старое всё забудь! Ты маму Дашу помнишь?
Олег хватает бутылку с лимонадной наклейкой. Льёт в кофейные чашечки.
- Выпьем за маму Дашу!
- Да погодь, - старик придерживает Олега. - Помнишь, она ладошку твою смотрела; всё вздыхала, вздыхала.
Олег кивает, что-то хочет сказать, но Витя ему не даёт.
- Ты слухай, что я! - разворачивает ладонь Олега к свету, пальцем ведёт по линии жизни; останавливается на разрыве. - Вот твоя заковыка! Мама знала, что будет. А сказать, не поверишь! Да и толку. Видела Даша, - линия дальше пошла. Значит, новая будет жизнь. Смотри: крепкая, долгая. Я это в больничке хотел тебе рассказать, но вытурили меня. Видос не тот! Да и то, бежал ты уже, как чёрт от ладана. Значит, нужен. Значит, сказка твоя не в больничной пижаме. А про Кащея бессмертного, которого победит... дурачок.
- Я, дядя Витя, в сказки не верю. Я сам...
- Знаю, знаю; с пострелов всё сам. Потому и молчала мама. Знала и то, что другой Сам, - Витя указал на небо, - в нужный срок тебе надоумку подключит. Но не так, чтобы носом ткнуть, а, например, когда я тебе про новую жизнь расскажу. Как народ говорит? Бог палкой не подгоняет!
Теперь дядя Витя взял свою чашку и пальцем коснулся чашки Олега.
- Давай, без бубенчиков.
Выпили. Дядя Витя поморщился.
- По мне лучше красное. Я, тудыть твою, когда ты пришёл, подумал, что заругаешь меня - забулдыгу, как внучка моя. А ты, вишь, составил компанию. И сам наквасился! На слабака себя проверяешь? Нет, не твоё! Ладно, один раз прощу. - Достал из кармана пальто носовой платок землистого цвета, звучно высморкался и спохватился; спрятал голову в плечи, оглянулся по сторонам. - Во как расслабился!
- Ну, ещё не совсем, - хихикнул Олег; потянулся к уху старого друга. - И потому покаюсь тебе! Примешь?
- Приму! - кивнул дядя Витя. А чё, хуже «батюшки»?
- Так вот. Прости, скажу, Господи! В детстве полуторку угонял у хорошего дядьки!
Витя великодушно отмахивается.
- Ой, умора: угоночик! Ну да, педальки давил, баранку дёргал. А туды твою, зажигание? Я-то, учил тебя: за-жи-гание. А Бог мозги тебе и запудрил!
- Опять бог! Значит и вся шантрапа от него?
- У них чёрный бог. А наш, будто солнце! К делу нужному подтолкнёт, надоумит.
- Да уж! Прости, дядя Витя, но пора тебе секту свою открывать. - Олег серьёзен. - А вот честно скажи: на стакан тебя тоже бог подсадил? - Не сдержал маски, хохочет.
Барменша строго прикрикивает:
- Ну-ко тихо чтоб мне! Нонче сухой закон; ни до смеху! Чиво на нас люди подумают!?
Друзья жестами обещают соблюдать тишину. Старик отвечает негромко:
- Конечно Бог! Я за 15 лет у «хозяина»; сколько раз петлю примерял?! А Он дал стакан, для мозгов облегчения. Значит, нужон! А може на гонку вместе поедем? Возьмёшь?
- А куды я без тебя? - усмехается Олег.
Мужики сдвинулись лбами. Тихо смеются. Олег обещает:
- И внучку возьмём. Судить поставим, флажками махать.
К эпизоду №14. ИНТЕРЬЕР. САШКИН ГАРАЖ. НОЧЬ.
Саша и его новая знакомая, откинув спинки сидений, спят в спальных мешках.
Она открывает глаза; над воротами видит транспарант «СТАРТ».
- А в чём разница? - тихо спрашивает.
- Так ведь машина теперь моя. А у меня каждый день «Старт», - сонно поясняет Сашка.
К эпизоду №12. ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА ОЛЕГА. НОЧЬ.
Олег приносит из кухни поднос, две чашки кофе. Лена опять открывает альбом.
- Лен, ну дался тебе этот альбом?
- Сам виноват! Тысячу раз смотрели, и никогда до конца. - Она на секунду замолкает и, надув щёки, с силой выпускает воздух. - Пфф! Вот уж точно «Конец». Это сколько же шло? Ну, бандюги! Фотобумага будто живая! - Восторгается Лена. - Австралия!
Олег мечтательно улыбается. Ставит поднос на тумбочку и забирается в постель.
- Так точно! Страна, будто сказка! И знаешь, похоже, там уже коммунизм. Всё на своих местах! Но они говорят скромно: закономерное развитие общества; боремся с ложью.
- Круто! - удивляется Лена. Потом, по-птичьи склоняет голову набок; вслух размышляет.
- Кстати, знакомый один, русский; никто, как тебя, в гости не приглашает. Вот и решил укатить. Вроде туристом, за близкий кордон. В машину - фарш - сбережения, а там, - Лена свистнула и запела:- «Прощай, мы расстаёмся навсегда, под белым снегом я одна».
Олег смеётся, чуть с постели не падает.
- Ха! Дожились! Бегут! Впрочем, зря друг губу раскатал; его вычислят в пять секунд. Ты же ездила в Польшу! Таможня, досмотры. А этот нафарширует! У меня простой перстень час проверяли! Вот уж точно: край не пуганых идиотов и фантазёров!
- А что? Многие на миллионы провозят, - парирует Лена.
- Многие, или кто-то? Впрочем, не важно! Допустим, пройдёт. А там? Политубежище будет просить? Кто он, друг твой, Солженицын, чтобы ему ковёр под ноги, под рученьки белы, да на государственную стипендию?!
- Я сказала не друг, а знакомый. - Лена захлопывает альбом, берёт кофе.
- Ладно, знакомый. Да там телекамеры на каждом шагу! Вот смотри! - Олег усаживается в автобусное кресло напротив телевизора. Нога на ногу, - вроде сигару берёт и что-то в бокал наливает. - Сижу в Австралии, смотрю телек. Вдруг прерывают программу! Извините, простите, у нас Экспресс-шоу. Понимаешь? Шоууу! Для них это шоу, а не проблемы и новости Украины! И вот сообщают. 8 минут назад ограбили кассу. Компьютер обработал данные и показал четыре - че-ты-ре - варианта побега грабителя. И все уже под контролем! - Олег показывает в небо. - Вертолёты! Полиция и телевидение: снимают, показывают.
Глядя на Олега, Лена крутит пальцем у виска.
- Совсем ты свихнулся со своей Австралией и кенгуру на вертолётах!
- Так ведь есть от чего! Ты слушай! - Олег продолжает «показ». - Ооо! А вот бежит мужичок с пистолетом и деньгами в мешке. Сам видел, клянусь! Подбегает на светофоре к микроавтобусу; водителя за шкирку, геть на воздух; а сам за руль.
Но тут другой дядька в кадр залез, любопытствует. А ему с вертолёта кричат по громкой связи: «Товарыш, не мешайте работать! Оно вам нада? Преступник вооружён!» Ну, дядька и дал «полный назад». А этот уже ехать собрался! И вдруг дядька опять появляется, но уже с гвинтивкой в руках. Выскочил из-за другой машинки и, тресь-тресь, от бедра, как в ковбойской кине! Ну и, грабитель тот вмиг задремал на руле: лбом кнопку сигнала давит.
Тут и вертолёты присели. Полиция к мужику, репортёры. Ругают, что съёмку шоу сорвал. А он им: «Пардон! Мужик с пистолетом бежал? Бежал. Полиция кричала «Сдавайся!» Кричала. Он водителя микрика вытурил? Вытурил. Т.е. не адекватен! Так разве должен я ждать, пока не адекватный меня с дуру пристрелит? Нет, извините! Вот моё разрешение на ружьё, и визитка. Я охотник. С бандитами в казаки-разбойники не играю. Так научили: защищай сам себя. И вообще, пардоньте, спешу. Надо будет, звоните». И уе-хал! Как тебе такой разворот?
Лена нервно аплодирует.
- Браво! Бросай политех, сдавайся в театр; без взяток примут.
Олег усмехается; теребит мочку уха, берёт кофе.
- Это у нас жульё «с накоплениями», из-за «гуманистов». Поэтому и сами политики гуляют только с охраной! А там твоего «джигита» быстро найдут, чтобы воздух не портил.
- Излагаешь прекрасно! Но зачем на меня кричать? И опять «мой джигит»?
- Да потому что друзья твои у меня вот где застряли! - Олег показывает на горло. Опять идёт в кухню, открывает кран. - Скупщики, перекупщики, колготы, помады. Надоело!
- А ты тут, с какого боку? Я свою голову ставлю! С детства сама. И на содержание ни к кому не прошусь. Всё, что имею, сама добывала, и с переплатой. А ты только мебель занёс.
Вбегает Олег. В руках полотенце; лицо не вытер.
- Ты ещё скажи, что это всё нужно мне!
- Ха-ха-ха! Да что тебе нужно вообще, кроме рухляди этой и ржавых цацек столетней давности?! - показывает на мотоцикл и награды Олега.
Олег пыхтит, не находит слов. А Лена «набирает обороты».
- А мне нужен шкаф, чтобы вещи мои, горбом и мозгами нажитые, по-людски лежали! А что государство твоё мне дало? После 8 класса по общагам клопов кормила! - Лена загибает пальцы. - Днём в больнице пахала: поломойкой, жопомойкой. А отсыпалась в вечерней школе за партой! Учебник раскрою, носом клюю! В институт захотела, так за два года вперёд подарки профессорам забрасывала. Прикармливала, как рыбца на рыбалке. Хорошо ещё, тётка из Польши лифчики и трусы на себе провозила! - Лена вскакивает с дивана, отталкивает Олега, выходит в ванную, открывает воду и продолжает шуметь: - Газеты, пиздёшь сплошной: «Детдомовцам жильё в первую очередь!» А жлоб в исполкоме мне ласково говорит: «Дивчина, ты ни з нашого городу. Мы на тэбэ едыныцю спускаты нэ будэмо? Иды в гуртожиток». А это по-русски общага; шесть баб в комнате, и удобства все общие, «на коридори». Радуйся, дитя государства, что не во дворе!
Олег бегает по комнате. Бросил полотенце, взял из тумбочки бутылку коньяка, налил две рюмки. Одну перелил. Отхлебнул, побежал в кухню. Вернулся с блюдцем: на нём дольки лимона и горка сахару. Всё несёт на подносе к ванной. Стучит в дверь.
- Битэ-дрите, фрау мадам - гражданочка! Коньяк под лимончик, ваш личный рецепт! Ну, хватит буянить! Да ты сегодня, будто с цепи...
Лена швыряет в Олега футболку, захлопывает дверь. Но и под душем продолжает «вещать».
- Так я ему, прямо на месте, по-нашенски врезала: «На тебя, козлитона придворного, на рыло твоё деревенское всю свою жизнь спускать теперь буду! Без страдания совести, во веки веков, аминь! И Едыныцю не пожалею!» - И газетку в рыло ему! И, конечно, бежать. А то, думаю, схватят и, как у них принято, в психушку закроют. Но нет! - Лена закрыла воду и, будто вспоминая пережитое, вращает глазами, и громким шёпотом говорит: - Тихо всё, никто за мной не погнался! - Голос её звучит в полную силу. - Потому что сглотнул козёл красномордый правду, но Едыныцю свою отстоял. А як же ж! Ту едыныцю можно и за бабки кому-то продать; даже не местному. Найдут, как пришпилить «благотворительность»! Дай полотенце, пожалуйста!
Олег идёт за полотенцем, а Лена продолжает:
- И ни одна бухгалтерия не колупнёт, сколько едыныц таких девчонки детдомовские прикупали - по всей стране, за наличные! Ещё и спермой захлёбывались в кабинетах начальничков! А ты мне глаза спекуляцией колешь?! Да я по сравнению с ними, в масштабах страны, - дитя, сосунок! Я за рубли кручусь, а они миллиарды воруют! На спекуляции - вся наша страна, похлеще капиталистов, которыми ты восторгаешься. - Приоткрыв дверь, Лена тянет руку за полотенцем.
Олег вытаскивает её; кутает в простынь, берёт на руки, несёт в постель.
- Дурёха, дурёха! Ну-ка, заканчивай этот концерт. Вот выпей-ка с кисло-сладеньким.
Лена выпила и заплакала.
- Да, дура я, дура. Хотела раньше сказать, но... потому и за альбом схватилась: колотит меня. Боюсь его, гада, и тебя вмешивать не хочу. Убьёт он, а сказать больше некому.
