1.

Я девушка честная. Мне от людей ничего не нужно.
Кроме денег, конечно. Особенно это касается самцов, т.е. мужчин.

Зовут меня Евангелина. Мне 30 лет. Цыганистая, эдакая черноглазая зазноба, высокая, 179 см. IQ запредельно высокий, как у Шэрон Стоун. А тело упругое, гибкое. Обожаю тренажерку. Выгляжу на двадцать с хвостиком. Хотя уже было пять мужей. Детей, слава богу, нет.

Специализируюсь по космическим вибрациям денег. Веду платные курсы в мировой паутине.

— Друзья мои! — вещаю бархатистым, сексуально волнующим голосом. — Во всем надо видеть добро. Мозг работает просто. Если вы всем ощутите благо, к вам сразу же придут чумовые деньги. Обрушиваются на вас Ниагарским водопадом. Ей же ей, цунами наличности!

Всех своих подопечных я прошу писать один текст: «Новые покупки создают новый поток денег».

Писать на разных языках. Различным почерком, крупным, мелким, прописными буквами, строчными. Цветовая гамма чернил — подобна радуге. Кое-кто из особо продвинутых эту магическую мантру выводит китайскими и японскими иероглифами. Это я только приветствую.

Сама живу, конечно, по этой формуле. Поэтому и пять мужей. Когда космическая энергия денег от супругов уходит, я их бросаю. Сокровенная сила уже перекочевали в мои карманы. Зачем они мне, пустышки?

Когда-то кто-то из них, этих жалких лузеров, просит меня вернуть хотя бы часть наличности, я холодно усмехаюсь:

— Милейший, стоп! Перестаньте бравировать своими деньгами. Дали и дали. Забудьте!

После развода я со всеми мужьями на Вы. С чужаками нужно сохранятьдистанцию. Мы же не в примусной коммуналке М.М. Зощенко?!

2.

Больше всего меня достает отставной муженек, Павел Жохов, недавний владелец автосалонов «Гамбринус».

— Евангелина, — кричит он в телефонную трубку, — ты меня полностью выпотрошила. Разбила как глиняную свинью-копилку! Верни хотя бы часть. 

— Павел Васильевич, мне от вас ничего не нужно.

— Верни тысячу грин. Сижу на овсяной кашке. Ем без коровьего масла. С маргарином из Вологды!

— Сука ты! — верещит мой недавний сексуальный партнер.

Кстати, в сексе он был весьма неплох. Особенно поначалу. Когда он еще был носителем космической энергии денег.

— Павел, вы всего лишь посредник. Связное звено. Деньги мне презентовало само мироздание.

— Гиена ты, Евангелина. И трупоед.

Я нажимаю на клавишу отбоя. Сторонюсь деструктивных людей. Они вампиры.

Звонит Ибрагим Иванов, в прошлом владелец сети шашлычных «Золотой баран».

— Евангелина, родная, ну подкинь бабок!

— С какой это стати?

— Миленькая, ты меня ободрала как липку.

— Не вы ли сами с оргазменной радостью скидывали средства на мой счет?

— Идиот был. Повелся на твой запредельный IQ. Повелся на наглую кралю.

— Но-но! Пожалуйста, без хамства.

— Кривляка ты, Евангелина. Актриса и хамка. Ни одного слова по правде.

Отрубаю линию. Номер телефона вношу в черный список. Как здорово, что с этим моральным уродом я больше не имею ничего общего. Хотя в постели он был тоже неплох. А как все закончилось? Симулякр. Жупел.

3.

Вы спросите, как же я пришла к своему грандиозному открытию? Сказалось мое несчастное детство. Мама произвела меня на свет под свой сороковник. Подумывала об аборте. Мол, жилплощадь мала, денег мизер, отец, как дурачок, всё наяривает на баяне. Да и старость уже не за горизонтом. Потом, под Рождество, родители передумали.

Конечно, предков своих я презираю. Они из подмосковной Перловки. Поселянин и поселянка. Словом, играй гармонь и гормон! Обожают петь дуэтом матерные частушки. Согласитесь, потомки явно не моего поля ягода. Я королева, они плебеи. Элита и чернь.

