Моему свёкру - Гавриилу Леонтьевичу Вайнеру посвящается

Польша, Клецк. Гавриил Вайнер с другом. 1918 год

     Осень 43 года. В разгаре жестокая бесчеловечная война двадцатого века, и ей пока не  видно конца...

   А здесь, в столице Грузии - в Тбилиси, светило необыкновенно яркое солнце. Цвели цветы и их аромат чувствовался в воздухе. Зеленели вечнозелёные кустарники, и создавалось впечатление, что лето еще не кончилось, что оно продолжается.

   Молодой мужчина 44-45 лет сидел на садовой скамейке в аллее парка, где кипарисы острыми пиками подпирали небо. В парке был расположен Центральный Закавказский Военный госпиталь. Из репродуктора лилась мелодия знакомой грузинской песни «Сулико», в исполнении любимого певца Канделаки...

   Со стороны казалось, что мужчина спит - голова  была опущена на грудь. По аллее парка быстрым шагом к нему приближалась молоденькая медицинская сестра.  В руках она несла лоток, в котором были мензурка с микстурой, таблетки, порошки и стакан с водой. Подойдя, она вежливо обратилась:

  - Больной Вайнер, примите, пожалуйста, лекарство.

   Мужчина поднял голову и повернулся на звук голоса. На сестричку смотрели пустые кровавые глазницы...

   Пошёл второй месяц пребывания больного в госпитале, а она никак не могла привыкнуть к этим пустым кровавым ямам вместо глаз... И каждый раз на её глаза наворачивались слёзы. Она опускала голову, чтобы не смотреть на страшную печать войны, оставленную на красивом лице солдата. Молодое девичье сердце сжималось от жалости и сочувствия... Он протянул руку и медсестра вложила в неё мензурку с микстурой. Однако руку не отпускала, а тихонечко поддерживала её. После приёма лекарств сказала, что его ждёт начальник госпиталя. Он хочет поговорить с ним...

   Больной резко поднялся со скамьи. Да, действительно, красивый мужчина! Высокий, статный, атлетического сложения...

   Вайнер недовольным тоном спросил:

  - Опять говорить?! О чём? Мы уже беседовали с ним три раза и всё об одном и том же...

  - Извините, больной, я-то тут причём? Товарищ полковник приказал, чтобы я вас проводила к нему. Возьмите палочку, а меня под руку. Я доведу вас до самого кабинета.

   И они направились к главному корпусу госпиталя.    

   Кабинет начальника был пропитан запахом хлорки и лизола - старший сержант Вайнер за полтора месяца насквозь пропитался этим запахом. Полковник помог ему сесть. Подал стакан воды. Справился о самочувствии. Сержант, как всегда, отвечал отрывисто:

  - Благодарю, товарищ полковник... У меня всё в порядке! Чувствую себя отлично! Готов к отправке к месту назначения...

   Начальник госпиталя, по специальности - невропатолог, очень хорошо представлял себе, какое «отличное» самочувствие может быть у больного с тяжелейшей контузией головного мозга и полным удалением глазных яблок. Он преклонялся перед выдержкой и стойкостью солдата и поэтому никак не хотел смириться с тем, что тот всю оставшуюся жизнь проведет в инвалидном доме.

   Полковник начал трудный разговор мягким, проникновенным голосом, который обволакивал сознание больного и успокаивал его.

  - Уважаемый Гавриил Леонтьевич! До выписки осталось несколько дней... Я очень прошу вас назвать мне адрес любого вашего родственника...

  - Зачем вы меня мучаете, товарищ полковник! Уже в четвёртый раз я заявляю вам, что моя жена и четверо детей погибли. А те родственники, которые не успели покинуть Слуцк, уничтожены фашистами. У меня, правда, есть старший брат Зиновий... Но я категорически против того, чтобы ему сообщали обо мне. У него своя семья, я не желаю ни для кого быть обузой. Прошу вас, товарищ начальник, отправьте меня поскорее в инвалидный дом...

  - Вайнер, а в каком городе живёт ваш брат?

  - Это не имеет значения... Я не хочу говорить на эту тему...

   Но полковник не сдавался.

  - Хорошо, хорошо, успокойся, солдат! Я не собираюсь предпринимать ничего без твоего согласия.

   И отошёл в сторону.

   Вайнер не двигался. Кисти рук были сжаты в кулаки, брови грозно сведены на переносице... Обстановка становилась угнетающей. Полковник налил в мензурку микстуру «Бехтерева» и дал выпить больному. Прошло две-три минуты, и вдруг Вайнер выпалил:

  - Брат мой живёт в Баку. У него жена, сын. Он - известный фотограф...

  - Вот и хорошо! Вот и отлично! Иди, сержант,  отдыхай, скоро обед... Танюша! - Крикнул полковник, - Помоги больному! Проводи до палаты...

