HTML-страница, повинуясь движению пальца, медленно скользила по монитору. Взгляд Дэниэла О’хары зацепился за свежую новость – «Личность с хронологическим потенциалом, живущая в провинции Гуандун согласилась расстаться с девственностью в обмен на смартфон. Она выложила свои фотографии в социальной сети и написала, что готова переспать с любым, кто купит ей смартфон».

О’хара удручённо покачал головой.

- Решено! Сегодня!

Распечатав десятистраничный документ, О’хара сунул стопку листов в чистый конверт и крупно написал на нём «Манифест», после чего прижал конверт клавиатурой. Его обнаружат, когда всё закончится. Люди должны знать, что Дэниел О’хара никакой не маньяк. Это было бы слишком просто и удобно властям.

Выключив компьютер, О’хара выдернул штепсель сетевого фильтра и прошёл в ванную комнату, где плеснул горсть холодной воды в лицо. Декадентство зашло слишком далеко. Пора принимать меры.

- Кровь смоет грязь! Этот мир можно исправить лишь свинцом!

Из треснувшего зеркала на О’хару смотрело лицо двадцатилетнего старика. Вода не смогла смыть ни усталость, ни злость.

Вернувшись в комнату, О’хара вытащил из-под кровати старый армейский баул и вывалил на одеяло его содержимое. Самозарядная винтовка досталась ему от отца. Вернее от «родителя номер один». О’хара печально усмехнулся. «Родителем номер два» тоже был мужчина. Чёртов Пол Аддингтон…

Помповое ружьё О’хара купил сам, на деньги, заработанные в кафе. Работа была тяжёлой и неблагодарной, однако позволяла иметь несколько лишних монет. Неплохое подспорье для студента колледжа, живущего лишь на небольшую стипендию и нечастые подработки репетитором.

И самозарядной винтовкой, и ружьём много пользовались, но все механизмы были исправны. Требовалось только зарядить оружие.

На то, чтобы снарядить магазины, ушло полчаса. О’хара не торопился – процесс успокаивал и отвлекал от мрачных мыслей. Оружие дарило ощущение силы.

- Нам сегодня придётся много поработать, друзья мои! – О’хара нежно погладил винтовку и ружьё, после чего сунул их обратно в баул. Туда же отправились магазины и картонная коробка с ружейными патронами.

Рваные джинсы и мятая футболка в сочетании с кедами для сегодняшнего действа не годились, поэтому О’хара переоделся. На его взгляд, оливковые армейские брюки и китель были ему к лицу. Зашнуровав ботинки и выкурив сигарету, О’хара подхватил баул и запер за собой двери. В комнату должны войти полиция и журналисты, а не грабители.

- У меня всё получится! Я заставлю людей задуматься!

Мусора на лестнице хватало – хозяин арендного дома не слишком утруждал себя заботой о поддержании чистоты. Мистера Томсона куда больше волновали деньги. Стены покрывали безобразные граффити. Ничего, кроме возмущения, они не вызывали.

- Рано или поздно за всё придётся платить!

Улица встретила О’хару тёплым, совсем не ноябрьским ветерком и рокотанием множества автомобильных моторов.

- Всё спешите и никак не успеваете! Нет времени подумать о душе! Ничего… Я вас заставлю задуматься о том, что происходит!

От волнения попасть ключом в замочную скважину получилось не сразу. О’хара приказал себе успокоиться, иначе вся затея обречена на провал. А в следующий раз...

- Следующего раза не будет!

Мотор старенького автомобиля завёлся с полуоборота. О’хара позволил двигателю поработать несколько минут на холостых оборотах, затем влился в транспортный поток. Время приближалось к полудню, так что людей на улицах хватало. Большинство спешило по своим делам, ни на кого не обращая внимания.

- Вы считаете себя хозяевами жизни, а на самом деле – лишь марионетки в руках подонков, для которых нет ничего святого. Но сегодня всё изменится – вы начнёте думать собственными мозгами и научитесь самостоятельно принимать решения!

Машины едва тащились. Судя по всему, где-то произошла авария, и часть дороги оказалась перекрытой. До колледжа было около часа езды. О’хара пристроился за жёлтым школьным автобусом.

- Почему мы сидим, а бабушка стоит? Ей же тяжело!