- Стоп! Да ты толком скажи! Кто убьёт, за что? Ты, с какой стороны? - встряхивает её Олег и, морщась, хватается за голову...
В ушах засвистели покрышки: в памяти замелькали подробности былой аварии. Купол церкви и крест. Слепящее солнце. Мальчишка и зрители вдруг опрокинулись вверх ногами. Куда-то его тащит Сашка; зачем-то на него падает. Всё застилает кровавая пелена.
22. ИНТЕРЬЕР. КАФЕ. ВСТРЕЧА ВИКИ (ВИКТОРА) И ЛЕНЫ. ДЕНЬ.
Красноватое мясо - ломтиками на тарелке. Сыр, лимон, шпроты, бутылка коньяка и пачка сигарет Мальборо. Наколов кусок мяса, Вика (на вид ему лет тридцать) быстро жуёт, нервно улыбается и рыщет глазами, осматривая посетителей ресторана.
- С чего распотелась, мать? Ты просто попутчица! Познакомились в ОВИРе, решили ехать одной машиной. Алиби 100%. - Вика встряхивает Лену.
Скрывая волнение, она берёт сигарету, прикуривает от зажигалки Вики.
- А что на работе скажу? Я же только из Польши! Да и мужик мой...
- Твой?! Ой! Единственный! Да не обзывай ты его мужиком! Что ты имеешь с него?! - возмущается Вика. - А так шмутья навезёшь, прокрутишь. Больничный тебе сварганим, справку любую куплю. Что ты теряешь, Золушка? По-польски шпаришь, как матерь божья! Таможне хихикнешь, запудришь мозги: грудь вперёд, мент слюной захлебнётся! - Он тянется к груди Лены. Хохочет, когда она шлёпает его по руке. - А если мент засечёт чего, я оброню колечко блестящее; а ты намекнёшь, дескать, его. От трудового пролетариата. Да они же все щипачи! Для того стоят там, а не у станков. А ты чиста при любом раскладе! Сечёшь?
Вике надоело уговаривать Лену; жёстко хватает её за руку.
- Слушай сюда! Я смотаюсь на днях, кой-кого потрясти. Не с рублями же ехать! Камни, металл, валюта. И тебе, конечно, отсыплем. Визы, моя проблема! Но если соскочишь, не заржавеет! Много знаешь уже. И меня знаешь, - бросив руку Лены, берёт бутылку. - Тресни, давай, и завязывай нервы мотать!
К эпизоду №12. ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА ОЛЕГА. НОЧЬ.
Промакивая покрывалом глаза, Лена объясняет:
- Случайно всё вышло! Я только пришла в санаторий, «испытательный срок»: по три смены пахала. Спала в ординаторской. А тут подружка подсела: дай ключи, гости приехали. Они хорошо уплатили. А чего не пустить? А остальное потом я узнала. И не скрывали! Даже хвалились, у кого, что отняли. Робин Гудами себя называли!
- Ну, хорошо, хорошо, - нервно шагает по комнате Олег, - Что теперь делать? Пощёчину дать, на дуэль вызвать? Ты сама говоришь: не ходит без пистолета. Толика подключить?
- Я прошу тебя. Умоляю! - Лена сжимает кулаки, начинает дрожать. - Не надо твоих ментов вмешивать! Неужели так трудно понять? Не могут они быть во всесоюзном розыске, и по заграницам шастать. Ясно, повязаны с кем-то! А может, смотаюсь я, пронесёт?
Олег садится на мотоцикл и трёт травмированное колено.
- Ты знаешь, ты не дави на меня. Понятно!? Малину развела: награбленное прятала, подарки брала. А теперь - получи скандал! И мне же диктуешь, что делать! Ты думаешь, они тебя так просто в Польше отпустят? Без переводчика! А паспорта? Убьют кого, ограбят, или как? Тётку твою, например. А может отправить тебя куда-то? Или паспорт, скажи, потеряла.
Лена опускает голову, растирает виски.
- Да он за день новый достанет! Кругом дружки, как и он. Найдёт, хоть на Север уеду. И убьёт. Это ему, как сигаретку зажечь. - Она открывает тумбочку и достаёт сигареты. Олег садится рядом, отбирает пачку, обнимает Лену.
- Давай-ка думать без дыма. И знаешь, надо мне как-то взглянуть на него. Мало ли.
- Да виделись вы, когда с Сашкой мебель таскали. Он с подругой как раз выходил, - устало напоминает Лена. - А Сашка у него просил прикурить. А ты потом меня спрашивал: «Не под марафетом ли кореш, уж больно глаза блестят. Вроде, где-то я видел его?»
23. НАТУРА. ПЛОЩАДКА У МОРЯ. ДЕНЬ.
Летом - стоянка автомобилей. Сейчас здесь тихо. В конце площадки стоит автомобиль с запотевшими стёклами. В салоне мужчина и женщина. Слышна музыка. Он ласкает её, снимает свитер. Падают спинки сидений.
Чуть дальше стоит Опель Олега. Сашка, отвесив челюсть, наблюдает за ходом событий в соседней машине.
- Ну что, помнишь? - спрашивает Олег.
Сашка, не отрывая глаз от соседей, мямлит:
- Что-то вы без меня затащили. Кресла, стол, тумбочки. Я потом помогал, диван.
- Да причём тут диван? Ты его помнишь? - злится Олег.
- А чего ты орёшь? - раздражается Сашка. - Я спиной вперёд проползал, мать бы той лестницы. Мало ли, кто мог мне дать прикурить? Всех помнить? Это ты у нас фотоглаз: раз увидел, навеки. И вообще, мне это надо?!
Олег грохает кулаком по колену.
Любовники уже улеглись; их силуэты вышли из поля зрения.
Вдруг Сашка орёт: - Да, да! Помню! Так что его шкафом или зажигалкой теперь убить? Сколько лет прошло!
24. НАТУРА. ДАВНЯЯ ДРАКА. НОЧЬ.
Размахивая ножом, Вика нападает на Олега. Метрах в пяти, Сашка дерётся с другими. Одного схватил за ворот, прикрывается им, отступает к телефонной будке. У Сашки упали часы; пытается их поднять.
- Не наклоняйся, - кричит Олег. - с ноги схлопочешь!
На руку намотал джинсовую куртку; выбил у Вики нож. Поднырнул ему под руку, взвалил на спину, поднял, швырнул на асфальт. Это «мельница»; известный у борцов приём. Бежит помогать Сашке. Слышен милицейский свисток. Из темноты выбегает патруль.
Один из тех, кто нападал на Сашку, бежит к Вике.
- Атас, Вика, менты! - Помогает ему подняться.
- Дай нож, - хрипит Вика; с трудом поднимается. Схватил нож, бежит за Олегом, бьёт его в спину, хотя Сашка и оттолкнул Олега.
- Сука! - кричит Олег. Пытается бежать вслед, но его валит с ног милицейский патруль. Хватают и Сашку, когда он хочет поднять часы.
- Да что же вы меня крутите, болваньё! Они же сбегут! - кричит Олег.
На спине расплывается пятно крови.
- Ничего, разберёмся! - убеждает милиционер; прячет часы в карман.
25. КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ. ДЕНЬ.
Милицейский фотоальбом, - каталог тех, кто уже на примете.
- Вот он, гад! Точно, Вика! - Олег показывает на фото.
- Да не ори ты! - морщится следователь; Анатолий, армейский сослуживец Олега и Саши. Постукивает карандашом. - Опять, значит. А ты, как его знаешь, как связан?
- Связан? Так они же кричали: «Атас, Вика, менты, мусора!» - А твои будто не слышали? И не понимают, что ловить надо тех, кто убегает?
Анатолий среагировал на «мусора» и упрёк Олега, продолжает мысль.
- Знаем его давно. Но свидетелей вашей драки нет. И других задержанных тоже.
- Да уж, задержат твои! - иронизирует Олег. - Урки бегут, на всю улицу орут «Атас», а «стражи» самбо на мне отрабатывают, будто и вовсе они не «менты», а резерв шантрапы. Так старались, что Сашке ключицу вывернули. И, кстати, часы не отдали!
- Это, наверное, выясняют, кому принадлежат. Но это по процедуре. А так... часы в протоколе вообще не фигурируют!
- Как, да я сам видел, как старший поднял!
- И это тоже не доказать, раз уж не сдал.
- Это ты мне говоришь, Толя? Ты себя слышишь? А, к чёрту! Вы пока протоколы писали, я уже вычислил, где их можно разом брать всех!
- Погоди, - успокаивает Анатолий. Приосанивается за столом и поправляет пепельницу. - Про армию ты забудь. Сегодня я старший следователь; обязан делать всё по закону.
Олег удивлён.
- А я разве против?
- Да ты слушай. Твой порез не типичен; нож скользнул по лопатке. Так можно и гвоздём поцарапаться. Вывих у Сашки пройдёт без ущерба здоровью. Свидетелей драки нет. На чём обвинение строить? А так, придёт время, возьмём по горячему; не открутится. У меня здесь, - показывает на шею, - шесть нераскрытых. А твоя царапина зажила, слава богу.
- Ах, богу! Значит, пока меня не зарезали, можно и не искать? Подождём, пока глубже засадят; чтобы типично. И вас подождут прямо у трупа, чтобы потом не бегать с повинной. Так? Интересно, сколько же урки платят за такие законы?
Анатолий опять поправляет пепельницу. А Олег, почесав затылок, хлопает по столу.
- А, ладно! Бери своих опердунов, поехали. На моей, а то скажешь, что у вас нет бензина.
- Куда?
- Да туда. Они возле ларька пиво попить собираются. Я выйду там, лясим-трясим; спички купить, или что. Наступлю кому на мозоль. Да тебе, что за дело? Драка будет, пистолет, ножи вытащат, заходи! Спасай гражданина СССР! И вы сами свидетели!
- А если тебя убьют?
- Меня? Сразу? Знаешь, птичка держится за ветку, дворник за метлу. Ты своё дело делай: уряяя, вперёд, пистолетики к бою! А если без крови вам не спасается, так я потом, что-то для вас порежу-отрежу; этак, типично!
Анатолий достал сигарету, катает её по столу.
Олег злится.
- Да ладно, сержант, воздух не порть! В армии мы же твоих «дедов» воспитали, надолго!
- Нет. Там одно, а здесь твой план классифицируется, как провокация.
- Эй, дружище, ты совсем в ментах ошезел!? Гуманизируешь отношения с падалью? Они же завтра убьют кого-то! Безнаказанность, что порождает? Или это вам не преподали?
- Я сказал: нет! И... заканчивай агитацию разводить. Разберёмся.
Олег наваливается на стол и выбивает из рук следователя сигарету.
- Тогда я сам его отловлю и от души покалечу! А ты потерпевших лови! Чины наживай!
Анатолий скрипнул зубами, достал другую сигарету.
- Покалечишь, будешь отвечать по закону.
- Я?! А я без свидетелей!
- Я свидетель уже. Ты угрожал. Достаточно этого! - Анатолий стукнул кулаком по столу. Подписал пропуск Олегу, нервно схватил коробок спичек, и отошёл к окну. Отвернулся.
Олег взял пропуск, пожал плечами.
- Ладно, валяй! - Идёт к двери. - Моему сыну в тот день было пять месяцев. И гонку мы выиграли. Но трезвые, как стекло! Просто пошли в кино, как люди. Название помню: «О, счастливчик!»: Америка. А после сеанса эти уроды куртки у нас приглядели джинсовые, и «Ориент» у Сашки. Ну и пошло: «Закурить, прикурить». Думали, что ножи мы увидим и обосцымся, разденемся до трусов и «спасибо за внимание», скажем! Ан не прошло! Но сейчас мне важно другое. Кто же в доме, тьфу, в городе нашем хозяин, мать вашу?! Закон или же шантрапа? Центр города! Люди выходят из кинотеатра! А шпане - по боку! И сотни быдла молчат, потому что в заднице твой закон; и лично ты теперь защищаешь только бандитов! Слышишь? Это должен услышать! Вы их защищаете, а не людей!
- Тогда пиши заявление! Как все! - кричит Анатолий. Сломал сигарету, бросил на пол.
- Как все? - возмущён Олег. - Значит, все согласны с тобой пойти? Кусок ты вонючий! Ефрейтор по крови, даже если до генерала дослужишься! Бздло хозвзводовское! Равняйсь, смирно, справа по одному в столовую марш! Вот высоты твои? - Олег выполняет армейские развороты и распахнув дверь, выходит из кабинета.