    Лёжа на койке, Вайнер чему-то улыбался. На это обстоятельство обратил внимание сосед по палате капитан Михайлов, раненный в голову. Впервые он увидел улыбку на лице сержанта.

  - Что случилось, Григорий? - так его всегда, везде звали - Поделись своей радостью! Нашлись жена, дети?..

  - Да нет, Пётр, у меня сегодня просто хорошее настроение.

  - Ну-ну, смотри...

  Но его больной голове не давала покоя одна мысль... Точнее - обман.

   Ему в который раз удалось выстоять и обмануть начальника госпиталя. А ведь Гавриил прекрасно знал, что его жена Циля и двое младших детей - двенадцатилетняя Софочка и карапуз Мишка, которому всего-то два годика, живы! Вернее сказать - были живы. Они успели сесть на последний товарный поезд, уходящий из Слуцка.

   А вот двое старших сыновей - шестнадцатилетний Иосиф и четырнадцатилетний Лёвушка пропали... Живы ли? Где они?

   Нет, он никак не мог представить себе, как такой большой, здоровый мужик будет сидеть дома «тупым бревном» и ничего не делать для семьи. Главной кормилицей станет жена? Женщина?! Так не должно быть! Это не предусмотрено природой! Именно он - добытчик, охотник должен кормить её и детей! От этих прожигающих мозг мыслей он сходил с ума...

   Начальник госпиталя, после недавнего случая самоубийства ослепшего лейтенанта, издал негласный приказ - с больного Вайнера не сводить глаз! Так как он уже однажды пытался выброситься из окна третьего этажа. После этого Вайнера перевели на первый этаж, и попросили других больных помочь персоналу в присмотре за ним. 

   В тот же вечер в центральный военкомат города Баку полетела срочная депеша с просьбой - как можно быстрее отыскать Вайнера Зиновия Леонтьевича.

   И его отыскали! Он был приглашён к военкому на собеседование. Здесь-то и услыхал радостную новость - брат жив! Зиновий и его супруга Вера тут же дали согласие на приём брата в свою семью. Их поставили в известность о тяжёлой контузии, которую перенёс сержант Вайнер, о полной слепоте,  о тех возможных последствиях, которые могут возникнуть в дальнейшем у него. Но решение старшего брата было однозначным:

   - Мы возьмём его, а что будет потом, неизвестно никому...

   Конечно, он хорошо понимал, что это известно только Господу Богу, но с этим утверждением, в те времена, лучше было не шутить...

   И вот настал день прощания с медицинским персоналом госпиталя. Все, как один, желали ему хорошей дороги и, главное, крепкого здоровья. Лечащий врач сказал, что он будет проживать в инвалидном доме города Баку. Вайнер даже не удивился и не спросил, а почему в Баку? Ему было абсолютно безразлично, где он будет жить. Разве то, что его ждало в будущем, можно назвать жизнью?!

   Сопровождать его в поездке поручили медицинской сестре Танюше.

   Поезд Тбилиси-Баку набирал скорость... Лёжа на нижней полке плацкартного вагона, под дробный стук колёс, солдат вспоминал прошедшую жизнь. Кадры сменялись один за другим, как в кино. 

   Да... Вот он, красивый, молодой парень 20-и лет из польского городка Клецка, уходит в Красную Армию. И их отряд отправляют в далёкую жаркую и незнакомую Азию, на Туркестанский фронт. Многие там остались лежать навсегда... Погибли от рук басмачей. Он же подхватил «азиатскую лихорадку», и его решили отправить в Астрахань на лечение. Думали, что дотянет...

   Переправляли на пароме по Каспийскому морю. На палубе вповалку лежали больные тифом, дизентерией, лихорадкой... Санитары не успевали оттаскивать тела умерших и выбрасывать их за борт. Волны Седого Хазара принимали их тела и яростно бились о борт парома. Красноармеец Вайнер сгорал и таял, как свеча...

  Вдруг, откуда-то издалека, услышал над собой голос санитара:

   - О, кажется и этот готов. Сколько сегодня с утра уже выбросили за борт?

   Второй ответил:

   - Этот - тринадцатый по счёту. Ну, давай, Егор, ты бери его за руки, а я за ноги. Уж больно худющий, длиннющий. Кости да кожа...

   И он наклонился, чтобы обхватить парня поудобнее, и вдруг резко отпрянул...

  - Что, что случилось, Микола?

  - Посмотри! По-моему, он ещё живой!

  - Да  ну? Ой, и вправду!

   По щекам красноармейца катились слёзы. У него не было сил говорить, даже пошевельнуться... И только мозг будоражил память. Точно так же, наверное, был выброшен в море и его отец, когда плыл в 1905 году в Америку на заработки. Тогда сотни пассажиров заболели холерой. И от этих воспоминаний Григорий заплакал - единственное, что ещё мог делать. 