- Понимаешь, сынок, если мы уступим ей место, то можем обидеть её!

- Как так? – глаза маленького Дэниэла стали круглыми от удивления.

- Сейчас попробую объяснить. Если мы встанем, то тем самым продемонстрируем, что моложе и сильнее её.

- А ведь так оно и есть! Бабушка старая и слабая, и мы должны уступить ей место! Так меня учила мама!

- Не всё так просто, Дэниэл. Во-первых, прекрати называть её бабушкой. Указание на возраст и пол – оскорбление! На нас могут подать в суд за указание на то, что личность – неполноценна!

- Но папа…

- Не папа, а родитель номер один! Сколько можно повторять?.. Это не бабушка и не женщина, а хронологически одарённая вагинальная личность! Во-вторых, забудь всё, что говорила Эрика! Иначе закончишь, как она!

- В тюрьме?

В заднем окне автобуса корчили рожи двое мальчишек не старше восьми. О’хара поймал себя на мысли о том, что тогда ему было примерно столько же.

Видя, что О’хара не реагирует, мальчишки переключились на толстяка в красном пикапе.

- Не толстяка, а личность, преодолевающую трудности из-за своих горизонтальных пропорций… Куда катится этот мир? Мало того, что мы считаем белое чёрным, а чёрное – белым, так ещё и можем получить иск за то, что называем вещи своими именами!

Руки потели, и О’хара поочерёдно вытирал их о штаны. Как он и боялся, сохранять спокойствие оказалось непросто. Всё-таки не каждый день берёшь в руки оружие.

- Милый, я требую, чтобы ты немедленно избавился от этого проклятого автомата! Он омерзителен и пугает меня! Или ты хочешь, чтобы я получил нервное расстройство и не смог больше писать? – Пол Аддингтон был одет лишь в короткий шёлковый халат, открывавший ягодицы с игривой татуировкой.

- Что ты такое говоришь, любимый? – отец вскочил, едва не опрокинув компьютер. – У меня даже в мыслях не было мешать тебе творить!

- В таком случае сейчас же выкинь это уродство из дому!.. Ах, мне нужно выпить – начинается приступ мигрени!

Отец вытащил винтовку из стенного шкафа, но выбрасывать оружие не стал. Оно перекочевало на чердак, где было благополучно забыто. Лучшего места не придумаешь – родитель номер два никогда не заглядывал туда, ибо панически боялся грязи и пыли.

Проехав с сотню метров, машины вновь дружно встали.

- Грёбаная пробка!

Те, у кого нервы были послабее, то и дело до одури давили на клаксоны. Кое-кто ругался. И все старались прорваться вперёд.

- И ведь никто не пропустит «скорую»! А ведь точно такая же спешила к Сьюзан!

Карета «скорой помощи» оказалась зажатой между грузовиком, внедорожником и седаном. Водители игнорировали проблесковые маячки и сирену.

О’хара до хруста в пальцах сжал рулевое колесо, борясь с соблазном вылезти из машины и навести на дороге порядок.

- Эгоизм стал вторым именем человека!

С каждой минутой мысли становились всё тяжелее. Раздражение усиливалось и требовало срочного выхода. О’хара скосил взгляд на баул и облизнул пересохшие губы.

- Дэн, старайся стрелять очередями по три-четыре патрона. И посильнее прижимай приклад к плечу, тогда винтовка не будет так гулять! – от Сьюзан пахло молодой хвоей. Запах перебивал даже вонь пороха. – И держи оба глаза открытыми!

О’хара кивнул и потянул спусковой крючок. Винтовка несколько раз несильно дёрнулась, выпустив по пустым консервным банкам добрый десяток пуль.

- Нет, Дэн! Считай про себя – двадцать два!

«Двадцать два!».

Очередь получилась короче.

- Уже лучше! Через месяц-другой тренировок научишься стрелять как «профи»!

О’харе нравилось заниматься с дочерью отставного сержанта морской пехоты Мак-Каллоха. Она была так не похожа на сверстников и большинство взрослых. О’хара не раз ловил себя на мысли о том, что ему с Сьюзан легко.

- И не забывай считать патроны. Иначе в самый неподходящий момент останешься с пустым магазином!

