В жизни случается ливень

   Я, как и обещал, позвонил своим друзьям-прапорщикам ВВС, предложил провести три дня на рыбалке. Только предупредил, что я не один в этот раз. Со мной поедут майор Крылов и два его товарища – капитан Сергачёв и майор Ершов. Поводов праздновать на природе было, хоть отбавляй, если скинуть со счетов, что пришло время покуролесить молодым мужчинам без верных жен.

  Крылову Виктору Васильевичу вернули звание майора за героическое спасение экипажа бронетранспортёра соседней части на совместных учениях. Я говорил уже, что Виктор смелый человек по жизни и его место в армии.

  Он с разведкой находился недалеко от деревянного моста. С него и упал в воду бронетранспортёр под управлением молодого бойца. Экипаж оказал на глубине двух метров и не мог открыть аварийные люки или растерялся в такой ситуации.

  Виктор Васильевич моментально пригнал с соседнего поля трактор, который засёк с разведчиками раньше. Сам нырнул на глубину с тросом, закрепил его. Затем вынырнул и дал трактористу отмашку, чтобы тащил бедолаг в бронированной коробочке на сушу.

  За такой поступок давали награды обычно, а Виктору за прошлый проступок просто молча вернули звёздочки на погоны.

  Я обещал своему шефу написать героический очерк о человеке-легенде, если подпишет заявление на неделю отгулов за любой счёт.

   – Знаем мы ваше геройство, поди, к дояркам рванёте за молоком, – недовольно сказала Светлана, но подписала моё заявление.

   – Там сплошная тайга, Светлана Петровна. Вам это не знать очень стыдно. Ни колхозов, ни совхозов в той местности не встретишь за десятки вёрст, – отбился я от необоснованных подозрений.

   – Вы найдёте везде, чем заправиться. Поди длинноволосые русалки не перевелись на русских плёсах!

  И я загрустил сначала. Если начала «ныть» моя Света, то считай поездка не задастся на все сто. Но я глубоко вобрал в себя воздух, подержал и медленно выдохнул, не забыв энергично махнуть обеими руками сверху вниз, мол, изыди сатана, приди удача. Полегчало, и я начал организационные хлопоты.

  Виктор Васильевич обещал на компанию пятилитровую канистру коньяку. Где-то «надыбал» мужчина в разлив прямо из цистерны в тупике железнодорожной станции. Там одна из дежурных по станции была нынешней полевой женой майора. Судьба явно направляла его любовной рукой к прекрасным работникам железной дороги, злодейской ногой отодвигая медицинских красоток. Кроме того, он служебную машину обещал, необходимые снасти и три надувные лодки.

  Я тоже раздобыл такую же канистру прямо на ликёро-водочном заводе. Мне лично вручил её директор, когда узнал случайно на одном совещании, где я присутствовал от прессы, что сынок того самого врача, который вылечил от бесплодия его жену.

  Школьный друг Олег обещал машину, военные палатки, три надувные лодки, снасти и канистру своего фирменного чимиргеса.

  Второй друг со школы прапорщик Николай Андрющенко приглашал на первую ночь вылазки на природу в наследный дом своей жены на новгородском берегу Селигера. Он позаботился и приобрёл японскую сетку. Ему стукнет в эти дни тридцать лет. По-настоящему, а не по обычной легенде для наших блондинок.

  Караваном в два УАЗика, загруженного так, что максимально просели амортизаторы, без речей, но торжественно отправились на рыбалку. Все, включая меня, наивного бумагомарателя, люди были военные, побывавшие не раз в заварушках геополитических игр. Мужчины ехали отдыхать изболевшей душой и сильным телом. Все были одеты без знаков различия, но форменные брюки б/у, военные рубашки без погон выдавали представителей защитников родины. Кроме меня, конечно, одетого в фирменные одежды из Гостиного Двора для рыболовов-любителей.

  Домик черноглазого Коли, вернее его законной жены, оказался почти на самом берегу и был довольно просторный для такой лихой компании. Небольшое село на берегу озера – обычное поселение с деревянными рубленными домами и банями за огородами.

