Есть дворы, в которых жизнь не меняется годами. В таком уголке живёт  моя Катька. Я  тащу на себя скрипучую  разбухшую калитку, застрявшую, как старая телега, в размокшей земле, протискиваюсь… Дом польского времени десять лет назад обложили кирпичом, а забор Катька ещё не меняла… На пороге появляется одноглазый котяра, прихрамывает, ластится шёлком о ноги, мурчит. Рад – проходимец…  Катька назвала его Счастьем. Это только я его зову Проходимцем. Потому что Катькино счастье непонятное - подкрадётся к дверям, постучится, зацепится за душу и осыплется истлевшими воспоминаниями.

Чёрный кот жмурит единственный,  оранжево-жёлтый, как низкая утренняя Луна, глаз, провожает до дверей. Знает хитрец, что из-за меня он обосновался у Катьки.

            Случилось это в прошлом году. Февраль был на редкость тёплый, солнечные лучи скользили по зеленеющей влажной траве, и анютины глазки  на крепких ножках удивлённо выглядывали, тянулись к солнцу, не зная, что в любой момент может ударить холодом затаившаяся  зима.  На День святого Валентина мы возвращались с Катькой с вечернего сеанса, не помню, какой мелодрамы, я в своих мыслях, Катька – в коконе романтического настроения. Обсуждали ослепительный бархат зимних цветов,  а потом заметили лежащего у лавочки мужчину, на спине которого примостился погреться кот.

- Пьяный,  побитый, но одет прилично… Сумка кожаная, обувь дорогая. Кот – не из благородных… Глаз гноится, лапа перебитая… В общем, нашли друг друга! – прокомментировала я, обошла препятствие и устремилась дальше. Зима-то!  Белая зима  - может, завтра  счернеет от  неожиданной мерзлоты, угрюмо затихнет во мгле, и мы с Катькой снова будем лечить свой грипп. Делиться советами  - молоко с чесноком,  натирание хреном…

- Ты что? – возмутилась Катька – У человека несчастье! Помочь надо.

Тонкими замёрзшими пальцами она  открыла барсетку, быстро перебрала плотно и аккуратно сложенные бумаги  и уставилась в талончик к зубному врачу:

-  Вальдемар Васильевич Колпаков.

Катька пытливо посмотрела на меня. Я всё поняла:

-  Заботливая ты наша! Ладно! Дотащим до твоей квартиры, окажем первую помощь и позвоним в милицию.

Кот  напряженно застыл  у припорошенных снегом кустарников– приготовился дать дёру.

- Катька! А вдруг этот кот кармически связан с Вальдемаром Васильевичем! Жалко бесприютного, - просто так сказала я.

Кот, крадучись, перешёл на лавочку и протяжно замяукал. 

- Кушать хочет! – вслух подумала Катька и попыталась приподнять Вальдемара Васильевича.

- Господи-иии, --- слегка, приоткрыв глаза, прошептал тот. – Какая же ты красивая-я-я. Я ждал тебя всё жизнь.

Катька расцвела, как молодая яблонька по весне, влажные губы дрогнули, в зеленых застенчивых глазах мелькнула нечаянная радость. Она шмыгнула носом, покопалась в  карманах, достала заколку, собрала непослушные волосы в пучок, подставила своё хрупкое плечо. Вальдемар Васильевич опёрся на него всей своей могучей силой.

Я подхватила мужскую барсетку, разбросанные на траве перчатки, шапку, шарф и взяла на руки голодного кота… Тот благодарно замурчал, уткнувшись носом в чужие вещи, зажмурил глаз и  задремал.

            В Катькиной комнате было сумрачно, как в любой холостяцкой хате. На торшере досыхали колготки, в  кружке пах утренний кофе, на кровати лежала  планшетка, зарядка от которой затерялась в тапках.

- На кровать, - сказала Катька и умилённо вздохнула.

-- Может  лучше на диван?

- Нет, на кровать! – уверенно сказала Катька.

- Короче говоря, Катька, я в своё царство  -- за бельём, за едой! У тебя ж теперь дома два мужика… Как снег на голову…

Катька горячо и нежно улыбнулась:

- Не митусись! Пусть отоспится… А кот, по-моему, готов даже кактус на окне съесть! Вон батарею изучает – место новой дислокации.

***

Несколько дней мы с Катькой  коротко перезванивались.

- Как он… подлечился? –  я смущённо кашляла  в трубку.

- Аппетит хороший, ласковый, только шерсть на животе скаталась и глаз уже не вылечить…

- Да я не про кота…

- Ой, Наташкааа! – послышался звук шипящей сковороды и лязг посуды.

Катька наверное от счастья присела.

- Кушать готовишь? – догадался я.

-Ага! – радостно произнесла подруга.

Через неделю  мне выпала  удача  довезти Катьку до супермаркета.

- Интеллигентный, добрый, начитанный, в общем наконец, повезло!  Где он только не был – и в Канаде, и в Париже, и в Австралии. Представляешь, Валик -  директор фирмы по недвижимости! -  Катька ёрзала в  кресле,  светло было  у неё на душе.

Я еле поспевала следить за дорогой, смотреть на мелькавшие за окном  машины, дома, деревья в снежных шапках. Так хотелось всё это бросить, забиться в Катькин  старый деревенский  домик, который достался ей от бабушки по наследству. и секретничать до полуночи. Раньше ведь как оно – я Катьке про счастливое бурление  семейного очага, где каждый день  тысяча и одна сумасшедшая бытовая проблема…  Она мне  про тягучие раздумья о  бабьем  одиночестве.