Папа, Виталий Витальевич, майор пожарной службы, в минуты досуга яростно рвет алые меха баяна. Мама Клеопатра Казимировна, руководит хором предсмертных старушек в ДК Железнодорожников. Знаток и собирательница матерных частушек. Обожает портвейн и вязку носков из шерсти тонкорунного барана.

Кстати, о пении. Вы еще не слышали мой голос. Он сильный, многослойный, дивно свободный. Друзья говорят, что он похож на голос Уитни Хьюстон, только пою я, конечно, гораздо лучше.

Словом, родители мои лузеры. Однако и они поделились со мной своей энергией. Им кое-как удалось скопить наличность, и я закончила экономический колледж в Лондоне, причем с красным дипломом. Свободно говорю на языке туманного Альбиона, легко понимаю их отвязный, циничный рэп.

Самое забавное, предки мои не устают меня поучать.

Батя, отложив истасканный баян, махнув рюмку ледяной «Столичной», говорит:

— Ты дочурка — пылесос-потребитель.

Я поднимаю дугой атласные брови:

— Ха-ха.

— Евангелина, душа моя, неблагодарный ты человек. Прости господи, человек жуткий.

— Папа, твои моральные проповеди в стиле Льва Толстого вот уже где! — я стучу ладонью по своему горлу.

— Ах, что говорить! — отец машет рукой и лихо опрокидывает очередную рюмашку.

4.

Хотите узнать, как я набрала столько мужей, что грибов в лукошко?

Легко!

Мужики, понятно, ведутся на секс. На молодость. На заповедную красоту. Еще ведутся на дивный голос.

Почему-то все мои мужья отставники ФСБ. Все они на каком-то этапе разочаровались в карательных органах. Странно… Именно эти органы сейчас козырная фишка. Джокер! Отжали у буржуя бизнес, может быть, кого-то слегка отравили, даже пристрелили, а потом всей душой потянулись к православию, к вере. С деньгами-то можно всегда подобрать подходящее хобби.

Скажем, отставной супруг Павел Жохов завел хомяка Гошу, дрессирует его по эксклюзивной методике братьев Запашных.

Ибрагим Иванов с блеском исполняет джазовые композиции на бомбейской флейте.

Евгений Галушкин разводит колючие кактусы из Мозамбика.

Василий Ангелов выпиливает лобзиком херувимов из цветных фанерных дощечек.

Эдик Калач проектирует Город Солнца. Град этот под хрустальным колпаком, а заселен он исключительно добрыми и нежными людьми. Никакого насилия и коррупции!

Сколько у меня еще будет мужей? Не знаю! Признаться, эта пестрая гирлянда супругов меня слегонца деморализует. Поэтому в минуты досуга я занимаюсь тяжелой атлетикой. Толкаю штангу в 40 кг. Подкидываю полупудовую гирю. Сейчас занятия атлетикой для современных девушек в тренде.

После физической нагрузки — релакс.

Ложусь на тахту под иракское верблюжье одеяло и с наслаждением грежу о будущем суженом.

Где же ты потерялся очередной энергичный муженек? Ау?!

5.

Позвольте присоединиться к рассказу.

Кто это говорит?

Чёрт! Окаяшка! Бес!

Как там меня вы еще называете? А представляете еще глупее, эдакой обезьяной с рогами и хвостом.

На самом деле я могу принимать любой имидж. Могу, например, быть белым концертным роялем. Или черным котом. Рыбой-меченосцем. Или совдеповским дряхлым шкафом, источенным жуком-короедом. Даже немецким утюгом фирмы «Бош».

Какая найдет фантазия, тем и стану. Не угадаете. И не ломайте, пожалуйста, голову.

Так вот. Решил я позабавиться с Евангелиной. Дал ей через мужей в погонах шальные бабки.

Девушка, честно скажу, меня изумила.

Такое грянуло игрище!

Деньги на девчушку пролились золотым дождем, а она, дуреха, толком не способна ими воспользоваться.

Купила себе зачем-то хрущобу в Перово, в районе пьющих маргиналов и сквернословящих люмпенов. Завела бессловесного кота Евдокима.

Ни мазду себе не приобрела, ни вшивую бентли, ни солнечных брюликов. Капризы у нее плебейские, хамские.

Впрочем, яблоко от яблони. Она же вам поведала о своих предках из подмосковной Перловки.