  Тихий тёплый летний день. Ласковое солнышко со светло-голубого выцветшего зенита катилось неспешно к романтичному алому закату. Пряные запахи природы пьянили и кружили молодецкие головы.

  Николай Андрющенко на правах хозяина усадьбы громко распоряжался, словно боевой генерал. Так, чтобы слышали близкие соседи – местные и дачные жители. Приятель любил пустить пыл в глаза на ровном месте.

 Майор Ершов и капитан Сергачёв остались топить русскую баню, как выходцы из деревень. Нами банька была воспринята на громогласное – ура.

  Я с Николаем должны были поставить японскую сеть в небольшом заливе. Что проще, казалось?

 – К утру с рыбой будем, – сказал мне прапорщик безапелляционно.

   – Угу, – буркнул я, недоверчиво глядя на абсолютно тонкую снасть с поплавками не толще огрызка карандаша в моём блокноте стукача. Такую видел в первый раз, если честно.

   – Где взял такое чудо чудное? – спросил я.

   – Там нету уже, – уклонился от ответа он. Иногда он хотел выглядеть очень серьёзно и деловито, особенно передо мной, писакой. Но я не воспринимал его суровость всерьёз. Коля оставался шебутным мужиком, как в молодости. Это его загоняло иногда в тупиковые ситуации.

  Мы надули быстренько по резиновой лодке каждому и бодро отплыли в залив от берега. По плану: Коля передаст мне одно крыло, чтобы я держался с ним на месте, а он отойдёт, потравливая снасть в воду, на всю её длину.

  Виктор с Олегом должны были поймать на спиннинг пару щучек для ухи.

  О женщинах на праздник души мы не договаривались, решили поститься. Да и где их взять в такой глуши столько? Да и вообще, говорят, что женщина на воде не к добру. Я не стал бы так утверждать, конечно, но закон есть закон, коль без них, то и ладно.

  А тем временем я послушно держал крыло тонкой, как паутина сети, а мой друг Коля, курчавый, как папаха большого чина МВД, сопел рядом в своей лодке и не думал отплывать от меня. Я присмотрелся внимательнее, прапорщик явно не мог распутать снасть.

   – С рук купил, товарищ прапорщик, там, где нету?

   – Ну да, какие-то ловкачи подсунули по-быстрому. Мол, японская сетка за четверть цены. Вот и подумал, что по случаю нашего сбора на рыбалку.

 – Понятно, гребём на берег, Коля. Её не распутаешь за три дня. Наверное, спёрли молодцы, скрутили и за пазухой несли, пока ты не приобрёл чудо за почти даром. Вот и результат в насмешку всем.

  Мы вернулись на усадьбу, как говорят в народе, ни солоно хлебавши.

  С таким же успехом вернулись и рыбаки-добытчики ужина. Они ещё и блесну потеряли, не заметили даже, как. Как я и боялся, похоже, моя Света нагадала неудачи всем. Но молодость взяла верх над неудачами.

   – Акула откусила стальное удило, не меньше, – пояснил серьёзно спортивный и мужественный Виктор Васильевич.

   – Я хвост видел, как мелькнул на глубине, – не дрогнув ни одним мускулом, подтвердил белобрысый, как молочный поросёнок, Олег и развёл широко руки. – Вот такой широкий.

   – А у нас сетку запутала рыбина вот с таким глазом, – я показал двумя ладонями большой круг. – Едва ушли живыми.

   – Ты куда нас привёз? – испугался рыжий и усатый, как таракан, капитан Сергачёв и посмотрел на смущенного Николая.

   – Кто же знал. Здесь росла и зрела моя жена, которую в лукошке увёз к себе, как вкусную и сладкую ягодку. Я конечно часто бывал здесь, но, что водится в местном озере, был не в курсе.

   – Товарищи офицеры, баня готова! – доложил высоченный, как громоотвод из жердины возле дома, майор Ершов. – Кто первый смывать грехи?