Через секунду заглядывает:
- Прости, не хлопаю дверью, чтобы совесть твою не будить.
Вслед за ним в кабинет вбегает милиционер. Поправляет фуражку, трёт лоб. Вопросительно смотрит. Анатолий кричит:
- Да какого ты ещё чёрта! Опять подслушивал!
26. НАТУРА. АРМЕЙСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ. НОЧЬ
Поздняя осень. Постовой бредёт вдоль колючей проволоки. Порывистый ветер треплет плащ. На плече - карабин.
Под заграждением проползает собака; машет хвостом и бежит прямо под ноги постовому.
Он оборачивается на звук, срывает с плеча карабин, передёргивает затвор, прицеливается. Узнал собаку, вздохнул, треплет за уши. Не трудно узнать Олега.
- Ну и дурак ты, Афоня! Хоть бы повизгивал, что ли? Тоже мне, проверяющий! И спину опять подрал об колючку. Трудно ямку вырыть поглубже, или габариты не чувствуешь? Или скажи, я штыком землю расковыряю. Ты думай мозгами, как собаке положено, раз уж посты оббегаешь! И что, там тебя тоже подкармливают? - Даёт псу пару кусочков сахару. - А вот бахнул бы я, как учили, а потом «Стой, стрелять буду». И что?
Пёс комфортно укладывается у ног постового, грызёт сахар, смотрит на Олега. - Ну да, улыбаешься! Конечно, есть бойцы, кто с пяти шагов в корову не попадёт. Но мало ли: пуля дура, а я стреляю на звук! Тебе это надо? Ладно, беги, привет другим постовым.
27. КАЗАРМА. ДЕНЬ
Слышна команда дежурного: «Сдать оружие!»
Солдаты разряжают карабины, щёлкают курками. Это контрольная процедура.
Олег дурачится; одной рукой направляет карабин на Саркиса (Серёгу) Петросяна.
- Мне жаль, Джим, что твоя гнедая сломала ногу!
Саркис распахивает на груди гимнастёрку (видна не уставная морская тельняшка):
- Стреляй, Джек! Одесские армяне умирают стоя!
Подходит старший сержант: Анатолий. Толкает Олега в плечо.
- Забыл? Палка тоже раз в год стреляет! Нельзя оружие направлять на человека.
- Так точно, вспомнил, мой генерал! Слышал, Серёга, ты человек, а не просто «одесский армян»! - Олег направляет карабин чуть в сторону...
28. ИНТЕРЬЕР. КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА ТЮРЬМЫ. ДЕНЬ
Из окна виден тюремный двор: зеки гуляют по кругу. На вышке зевает охранник.
В кабинете Саркис Петросян (здесь, лет тридцать) в форме майора. Отходит от окна и, растопырив пальцы, возмущается:
- Четыре года дали ему! Понимаешь? За вооружённый грабёж - четыре - общего режима!
- Берёт со стола трубку, набивает табак. - Понимаешь, если оружие переделано, тогда суд классифицируют, как пугач. И каждый зэк это знает! Каждый! Вот они с рукоятки щёчки пластмассовые отвинтили, а ручку изолентой замотали. И всё! Пали, убивай, но это просто пугач! Другой срок! На том адвокат и сыграл. Как бы, глупые пацаны, дураки, задумали поиграть в американское кино. Попугать. А убивать - ни-ни! Да и тот старикан с перепугу умер! Так и закрыли портфель. Не бесплатно, конечно.
Петросян разводит руками, раскуривает трубку.
На прикрученном к полу табурете сидит Олег. Трёт колено.
- Ссучий закон! Теперь урка годика через два выйдет за хорошее поведение в зоне. Но как бы в законе уже. И опять за своё. Вот уж кому лафа, Саркис, при нашей власти! Ну ладно, если я его в тюрьме не достану, дождусь. Встречу с фанфарами и цветами. - А пока попробую подключить Вовку Хачатуряна. Он к вам каждый день заезжает...
Петросян спичкой помешивает табак. Широко улыбается.
- Брось, брат, забудь! Сашка мне рассказал про твою вендетту. Но, ва, карать некого! Крестника твоего, Вику, блатные давно напильником охладили! Он, как на зону попал, на плече себе эполет наколол, права качать начал. Полез в паханы! А тут с этим строго! И проще. Хотя всё сделали так, будто сам неудачно на напильник упал.
- Во дела! - Олег схватился за голову. - Толян его опекал, во славу закона, как сына родного, как папу римского на святом престоле! А тут... свои порешили! За непотребное поведение! И что теперь получается? За наш гражданский покой мы должны благодарить закон зоны? Не армейских друзей, а уголовников? Брависсимо! А ведь мы в армии, Саркис, жлобов покруче ломали! Таких надо при народе казнить, под барабанную дробь! А тут...
- Ва, брат, береги нервы! Толик поймал же его!
- Ага. И отправил на очень краткие курсы повышения квалификации. В сов-блат-школу. А я привык сам за себя, раз уж власть тут нам устроила «дикий запад»!
Майор разводит руками; смотрит на часы.
- Забудь. Очисть сердце. Прости, на совещание надо.
Олег отмахивается, обнимает Саркиса.
- Ладно. Рад видеть тебя, Серёга. Звони, заходи. Прикрою без заявлений и протоколов. Эх, ефрейтор, во, как сложилось! - Олег направляется к двери, а Саркис к сейфу. Открывает дверцу и говорит вслед:
- Ефрейтор - почти подполковник. Так что: стоять!
Олег обернулся. Видит, направленный на него пистолет и холодные глаза Петросяна.
- Ты меня до смерти напугал и перед ребятами опозорил. Вот шлёпну тебя и...
К эпизоду №27. ИНТЕРЬЕР. ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОСПОМИНАНИЯ СЦЕНЫ В КАЗАРМЕ
Олег чуть смещает ствол карабина и нажимает курок. Вместо сухого щелчка, грянул оглушительный выстрел. Пуля вышибает оконную раму.
Петросян падает. Солдаты испуганно оборачиваются на выстрел. Звенящая тишина.
Олег вспоминает, что патрон он дослал в патронник, когда прибежал пёс Афоня. Бросается к Петросяну. Ищет место ранения. Но Саркис приходит в себя. Сознание потерял с перепугу. Солдаты дружно хохочут...
К эпизоду 23. НАТУРА. ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗГОВОРА НА СТОЯНКЕ У МОРЯ. ВЕЧЕР
Щёлкает автомобильная зажигалка. Сашка вертит её в руках и возмущается: - Тринадцать лет прошло! Он не он?! - Дунув на зажигалку, вставляет в гнездо.
Олег барабанит пальцами по рулю.
- Какого хрена вы с Петросяном меня идиотом сделали?
- Спасибо скажи! Ты же взбесился, будто тебя первым в мире порезали! Убил бы его, сам бы и загремел под фанфары. Толя и посадил бы. Помнишь, в армии? Деды на дневальных напали, избили, мародёрствовали! А Толя в рапорте написал, что дневальный бросил пост и без команды командира в столовую побежал! Ха! Агройсер пуриц пост! Секретный объект! Фанерный барак для карантина салаг; двухъярусные койки, а туалет на 40 дырок - в двухстах метрах от... Но! Почему бросил, почему побежал, почему морда в крови? - в рапорте не стояло! И того, почему из автомата по верху пальнул, тоже не было. А ведь, чтобы драку остановить; чтобы дедов-дураков до смерти не забили! Нас - 80, а их 10, 15. Плюс, вопрос на засыпку: разве я хоть кого-то поранил? Нет.
- Да помню я! Зачем старую пластинку завёл? - злится Олег.
- А затем, что главное ты забыл! Твой любимый так всё вывернул, что только чудом меня не сдали в дисбат. Ха-ха, за порчу армейского имущества! А беспредел дедовский - не уставной, так нигде и не всплыл! И всё потому, что Толян был сам из дедов, мать его, старший сержант. Вот своих и прикрыл; мною дырку заткнул! И парня, у которого я выхватил автомат, тоже вставили по помидоры. Т.е. инцидент за пределы части не выпорхнул, и начальству полный покой! А Толя старшину получил! Так? А ты на него надеешься! Мы, видишь ли, Одесситы! Будто у нас дерьма мало! Крыса он, змей продажный. На всех фронтах лижет жопы, всем угождает! Карьерист, мать его. А тут твоё самолюбие...
- Да! А у тебя только часы. Папа новые купил, и «стало тихо в доме Шнейерзона», - перебивает Олег. - А сейчас всё вдруг выплыло, как дерьмо на волну.
- Сейчас ты за бабу хлопочешь, - язвит Сашка. - Сама наложила, пусть сама выгребает.
- За бабу? А закон за кого, а армия?
- В армии кулаки были, бляхи, да табуретки. В крайнем случае, автомат, нож. А здесь, за часы, на нож или пулю нарваться? Нашёл, что сравнить! В армии - 19 лет, 20. Жизнь - копейка, башка без мозгов! Потому и берут пацанов, без семьи, без детей; нет ничего, только зубы и кулаки! А жизнь взрослая это тебе... не цуцилы-муцилы. Да на гражданке вообще сейчас совсем другие дела, другие законы! Так что заканчивай.
Внимание Сашки опять переносится на соседнюю машину. Из неё выбралась женщина. Как кошка, со стоном потягивается и бросает кокетливый взгляд на Опель. Её кавалер тоже выскочил; отбежал к краю стоянки, расстегнул брюки и замер, блаженно глядя на небо.
- Ага, а вот такая у нас дезинфекция! - смеётся Сашка. - Кругом группа риска! А позови её сейчас к нам, мигом запрыгнет! И кавалер, за четвертак, укатит, будто его здесь и не стояло! Прошла любовь, завяли помидоры!
Девушка видит, что Сашка за ней наблюдает. Показывает ему язык.
- Тьфу ты, - Злится Олег; включает мотор и разворачивается. - Одно на уме.
- Конечно! - соглашается Сашка. - У тебя всё лясим-трясим: при хате, диване, дипломе. Кстати, а как там твои-наши менты? Небось, генералы уже!
- Толик - преподаёт...
- Правильно, - кивает Сашка. - На хрен ему с пистолетиком бегать?! Уж лучше тех и других обучать законам; как их обходить. А Петросян?
- В Карабахе со своими воюет. Да погоди ты. Пойми, если каждый вот так промолчит... Помнишь, я тебе говорил. В Австралии - абориген один на рынке вроде только на трубке дудел. Ну и, как-то мы поболтали, а он, оказалось, философ! Говорит: «Вы так хреново живёте, потому что безразличны к собственным детям. Все проблемы оставляете на их головы! А сами решить навсегда, даже ценой своей жизни, боитесь. Потому и порода ваша пошла - овцы покорные. Отцы и дети в одном рабском круге». Не так? Впрочем, кому говорю? У тебя своих нет...
Сашка перебивает:
- Так, не так. Смолчит, смирится. А ведь Вика мог тебя тоже узнать. Не подумал?
- Думал. Плевать. Каждый день голову парить, хуже! По мне, лучше схлестнуться. А второе, сейчас для него важнее вывезти, что награбил; заграницей залечь. Что ты думаешь, у бандюков нет своих паханов-генералов, нет общака, нет Главного вора? А Вика, явно, решил не делиться. Тоже ведь самолюбие! Годы прошли! Там не только часы, да браслетики.
- Вот-вот! А ты, наивный, думаешь, что все, кроме тебя, только ушами хлопают?
- Это меня не касается. У меня свои счёты. Иначе, как Эрих-Мария Ремарк писал в «Трёх товарищах»: - на войне нас не убили, но мы вроде и не живём. Ничего от нас не зависит!
Олег выехал на основную дорогу. Резко прибавил газ, выскочил впереди Жигули.
Сашка вздохнул. И заулыбался, меняя тему.
- А классный мотор получился! Плюс, Вэбэр, зверь-карбюратор. Хоть здесь ты послушал меня! Кстати, продай мне старикана! Или опять на Жигуль поменяем? У тебя один хрен, примарафетить его, как концертный рояль, ни денег, ни времени. А у меня золотые ручки; люди так говорят! - Сашка гордо шевелит пальцами.
Вдруг их обгоняет «обиженный» Жигули. Водитель гордо надевает милицейскую фуражку; показывает Олегу остановиться.
- Пропустить надо было, - поясняет Сашка. - Теперь приехали.
- Так он же за километр был!
- У начальства свой глазомер.
- Вот я ему сейчас дам «пропустить».
- Конечно, дашь! - усмехается Сашка. Достаёт 10 рублей. - А если хочешь поспорить за правила, тогда готовь 25. За беседы с ментами надо платить.
Олег останавливает машину, собирается выходить.