Они выбирались в меловой карьер каждые три недели. День стрельб О’хара ожидал словно праздник. Ведь в другое время он мог пообщаться со Сьюзан только по «аське». О том, чтобы позвонить, не могло идти речи. Отец, подбиваемый Полом Аддингтоном, был против того, чтобы он общался с «ретроградами».

На то, чтобы выбраться из пробки, ушло почти полчаса.

Возле закрытой несколько лет назад библиотеки рабочие устанавливали новый биг-борд.

- Позволь себе многое…

Между «н» и «г» О’хара насчитал с дюжину стилизованных под ноли букв «о». Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, на что намекает реклама. Потребительское общество не признавало границ.

- Наконец закроют этот рассадник сексизма и фашизма! – захлопал в ладоши Пол Аддингтон, когда услышал сообщение диктора службы новостей. Родитель номер два на дух не переносил всего того, что было связано со «старым» миром. – И люди вздохнут с облегчением!

- Но как же без книг? – опешил Дэниэл.

- Очень даже хорошо! Людям не нужна грязь! Они должны читать исключительно новую литературу!

- Какую, мистер Аддингтон? – язык не поворачивался назвать сожителя отца папой.

- Ту, что воспитывает человека в духе терпимости!

Дэниэл не стал развивать тему. Пол Аддингтон считал своё мнение единственно верным. Попытка доказать ему что-либо, неизменно заканчивалась истерикой родителя номер два и многочасовой отсидкой в чулане на голодный желудок.

- Знал бы отец как обидно, когда самый близкий человек никогда не становится на твою сторону!

Злость ослепила.

О’харе стоило немалых усилий взять себя в руки. Не хватало только во что-нибудь врезаться. Полицейским явно не понравятся два «ствола» в багажнике. Пешком с тяжёлым баулом до колледжа не дойти – остановит первый же патруль.

О’хара закурил, с неудовольствием отметив мелкий тремор пальцев. Табачный дым ворвался в лёгкие и прояснил голову. К сожалению, справиться с волнением никотин не помог. А О’харе как никогда требовалось хладнокровие. Привлечь внимание общества к проблемам одно, а ведь ещё предстоит сделать заявление…

От рекламы, в большинстве своём предлагающей совершенно ненужные вещи, рябило в глазах. Мэрия старалась с максимальной эффективностью использовать каждый городской метр.

- С максимальной эффективностью для своего кармана! – пришлось прикуривать вторую сигарету. Когда салон затянуло дымом, О’хара вспомнил о том, что необходимо открыть окно.

Тёплый ветер скользнул в вырез кителя. Прикосновение было мягким, как будто кожи коснулась рука матери.

Из-за того, что отец давал мало карманных денег, Дэниэл не мог позволить себе электронные книги. Те редкие бумажные, которые с огромным трудом удавалось достать, приходилось прятать. Благо, дом в пригороде позволял сооружать тайники. Впрочем, избежать взбучки за чтение не удалось. Уж как Аддингтон узнал о тайнике, оставалось только догадываться.

То, что его накажут, О’хара понял сразу, едва переступив порог дома. Родитель номер два лежал на диване с мокрым полотенцем на лбу. В холле пахло успокоительным.

- Это не ребёнок, а сущее наказание! Вместо того чтобы расти достойным членом общества, он превращается в тоталитарного монстра!.. Сегодня он читает запрещённые книги, а что завтра? Выйдет на шабаш ретроградов? Заявит, что толерантность – это зло?

Отец молчал. На его щеках играли желваки.

- Я не могу спокойно работать рядом с этим маленьким ублюдком! Где гарантия, что он не всадит мне нож в спину, когда я буду спать? Или подсыплет яда в пищу?

Дэниэл хотел было возразить, но по угрюмому взгляду отца понял, что не стоит открывать рта. Будет только хуже.

- Из-за таких вот гадёнышей у нас никак не получается сбросить ярмо проклятого прошлого! Они как путы не дают нормальным людям расправить крылья! Балласт – это самое верное определение отпрыска этой!

Пол Аддингтон всякий раз называл мать «этой». Дэниэлу было обидно, что отец даже не пытался осадить его.

- Я хочу… нет, я требую, чтобы ты как можно жёстче наказал сопляка, милый!

- Но, мистер Аддингтон…

- Чулана будет недостаточно! Дурь нужно выбить розгами, а ещё лучше – плёткой!