   – Мы все безгрешные, – закричали все дружно, кроме меня, конечно.

   – Тогда по трое по алфавитному списку, пожалуйста. Больше не влезет за один приём.

    В предбаннике поставили коньяк и закуску, чтобы махнуть после бани для настроения. После умопомрачительной бани мы словно заново родились. Кому-то пришла в голову идея, окунуться в озере.

  Сказано – сделано. Голой дикой толпой, белея поджарыми задницами, рванули, как в атаку, через узкую калитку в заборе.

  – Куда без артподготовки, товарищи офицеры? Там крапива по пояс будет, ошпарите всё себе к чертям.

 – Двум смертям не бывать! – крикнул Виктор, рассекая волосатыми ногами заросли.  Остальные, кроме меня, закрывая ладонями самые важные части, ломанулись за ним, вмиг пробив, как кабаны, широкую дорогу через крапиву. Они уже плескались в воде, когда я, красивый, молодой и холёный журналист, присоединился к ним. Естественно, я пострадал меньше всех. К голове не только фуражка даётся, но талант и ум.

  На всю округу раздавались наши восторженные крики.

   – Кто это там шалит на воде так? – спрашивали в посёлке друг друга.

   – Офицеры пожаловали, гуляют в хате покойной бабки Мани.

   – Что и жёны с ними, или наловили местных? Уж больно шумно у них.

   – Не-е, одни пар пускают.

   – И то верно, не всё ездить с бабами, нужно и роздых давать телу.

  После купанья сидели на веранде, пили коньяк и пели песни. На ужин подогрели тушёнку с хлебом.

  Мужской хор слышала половина жителей деревни. Под песни и разговоры оприходовали целую канистру. Потом улеглись спать, кто где нашёл местечко.

  На природе не так болит голова на утро. У нас они остались чистые и ясные, как стёклышки на очках Николая Андрющенко. Он их ежеминутно протирал мягкой тряпочкой из кармана. Наши головы основательно почистила местная красота, абсолютно чистый воздух и хвойный запах лесов.

  С утра начали собираться в дорогу по единственной дороге вдоль озера. Нам предстояло найти подходящее место для лагеря и наловить к вечеру рыбы за два дня.

  В доме навели армейский порядок и, благословясь, тронулись в путь.

  Уже через три-четыре километра заметили прекрасное место. Небольшой березняк для лагеря у воды словно в сказке зарос невысокой изумрудно-шелковой травкой. На ней хотелось лежать и часами смотреть в чистое синее небо.

  Рядом начинался большой залив с зелёным лугом, плавно спускавшегося к небольшой белой косе пляжного песочка.

  На этом месте уже останавливались туристы. Они оставили после себя аккуратно уложенное камнями кострище с треногами для котла.

   – Сказка, а не природа здесь, – сказал Юрий Семёнович. – Потом привезу сюда семью, чтобы полюбовалась верхневолжскими краями.

   – Ну да, здесь рыбы поди полно, – заметил Пётр Григорьевич, невдалеке заметив бухточку, заросшую высоким камышом. Наверное, водятся лещи и окуни, как моя ладонь.

  Я посмотрел на свои узкие ладошки, потом на его руки. Они были мускулистые с ладонями, как пехотная штыковая лопата.

   – Если с рыбой будем, воины, то закоптим сразу. Я прихватил всё для этого, – крикнул Николай, сначала посмотрев на свои, огромные, как литровые половники в армейской кухни, руки, потом перевёл взгляд на Петра, но ничего не добавил по этому поводу.

  Я с сомнением выслушал красавца-прапорщика о копчении. Еще свежа в памяти попытка наловить рыбки японской снастью.

  Он, словно, догадался о моём мнении о его организаторских способностях. Поэтому поспешно добавил:

   – Я штабную палатку прихватил. Там все поместимся в полный рост не снимая фуражку.

   – Зачем? – удивились все. – У нас в наличии на каждого по палатке.