- Слушай, а давай я ментовскую робу достану; сами Вику покрутим!
- Да пошёл ты! И куда приведём? К тем же, кто до сих пор его не скрутил? Нее, друг, это не мой маскарад. Ко мне весь город ходит, как в Обком партии! Красные, белые, голубые, мутные. Моё дело железо клепать, сваривать, красить. И на работе лучше очки и берет не снимать. Так что смотри, чтобы он тебя не покрутил. - Сашка выталкивает Олега из машины.
29. НАТУРА. ВОЗЛЕ ДОМА ОЛЕГА. ВЕЧЕР.
Подъезжая к дому, Олег видит свет в своих окнах.
30. ИНТЕРЬЕР. ПАРАДНАЯ ДОМА ОЛЕГА. ВЕЧЕР
Олег готовит ключи. Взбегает по лестнице. Дверь не заперта.
Осторожно входит, закрывает замок. В комнате работает телевизор. Везде включен свет. Пробирается тихо, бесшумно выключает свет.
Перед телевизором кто-то сидит. Видна голова. Олег выключает свет, и мягко прыгает к шкафу. Замирает.
Из-за кресла испуганно таращится подросток.
- Папа! То ты, папа?
- Кх-кх, - пальцем стреляет Олег и кувырком подкатывается к креслу.
Затевает с сыном возню на полу. Отчитывает:
- Почему дверь нараспашку, троечник?
- Да я вроде закрыл.
- А везде свет? Разбогател, или страшно сидеть?
- Да так... - смущается мальчик. Скучно без света. Я к тебе сразу со школы. Сижу, сижу, - сын ерошит Олегу волосы. Олег целует его в нос; сын отвечает тем же.
- Да так... - передразнивает Олег. - Что будем кушать?
- Яичницу! - выбирает сын, как понятное само собой. - Яйца принёс; в очереди стоял.
Поднимаются с пола, в ногу топают на кухню. Олег щёлкает пальцами.
- Да я уже мыл руки! - смеётся сын.
- А кто тебе верит! - шутит Олег. - Не сотрёшься.
Моются, отбирая друг у друга мыло. Олег пытается отмыть с пальцев парня чернильные пятна. - Бурчит: «Безнадёга!» - и плещет ему в лицо водой.
Сын издаёт какой-то звук; бодает отца головой.
- Что это ты «отмочил», пародист? - Олег удивлён.
- Это, как Дональд Дак, утёнок в мультфильме, - сын крякает ещё сложнее, дёргая себя за щеку. Олег пытается так же крякнуть: мотает головой, трясёт щеками; безуспешно. Мальчик хохочет и повторяет звук.
- Во даёшь! - удивляется Олег. - Я на самбо его гоню, а ему место в цирке.
Вытираются одним полотенцем. Он целует парня, толкает в кухню; на ходу подвязывает полотенце и потирает ладони.
- Ну-с, батенька... Я опять забыл, с чего начинать.
Сын берёт сковородку и поясняет:
- Берём сковородку, зажигаем газ. Ты опять сковородку не мыл?
Олег виновато склоняет голову:
- Честное слово, больше не буду! Как-то выпала из головы.
- Сковородка?
- Ну, там же не только она...
Сын готовит яичницу. Старается, увлекается.
Олег, наблюдая за ним, думает о своём. Вдруг вскрикивает, хватается за голову:
- Только не в тарелки!
- Фу, испугал ты меня! - вздрагивает мальчик. - Да ладно, я сам посуду помою. Эх, ты! А говорил, что воскресение начинается с чистой одежды. А встречи гурманов, с сервировки стола. - Перекладывает яичницу в тарелки, готовит вилки, ножи. - Где второй нож?
Олег дурачится: достаёт из шкафчика огромный «хлеборез»; кладёт слева, справа, будто не помнит, как правильно.
- Ладно, садись, - усмехается сын. Только не надо «мэнэ дурыть»! Я уже понял: ты прикидываешься, чтобы меня научить. А сам всё делать умеешь.
- Да будет так! - отвечает Олег.
Чинно садятся за стол. Сын ест. Олег наблюдает. Парень смущается:
- Ты чего?
- Да так. Думаю, честно ли перекладывать на детей наши проблемы?
- Это ты за тарелки? Ах, делов-то. Мне нравится тебе помогать.
- Да нет, я про серьёзное.
- Полы мыть?
- Серьёзней, - озадачивает Олег. - Я, например, что-то не сделаю, а потом придётся тебе.
- Э нет! Вместе, пожалуйста. А так, у каждого своя свадьба, - важничает парень.
- Уже? Познакомил бы, - серьёзничает Олег.
- Да ты что! Это поговорка такая. А ты про что? Ааа! Да звонил я маме; сказал, что после школы - к тебе, а от тебя в школу. Она позволила.
- А до школы? У тебя же вторая смена.
- Так и ты завтра работаешь с четырёх. Вот и зайдём в Детский мир.
Олег кивает. Хлеб ломает руками.
- А что там забыли, детство? - спрашивает; рот его полон.
А мальчик демонстративно прожёвывает, потом отвечает:
- Куртку. - Не поднимает глаза.
- В двух будет удобнее?
- В этой школе дело до двух не дойдёт.
- Почти понятно, - хмыкнул Олег. - В старой, учительница русского всегда в декрете, поэтому русский вела украинка, говорившая «самолит». Потом год учили французский, пока искали учителя английского. Но нашли только немецкого, поэтому «Бонжюр» поменял Гутен морген». Это понятно. Школу сменили. А теперь куртки?
- Куртки воруют.
Яичница останавливается на полпути ко рту Олега. Он даже хлопает вхолостую губами.
- Из раздевалки воруют. - Поясняет сын.
- Так ты из-за этого не пошёл домой? - Олег кладёт вилку.
- Да лучше бы она меня била! - вздыхает сын. - А то, как начнёт нудить: надо следить за вещами, надо следить! А откуда я знал? И как следить, если ты в классе? Я потом только понял, почему некоторые носят с собой по классам мешки. В старой школе не тырили. - Возмущается мальчик. - Правда, у нас там одни оборванцы учились.
Олег ударил кулаком по столу...
31. НАТУРА. ПЕРЕД ШКОЛОЙ. ДЕНЬ.
Улица возле школы. Старшеклассник в школьной форме попыхивает сигаретой, обучая пёстро одетого трёхлетку какому-то несуразному танцевальному «па», на тему «Собачьего вальса». Малыш пробует повторить: самым серьёзным образом хлопает в ладоши, потом по груди, по попе, смешно подпрыгивает. Старшеклассник хохочет.
Мать малыша разговаривает с подругой. Слышит смех, видит, как её сын подпрыгивает. Подходит, дёргает его за руку, почему-то шлёпает по голове, ведёт к перекрёстку.
На зелёный свет светофора улицу переходит Олег и сын - в новой куртке.
Перед дверями школы дерутся два первоклассника. «Судят» бой старшеклассники; курят. Один боец неожиданно сильно бьёт противника. Тот ударяется затылком о стену, падает.
«Джинсовая» толстуха, не выпуская изо рта сигарету, хватает первого за воротник.
- Ты что, погнал? Погнал, да? Базарили за бороться, а ты... погнал?
В этот момент парень встаёт и спешит расквитаться. Толстуха подбадривает:
- Дай ему в харю, в харю дай, чтобы не гнал!
Мальчишку перехватывает Олег. Оттесняет толстуху и от второго бойца.
- Ну-ка, гусары, брэк!
- Да он погнал, погнал, - визжит толстуха.
- Что, воспитательница, словарный запас исчерпала? - шутит Олег. Отпускает мальчишек. Они убегают.
- А что он гонимый, да!? Погнал в натуре! Да я за него пачку Мальборо продула! - частит толстая.
- И вы молодцы, ребятки, потеху себе устроили. Пацанов стравливаете. - Переключается Олег на парней. Парни переминаются, прячут глаза.
- Да кто стравливал, кому они нада? Сами разборку устроили! - врёт один.
- Так ты бы их остановил. Большой уже, куришь.
Мальчишка видит, что Олег собирается идти дальше, - храбрится вслед:
- А чего я тебе, комсомольский прожектор? - он предусмотрительно держит дистанцию, хотя показывает друзьям, что храбрец. - Тебе нечего делать, ты и встревай!
- Ах тыы! Вот я сейчас! Сразу на «вы» обратишься. - Олег делает шаг к парням. Они убегают. Бежит и толстая; гнёт свою линию:
- Ты что, погнал, да?! Гонимый?!
- Да, велик и могуч ныне русский язык, - усмехается Олег вслед.
32. ИНТЕРЬЕР. ВЕСТИБЮЛЬ ШКОЛЫ. ДЕНЬ
- Куда вы, мужчина? У нас по пропускам! - визжит вахтёр, сидящая возле двери.
- Да к директору я. С сыном, - объясняет Олег, морщась от визга вахтёрши. - Тут у вас прямо под дверью мальчишки дерутся, а вы будто не видите? По пропускам...
- Чиво велено, то и вижу. Понарожали хулиганья, а я им присматривай за бесплатно! Ишь чиво вздумали! - огрызается женщина.
- Пап, ты говорил до раздевалки, - напоминает сын.
- Сам разберусь! - хмурится Олег.
Возле гардероба дежурит девочка.
- Портфель оставь, - говорит сыну Олега. Сын роняет на пол портфель и скрывается в раздевалке. Олег спрашивает дежурную:
- А что, в портфеле может быть бомба?
- Не положено и всё! Ещё этим буду себе морочить голову, - отвечает девочка.
Сын выходит, напоминает Олегу:
- Зачем к директору, неудобно.
- Топай, - ворчит Олег; рассматривает входящих в раздевалку школьников. И вправду, кто в дорогих куртках, складывают их в мешки; тащат с собой.
- Скажи маме, надо и тебе мешок придумать. А то шантрапе дорогие подарки.
Вестибюль пустеет. Олег идёт к лестнице. Рассматривает поучительные лозунги и портреты светил педагогики. Ворчит:
- Пропускная система, элитная школа, в раздевалке дежурные...
33. ИНТЕРЬЕР. КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА. ДЕНЬ.
Директор разводит руками:
- А я не могу уравнять материальную базу родителей! И не могу всех обеспечить посылками из Америки! Легко вам сказать «Что-то делать!» А что? Каждый раз милицию вызывать с собаками? Или обыски на квартирах устраивать? Ну и наивный вы! - усмехается. - Под гардеробом засаду устроить! Да они перепродали её в тот же день! Какой дурак в этой куртке в школу придёт?! Ха-ха!
Олег смущён.
- Да, вы правы. Но одними портретами и лозунгами «Береги честь с молоду» - тоже ничего не добились. А может оборудовать классы вешалками? Будет тогда на виду.
- А у нас, между прочим, кабинетное обучение. Что детям пальто за собой носить?
- Так с мешками ведь ходят?!
- Это их добрая воля! А с куртками и пальто нельзя. Наша школа лучшая в городе. И чем вам не нравится вестибюль и портреты? 14 тысяч к вашему сведению потратили на ремонт. И не рублей! - гордится директор.
Настроение Олега испорчено. Вслух размышляет:
- Обучение кабинетное, а рядом рыночное. Преподаватели в учительскую бегут, как в бомбоубежище! А школьники в туалетах торгуют сигаретами, джинсами и... по-серьёзнее. Не так? В наше время, учителя смотрели и в туалетах. Раз уж торгуют, так хоть не в школе!
Директор сразу теряет свой гонор.
- Да, знаем. Поступают сигналы. Но мы работаем; разрабатываем график дежурств...
- В туалетах, - заканчивает фразу Олег.
- А вот вы, где работаете? У вас там всё нормально? Педагогика, знаете, не завод...
- Преподаю в политехе, - отвечает Олег. - Собственно, те же проблемы. - Вздыхает.
- В политехе, в политехе, чей у нас папа... - частит директор, пытаясь вспомнить. Но отмахивается. - Если честно, как коллеге, у меня самого зимой шапку стащили - из кабинета!
- Поздравляю! - усмехается Олег. - Надеюсь, на «День учителя» коллеги вам подарили новую. Или родители поднесли?
Директор теряет дар речи, а потом и контроль над собой. Грохает кулаком по столу.
- Ага! Папа из политеха! - Он отпирает ящик стола и достаёт из него нечто, завёрнутое в испачканную мелом тряпицу. - А вам это знакомо? - Демонстративно откидывает края тряпки, а потом по-ковбойски крутит на пальце пистолет Макарова.
К эпизоду 28. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЦЕНЫ В КАБИНЕТЕ ПЕТРОСЯНА
Удовлетворённый растерянностью Олега, Петросян улыбается; крутит пистолет на пальце.