- У нас нет ни розог, ни плётки.

- Очень жаль!.. В таком случае возьми ремень! А я посмотрю, кого ты любишь больше!

Дэниэл до сих пор помнил тот вечер. Отец мог ограничиться устным внушением и чуланом, но в присутствии Пола Аддингтона был вынужден следовать его требованиям. Задница после порки горела двое суток. Дэниэл не мог спать на спине, а школу пришлось пропустить.

- Тварь! – О’хара скрипнул зубами. Аддингтона он не взлюбил с первого взгляда. С годами ненависть лишь крепла.

О’хара проехал несколько кварталов, прежде чем его внимание привлекла странная пара – парень и девушка.

Они держались за руки.

По теперешним временам отважиться на такое сумел бы не каждый. Прохожие ругались и провожали пару презрительными взглядами. Кое-кто плевал в спину, и только всевидящее око видеокамер удерживало горожан от решительных действий.

В отличие от отца и Пола Аддингтона, Дэниэл не считал выражение любви между разнополыми партнёрами на людях оскорблением моральных устоев.

- Позволяют же личностям с альтернативной сексуальной ориентацией целоваться и лапать друг друга на улице!

У лавки по продаже наркотиков собрались подростки с интенсивно выраженной пигментацией кожи, иначе говоря – чернокожие. Подростки вели себя вызывающе. Кое у кого О’хара заметил тюремные татуировки.

- Похоже, что бывшие социально изолированные личности и не думают начинать новую жизнь. А зачем? Государство – богатое, выплатит пособие по безработице!

На бездельников тратились огромные деньги, а пользы не было никакой.

- А может не ехать к колледжу, а устроить всё здесь?.. - О’хара притормозил. – Нет, всё спишут на разборки между молодёжными бандами, и резонанса не будет! Никому не интересна смерть малолетних преступников!

Глядя в зеркало заднего вида, О’хара никак не мог избавиться от мысли о схожести подростков и стаи обезьян. Прохожие предпочитали держаться от чернокожих подальше.

По мере приближения к центру города увеличивалось количество растяжек и биг-бордов с социальной рекламой.

- Бога нет! Перестаньте волноваться и наслаждайтесь жизнью!.. Нет ни женщин, ни мужчин! Только личности!.. Политкорректность – ключ к благополучию общества!.. Нет – возврату к прошлому!.. Толерантность – решение всех проблем!..

Белоснежка была чёрной.

Дэниэл с оторопью смотрел на картинку в сборнике детских сказок и никак не мог понять, почему героиня братьев Гримм вдруг кардинально изменилась.

- Что тебе, О’хара?

- Мисс Родригес, скажите, а почему Белоснежка больше не белая?

- Образ видоизменили в соответствии с новыми реалиями!

С Белоснежки всё и началось. Сначала она превратилась в личность с интенсивно выраженной пигментацией кожи; затем «чёрные дыры» стали именовать «зонами сверх повышенной гравитации», так как старое название могло оскорбить чернокожих; здание школы перекрасили из «неполиткорректного» белого цвета в чёрный; уволили тренера женской команды по футболу за то, что он проявил невиданный акт сексизма – находясь в стенке, посмел прикрыть руками гениталии при исполнении штрафного удара; убрали из туалетов писсуары; запретили украшать рождественские ёлки искусственным снегом…

- Человек, альтернативно одарённый… Достоевский в гробу перевернётся!

Злость заставляла скрежетать зубами.

- Дэниэл, ты с ума сошёл? Как можно посылать однокласснице «валентинку»?

- А что тут такого?

- Открытка может быть воспринята как нежелательное ухаживание! Нам только иска не хватало!

О’хара проехал мимо образчика современного искусства – гигантской бетонной коробки с метровой дырой в центре одной из граней. Внутри монумента была установлена колонна в виде двух переплетённых пенисов.

Дэниэла передёрнуло. А вот Пол Аддингтон назвал автора инсталляции гением. И ужасно злился, если кто-то сомневался в одарённости «творца».

- А почему мне подарили на день рождения куклу как девчонке? – нижняя губа Дэниэла дрожала.

- Проклятый маленький ублюдок, ты должен быть благодарен нам за то, что мы учим тебя терпимости с детства!

- Но я хочу машинку!