  - Егор, сбегай-ка за доктором! Может, поможет парню хоть чем-нибудь. Уж больно молодой-то, жалко!

   Вспомнился другой кадр - 1939 года. Карелия. Финская война. Он, раненый в бедро, лежит в глубоком сугробе и не чувствует уже своих отмороженных ног. Слышит, как ребята в белых маскировочных халатах торопливо рубят сосновые ветви, чтобы смастерить носилки. Потом, положив его, волоком тащили в тыл, в полевой госпиталь.

   А вот в кадре всполохи огня, гул снарядов, режущий звук летящих мин и взрывы, взрывы, взрывы. Земля вздыблена рыжим горбом, глубокие воронки дымятся как вулканы. В воздухе стоит запах обгоревших тел. Кровь, много крови... Слышны проклятья, стоны, крики о помощи, а вокруг - разбросанные тела погибших солдат.

   А это уже осень 43-го. Крым, Керчь. В городе расположилась мотострелковая дивизия,  идут страшные кровопролитные бои...

   У миномётного расчёта сидит старший сержант Вайнер, и ещё несколько совсем молоденьких бойцов нового призыва. Выдалась небольшая передышка, и они торопливо поглощают сухой паёк. Полевая кухня вот-вот должна подъехать с горячей пищей. В стороне капитан, командир расчета, отдаёт приказы солдатам, которые таскают ящики с боеприпасами и складывают их у миномётной батареи.

    И вдруг, в непривычной тишине, послышался резкий свист шального снаряда. Секунда, и он врезается в ящик с боеприпасами.

   Вот он - конец света! Казалось, что Земля сошла со своей орбиты...                                        

Снаряд вдруг разорвался рядом,     

И мины раскололи шар земной.

Осколки на бойцов полились градом

Ты пацана успел накрыть собой.

Металл горячий врезался в глаза.

Пронзил, как лезвием кинжала...

Ту боль... Нет, выразить нельзя -

Она мозги и душу разорвала.

От боли крик вознёсся в небеса,

Тревожа духов бестелесных...

Верни мне, Господи, глаза,

Чтоб вновь увидеть свет чудесный.

Солдат спасённый, молодой,

Рыдая, обнимал сержанта.

Не понял он, что тот живой,

И вдруг услышал бред невнятный.

Вокруг разбросаны тела.                     

Земля стонала от печали,

А кровь из ран рекой текла,

И чайки плакали, кричали.

В Крыму закончил он войну,

Она ж его не отпускала.

И без сознанья, и наяву

Боль в сердце яростно стучала.

   Поезд всё быстрее и быстрее мчал солдата в неизвестность. Под перестук колёс в его воспалённой памяти вновь и вновь рвались снаряды и совсем молодые ребята падали и падали в расплавленный свинец. Только одно Гавриил знал наверняка - поезд мчит его в чёрную пасть темноты, и это - навсегда.

Потскриптум.

   Наследство от войны не уставало преподносить моему свёкру всё новые и новые испытания. Пока, наконец, в 47-м судьба подарила ему огромную радость - встречу с женой и детьми. Все четверо выжили, но каждый из них прошёл свой путь. До встречи с ними он жил в семье брата.

   Тринадцать лет мой свекор  провёл в психиатрической больнице. Причина, по которой он попал в неё, была страшной и трагической. В одном рассказе невозможно описать многострадальную жизнь замечательного человека, сержанта Гавриила Леонтьевича Вайнера, прошедшего все круги ада...

   В честь 30-летия Великой Победы наша семья получила 4-х комнатную квартиру, в которой я проживала вместе со свёкром и свекровью. Гавриил Леонтьевич прожил с нами 9 лет с 1975 по 1984 год. Война, следы которой он постоянно носил в себе, была с нами рядом каждый день, каждый час. В свой последний путь он ушёл так, как хотел уйти в том далёком - 43-м, будучи ещё в госпитале...

    Странным было то обстоятельство, что после своего ухода он общался только со мной, а не со своими детьми. Все его просьбы я тут же исполняла. Но это уже из других воспоминаний...

      Светлая память моему отцу - Козыренко Василию Григорьевичу

   Сгоревшему под Сталинградом в 43-м, и которого я совсем не помню...

Вечная память всем павшим солдатам в годы Великой отечественной...

Никто не забыт и ничто не забыто. Пока мы живы - мы помним. Ваш подвиг бессмертен!

              СПАСИБО СОЛДАТЫ!

     Спасибо вам, отважные солдаты

     За ратный подвиг вековой!

     Но как мне жаль - не все ребята

     С войны вернулись в дом родной.

     Спасибо вам за синий свет,

     За землю тёплую, весну,

     За то, что смерти рядом нет,

     Что победили вы войну!

     Спасибо вам, за мирный хлеб,

     За птичьи трели, тишину...

     Мы вместе с вами скажем - НЕТ!

     Всем разжигающим войну.

22 июня 2007 года