- Видал, что наши зэки делают! Копия! А на воле им не работается! Вот, дарю! Вдруг ещё кто глаз на тебя положит, так ты сразу коси под опера. Только не стреляй громко! От сына запрячь. А то кому башку расшибёт! - смеётся Петросян.
К эпизоду №33. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЦЕНЫ В КАБИНЕТЕ ДИРЕКТОРА.
- У вашего сына отняли, между прочим! - ехидничает директор. - Что-то не поделили дети, так ваш выхватил это; прямо Рембо какой-то! Кричит: «Башку размозжу первому, кто подойдёт!» Раз-моз-жу! - смакует директор, направляя пистолет на Олега.
У Олега звенит в ушах. Отверстие в стволе пистолета кажется ему дверным глазком.
34. ИНТЕРЬЕР. ПАРАДНАЯ И КВАРТИРА ВИКИ. ВЕЧЕР
В дверном глазке маячат газеты и чья-то рука. В глазок смотрит Вика. Слышит за дверью приветливый голос:
- Впустите соседа! Здесь ваши газеты в мой ящик попали. Заберёте?
Вика что-то жуёт; отвечает: «Сейчас». Отпирает дверь.
Олег протискивается в коридор.
- Пионерская правда, Комсомолка, Знамя коммунизма, - завидный интерес к воспитанию молодёжи страны! И надо же, в мой ящик! А я вообще не выписываю, - дурачится Олег.
Вика кивает, тянет руку к газетам, но Олег отводит их в сторону, будто играет. Вика присматривается к нему. А Олег усмехается.
- У вас так вкусно пахнет, что очень хочется закурить! Но боюсь попросить. А вдруг ты опять за ножичек схватишься!
Вика играет недоумение, но в памяти его всплывает та драка, когда Олег шлёпнул его спиной на асфальт. Вспомнив ту боль, Вика повёл плечами; с трудом сглотнул, что жевал.
- Зачем же бояться, - говорит, - сейчас принесу. Не жаль для соседа. - Разворачивается, будто собрался в комнату, и с разворота бьёт Олега локтем в лицо.
Олег перехватывает руку, выворачивает за спину, выхватывает из-за пояса пистолет, приставляет к виску Вики.
- Не трепыхайся, мразь, пристрелю.
Из комнаты выглядывает напарник Вики.
- Стоять! - приказывает Олег. - Шевельнёшься, не промахнусь. Кто ещё в доме?
- Никого, - отвечает Вика. И напарник кивает.
- Вперёд проходи. На улицу, живо! - торопит бандитов Олег. Выходят наружу.
Но в комнате ещё один человек. Замер в кухне, дождался, когда захлопнется дверь. Из тайника в кухонной мойке достал пистолет. Раскрывает окно, смотрит вниз, садится на подоконник; одной рукой держится за оконную створку, изготавливается стрелять.
Спускаясь по лестнице, Олег говорит:
- Выпили, закусили, перекурили, а сейчас «сладенькой парочкой» проедемся в отделение. Там вас заждались! И не дурить. Кишки выпущу.
- Отпусти... по-хорошему, - хрипит Вика. - Жизнь тебе сохраню. Пять шагов тебе думать.
- Молчать! - приказывает Олег; толкает Вику вперёд.
35. НАТУРА. ПОД ДОМОМ ВИКИ. НОЧЬ
Олег выводит бандитов на улицу:
- Шире шаг, благодетель. Здесь рядом.
Вика скрипит зубами, пытается оглянуться. И напарник оглядывается на окна дома.
- Стреляй же, стреляй! - кричит Вика, понимая, что дальше заканчивается освещённый фонарём участок улицы. Щёлкает выстрел. Пуля гвоздит асфальт рядом с Олегом. Он оборачивается. Вика вырывается, сбивает Олега с ног. Пистолет отлетает в темноту.
Ещё несколько выстрелов. - Олег перекатывается; мешает прицельной стрельбе. Считает выстрелы; видит стрельбу из окна.
- Стреляй, стреляй, - кричит Вика; но от Олега держится на расстоянии.
В это время створка окна отламывается, стрелок падает с третьего этажа. Его пистолет, от удара об землю, стреляет.
- Быстро! - кричит Вика напарнику; кидает ему ключи от машины. Напарник бежит к машине, а Вика бросается к пистолету стрелка.
Неожиданно вспыхивают фары. Опель мчится на Вику. Взвизгнув покрышками, Опель замирает на месте; из него выскакивает сын Олега, хватает с земли пистолет Петросяна.
- Стоять, гады! - Кто рыпнется, мозги вышибу!
Бандиты замирают на месте. Олег вскакивает в машину, за руль. Сын рядом; готов стрелять в боковое окно. Опель срывается с места.
Вика поднимает пистолет стрелка. Пытается выстрелить вслед, но обойма пуста. Впрыгивает на ходу в Жигули. Под сидением достаёт второй пистолет. Жигули мчится за Опелем.
Вика прицельно стреляет. Пуля разбивает боковое зеркало Опеля.
- Сползи вниз, - кричит Олег. - Видишь, как обернулось! Дай сюда пистолет!
- Ты не сказал, что будут бандиты! Оставь мне пистолет!
- Какой к чертям пистолет теперь!
Олег ведёт машину проходными дворами и переулками, где обогнать его невозможно.
Машина ГАИ, встречные и попутные машины на миг появляются и пропадают за границами света фар.
- Слушай и не перебивай! - кричит Олег. - ГАИ не погнались, значит, у них нет бензина. А с тобой я не оторвусь. Когда скажу, выпрыгнешь!
- Нет, я с тобой!
- Ты просто боишься, так и скажи! Но ведь я учил тебя на песке. И здесь... А чёрт, понаставили! - Опель влетает на стройку, пробив щит с надписью «Капитальный ремонт дома проводит СМУ...» - Приготовься. Не бойся, там просто покатишься! Открывай дверь!
- Я не боюсь! - кричит мальчик. - Ветер треплет его волосы и развевает курточку.
Олег пускает машину по самой кромке глубокого котлована.
- Пошёл!
Мальчик прыгает, катится по песчаному склону.
Вслед за Опелем проносится Жигули. Слышны выстрелы, крики.
36. НАТУРА. УЛИЦЫ ГОРОДА. ПОГОНЯ. НОЧЬ
- Ну вот, теперь ладненько. - Олег захлопывает вторую дверь; усаживается удобнее. - Теперь упражнения со скрипкой, для взрослых. В гонщиков поиграем, раз уж стражи порядка не едут. Впрочем, стражи уже не помогли. Так что сами всё, сами. Где же вы там? - Олег смотрит в оставшиеся зеркала.
На стройке Жигуль чуть не опрокинулся, встрял в горку песка, поэтому Олегу удалось оторваться. Но сейчас, обогнав грузовик-поливалку, он бросил машину на разворот и, когда машина преследователей, размахивая стеклоочистителями, выскочила из пелены воды, им в лоб врезается Опель. Сплющивает Жигули в лепёшку; откатывается назад. Через секунду Жигули взрывается.
Олег выскакивает из Опеля; в руке пистолет; на лице блики пламени.
К эпизоду №33. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЦЕНЫ В КАБИНЕТЕ ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ
Пистолет в руках Олега. Над отверстием, из которого после выстрела выбрасываются гильзы, дрожит огонёк зажигалки.
- Да вы меня вовсе не слушаете! - возмущается директор.
Олег гасит пламя, прячет пугач в карман.
- Простите, задумался. А сколько парней было против сына? «Первому, кто подойдёт...», означает, что один на один, как в наше время, они не дрались? Может поэтому ему понадобился пугач? - Олег усмехнулся.
- Какое это имеет значение? - удивляется директор. - Коллектив, понимаете! Вы же должны понимать, как преподаватель? - Директор разводит руками.
- Пытаюсь, - вздыхает Олег. - Пытаюсь понять, чему же учить: защищаться, кланяться или бить первым?
К эпизоду 32. ШКОЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ. ВЕСТИБЮЛЬ. ДЕНЬ
Олег шагает по коридорам. Школьники наталкиваются на него, как на айсберг. Спешат в учительскую преподаватели; прижимают к груди журналы.
В одном углу коридора - игра в чехарду; в другом, в ишака-хозяина. Особняком - взрослые игры. Целуется пара: старшеклассники. Их окружили тесным кольцом наблюдатели; дружно отсчитывают продолжительность поцелуя. Потом пары меняются.
В стайке мальчишек Олег видит сына; он смущён, насторожен. Олег хмурится; проходит мимо. Сына это устраивает; он подмигивает отцу двумя глазами; убегает с мальчишками. Звенит звонок.
37. НАТУРА. УЛИЦА ПЕРЕД САНАТОРИЕМ. ДЕНЬ.
Волга лихо проскакивает перед трамваем. Вагоновожатый трезвонит вслед. Машина останавливается недалеко от проходной в санаторий. Вывеска над воротами: «Санаторий им. Дзержинского». Табличка на двери проходной: «Вход только по пропускам». Из «Волги» выбирается Вика; в руках небольшой букет цветов. Вахтёр удивлённо таращится на машину: стёкла дверей поднимаются автоматически.
Сунув вахтёру три рубля, Вика смело проходит; шутит:
- Пригласительный!
- С нашим вам удовольствием, отвечает вахтёр, мельком взглянув на трояк.
38. ИНТЕРЬЕР. МАССАЖНЫЙ КАБИНЕТ. ДЕНЬ
Лена массажирует заплывшего жиром мужчину. Оттирает со лба пот.
- Вилен Захарович, опять «Араратом» попахивает! Что за польза тогда от лечения?
Толстяк, кряхтя, усаживается на кушетке, надевает рубашку.
- Тяжело, доченька, с организмом бороться. И с людьми тяжело. Несут и несут! Тебя ещё на свете не было, когда ко мне на приём бааальшие люди за месяц записывались. А какие столы накрывали! А какие русалки... за честь принимали. - Вилен пытается облапить Лену, но она ускользает.
- Поберегите себя, Вилен Захарович, - смеётся, - опять поясницу заклинит! - Отходит к крану, моет руки, смазывает кремом. Потом старика легонько подталкивает к выходу.
- Уж извините, Виленчик; поболтала бы за русалок, но другие подводники ждут.
- Понимаю, доченька, - вздыхает Вилен. - «Придут иные времена, дадут другие имена».
В подтверждение его слов слышен короткий стук в дверь и, сразу, в дверном проёме появляется сияющий Вика; цветы в руке, как карабин в почётном карауле.
- Вот-вот, - констатирует Вилен, оттесняя животом Вику.
Лена «выдаёт» толстяку подорожный кукиш, а Вике многозначительно указывает на потолок; дескать, прослушивают.
- Кто вас направил? - строго спрашивает, хотя видно, что Вику она не ждала.
Отдав Лене цветы, Вика щёлкает каблуками, и «рапортует» потолку:
- МВД СССР! Наградили путёвкой, как отличника службы!
В тонком белом халате Лена выглядит привлекательно; да и халат скромным назвать нельзя. Вика тянется её обнять, но Лена делает большие глаза.
- Быстро ложитесь, товарищ отличник, а то у нас многие входят без стука.
Она выглядывает в коридор, приветливо улыбается и предупреждает кого-то:
- Шесть минут, милая, я вас позову.
Вика кладёт на стол 25 рублей и снимает рубашку. Лена отодвигает деньги.
- Решил поиграть и со мной? Так я быстро Анжелке стукну... - и добавляет уже в полный голос, «для прессы»: - В карточке непонятно написано; поясничный или шейный отдел?
- Оба! - улыбается Вика. - А что у вас ещё массажируют?
- Тогда укладывайтесь.
Лена сидит возле Вики на стуле; брезгует прикоснуться.
На плече Вики большая наколка: погон с кистями. На спине неровный шрам вдоль позвоночника. Набросив на Вику тонкое махровое полотенце, Лена начинает массаж.
- Кайф, - кряхтит Вика. - Полный кайф! Ооо! Больничный твой с завтрашнего дня. Пару дней отдохнёшь. Я машинку скромненько подготовлю и тебя разыщу. На такси приедешь в «Жемчужину». Ужин перед дорогой и - бай-бай. Утром уже, - оооо, отлично, - будем во Львове. Ох, правы арабы: гарем надо иметь. Моя так не умеет.
- А то тебе она или другая наложница приложила, в экстазе? - Лена жёстко проводит пальцем по шраму.
Настроение Вики меняется. Рывком сел, надевает рубашку. Глаза зло сверкают.