Чтобы оживить историю, придать ей соблазнительный крен, решил я лично пожаловать к Евангелине в гости.

6.

Пришел к ней в прикиде газовщика ЖКХ. Хочу, мол, проверить вашу плиту, нет ли утечки и т.д. и т.п. Образ себе подобрал мачистый. Среднего роста крепыш. Двухдневная щетина. Голубые глаза с поволокой. Типа актера Алена Делона из старых кинокартин в скромных переводах «Мосфильма».

Покрутился возле плиты. Чего-то ковырнул отверткой. Что-то поджал плоскогубцами. Помыл хозяйственным мылом мускулистые руки с перламутровыми ногтями, чуток смахивающими на бесовские когти.

— Хозяюшка, все ОКей, — говорю.

Евангелина, такая вся обалденно красивая, в ситцевом халатике, голые ножки видны из-под оного, говорит изумленно:

— Значит, сейчас в 21 веке, такие красавцы-газовщики работают в коммунальной службе?

— Такие, — скалю я свои белоснежные зубы. Зубами я напоминаю не только Алена Делона, но и мулата А.С. Пушкина.

— Кофе хотите? Есть цейлонский чай. Булочки с маком.

— Я не голоден. Мерси.

— Постойте… Какой-то вы мне родной. И облик знакомый. И голос.

— Ошибаетесь. Вижу вас в первый раз.

— Вы богаты?

— Нищ, что церковная мышь.

— Скверно. Мужики, особенно ладные, просто обязаны быть при деньгах. Вот мои пять мужей из карательных органов, теперь они на вольных хлебах, в свое время были страшно богаты.

— Как любопытно! Плесните мне кофе. Полчашки. Берегу сердце. Расскажите подробней о ваших мужьях.

— Что говорить? Я их любила-любила, да и обнулила. Теперь они для меня — пустышки и жупелы. Миражи в пустыне!

— Ах, как интересно! Можно детали?

7.

Выслушав массу любопытных подробностей, вы о них в курсе, стал я жаловаться на свою горемычную жизнь. Лямка газовщика опостылела. Денег мизер. Я же, как всякий русак, грежу о яхте с алыми парусами, с золотым, само собой, унитазом.

— Я вам помогу, — усмехается краля.

— Как?! — юлой я кручусь на некрашеной кухонной табуретке.

— Моя разработка. Дивная методика. Полный эксклюзив. Я ведь сама из грязи в князи. Родители мои люмпены. Папа — пожарник с баяном. Мама ведет хор престарелых придурков, в ДК Железнодорожников.

— Что вы говорите? — впиваюсь я клыками в хрустящую ванильную сушку.

— Спокуха! Вот вам ручка и лист бумаги. Пишите!

— Каков текст, хозяйка?

— Текст такой. «Новые покупки создают новый поток денег».

— Это всё?

— Всё! Только напишите эту фразу сорок раз.

— Можно, я это сделаю дома?

— Как вам угодно. Только мало написать, надо эту фразу осуществить в реале.

— Как? Помилуйте! У меня, рядового газовщика, вошь на аркане, дыра в кармане.

— Зашейте! И запомните, это крайне важно, тратьте свой последний рубль на самое лучшее. В первейших магазинах! Ни в коем случае не посещайте чмошные маркеты, типа «Дикси» и «Пятерочки».

— Других не знаю…

— Узнаете! Какие ваши годы? И тогда перед вами распахнется дверь в большой и хрустальный мир.

— Ах, как заманчиво! Скорей бы!

8.

Евангелина взяла меня в свои ученики, за вполне скромную плату. Может, приглянулся ей. Или сработала моя бесовская магия.

Отрекомендовался ей как Иван Иванович Чертков. 30 лет. Холост. Внебрачных детей нет. Россиянин с пропиской.

Стал я к Евангелине захаживать в гости. Как на мужчину она на меня не реагировала. Я испугался. Уж не фригидна ли? Впрочем, наличие пяти мужей это предположение опровергало. Хотя и косвенно.

Мы с ней беседовали приватно, по-дружески.

— Евангелина, пытал я, — почему вы живете столь скромно? Деньги же отставных мужей в ваших карманах. Даже сиамский кот Евдоким у вас поразительно худ. Будто только вчера откинулся с кошачьего Гулага.