А сейчас у Катьки солнце выглянуло! И впервые так ярко светит! Даже завидно, что такое в сорок лет-то бывает – трепетное до теплоты в животе, до мотыльков в в душе.

- А семья? – старалась выведать я.

- Жена от него ушла… Но это было давно. Он ещё не был таким успешным. И после этого Валик никому не верил… Всегда один…

            Больше я её не расспрашивала. После супермаркета Катька попросила заехать в мужской бутик, потом мы выбирали  мужской парфюм.

-Катька, давай тебе что-нибудь купим! Например, роскошный пеньюар! – предложила я.

- У меня и так  всё есть! Столько всего на долгие годы застряло в шкафах…  - с иронией сказала подруга и шёпотом добавила:, - Я отпуск взяла за свой счёт.

А потом  мы с ней не общались неделю.

Я всё думала -  как там Катька. Жизнь-то у неё, наконец, замедлилась.  Все  годы -- работа, пациенты со своими болячками… А Катька, золотая душа, безотказная,  никогда не жалела ни сил своих, ни времени, высыпала свою любовь да заботу  на чужих, мимолётных… Пневмонии, бронхиты, остеохондроз… Сколько нежности она собрала за эти озарённые счастьем дни! И как здорово, что  её  гнетущая пустота наполнилась радостными хлопотами.

***

- Кхе-кхе, - в голосе моего Игорёши были признаки довольства, - Ты говоришь, Катькин Валик – лучший из мужчин? Не то, что некоторый – зарплата маленькая, гвоздя дома не забил, слов красивых давно не говорил.

- А тебе бы только лежать с планшеткой! Бездельник!  - огрызнулась я и ткнула губку для посуды в горы недомытых тарелок.

- Ма, хватит верещать, - оторвался от компьютера старшенький.

- Дома три мужика, а в итоге  настоящий мужик только  один – и то этот мужик я!  -  толкнула бедром стул –  раздался грохот. Подпёрла дверь шваброй, кинула в таз тряпку… Внутри всё напряглось – сейчас начнется… Сначала он посыплет голову пеплом, что на мне женился, потом я, что во время не ушла, когда была молода и красива…

-  Скверный денёк… Не правда ли?  – ехидно сказал мой Игорёша, - И поднял на вытянутую руку планшетку.

Я посмотрела на ленту новостей, и от внутреннего омерзительного горения замерла:

- Разыскивается Вальдемар Васильевич Колпаков? Безработный?

  Нечаянно задела ногой таз с грязной водой – расплескала  бабские надежды… Если  была бы молодая, то растёрла б по лицу слёзы и дальше поползла б по горе мечтаний. А так-то только и осталось скулить, завязав на память ещё один узелок разочарования.

- Ты посмотри, посмотри внимательно комментарии, - ткнул пальцем муж. – Был три раза женат! Семеро детей, алименты не платит…  А в милицию обратилась мать Колпакова Глафира Семёновна.

Игорёша сиял, поражённый итогами своего диванного открытия!  А я через минуту уже барабанила в Катькины двери.

Подруга сгорбилась у стены, губы у неё дрожали, она не хотела говорить, чувствуя, что вот-вот  не сдержит предательский напор слёз и расплачется. В комнате ещё пахло дорогим мужским парфюмом, и отутюженная  синяя рубашка  из того самого бутика  аккуратно висела в приоткрытом шкафу, и было душно от жара Катькиных пирогов в духовке.

- Ой, шо тут было, шо тут было! – охала  соседка, баба Дуня, - И милиция прыходила, и две бабы – одна старая, другая худюща такая, молодая, кричали  на нашу Катьку, что мол украла мужика! А я им говорю – не трогайте Катьку. У неё таких мужиков – полна поликлиника. И всех она лечит, и этого от  «альфонства» тоже б вылечила!  Она у нас способная – во какой санаторий Валику устроила.  Ой, молчун той Валик! Только как  старая его за ухо потянула, так стал культурно благодарить Катьку   и  всё извинялся. Говорил,  что век не забудет! А как уходить начали, я кричу им: "Бабоньки,  - и кота, что прибился да нас, забирайте. А то с ним делов-то  не меньше, чем с вашим дармоедом." А молодая баба говорит: «Оставьте  себе в качестве бонуса!»

Кот подозрительно посмотрел на бабу Дуню, перевернулся  на спину и ещё сильнее растянулся под батареей.

- Баб, Дуня, сериал через пять минут начинается! – предупредила я.

Бабулечка пошаркала к дверям:

- Насериалилась я уже… На неделю дум хватит. Эх, Катька-Катька, добрая душа…

Дверь захлопнулась. Катька по-прежнему давилась слезами.

- Ладно, - успокойся, - говорю я. – Ты ведь счастлива была две недели!

- А ничего и не было! – в пустоту сказала Катька. – Он ел и спал, днём футбол смотрел, не вылезая из кровати. Обещал всё только… «Как подлечусь, отдохну от проблем, - говорил, - махнём, Катька, с тобой на месяц на юга…»

 Кот сонно жмурясь, потёрся о Катькины ноги и ласково размурчался. Я  включила телевизор – раздался крикливый киношный голос:

- О, Изабель,  любовь моя, помнишь как мы были счастливы!

Мы  тупо и молчаливо уставились в экран.

В какой-то миг я словила  Катькин, воющий от тоски, взгляд, подумала о том, что забыла дома протереть стол и развесить бельё на балконе, а  у бабы Дуни, в принципе, нескучная старость. Столько сериалов показывают! Манящий голос женского счастья с годами звучит выразительней.

                                          *  *  *