- Наложник! - цедит сквозь зубы. - Ничего, свидимся, поквитаемся. Этим чувствую? - тычет в сердце большим пальцем. Вдруг быстро хватает Лену и тем же пальцем жёстко тычет в её лопатку. - Вот здесь у него МОЙ автограф.
Вспомнив шрам под лопаткой Олега, Лена с трудом говорит - двусмысленно:
- Да, ошибиться трудно...
Вика оделся и, как бы прощально улыбаясь, распахивает дверь.
- Спасибо вам, милая! Ручки ваши золотые! Сто лет вам жизни, и жениха - генерала...
Женщина, ждавшая в коридоре, явно подслушивала. Теперь она провожает красавчика Вику жадным взглядом и, пробираясь в кабинет спиной вперёд, щебечет вслед:
- Ну, прямо в точку сказали, юноша! Прямо ручки целебные! Вот я, к примеру, поясница была, как колода! А теперь хоть в балет выступай! Хоть в балет!
В кабинете женщина неуклюже разворачивается и видит заплаканное лицо Лены.
- Ой, милочка, что это с вами? Или обидел?
Лена часто моргает, пытается улыбнуться:
- Это от радости. Предложение сделал, жених. - Глазами показывает на букет цветов.
39. ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА ОЛЕГА. ПОД ВЕЧЕР
Будильники, на полочках в «красном углу» Олега, показывают пять часов.
Поскрипывает тренажёр «гребля». Олег в полную силу налегает на рычаги. Внимание его приковано к секундной стрелке часов. Но он слышит телефонный разговор с Леной.
- Я прошу тебя, ничего не делай! Я сама что-то придумаю. Прямо на месте. Я тётке скажу. Там полиция, не наша. Дай мне слово! Не ищи встречи с ним!
Олег сильнее налегает «на вёсла»...
40. НАТУРА. ВОСПОМИНАНИЕ ГОНКИ. ДЕНЬ
...Видит название: «Ресторан Жемчужина».
Над входом закреплён транспарант: «Привет участникам соревнований». На площадке - соревнования по фигурному вождению автомобиля.
Красным флажком взмахивает секундометрист. Ярко разрисованный Жигуль мчится к установленным на площадке флагам: четыре стоят по квадрату, а пятый в центре. Каждый флажок надо объехать последовательно и предельно быстро. Когда все точки замкнуты, финиш - строго на линии. Переезд, недоезд - штрафные очки. Фигура называется «ромашка» или «конверт». Жигуль тормозит на белой линии.
СМЕШАННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
...Пуля карабина вышибает оконную раму. Петросян падает без сознания. Анатолий, следователь, кричит: «И сам сядешь!»
А вот Сашка в костюме с бабочкой. Телефонная трубка прижата к уху. Хохмит:
- О, дорогие мне голоса! Всегда вовремя! Приглашаю в кабак! Тоись, я помолвляюсь, покупаю квартиру, женюсь! Стол заказан. Цепляй, кого хочешь. Лучше Опеля, нет подарка!
Вдруг выражение лица Сашки резко меняется. Он растягивает на шее бабочку и кричит в трубку: - «Так что мне, повеситься? Забудь «Жемчужину»! Забудь гонки! Просто выйди из этой игры! Выйди! Хоть раз послушай меня!
Далее встреча с дядей Витей, в кафе.
- Ты маму Дашу помнишь? - спрашивает Витя.
- Выпьем за маму Дашу! - кивает Олег; берёт чашку...
К эпизоду №39. КВАРТИРА ОЛЕГА
На кухне Олега армейский порядок. На плите чуть парит чайник. Олег сидит за столом; на нём старая шофёрская куртка. На столе полная чашка чая. Фотоальбом раскрыт на последней странице. В руках Олега давняя фотография: мальчик, лет пяти, сидит на крыле «Полуторки». Его придерживает за воротник дядя Витя (ему здесь не более тридцати). Он в длиннополом жёлтом кожаном пальто, на голове кокетливо сдвинута кепка.
Олег вкладывает фотографию в конец альбома. Встаёт, выливает чай, моет чашку, ставит в сушилку. Звонит телефон.
Олег входит в комнату, смотрит на часы: 18.00. Выключает из сети шнур телефона. Зачем-то подпрыгивает, как десантники перед маршем. Несколько раз приседает, подтягивает старые джинсы. Закрывает окно. Снимает с подоконника табло «Идут разгрузочные работы». Пальцем проводит по сидению мотоцикла; будто прощается.
41. НАТУРА И ИНТЕРЬЕР. В САШИНОМ ГАРАЖЕ. ВЕЧЕР
Гараж открыт. Опель стоит возле ворот. В гараже Олег налаживает мигалку от «Скорой помощи». На столе зарядное устройство. Подсоединяет концы провода; мигалка работает.
Берёт с полки пластиковый пакет с надписью «Боевой». Извлёк карбюратор; проводит пальцем по названию фирмы: «Вебер».
Поднимает капот сашиного Жигули; начинает менять карбюратор.
42. ИНТЕРЬЕР. РЕСТОРАН. ПОМОЛВКА САШИ. ВЕЧЕР
Официант ставит в центр стола графин с водкой. Сашка кивает, смотрит на часы: 21.30.
Гремит музыка. Слов не слышно, но видно, что новая знакомая отчитывает Сашу; он огрызается. Девушка гневно комкает салфетку, бросает на стол, уходит. Сашка теребит шевелюру и грохает кулаком по столу.
За соседними столами оглядываются.
К эпизоду № 41. В САШИНОМ ГАРАЖЕ
Олег садится в Опель. Пистолет Петросяна перекладывает из-за пояса в боковой карман кожанки. Заводит мотор, пару секунд прислушивается. Загоняет Опель в гараж.
Забирает под сидением длинную монтировку с набалдашником вместо ручки.
Усмехается, взглянув на транспарант «Старт»; закрывает ворота. Садится в Жигули.
43. (продолжение №42) НАТУРА. УЛИЦА ВОЗЛЕ РЕСТОРАНА. ВЕЧЕР
Сашка мечется возле дороги, пытается остановить машину. Рядом нервничает его новая знакомая, ныне невеста. Имени её мы не знаем, поэтому далее называем «блондинкой».
44. ИНТЕРЬЕР. РЕСТОРАН "ЖЕМЧУЖИНА". ВЕЧЕР
На танцевальной площадке возле оркестра танцуют полупьяные девушки в коротеньких юбках; старательно крутят попами. Рядом трясут задами пузатые «партнёры за шестьдесят».
Оркестр наяривает «Рабыню Изауру».
Лена сидит за столом возле окна. Барабанит пальцами по столу, посматривает на часы. 21.30.
45. НАТУРА. САША С БЛОНДИНКОЙ В ЧАСТНОЙ МАШИНЕ. ВЕЧЕР.
Молодой парень лихо ведёт машину, раскачиваясь под музыку из магнитофона.
Саша с блондинкой - на заднем сидении.
- Почему мы не едем прямо туда? - волнуется она. - Всё это пустые телодвижения. Ты тянешь время нарочно!?
- Да пойми ты, мы там не нужны! - твердит Саша. - А машину возьмём, если ты мне не веришь.
Водителю Саша подсказывает:
- За домом, налево. Въезжай за гаражом. Налево. Направо. Секундочку подсвети, я открою замок. - Бежит к воротам, ищет в карманах ключи. Подходит блондинка.
- Ты мог ключи приготовить заранее.
- Не дёргай меня, - психует Саша. Нашёл ключи, ковыряет в замке. - Что нам там делать! - Распахнув ворота, замирает; видит в гараже Опель. - Тьфу, чёрт!
Блондинка решительно входит внутрь, берёт под стеклоочистителями записку. Читает:
- Доверенность в бардачке. Желаю счастья! - Вталкивает записку в руку Сашке.
- Куда он поехал?
Частник напоминает о себе:
- Я так понимаю, что скрипач не нужен?! Так давайте-ка, рассчитаемся и...
- Подожди, прибавим! - отвечает блондинка. Повторяет вопрос Саше: - Куда? Быстро! Ты должен знать, знаешь!
- В Жемчужину, - отвечает Сашка. - Но, повторяю: нам там нечего делать! Я звонил ему, но, наверное он отключил телефон. Ну, просто поверь!
Блондинка возвращается в машину частника:
- Поехали...
Часы в Жигули показывают 21.55.
Сашка кричит вслед:
- Да подожди же ты... на этой поедем.
К эпизоду №44. Продолжение. РЕСТОРАН ЖЕМЧУЖИНА. ВЕЧЕР
Подвыпивший чечёточник тешит публику. Девушки и партнёры стараются повторять.
Лена пытается прикурить; пальцы не справляются с зажигалкой. Закрывает руками глаза.
Рядом вспыхивает другая зажигалка.
- Всё ли готово, козочка? - слышит вкрадчивый голос Вики.
Лена вздрагивает. Вика садится рядом и цепко рассматривает посетителей. - Я же сказал: поедим, едем.
Лена берёт себя в руки; играет каприз.
- Что я, дура, в ресторан три чемодана таскать! Дома всё!
- Плохо, птица моя. Есть гардероб; за три рубля с них глаз не сведут. - В голосе Вики появляются неприятные нотки.
Лена перебивает:
- Ага! Глаз не сведут, но очистят. Не видели они твои три рубля?! Вор на воре! Или ты думаешь, что кроме тебя все вокруг честные, а ты самый хитрый?
- Делать надо, как я сказал, - злится Вика. - Час потеряем. А дорога не любит раскачки.
Вика чуть заметно кивает; к их столику подсаживаются ещё двое верзил. - Придётся жевать по-быстрому, - говорит Вика. - А хотелось вприсядку, под оркестр, проститься по-русски.
Парни криво усмехаются.
Лена возмущается, глядя на них.
- О, «трио бандуристов», а ещё твоя кучерявая? Как хамса в банке? И не прилечь? А чемоданы куды? Так мы не договаривались. Нет, так я вообще не поеду. Интересное дело! - хочет встать, но Вика жёстко хватает её за руку. Улыбается подошедшему официанту.
Официант расставляет закуски.
- Всё ваше. У нас всё до кусочка! Эх, закусончик завидный! Соседи слюной захлебнутся. А водочки, извините-с, сколько?
- Два пузыря, родной, закрученные. - Заказывает первый верзила.
- У нас, пардон-с, в бутылках нельзя-с.
- Да ты не потей, паря. Это с собой.
- А у нас и на вынос нельзя-с.
- Слышь, красивый, не возмущай меня без нУжды, чтобы нищим не умирать...
- Ах, извините-с; я и забыл: у нас для дорогих гостей исключение-с.
- Так-то-с. И шнапс у нас свой. Знаем мы ваше пойло. Отравить хочешь?
- Ну что вы! - обижается официант. - У нас прямо с конвейера.
- Парторгу расскажешь, с конвейера. Левак сплошной! Графин волоки. - Верзила достаёт из кармана бутылку коньяку; передразнивает официанта: - Сам перелью-с, а то-с...
Официант удаляется.
- Водку «пшекам» зашлём. - Объясняет верзила. - Бросает в рот кусок сыра. - А это нам кишки смочить.
Вика прикрывает бокал рукой.
- Я поеду. И вы губу не раскатывайте. Как на ваш взгляд-с, мадам-с? - Вика галантно целует руку Лене. - Не будете возражать супротив лёгкого шнапсу, для здорового сна? А то эти кинут за воротник, и так воняют, что ваши духи не помогут...
Троица криво посмеивается.
Лена иронизирует:
- Ой, граждании, чего деиться!? В роль вошёл, ухажёр! А вдруг мне понравится; в Польше в ЗАГС тебя потащу? А? Вот подруга портрет тебе расколупает, почище спины! Кстати, а где она? Или за борт её, в подбежавшую волну?
Вика не успевает ответить. К столу подходит миловидная девушка. Обращается к Лене:
- Дорогуша, тыщу раз извините! Тут ханыжка юбчонку занёс. Примерять хочу, три секундочки. А вы сбоку взгляните? Да не волнуйтися, я тутошняя, - кивает на столик, где сидят молодые ребята. - Юбчонка вроде ништяк; и цена. - Девушка показывает свёрток подмышкой. - Всего дел, посмотреть, как сидит. А наши лахудры уже все в кусках, да и мода их списифическая. - Решительно берёт Лену за руку. - Мы быстренько. А вы, мальчики, не скучайте. Я и вас потом потанцую. А то морячков уже приштормило.
Второй верзила широко улыбается.
- А то и я могу посмотреть.
- Ой, юноша! Да с вашими габаритами и в дверь туды не протиснуться!
Лена встаёт.