— У кота глисты. Да и стар он уже. 15 лет. Почему скромно? Выжидаю. Вот подыщу себе шестого мужа из карательных органов, тогда уж оторвусь на всю катушку.

— Кто есть на примете?

— Волнуетесь о моей сексуальной жизни? С ней все в порядке. Особо не шарахаюсь. Я человек брезгливый.

— Я тоже…

— Ха! Все мужики одинаковы. Половые охотники. Была бы юбка.

— Вы меня совсем не знаете.

Евангелина под своим ситцевым халатиком упруго свела и развела мускулистые бедра. Снова свела.

Я сглотнул слюну.

— А меня трахнуть хотите? — расхохоталась озорница.

— Что вы? Какой ужас! У меня же к вам сугубо гуманные, почти братские, отношения.

9.

Не нравится мне этот господин. Что-то в нем не то. Хотя он и гладит меня за ушком. Однажды пощекотал когтистым ногтем мизинца моё брюхо.

Кто это говорит?

Кот Евдоким. Я в возрасте. Сиамец. Не кастрирован. Личной жизни напрочь лишен. Обожаю исключительно Евангелину. Она кормит меня вареным хеком и регулярно меняет наполнение клозета.

И почему меня так настораживает этот Иван Иванович?

Когда он завалился к нам в первый раз, я стерпел.

Когда явился еще, я обоссал его кроссовки. Точнее, намеревался сие сделать. Да амбре этих белых кроссовок меня страшно смутило. Не человечий запах! Какой-то инфернальный, из других космических сфер.

Остерегся.

Иван Иванович Чертков заставляет меня прятаться за чмошным диваном, сижу там изгоем в пыли и паутине. Жду, пока это поганое существо уйдет.

— Евдоким! Кис-кис! — зовет меня хозяйка.

Я — ни гу-гу. Сижу как молчальник-монах. Глух и нем.

Однажды Евангелина оставила меня с Иван Иванычем тет-а-тет. Сама убежала в парикмахерскую «Золотой локон» делать завивку. Г-ну Черткову поручила роботообразно строчить мантру: «Новые покупки создают новый поток денег».

Иваныч пишет, я же, внутренне матерясь, сижу за диваном.

Чертков перестал писать, отбросил вдоль и поперек искаляканный лист, щелкнул узловатыми пальцами, и превратился в персидскую кошку в серой шубке.

Мама дорогая!

Выхожу из-за дивана. Я же, повторюсь, не кастрированный. А на случку меня с кошачьими шалавами возят лишь раз в году.

— Муррр! — потерлась об меня пушистая персиянка.

У меня сердце полетело будто в омут.

10.

Вернулась я из салона красоты, немного постриглась, завилась. И… глазам не верю.

Иван строчит мантры на русском, украинском и английском языках, кот же Евдоким блаженно сидит у него на коленях, мурчит.

— Как вам удалось так подружиться? — горлово восклицаю.

— Сам в непонятке… Может, мантры ваши на него так подействовали.

— Это вряд ли…

Я согнала кота с колен, положила ладони на плечи г-на Черткова.

— Ну а вам, Иван, мои мантры помогают?

Чертков повернул свою голову со щетинистыми щеками, такой мачистый мужик на 100 процентов, нежно поцеловал мне руку.

— Вы будете смеяться, но вчера мне звонили из американского посольства. В Чикаго отошел в лучший мир мой двоюродный дедушка Гарри Скамейкин. Наследников у него нет. Только я.

— Какова цифра? — горячечно шепчу я.

— Девять миллионов. Баксов, конечно.

Я обнимаю газовщика и крепко (с языком!) целую его в губы.

— Это как понимать? — млеет Иван.

— Мяу-мяу! — встревожено орет кот Евдоким.

— Ваня, в постельку! Евдокимушка, вон! Иди, лапушка, жри свой хек.

Г-н Чертков дрожащими руками расстегивает мне верхнюю пуговку блузки, она из перламутра.

11.

И.И. Чертков, хотя и предложил выйти за него замуж, я призадумалась. Что-то меня в этом кавалере настораживало. Какая-то в нем, простите за выражение, инфернальность. Да и пахнет он не как все мужики, а как будто… серой.