- Вытри слёзы, щенок, и ступай в чулан!.. Милый, пожалуйста, принести мне вина – общение с ребёнком этой вредит моей нервной системе!

О’хара сбросил скорость и снова закурил. Кровь буквально кипела от адреналина.

- О’хара, как вы смеете есть сэндвич, когда ваши школьные товарищи постятся? Вы что, не уважаете их?

- Уважаю, мистер Саливан!

- В таком случае извольте немедленно выбросить сэндвич в урну!

- А если я сяду на лужайке за территорией школы?

- О’хара, среди горожан также есть те, кто не принимает пищу по религиозным соображениям! Вы хотите, чтобы меня уволили с должности директора?

- Нет, мистер Саливан!

- Тогда извольте выполнить моё распоряжение, О’хара, пока я не наказал вас за проявление «белого превосходства»! Вашим родителям не понравится, если я исключу вас из школы!.. Да, и вот ещё что, О’хара. Больше никому не говорите о том, что вы посещали спектакль «Ромео и Джульетта».

- Но почему? В нём же нет ничего плохого!

- Ошибаетесь, О’хара. Спектакль чересчур гетеросексуальный!

Можно было выкурить и пачку, однако вряд ли бы это позволило расслабиться. У перекрёста Сорок второй и Тридцать третьей О’хара поравнялся с патрульной машиной. Полицейские флиртовали с девушками, которым едва исполнилось двенадцать лет.

- Милый, давай выпьем вина! Самого лучшего, что есть у нас в погребе!

- Что за повод?

- Конгрессмены снизили возраст сексуального согласия до одиннадцати лет! Не нужно больше скрывать своих чувств к личностям с хронологическим потенциалом! Гип-гип, ура!

- Может, стоит подождать, пока законопроект не подпишет президент?

- Президент – наш человек!.. Подумать только – ни сегодня, так завтра мы сможем легально вкушать изысканные чувственные наслаждения!..

Приподнятое настроение родителя номер два не спасло Дэниэла от очередного нагоняя. Всё из-за того, что от Дэниэла «пахло женщиной». А ведь они просто гуляли со Сьюзан, которая никогда не пользовалась косметикой, по парку. Даже не держались за руки, хотя это безумно нравилось Дэниэлу.

- Неблагодарный ублюдок! Это так ты платишь нам за то, что мы кормим, одеваем тебя и даём тебе кров!

- Что я такого сделал, мистер Аддингтон?

- Он ещё смеет изображать невинность! Каков наглец! Хочешь вышвырнуть нас с Эндрю на улицу, чтобы поселить в нашем доме какую-то сексуально эксплуатируемую личность?

- Она не проститутка! – не стерпел Дэниэл.

- Все самки – корыстолюбивые существа!

- Не смейте так говорить, мистер Аддингтон!

- А то что?

Дэниэл ничего не ответил, но смерил родителя номер два ненавидящим взглядом.

- Милый, сынок этой мне угрожает! Сейчас же прими меры!

- Мне кажется, ты сгущаешь краски, любимый.

- Не говори глупостей! Ты разве не видел, как он на меня посмотрел? Проклятый любитель вагин!

- Но…

- Или я, или он!

Отец был слишком привязан к Полу Аддингтону, чтобы перечить ему. И в этот раз всё закончилось победой родителя номер два.

- Подержи-ка часик табуретку в вытянутых руках и подумай о своём поведении, щенок!

- Любимый, а может, просто посадим его в чулан?

- Заткнись, Эндрю! На этот раз маленький гадёныш зашёл слишком далеко! Мы не должны спускать ему это с рук!

Полицейские даже не повернули головы в сторону автомобиля О’хары.

- Надеюсь, начальство по-достоинству оценит вашу тягу к молодой плоти!.. Суки!

Через полчаса на горизонте наконец показалось готическое здание колледжа.

О’хара припарковался на стоянке и потратил три минуты на то, чтобы насладиться последней «вольной» сигаретой. Вопреки опасениям, решимости не убавилось. Когда огонь вплотную подобрался к пальцам, О’хара сунул окурок в переполненную пепельницу и вылез из машины, чувствуя, как предательски дрожат ноги.