   – На всякий пожарный случай, – отмахнулся Коля. – В военном расположении должна быть всё. Танковый аккумулятор с небольшой фарой прихватил тоже.

  Через час лагерь стоял среди березок. Любо-дорого поглядеть: шесть индивидуальных палаток возле большого брезентового домика с окнами и дверьми. В нём сделали освещение от аккумулятора.

  Как по мановению волшебных палочек, вдоль берега выстроились резиновые лодки. Рыболовные снасти приготовлены к использованию и дожидались на травке своего звёздного часа.

   – Ну что, махнём по хрущёвскому стакану? – неуверенно предложил Виктор.

  Но все отрицательно мотнули головами. Никому не хотелось замутнить сознание коньяком. До чего чисто и красиво выглядела природа здесь.

   – После рыбалки разведём костёр и тогда выпьем за рыбацкую удачу, красоту природы-матушки и нашу неувядающую молодость, – витиевато сказал я.

  Все переглянулись, но промолчали, усмотрев в моих словах не воина, а поэта.

  Кстати, прапорщик Самойлов поменял бутылку своего спирта (чимиргеса) на ведро картошки в посёлке, где парились в бане.

   – Зачем? – спросил я. – Ведь на рыбалке едят уху и зелень с хлебом.

   – Запас не помешает никогда, – пояснил Олег.

   К вечеру засобирались на рыбалку. Тут встал остро вопрос кого оставить в лагере для охраны имущества. Единогласно решили разыграть на пальцах, как говорили на флоте – бросить на морского. При команде: раз-два-три – все вытянули, сколько кто пожелал, пальцы на одной руке, на всех получилось восемнадцать. При последовательному счёте по кругу, типа – шышли, мышли, сопли вышли – получилось, что я единственная восемнадцатая сопля.

  Я проводил друзей на рыбалку. Они на резиновых лодочках, как водяные клопы, разбежались по укромным бухточкам. Каждый считал себя знатоком обитания рыб. Ну а я отправился в машину слушать радио. Мне делать больше было нечего. Потом наточу нож для чистки рыбы и позагораю малость под кустиком. Хотя можно побросать спиннинг с берега. Но я не рискнул, помня, как Света не хотела отпускать меня. Да, если честно, и рыбак из меня, как из Николая балерина. Другое дело сбор грибов, но до их сезона ждать не меньше месяца.

  Погода баловала нас теплом. Дождя не предвиделось. Небо чистое, словно омытое росой с утра. Далеко на горизонте зависли тёмные облака, но до них также далеко в моём понятии, как отсюда до скучающей по мне подруги.

  Я задремал на травке через часик, потому что было как-то сонливо и очень душно. Потом уснул крепко, видимо. Когда проснулся от порывов ветра, то не узнал наш берег. Небо заволакивали тёмные грозовые тучи. Чёрный горизонт пересекали ясные молнии и оттуда приходил запоздалый гром, как далёкая пушечная канонада

  Ветер усилился до свиста в ушах, гнал по озеру внушительные волны с белыми барашками на их вершинах. Сорванный с пляжа кварцевый песок сек лицо.

  Я всматривался в даль, пытаясь увидеть рыбаков. Но их не было видно. Вскоре показалась серая полоса. Она стремительно приближалась ко мне. Я метался по берегу, не знал, что предпринять.

  Полоса оказалась ливнем. Он буквально накрыл меня. Небеса словно распахнулись и дали свободу скопившейся за неделю жары воде. Под ней оказались мои друзья. Они гребли изо всех сил к спасительному лагерю. Под деревьями укрываться от дождя было опасно.

  Под оглушительный гром и ослепляющие молнии мокрые до ниточки друзья до брались до нашего берега. Я помог вытащить им лодки. Потом мы укрылись в большой палатке. Там скидывали одежды и выжимали их.

  Через час тучи убрались с неба в неизвестном направлении. С неба улыбнулось солнышко и отправилось к горизонту, предвещая скорый вечер и ночь.

   – Не-е, я сегодня больше ни ногой на рыбалку – сказал Виктор. – Просохнуть нужно и поужинать хорошо, а то кишки поют романсы.

