Арба скрипела по пыльной дороге. Под этот скрип Саша засыпала, просыпаясь, когда арба подпрыгивала на камнях, но монотонный скрип снова убаюкивал ее и тяжелые веки опускались. Саша из всех сил старалась не спать. Ей казалось, что если она уснет, то немцы обязательно догонят их: три арбы с детьми и проводник, старый Селим в страшной черной кудрявой шапке.

Саша все время трогала за руку Димочку, теплая ли. Старший их брат, Сережка, умер в поезде. Они все спали на верхней полке. Саша головой к окну, Димочка головой к проходу, а Сережка с краю полки, чтобы они с Димкой не скатились. На второе утро Саша проснулась, а рука Сережкина холодная-прехолодная. Совсем как у мамы в то страшное утро, когда ее увезли. Сережка с соседом повезли маму на саночках, а соседка стала рыться в шкафу и забирать мамины платья. Тогда Саша подползла к шкафу и за ногу соседку укусила. А потом заплакала. Так лежа на полу и ревела, пока Сережка не вернулся. Она тогда уже несколько дней не ходила, а Сережка ничего, даже на улицу спускался, хлеба приносил. Он маму на кладбище не повез, рассказывал, только до угла дотащил. Там у скверика уже стояли люди с санками, дожидались грузовика. Маму забрали и увезли. А Сережка, молодец, сумел дойти до райкома. Саша помнила красивый райкомовский дом с колоннами, целых три квартала от скверика. А Сережка дошел. Наутро за ними приехали и забрали всех в госпиталь. Сережка двери в комнату закрыл, и ключ на шею повесил. Он еще осенью картона кусочек от коробки отрезал, адрес на нем написал, к ключу прицепил. Это мама так придумала: если упадет на улице, то будут знать, куда сообщить.