- Пошли, пока твои морячки не расползись стилем брасс по тротуару.
Женщины уходят. Вика нервничает.
- Не нравится это мне! - Дёргает подбородком, нюхает коньяк в фужере. - Глотайте, закусим крепенько и... попутного ветра.
- Будем! - соглашается первый. Выпил, морщится, хлопает себя по карману. - Я сменю тебя. Колёса (таблетки) достал, - ни дури, ни запаха не оставляют.
- Так какого ты хрена молчишь, бля! - возмущается Вика; доливает себе коньяк. - Что я должен слюну глотать, как в великий пост?
Выпивают.
- То, что доктор прописал, - подтверждает второй верзила.
Вика закусывает и тянется к минералке, когда на место Лены подсаживается к столу мужичок. (Всего вероятнее, появление дяди Вити неожиданно для читателей, как и для компании Вики.)
- Извиняюсь, конечно, - мужик таращится на парней. - Могу продать слово...
Компания настораживается, а Вика играет интеллигента.
- Простите, что вы?
- Вот тебе и продам, - старик твёрдо указывает на Вику. - Цена: четвертак. Ну и рюмку нальёте, чтобы без подозрений. А за словом - свобода, а значит, жизнь, - философствует «незнакомец». - А за свободу и выпить не грех.
Пристально рассматривая его, Вика пододвигает фужер Лены.
Старик спокоен, не прячет глаза. Выпивает. Рукой берёт что-то из закуски, а потом из нагрудного кармана пиджака Вики авторучку. Пишет на салфетке: П/Я ЮГ 311-49. Сверху надписи бросает вторую салфетку. Вздыхает:
- И я грущу. Не узнал? Годы не красят...
- Кореш из зоны?! - догадывается первый верзила.
Вика комкает салфетку, криво усмехается, кладёт перед стариком 25 рублей.
- Быстро, а то баба придёт.
Старик не спеша скатывает купюру трубочкой, достаёт портсигар с папиросами, прячет купюру в мундштук одной, а вторую закуривает.
- Понимаю тебя. Но ты кати под весёлого; будто алкаш тебя потешает. А радость такая: вашу красотку и ту девчушку уже приняли в туалете. То, думаю, замануха была: колготки, трусики, лифчик. Старая мулька, - подливает себе коньяк, выпивает, берёт лимон. - Но! Когда их вели, слышал я, психовал опер. Я тормознул, слышу: вызывают вторую машину. Смотрю в окошко, - и ты потом глаз можешь скосить, - мент-шофёр с колёсами мается, на твой фарт. А оперы сейчас в директорской хазе засели. Не рисуются, пока не готова машина.
- К чему байка твоя? - Вика под столом наступает на ногу старика.
- Когти рвать надо! - паникует первый верзила.
Вика взглядом обрывает его. Берёт старика за отворот пиджака:
- Нарисуй-ка примету, что знаешь меня. Может и ты замануха?
- Про примету, - слово другое. Цена известная. - дядя Витя упирается в стол; на кулаках надуваются вены. - Не порть лапсердак, отдельно уплатишь. Кати под спокойного, я сказал.
Вика зыркает вокруг; отпускает старика. Пальцы его дрожат; бросает на стол ещё одну купюру. Старик, скручивая её одной рукой, второй достаёт портсигар.
- Осторожность ценю. В бане все кошки серые, - рассусоливает дядя Витя. - А время шевелит стрелками. Так что, я выходил, ты заходил, мог не приметить. Волчонком смотрел, звуков боялся, а героя показывал. Но, к слову, раз уж получено! Как твой эполет, не выцвел? - он касается плеча Вики, будто пылинку сбрасывает - А ведь паханы предупреждали за скромность... - упирает палец в надпись на салфетке. - Но ты гонор растил. Так хоть сейчас слушай. Бега суеты не любят. Я всё сказал. - Старика пьяненько улыбается, но глаза его холодны. Наливает себе, выпивает, не морщится. Опять наливает и, глядя Вике в глаза, кладёт на фужер кусочек чёрного хлеба. - Это цена шага неверного. А остальное в окошко смотри, у входа.
Дядя Витя вкладывает купюру в новую папиросу, другую кладёт за ухо и встаёт, мигом преображаясь. Икает, как пьяный, треплет каждого по плечу.
- Спасибочки за угощение. Хорошие вы ребята, тудыть твою. Ну, пойду. Може ещё кто поднесёт во здравие! - Дядя Витя споткнулся о стул.
Вика сталкивает со стола сигареты. Наклоняется за ними, украдкой смотрит в окно.
За окном - Жигули. Машина стоит на домкрате. Рядом запаска. Водитель ручным насосом накачивает переднее колесо. Когда он наклоняется, за поясом видна рукоять пистолета.
45. НАТУРА. ФИНАЛЬНАЯ ПОГОНЯ. НОЧЬ
Олег слышит, - хлопают дверцы Жигули. Краем глаза видит, что машина Вики тихо трогается с места; через пару секунд скрывается за поворотом.
Он быстро забрасывает в салон запасное колесо, домкрат и насос; прыгает в машину.
Домкрат стоял не загруженный; под передним колесом кирпич, который прикрывала запаска.
Машина спрыгивает с кирпича и мчится за преступниками.
Когда впереди появляется Жигули Вики, Олег включает мигалку, закреплённую на полке перед задним стеклом. Машину озаряют блики синего фонаря.
- Сука! - кричит Вика. - Когда он успел?! - Выключает наружные габаритные огни, чтобы номер не освещался; включает специальную клавишу дальнего света.
- Тормози, лохами прикинемся! - кричит верзила; оглядывается. - Один он, завалим!
- А пушка? - кричит Вика. - Так он тебе и поверит, если уже выпасали! - Сваливать надо, срываться; у ментов шарабаны дряхлые. А там посмотрим...
Олег азартно ёрзает на сидении.
- Ну, соколики, к делу!
На ближайшем повороте приближается к бандитам; выставляет в окно пистолет.
Вика в боковое зеркало видит пистолет.
- Я же сказал! Не стреляет гад, бережёт «маслины»! Так уйдём; узко здесь, не обгонит.
- Говорил я «волыны» взять! - напоминает второй.
- Куда, мудак, на границу? Спалиться? Заткнись! - требует Вика.
Машины мчатся по дороге над морем.
- А если менты навстречу? - волнуется второй.
- Пока врубятся, пока развернутся. От директора звонили, значит, они без связи. Сука, сука, так вляпались!
Начинается мелкий дождь. Из-под колёс передней машины летит грязный поток.
- Чёрт, чёрт! - Олег жмёт клавишу опрыскивателя. - Штурман хренов! Сколько раз говорил, не оставляй без воды! И я дурак, не проверил. Хана теперь, не успею...
Слышно: мотор опрыскивателя жужжит вхолостую. Но вот упругая струя бьёт в лобовое стекло. Олег радостно дико вскрикивает...
46. НАТУРА. ВОСПОМИНАНИЕ ГОНКИ. ДЕНЬ
Жигули на старте. Олег и Саша в спортивных комбинезонах и шлемах.
Секундометрист держит перед ними секундомер. Наклоняется к гонщикам.
- Пятнадцать секунд... Скорость скоростью, пацаны, но двое уже сколупнулись. Это по дружбе, не под руку. - Три. Две. Пошёл! - взмахивает флажком.
Машина срывается с места.
- Двести пятьдесят, правый четыре, - командует Сашка, вычёркивая в карте-легенде специальные обозначения поворотов.
- Есть! - отвечает Олег. Бросает машину в вираж.
- Четыреста метров прямо, трамплин. Прыгать!
Машина взлетает над дорогой.
- Сто пятьдесят левый два, правый три плюс четыре!
Машину «крестит» на виражах, но она благополучно выравнивается на прямой.
- И за борт её бросаить! - поёт Сашка. - Сто пятьдесят, левый два, шестьсот метров прямо. - Топи старик, я тут уже ездил в другом экипаже! Могу диктовать по памяти! - ликует Сашка, упиваясь гонкой. Закрывает глаза и диктует:
- Двести правый, четыреста прямо, а там левый три!
- Убью, дубина! - рычит Олег. - Смерти своей не увидишь!
Сашка открывает глаза и напоминает:
- Впереди только одна загогулина с кочеврыгой, где могли сколупнуться. Сто, правый два; двести пятьдесят, левый четыре, семьсот метров прямо!
На штурманских приборах суетно бегут цифры. Сашка перекрикивает звонко поющий мотор. - Но они стартовали под дождь. А теперь сухо. Главное, обочину левую не поймай, в центре держись!
Машина приближается к повороту; он кажется достаточно широким, но здесь асфальт сливается с грунтовой обочиной, обрывающейся над берегом моря.
- Смотри, - кричит Сашка, - моя мама внуков хочет!
Машина входит в вираж, - слева раскрывается панорама спокойного моря.
К эпизоду №45. ПРОДОЛЖЕНИЕ ФИНАЛЬНОЙ ПОГОНИ. НОЧЬ
Перед самым поворотом Олег предельно раскручивает мотор, легко догоняет машину Вики; заходит справа, внутрь виража, - с большим риском, чем ход по наружной кромке.
Управляя правой рукой, левую, с пистолетом, выставляет в окно.
Вика инстинктивно тормозит; резко уходит левее.
Колёса его Жигули вылетают на грунтовую обочину; машина скользит; уплывает с дороги, исчезает из виду. Слышен грохот падающей в обрыв машины. Взрыв.
Олег бросает пистолет на пассажирское сидение, подхватывает руль второй рукой.
Мигнув лампами тормоза, Жигули плавно сбрасывает скорость; медленно разворачивается, возвращается.
Олегу кажется, что будто бы из бликов огня горящей в обрыве машины, навстречу ему идёт Лена. В белом халате и медицинской шапочке. Такой он впервые увидел её в больнице.
Лена снимает с головы шапочку, волосы мягко падают на плечи...
47. НАТУРА. ВОЗЛЕ РЕСТОРАНА «ЖЕМЧУЖИНА». ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
Жигули Олега стоит в тёмной части площадки. Олег щёлкает зажигалкой пистолета. Огонёк освещает лицо и руки.
Так же щёлкает зажигалкой Лена. Задумчиво сидит за столом. Стол пуст, перед Леной лишь чашка кофе.
Подходит официант.
- Будете что-то ещё заказывать? Кухня уже закрывается.
- Спасибо. Не надо, - отвечает Лена. - Уберите и это.
- Сочувствую, - кивает официант. Забирает чашку. - Но верьте, вся жизнь впереди...
- Ага, - соглашается Лена, - надейся и жди, как в песне поётся. - Смотрит на часы. 22.40.
48. ИНТЕРЬЕР. ВЕСТИБЮЛЬ РЕСТОРАНА. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
Девушка-замануха, подходившая в ресторане к Лене, помогает дяде Вите надеть пальто.
А он спешит помочь ей и Лене надеть курточки...
49. НАТУРА. В САШКИНОМ ЖИГУЛИ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР
Они едут по дороге от ресторана «Жемчужина». Дядя Витя сидит рядом с водителем - Олегом. Лена и девушка - сзади. Молчат.
Олег проезжает поворот, на котором хотел выбить Вику. Все невольно смотрят на море и огоньки кораблей на рейде.
Сразу за поворотом, за кромкой дороги стоит Жигули. В машине заметна возня, борьба.
Из двери выскакивает известная нам «блондинка», невеста Сашки. Бежит навстречу машине, машет.
Олег тормозит. Она открывает переднюю дверь.
- Пожалуйста, подвезите к ресторану, обратно. Мне там надо быть. - Она присматривается к машине, Олегу и его пассажирам. - Вы Олег? Это машина Сашки?
- Нее, - отвечает Олег, - у Сашки Опель теперь. А вы как, помолвились?
- Можно мне с вами? А то этот скот - частник - обещал подвести, а сам...
Олег кивает. Она забирается на заднее сидение. - Добрый вечер...
- А каким ему быть, тудыть его, - отвечает за всех дядя Витя.
Они проезжают мимо частника; вышел из машины, поправляет брюки, заправляет рубашку.
Ещё несколько поворотов. Почти перед выездом на городскую дорогу, на обочине стоит Опель. На крыло облокотился Сашка; смотрит на море.
Олег останавливает Жигуль рядом. Сашка заглядывает.
- О, и тренер тут! Привет, дядя Витя! Гуляли? А я тут заждался. На природу любуюсь. В ресторане уже наелся, напился в компании тёплой, можно и звёзды считать, о вечном подумать! - Протягивает руку блондинке. - Поедем! Не отвлекай людей...
Она ему не отвечает, но обращается к Олегу и Лене.