   – Так не наловили ничего на ужин, что есть станем? – спросил Пётр Григорьевич.

   – Тушёнка – лучшая в мире рыба, – улыбнулся Олег. – У меня небольшой запас остался в багажнике.

   – А коньяк – лучший бальзам на рыбалке, – спародировал я под интонацию прапорщика.

   – Тогда, что ждём, товарищи офицеры, скоро стемнеет, – заблестели теплом глаза Николай.

   – Не стемнеет сегодня. Мы электрифицировали штабную палатку, – заверил прапорщик Самойлов.

  Второй день не принёс нам рыбной удачи, но мы горечь поражения залили хорошо моим «бальзамом». На ночь разбрелись по палаткам. Меньше всего пришлось «отползать» от хорошего стола к месту ночлега Виктору Васильевичу. Его палатка приткнулась под окном штабного походно-брезентового помещения.  

  Моя палатка была самая дальняя. Я посмотрел на мириады звёздочек в чёрном небе, послушал задушевные стрёкот сверчков и тоже нырнул в свою палатку рыбкой.

  «Утро вечера мудренее», – успел подумать я прежде, чем провалиться в сон.

  Часа в четыре утра я проснулся от громкого разговора. Мне показалось, что шум доносился из штабной палатки.

   – Кому там неймётся ни свет, ни заря, – пробурчал я, вылезая из палатки.

  При электрическом свете увидел в большой палате невзрачного курчавого, как наш Николай, мужика небольшого росточка. Его держал за руку Виктор Васильевич.

  В углу стояла напуганная смазливая девчонка лет четырнадцати. Её губы блестели, а жалкий взгляд, наоборот, погас. Она ничего хорошего не ждала от шестерых высоких мужчин.

   – Не понял? – я развеселился от такой картины. – Лесовичка заманили в сеть, а девчонку взяли на крючок?

   – Что-то вроде этого – пробасил Виктор. – Я сплю по фронтовой привычке чутко всегда. Слышу, что кто-то шарится в палатке под утро. Ну я ноги в руки и бесшумно туда ужом. Свет включил, смотрю, ё-моё, мужичок с ноготок роется с фонариком в нашем продуктовом НЗ.

   – А его подельник?

   – Она, представьте только, пальцем залезает в опорожнённую вчера банку из-под тушенки, соскребает оставшийся жир и в рот.

   – Я их знаю немного – сказал Николай. – Многодетная семья, нищета, каких свет не видел. Мужика зовут Женя, а это дочь его, вроде Соней зовут. Так?

  Прапорщик обернулся к ночному грабителю.

   – Да.

   – Ишь ты, Соня, значит, Золотая ручка пожаловала к нам? – оживились офицеры.

  Отец с дочерью, видимо, промышляли не раз возле туристов. Вот и нас засекли, прикинули, что упьёмся, как водится, и решили поживиться чем-нибудь. Только не учли, что солдаты побывали на войне, спят в любом состоянии чутко. От этого зависит жизнь их.

  Мужичок, заметив, что мужчины, которых пытался ограбить, не угрожают им и лишь улыбаются. Он дал знак рукой Соне и подмигнул ей.

  Девчонка прошла на середину и, потупив глаза, сняла с себя платье. Мы остолбенели. Перед нами стояла замухрышка с недоразвитым телом настоящей женщины. Маленькие груди прикрывал самодельный бюстгальтер. Белые трусы висели парашютом на нешироких подростковых бёдрах, были явно не её размера.

  Сама девчонка замерла, стояла истуканом и потупила взор к земле.

   – Вот же, гад, он нам её продать хочет! – капитан Сергачёв сжал кулаки.

  Мужик сжался и выглядел так ничтожно, что мы решили не трогать его.

  Посовещавшись, мы отдали почти весь свой провиант им. Несколько банок тушёнки, пару буханок хлеба и сгущённое молоко из сухого армейского пайка.

  Я сбегал в палатку и принёс немного денег.