Выдохнув, О’хара мысленно досчитал до двадцати, после чего открыл багажник и первым делом разорвал картонную коробку, чтобы набить карманы кителя патронами к ружью. Разгрузочного жилета раздобыть не удалось, так что запасные магазины пришлось ссыпать в противогазную сумку.

- Дэниэл, мне не нравится, что ты встречаешься с дочерью этого фашиста Ли Мак-Каллоха! Это может плохо отразиться на репутации нашей семьи!

- Папа, и ты туда же! Мало мне мистера Аддингтона!

- Родитель номер один, Дэниэл!.. Ли Мак-Каллох ратует за возвращение старого мира под предлогом того, что не всё в нём было плохим!

- Разве он не прав?

- Ты ещё слишком мал, чтобы судить о таких вещах, Дэниэл!

- Мне уже шестнадцать!

- Возраст тут совершенно не причём! Чтобы осудить ретроградство нужно особое состояние ума!

- Ты хочешь сказать – «промывка мозгов»? Мне кажется, вы выживаете из ума со своей политкорректностью! Это вовсе никакая не толерантность, а обычное равнодушие и эгоизм!

Отец бросил испуганный взгляд на дверь в детскую.

- Не смей так говорить! Нам только проблем с законом не хватало!.. Короче так – я тебе запрещаю встречаться с ней!

Нацепив импровизированный подсумок на себя, О’хара закинул за спину ружьё и взял в руки самозарядную винтовку. Отца он не послушал и продолжал встречаться со Сьюзан до самой её смерти.

На стоянке были люди, однако они находились слишком далеко от О’хары, чтобы понять, чем он занимается.

- В Восточном районе найдена задушенная и изнасилованная вагинальная личность десяти лет. По горячим следам полиция арестовала пятерых выходцев из стран третьего мира!

- Да как они смеют обвинять бедняков в том, что они сорвались? – Пол Аддингтон в гневе вскочил, едва не опрокинув журнальный столик с кальяном. – Самка наверняка сама виновата!

- Не принимай это близко к сердцу, любимый!

- Пошёл к чёрту, Эндрю!

Сухо щёлкнул предохранитель, позволив затвору с лязгом дослать в патронник патрон.

- Там им и надо, проклятым ретроградам! – радовался Пол Аддингтон, глядя на то, как полицейские разгоняют митинг сторонников традиционных ценностей. А по щекам Дэниэла текли слёзы – такой жестокости он не видел даже в кино.

- Давай уйдём отсюда, любимый!

- Пусть выродок посмотрит, что будет с теми, кто препятствует прогрессу!

О’хара перехватил винтовку и скорым шагом направился к колледжу, не обращая внимания на автолюбителей. Истории нужны свидетели.

- Папа, а почему мэром стала миссис Бейли, если мистер Джонсон умеет и знает намного больше её?

- Это гендерная политика, Дэниэл! Правительство проводит политику позитивной дискриминации в отношении несознательных пенисодержателей для создания равенства всех полов в обществе!

- Но как дискриминация может быть положительной?.. Это же глупо – назначать на должности не за деловые качества!

Заметив оружие, люди с криками бросились врассыпную.

- Бегите, крысы, и бойтесь думать дальше!

Привлечённый шумом, из будки вышел охранник. Едва заметив О’хару, он сделал попытку выдернуть из кобуры пистолет и одновременно укрыться внутри. Дэниэл нажал на спусковой крючок. Две короткие очереди забрызгали стекло и пластик кровью.

- Милый, сынок этой мешает нашей любви! Я не желаю, чтобы он и дальше жил с нами! Он уже достаточно взрослый для начала самостоятельной жизни!

- Я не думаю, что шестнадцать лет – оптимальное время для того, чтобы покинуть родительский дом!

- Вынужден настаивать! Пока этот гадёныш тут, наш союз под вопросом! Выбирай – или я, или эта мерзкая тварь!

Отцу не удалось смягчить Пола Аддингтона, и через месяц Дэниэл перебрался в съёмную квартиру. О том, что послужило источником взрыва родителя номер два, О’хара так и не рассказал отцу.

Вряд ли бы он поверил в то, что Пол Аддингтон домогался Дэниэла…

Не останавливаясь, О’хара проскочил ворота «альма-матер» и ринулся к колледжу, где провёл лучшие два года своей жизни.