Я даже не просила сбросить на мой счет часть наличности чикагского дяди, Гарри Скамейкина. Сам же Ваня — молчок, ни гу-гу. Не предлагал мне руку и сердце. Ну, с этим бы не было проблем. Все бы случилось по щелчку моих пальцев. Я женщина тертая. Как обращаться с денежными самцами знаю.

В последнее время меня крайне обескураживает кот Евдоким. Он просто втюхался в Ваню. От него не отходит. И как это отставному газовщику его удалось приворожить? Чудеса, да и только.

Как-то к нам в гости пришли мои родители. Папа, Виталий Витальевич, с раздолбанным баяном. Мама, Клеопатра Казимировна, с потрепанным томиком матерных частушек издательства «Эксмо».

Батя тут же разлил водку по хрустальным фужерам, подцепил на вилку маринованный рыжик. Облизнулся:

— Давай, зятек, выпьем!

— Папа! — вскричала я. — Мы с Иваном только живем вместе. Никаких обязательств.

— Оно и к лучшему… — лихорадочно листает сборник матерных частушек Клеопатра Каземировна. — Я тут на такую частушку наткнулась. Обалдеете!

— Ну, вздрогнем! — не дожидаясь согласия, папаня опрокинул фужер.

Ваня с мамой тоже выпили. Я отхлебнула мандариновый сок. Алкоголь не выношу. У меня на него аллергия.

— А теперь — частушки! — смеется папа.

— Погодите, — нахмурился Ваня. — Скажите, уважаемые, сколько Евангелина вам должна наличности?

12.

Короче!

Г-н Чертков со своего наследственного куша отдал почти все мои долги. Родителям моим, бывшим мужьям.

— Ваня, зачем ты это делаешь? — выпучила я глаза. — Раздал львиную часть своего наследства.

— Ты не поверишь! У меня помер еще один двоюродный дедушка. Только не в Чикаго, а в Сан-Франциско.

— Фамилия милого старца?

— Гарри Табуреткин.

— Скамейкин, Табуреткин…

— Ага! Потешные имена. Вербальная кунсткамера. Под Гарри Табуреткиным были все Сан-Франциские трамвайные линии.

— Цифра? — сахарно млею я.

— Под сто лимончиков баксов.

Я порывисто обняла Ваню, на миг даже перестала ощущать его острый запах серы.

— Иван! Почему ты берешь меня в жены?

— Шаг серьезный. Надо обдумать.

— Думай! Только скажи, почему ты отдаешь мои долги?

Иван достал из кармана огрызок гаванской сигары, жадно закурил.

— Знаешь, дорогая, вся моя прежняя жизнь представляется мне каким-то кошмаром. Морок! Я будто был на поводке самого сатаны. И теперь, хоть ненадолго, я хочу побывать в ангельском сане. Только добро! Не этому ли ты меня сама учила?

— Этому, родной! Ты такой милый!

— Милый? Наверно… А у меня, кстати, для тебя подарок.

— Обожаю презенты.

— Только не обижайся. Он с юмором.

— Покажи!..

И.И. Чертков достает из портфеля черную бархатную коробочку.

Раскрываю.

А там подвеска. На подвеске чертик. Рожки, копытца, глазки из бриллиантов.

— Сколько эта забава стоит? — хохочу я.

— Тебе лучше не знать! — ответно хохочет Ваня. — Палладий сейчас бьет все рекордные котировки. А бриллианты чистой воды, из Якутии.

Я жадно целую Ваню в губы.

— Муррр! — трется о ногу Ивана кот Евдоким.

— Брысь! — отталкиваю я котяру ногой. — Какой стал липучий.

— Не гони его. Он мне люб, — оглаживает Ваня кота по загривку.

— Неужели и впрямь моя мантра работает? — вскрикиваю я.

— Конечно, работает! — Иван наклоняется к моему уху и горячечно шепчет: — Новые покупки создают новый поток денег.

Я отталкиваю Ивана:

— Давно хотела спросить, а почему от тебя разит серой?

— Я же газовщик. Хоть и отставной. От всех поголовно газовщиков слегонца тянет серой.

— В постель!

— Как же не просто расстегивается твоя блузка. Эта перламутровая пуговка сверху. Была бы молния лучше.

— Молнией в постель!

— Мяу! — оглашено орет кот Евдоким, тоже, наверное, грезя о сексуальной фиесте.

                                                    *  *  *