   – Детям на хлеб, – строго сказал я Евгению. – Проверю потом, куда потратишь.

  Выпроводив непрошенных гостей, удручённые происшествием мы разбрелись по палаткам, решив спать до полудня, чтобы потом взять реванш в рыбной ловле. А то дома засмеют все, кому не лень, таких бравых рыбаков. Неудача преследовала нас по пятам.

  Мне удалось уснуть через четверть часа. Моим друзьям, похоже, тоже. В нашем лагере наступила тишина. Никто и ничто не тревожили её.

  Мне даже хороший сон приснился. Светлана выступала в Доме офицеров. Там вечер проводили в честь кого-то. Моя подруга мастерски читала поэмы Маяковского в жизни. Вот и здесь перед почтенной публикой полчаса исполняла стихи.

  Потом ей аплодировали стоя. Букеты цветов, похвалы и приглашение в ресторан на ужин. Нет, меня не преследовала ревность. Светлана Петровна в любой компании была, как рыба в воде. Женщина была очень эрудированная и не уступала в разговоре даже профессорам. Она не позволяла ничего лишнего кавалерам. В этом был уверен всегда.

  На Литейном проспекте Светлану в сопровождении пары актёров ждала машина такси. Компания села в автомобиль, и шофёр спешил завести мотор, но ничего не получалось. Вновь и вновь водитель поворачивал ключ зажигания. Мотор натужно урчал полминуты и смолкал. Шофёр такси так витиевато ругался, что мне было стыдно. Ведь брань слышала Светлана.

  Вот на этом месте я проснулся, как от толчка в бок. В палатке было светло от солнца. Снаружи раздавалось урчание мотора, мат, крики.

  «Опять что-то не так?» – подумал я, вылезая.

  Мои друзья стояли шеренгой возле штабной палатки. Все смотрели напряжённо на озеро. Залив, перед которым мы разбили свой лагерь, был заполнен брёвнами. Со стороны озера их подталкивал к берегу маленький тупорылый катерок. Он натужно урчал, пихая плоты, потом смолкал, отходил на другое место и снова урчал мотором.

  Пятеро рабочих на берегу с баграми в руках, безбожно матерясь, крепили плоты тросами на берегу.

  Третий день рыбалки, похоже, усмехался над нами. Как пояснили потом сплавщики, на это место решили впервые пригнать плоты. Тут наши пути пересеклись. Мы тоже впервые остановились здесь. На этом месте ловить стало нечего. Но и уезжать на другое не было желания.

   – Да вы что приуныли, бойцы? – подошёл бригадир лесорубов. – С рыбкой обломали вас? Так всегда можно найти выход из создавшего положения.

  Мы заметили среди вас лётный состав, а он без шила никогда не рыбачит в наших краях. Можно обменяться по бартеру.

  Это было хорошее предложение, как и рыба, выловленная рабочими по пути. Горбатые окуни, широкие лещи, жирные налимы, молоденькие щуки лежали на мокрой траве в огромной корзине.

  Мы с радостью обменяли спирт на рыбу. Тем более, что после коньяка чимиргес не хотелось пить никому.

  В общем решили мы снять лагерь и отправиться по домам. Караваном в две машины отправились по месту жительства прапорщиком. Там наши пути расходились. Меня посадили на белорусский поезд. На нём не ездил никогда ещё. Он приходил в город в пять утра, и я надеялся застать свою подругу тепленькой в постели. Женщина на крючке не менее желанна, чем ёрш или плотвичка.

  Я пешочком с рюкзаком за плечами спешил поделиться запахами тумана и тайги.

  В парадной моё внимание привлёк разговор наверху. Мне показалось, что Светлана что-то говорила мужчине. Его баритон напоминал мне кого-то знакомого до боли. Я прижался к стене и стал ждать почему-то возле почтовых ящиков.

  Вскоре мимо меня проскочил актёр Михаил Б.

  Я неспешно отправился наверх с мыслью, что могло быть и хуже, но некуда.

                                                                           *  *  *