- Студент О’хара, официально довожу до вашего сведения, что с сегодняшнего дня вы исключены!

Дэниэл оторопел.

- Если старый декан терпел ваши выходки, то я это делать не намерен!.. В вашем шкафчике нашли запрещённые книги и диски, а также фотографию вагинальной личности Сьюзан Мак-Каллох, дочери государственного преступника Ли Мак-Каллоха! Уже одного этого достаточно для того, чтобы вызвать полицию, но из-за уважения к вашему родителю номер два, великому Полу Аддингтону, я ограничусь лишь вашим исключением!

- Как же, великий! – хмыкнул О’хара, шагая к зданию колледжа и постреливая по сторонам. – Педофил, психопат и любовник половины города! Подумать только, какая честь – поэтический фэст несравненной сволочи мистера Аддингтона в стенах колледжа! Обмочиться можно от радости!

Гильзы со звоном падали на выложенную плиткой дорожку.

- Что здесь происходит?

- Твой ублюдок заявил, что никаб унижает женщину, милый! Поэтому я и влепил ему пощёчину!

- Но ведь это действительно так! – Дэниэла душили слёзы обиды.

- Ах ты, маленький фашист, сейчас я награжу тебя пинком!

- Успокойся, милый!.. Дэниэл, марш в чулан!

- Но, папа…

- МАРШ В ЧУЛАН!

Укрыться от пуль было негде.

- Двадцать два!

Фигурки падали, как сбитые шаром кегли.

Отец присылал деньги. Вне всякого сомнения, делая это втайне от Аддингтона. Узнай родитель номер два о финансовой помощи, последствия могли быть печальными. Деньги пришлись как нельзя кстати – первые полгода в кафе Дэниэл получал смехотворно мало.

- Двадцать два!

Магазин быстро опустел. О’хара сменил его и передёрнул затвор. Сердце рвалось из груди.

Сьюзан напоминала ему мать.

Добравшись до дверей, О’хара изо всей силы ударил по ним ногой.

Дождём осыпалось стекло. Китайская ваза…

- Не сопротивляйся, а то будет хуже!

- Не подходите ко мне, мистер Аддингтон! Вы пьяны! – перепуганный до смерти Дэниэл пятился, а родитель номер два неумолимо надвигался. Его штаны топорщились в области промежности.

У Дэниэла не было никаких шансов одолеть Аддингтона – родитель номер два был почти на фут выше его и тяжелее на добрых сто фунтов.

- Мне давно стоило познакомить тебя со своим дружком! – Пол Аддингтон хищно осклабился.

- Пожалуйста, не подходите!

- Заткнись, ублюдок! Сейчас я преподам тебе урок!

О’хара отступал до тех пор, пока не уткнулся спиной в стену. А Пол Аддингтон с садистской улыбкой расстегивал штаны.

Взгляд Дэниэла заметался по комнате в поисках выхода. Перед дверью валялось опрокинутое компьютерное кресло, прыгнуть в окно мешал шкаф для одежды…

- Сейчас мы с тобой развлечёмся! – Аддингтон освободился от туфель и штанов, на очереди были трусы.

- Не надо, я прошу вас!

- Ещё как надо!

«Никогда не сдавайся! Только так можно победить!», - неожиданно вспомнились слова Сьюзан. И О’хара сделал то, чего никак от себя не ожидал.

Глаза Пола Аддингтона полезли из орбит, лицо налилось кровью. Держась обеими руками за отбитое мужское достоинство, родитель номер два кулем повалился на пол.

В вестибюле находился пост охраны, однако оба охранника предпочли не строить из себя героев, а спасаться бегством.

- Больше нет мужчин, остались личности!

Уйти из дома следовало раньше, но Дэниэлу не хватало духу на решительный шаг. Сказывалось воспитание. Да и после смерти Сьюзан он никак не мог прийти в себя.

- Я люблю тебя, Сьюзан!

Мак-Каллох улыбнулась и, взъерошив Дэниэлу волосы, сказала:

- Ты такой смешной, Дэн!

- Нет, правда!

Несколько бесконечно долгих мгновений Сьюзан смотрела в глаза О’хары, а затем поцеловала его в щёку.

Это было за четыре дня до того, как девушку сбил на машине пьяный сенатор от правящей партии…

- Двадцать два!