- А можно я сегодня у вас останусь?
- Да уж не выгоним, - вздыхает Лена.
- Тогда вперёд! - командует блондинка уверенно.
Олег тоже вздыхает, разводит руками, глядя на Сашку.
- Тогда, минуточку, - просит Сашка. Достаёт из куртки газету и кладёт на колени Лене. - Это по блату. Только утром появится. У меня ещё есть. Там про знакомого вашего. Начитаетесь, позвоните. Мне завтра квартиру смотреть, а куда я без вас. Так и Опель не нужен. Верну. Потом отделаю, как для себя, за свои. Раз от меня другой пользы нет. Вобщем, утро вечера... Ладно? - Сашка прячет глаза, закрывает дверь.
Олег опять разводит руками. Включает передачу, но не отъезжает. Вздыхает:
- Переспать место найдётся, но... наверное так нельзя. Тут явно что-то не так.
Блондинка трогает его за плечо.
- Да, извините, я выйду. И давайте обязательно встретимся завтра.
Жигули отъезжает. В зеркала видно: блондинка и Сашка обнялись.
Лена включила в салоне свет, просматривает газету.
Машина выехала на городские улицы. Неожиданно Лена просит:
- Олежек, пожалуйста, остановись у автомата. - Копается в сумочке. Нервничает: - Дайте монетку, дайте монетку. - Бежит к телефону.
Быстро набирает номер. Ждёт, постукивая пальцами по трубке.
- Алё, это я! - кричит в трубку.
Из машины видно, что она с кем-то коротко, нервно поговорила. Медленно повесила трубку. Возвращается. На ходу сняла с себя шарф, будто задыхается или просто жарко...
В машине с трудом произносит:
- Здесь про него. - Передаёт газету Олегу. - Опускает голову, закрывает лицо руками.
Олег на ходу просмотрел заметку; газету положил на колени дяде Вите. Вздохнул. Скрипнул зубами. Включил любимую кассету Сашки «Стабат Матер».
50. НАТУРА. МОРВОКЗАЛ. ПЛОЩАДКА ПЕРЕД ПРИЧАЛОМ
Звучит «Стабат Матер». Возле Опеля стоит Саша и блондинка, будто игрушечные. Обнялись, смотрят вдаль. На сидении Опеля видна газета.
51. ИНТЕРЬЕР. В АВТОМАСТЕРСКОЙ
Титр: УТРОМ ТОГО ЖЕ ДНЯ
Другая газета лежит на верстаке. Мастерская. Ворота закрыты задвижками изнутри. В гараже стоит чистенький Жигули. Слесарь - в рабочих перчатках, цельном комбинезоне; берет на голове, натянут на уши; в больших защитных очках. Откинув в машине резиновый коврик и звукоизоляционный слой днища, разрезает фрезой порожек автомобиля; по кромке опоры заднего сидения.
Чьи-то руки жменями пересыпают драгоценности в специально изготовленный длинный стальной цилиндр.
Цилиндр слесарь укладывает в порожек. Обжимает разрезанный шов.
Вика подходит к верстаку, садится на газету. Курит, следит за работой. На коленях его небольшая кожаная сумочка (называли гомосечками, а потом борсетками).
НА МОРВОКЗАЛЕ
Сашка достаёт сигарету. Щёлкает зажигалкой...
В МАСТЕРСКОЙ
Пламя. Слесарь, он же и сварщик, зажигает горелку сварочного аппарата. Аккуратно заваривает разрезанное днище машины. Приподнимает берет, очки; вытирает пот со лба, с глаз. Вновь натягивает берет и очки, продолжает работу.
Шов шлифует специальной фрезой. Заливает мастикой. Укладывает на место изоляционный слой и резиновый полик. Закручивает шурупы. Захлопнул заднюю дверь.
Вика соскакивает с верстака; отдаёт мастеру сумку.
Мастер не снимает очки, берет и перчатки. Сумку укладывает в пластиковый пакет, завязывает и небрежно бросает в угол, в бочку с мутной водой.
Открывает гараж. Выходит, осматривается, закуривает. Возвращается, отпирает ворота, распахивает.
Жигули выезжает на улицу.
52. НАТУРА. УЛИЦЫ ГОРОДА. ДЕНЬ
Человек в плаще, похож на Анатолия, стоит на улице, метрах в ста.
Когда Жигули удаляется, что-то передаёт по переговорному устройству.
Милицейский РАФ, покинув стоянку под тенью деревьев, вклинивается в автомобильный поток. На площади, соединяющей несколько улиц, патруль останавливается. Выходит лейтенант милиции с регулировочным жезлом в руке. Присматривается к проезжающим автомобилям. Увидев Жигули, останавливает его. Из машины выходит Вика.
Лейтенант козырнул и, вероятно, произносит обычные фразы. Проверяет водительское удостоверение. Потом принюхивается; предполагает, что водитель пьян. Видно, что Вика отрицает обвинение. Но лейтенант неумолим. Из Жигули вытаскивает ключ зажигания. Из водительского удостоверения вынимает 25 рублей; отдаёт Вике.
К патрульному РАФу подъезжает милицейский Жигуль. Выходит капитан; строго прерывает объяснения Вики, приказывает сесть в Жигули. Уезжают. Всего вероятнее, капитан повёз нарушителя в Наркодиспансер, - на обследование.
Лейтенант спокойно садится в машину Вики; отгоняет её на несколько метров вперёд.
Снимает брелок с ключей зажигания.
Через минуту на прежнее место подъезжает точно такой Жигули. За рулём тот, кого мы видели с рацией. Он берёт у лейтенанта ключи от машины Вики; уезжает на ней.
А лейтенант, прикрепив брелок к ключам подменной машины, закрывает её. Останавливает ещё одного водителя. Проверяет документы и отпускает. Останавливает другого, третьего.
В это же время Вика старательно убеждает капитана, что он не пьян. Даже дышит на него! Капитан пожимает плечами. Вика показывает на часы, - спешу, - потом даёт капитану 3 купюры по 25 рублей. Капитан их бросает в фуражку. Разворачивается, включает мигалку и едет обратно.
Пока лейтенант отчитывает очередного нарушителя, возвращается Жигули капитана. Лейтенант отпускает водителя; идёт к капитану, козыряет ему. Вика выбирается из машины. Капитан отчитал лейтенанта за подозрение, будто Вика не трезв. Лейтенант виновато разводит руками; возвращает Вике документы и ключи от машины. Вика отмахивается от извинений, показывает на часы, - потерял время, - садится в машину; уезжает.
Взглянув ему вслед, лейтенант ухмыляется и возвращается в РАФ.
Вика быстро едет по улицам; поглядывает на часы, Тормозит возле каких-то верзил. Объясняет причину задержки; предлагает поехать вместе. Но они назначают новое время встречи. Палец на циферблате часов указывает на 21.00.
Вика входит в здание банка; внутри Пункт обмена валюты. Становится в очередь к кассе. Осматривается. Замечает, что человек, заполняющий за столом бланк, кивнул милиционеру, дежурному по залу.
Взглянув на часы, Вика делает вид, что стоять в очереди уже времени нет. Направляется к выходу. Милиционера, ставшего на пути, сбивает с ног; бежит, на ходу доставая из куртки пистолет. Стреляет в бегущего следом сыщика; выбегает на улицу.
Сыщик падает; ранен в ногу. В погоню включаются и другие оперативники, ожидавшие в зале и на улице. Возле машины пуля настигает Вику. Преследователи добивают его.
Вокруг собираются зеваки...
К эпизоду №49. В ЖИГУЛИ ОЛЕГА
Дядя Витя разводит руками, геройствует:
- А я думал, тряхну кишками! Нее, тут без ангела-хранителя не обошлось, тудыть твою!
- Просто всё у тебя, дядя Витя! - Отвечает Олег. - А впрочем, твой ангел наверно понял, что в гардеробе ты будешь долго завязывать галстук. Плюс, ты сказал: одну выпью, а сколько накалядовал, если честно? Так что, ангел ангелом, но, я так думаю, тут постарались те, кто без крыльев, ногами по земле ходят.
- Ну, а куды тут деться? - не спорит дядя Витя и вдруг вспоминает: - Кстати, - а в хате твоей есть, что в загашнике? И исты охота, и во рту, как песок...
- Деда, ну, деда, ну, как не стыдно? - смущается девушка - внучка. - Ты же сказал: «завязано».
- А оно так и есть! Но на то и узлы! По случаю можно и развязать, для аппетиту. А то к нам! Внучка, картошки нажаришь. А то амперметр зашкаливает, а аккумулятор пустой!
- Конечно, нажарю! - улыбается внучка.
Олег усмехается:
- Есть, дядя Витя, есть на донышке. Для особого случая.
Дядя Витя оживляется, глотает слюну.
- И то, слава Богу! В нашем деле главное - включить зажигание, туды его искорку. - А, внучка? - Щупает в боковом кармане пальто. - Я-то в ресторане тоже экс-про-приировал, помянуть маму Дашу...
Неожиданно гремит гром. Через секунду вспышки молний следуют одна за другой. Начинается ливень, будто небеса решили город отмыть окончательно.
Дома, дороги, постовых и патрульных; всех, кто в это время на улице. Отмыть или утопить...
54. НАТУРА. МОРВОКЗАЛ. РАССВЕТ
Как часто бывает в Одессе, после проливного дождя - на небе ни облачка. Солнце выплывает из-за горизонта, оживляя портовые краны.
55. ИНТЕРЬЕР. ПАРАДНАЯ ДОМА ОЛЕГА. УТРО
Лена тихонько прикрывает входную дверь в квартиру Олега.
В парадную входит сын Олега. В руках его хозяйственная сумка. Лена теряется, опускает глаза, спешит пройти мимо.
- Папа дома? - спрашивает мальчик. - Доброе утро, кстати!
- Ккажется дома, - путается Лена, ускоряя шаг. - Конечно, доброе утро.
- Ккажется, - передразнивает мальчик, доставая ключи от квартиры. - Нашли дурака. - И кричит Лене вслед: - Осторожно, у входа огромная лужа. И яйца не покупайте, я уже... А с хлебом и молоком напряжёнка, опять не завезли. - Плечом толкает входную дверь.
Лена спешит по улице; перепрыгивает лужи, или топает прямо по ним, как в детстве. Улыбается солнцу и небу.
Слышит свой голос.
- Я ненавижу прощаться. Не люблю, как в кино, бежать за вагонами по перрону. Ненавижу воздушные поцелуи или банальные чмокания в щёчку. Я мечтаю иметь ребёнка. Ходить в театры. Готовить для мужа завтрак; да-да, жаренные бананы с мёдом и мороженым.
Голос Олега:
- Однажды я слушал в Риге орган. Понравилось - страшно. Но не знаю, люблю ли театр. Знаю, что не люблю доставать по знакомству билеты, куртки и обувь. Надоело всё доставать по блату, или толкаться на барахолках. Жареные бананы! В Австралии друзья спросили, что мне заказать на десерт. Я пошутил: «Банан жарэный хочу!» А когда официант подал, с мёдом и мороженым, я онемел. Даже представления не имел! Не знаю, как повернулся язык. Сказал, а они принесли. Сказка! Но я больше жареную картошку люблю. И хлеб - руками ломать, не резать.
- Я люблю убегающих их больницы, - говорит Лена.
- Я люблю приезжать, если ждут. И возвращаться на старт, чтобы ждали.
Лена спешит по улице...
Мимо неё, по тонким рельсам, установленным на асфальте, проезжает тележка с оператором и кинокамерой. Снято! - командует режиссёр...
Закадровый голос.
Свидетели или сторонники каждой версии себя не назвали. Отсутствие сведений о драгоценностях убеждает, что достались они новому, более могущественному хозяину.
P.S.
Если режиссёру хочется сохранить у зрителей хорошее настроение, рекомендую на фоне титров использовать классическую музыку и наиболее привлекательные эпизоды фильма. А то и просто картинки работы съёмочной группы.
Происшедшее на экране это всё же кино, хотя и сделано по реальным событиям.
Автор сценария и режиссёрской разработки: Наум - Валентин Дорман. 1991 год.
Справка.
Фильм, в постановке автора сценария, был запущен в Одессе летом 1992 года. Но советские финансисты, знавшие о приближающемся развале Страны, изъяли из обращения купюры с двумя нулями. Таким образом, из 480.000 рублей, выделенных на производство фильма, осталось 4800. Это хватило только на то, чтобы картину закрыть.
ОДЕССА.
ОДЕССКАЯ КИНОСТУДИЯ
Вайнер Ирина 
Беркович Константин 
Стефанюк Cтанислав. 
Борисов Владимир 