Убивать оказалось легко. Никаких угрызений совести О’хара не испытывал. Его пожирало пламя ненависти.

Грохот самозарядной винтовки гулял под сводами колледжа, напоминая перестук кастаньет. Пули насквозь прошивали человеческие тела, крошили кирпич и бетон, кололи дерево, превращали в пыль мрамор.

- Двадцать два!

О’хара переступил убитого, мельком отметив, что это декан. Взяточник получил по заслугам.

- Двадцать два!

Узнав о смерти Сьюзан, Дэниэл проплакал весь день. Видя состояние сына, отец в комнату не заходил, а вот Пол Аддингтон не преминул уколоть:

- Это же надо, как мы расстроились из-за смерти самки!

- Уйдите, мистер Аддингтон!

- Чёрта с два! Хочу посмотреть на идиота, оплакивающего вагину!

- Пожалуйста!

- Не тебе мне указывать, щенок!

Дэниэл зарылся головой в подушку и зажал руками уши. Больше всего ему в этот момент хотелось умереть.

- Двадцать два!

Ствол винтовки гулял по сторонам, кося выскакивающих из аудиторий студентов и преподавателей. Стены разукрасили рдяные потёки крови, похожие на картины безумных абстракционистов.

Врачи нашли у матери рак груди. Операбельный, но никто не взялся за скальпель – правительство решило отказаться от траты денег на «ретроградов». Эрика протянула ещё шесть с половиной месяцев.

- Двадцать два!

От криков и винтовочного стаккато закладывало уши, однако О’хара не обращал на это никакого внимания.

- Эта писала тебе каждую неделю, но я сжигал её письма! – заявил Пол Аддингтон, стоя в дверях детской и глядя на сборы Дэниэла.

- Что?

- Я убедил Эндрю, что так будет лучше для нас всех!

- Вы не могли поступить так низко, мистер Аддингтон!

- Думал, я прощу тебе то, что ты отравлял нам жизнь?

- Какой же вы подлец!

- Выметайся и навсегда забудь дорогу в этот дом! Тебе здесь на рады!

Пол был залит кровью. О’хара мысленно похвалил себя за предусмотрительность – каучуковые подошвы по плитке не скользили.

- Двадцать два!

После того, как не стало матери и Сьюзан, О’хару неоднократно посещали мысли о самоубийстве. Он не видел смысла в жалком существовании. И как только не сошёл с ума от горя?

- Двадцать два!

Всё изменилось в тот момент, когда Дэниэл увидел в газете сообщение о том, что Пол Аддингтон был признан поэтом года. О’хару настолько поразило лицемерие, что в его голове родился манифест, и появилось желание остановить катящийся в пропасть мир.

Винтовку Дэниэл выкрал, когда ни отца, ни Пола Аддингтона не было дома. Ключи от входной двери, как и раньше, лежали в кармане глиняного гнома, стоявшего у крыльца. Одной винтовки О’харе было мало, поэтому он решил раздобыть ещё один «ствол». Работа в кафе мало чем отличалась от каторги, но Дэниэл не нарекал. У него впервые в жизни появилась цель.

Одно время О’хара боялся того, что отец обнаружит пропажу и заявит на него в полицию, но месяцы шли, а ничего не происходило.

- Двадцать два!

Дэниэл не позволял себе скатиться до банальной мести родителю номер два. Это было бы мелко и совершенно не задевало общество.

- Двадцать два!

Как ни старался О’хара контролировать расход боеприпасов, патроны закончились намного быстрее, чем он рассчитывал.

От души выругавшись, Дэниэл бросил самозарядную винтовку и потянул ружьё.

- Люди – не больше, чем безмозглые куклы, если они не умеют думать!

Единственным минусом ружья являлся маленький магазин – всего лишь на шесть патронов. Перезаряжать приходилось чаще, но для того, чтобы свалить человека, хватало и одного.

Шаг – выстрел.

Шаг – выстрел.

О’хара испытывал ни с чем несравнимое чувство абсолютной свободы.

Шаг – выстрел.

Шаг – выстрел…

Угольно-чёрная форма бойцов подразделения специального назначения послужила сигналом к прекращению огня.

- Я не должен позволить им убить себя! – О’хара отшвырнул ружьё и поднял руки.

                             *  *  *