Михаил Хасин 
Коротко о себе

Я родился в январе 1936 года в Москве. В 1944 году был принят в Тульское Суворовское военное училище. После окончания училища военным не стал – подвело зрение. Учился в Московском институте пищевой промышленности. Работал главным инженером проекта в НИИ Пищемаш.
В настоящее время живу в Берлине. Член литературной студии при клубе «Диалог» в Российском культурном центре Берлина. Пишу рассказы, эссе, сказки для детей и взрослых. Печатался в литературных альманахах: «До и После», «Третий этаж», «Студия», издана сказка в стихах . Член Совета ветеранов ТлСВУ при Международной ассоциации суворовских, нахимовских и кадетских объединений «КАДЕТСКОЕ БРАТСТВО». Один из авторов книги «Тульское Суворовское военное училище». Награждён памятной медалью – 60 лет окончания Второй Мировой войны.
Предлагаемый Вашему вниманию рассказ посвящается моему отцу Льву ХАСИНУ.

И на войне солдаты остаются людьми …

1943 год. Война сделала город Харьков своей игрушкой. То она отдавала его в руки немцам, потом позабавившись, в руки русских солдат. Еще не зная, на какой она стороне, договорившись со смертью, война решила отдать город фашистам.
Капитана Лёву Хасина вызвали в штаб. Полковник сказал, что на окраине города уже появились немецкие танки, и капитан получает особое задание, - он должен уничтожить документы штаба армии до прихода противника.
Полковник, дав ему в помощники шофёра с еле живой полуторкой, собрал последних защитников города и увёл их в сторону наступающих танков.
До самого вечера капитан и шофёр жгли документы. Увидев в окне немецких солдат, Лёва Хасин бросился к машине и, крикнув: «Гони», помчался догонять отступающие части. Лёву могли бы наградить, если бы он успел доложить о выполнении задания, но на обочине дороги он увидел медсестру и раненого солдата. Конечно, он мог проехать мимо, но капитан остановил машину.
Старенькая полуторка, спасая себя и людей захлёбываясь от страха, чувствовала, что это последняя гонка в её жизни и не ошиблась. Услышав рёв мотора приближающегося самолёта, шофер, резко затормозив, крикнул: «Воздух», и выскочил из машины.

Немецкий летчик, подлетая к своей жертве, увидел, как двое военных побежали влево от машины, а ещё один вправо. В кузове оставался один раненый. Не раздумывая, ас скинул орущую бомбу. Железный крест был ему обеспечен, но бомба взорвалась недалеко от машины. Сделав ещё один заход, он нажал кнопку и сбросил второю бомбу. Лётчик успел увидеть солдата, бегущего назад к машине. Раненый боец, приподнявшись, размахивал руками, прося товарища укрыться от смерти. Но тот уже бежал, навстречу своей судьбе… Бомба угодила точно в машину. Немецкому лётчику было досадно, что он не попал в цель с первого раза.
Взрывной волной капитана отбросило от машины.
Чудом уцелевшие медсестра и шофёр стали искать командира. Но они нашли только погибшего солдата и рядом с воронкой оторванную ногу капитана. Темнота не оставила им шанса на продолжение поиска, и они ушли искать своих однополчан
Недалеко от обочины лежал капитан Хасин. Очнувшись от боли, и увидев свою рану, он перетянул ремнём ногу и снова потерял сознание.
Очнулся Лёва поздней ночью. Единственными свидетелями последующих дней станет боль и желание – жить.
Господи, если бы я только знал, что чувствовал, и о чём думал мой отец.
Как бы мне хотелось, что бы боль покинула его тело. Как бы мне хотелось помочь ему выжить,
Капитана Хасина нашли случайно. Когда его на носилках занесли в операционную, хирург не поднимая головы, спросил: «Кто это? Что с ним?» Медсестра, посмотрела на раненого: сказала: «Господи, ведь мы его искали! Как же он мог выжить эти три дня без ноги?».
«Вы что шутите? Как это без ноги? Он должен был давно умереть, даже если бы ему очень хотелось жить» - и военврач поднял голову.
Капитан открыл глаза. Встретившись с ним взглядом, хирург бросил:
«На стол! Срочно на стол!».
Придя в себя после операции, Лёва шевеля губами, пытался что-то сказать хирург, наклонившись, услышал: «Я выполнил…», потом раненый, крепко взяв врача за руку, пытался ещё что-то сказать. Через три дня капитан Хасин умер. Вернее погиб, ведь на войне не умирают, а погибают.
Шёл тысяча девятьсот сорок четвёртый год.
– Мишенька, я тебя очень прошу, веди себя хорошо. Но как можно стоять на месте, когда тебе всего восемь лет и ты хочешь быть военным. Мишенька посмотрел на маму и спросил: «А меня возьмут? А как ты будешь без меня?» «Буду, как-нибудь буду, главное, чтобы ты стал суворовцем. Ты не бойся, ведь ты уже взрослый и всё понимаешь», – и мама украдкой вытерла слёзы.
Конечно, Мишенька понимал, ведь папа погиб на войне и теперь он должен стать офицером, как папа.
Они с мамой подошли к большому зданию. Миша громко по складам прочитал: «Куйбышевское Суворовское Военное училище».
Начальник училища, шагая по кабинету не глядя на маму и Мишу, твердил:
«Мест нет. Ну, не могу я взять вашего сына. Не могу! Да поймите вы, наконец, мы берём круглых сирот и детей героев. Ваш сын не сирота».
Мишенька никак не мог понять, почему дядя в военной форме говорит, что папа не герой. Это он сам не герой, ведь мама не обманывает.
Выйдя на улицу, мама тяжело опустилась на скамейку. Мишенька обнял её и спросил: «Мама, почему меня не взяли?» Мама, посмотрев в сторону
училища, ответила: «Ничего сынок, ничего ... Ты всегда гордись своим папой».
Мимо них быстрым шагом прошёл военный, и Мишенька крикнул: «Сами вы трусы, а мой папка герой, он сто немцев убил».
Военный остановился и посмотрел на него: «Ты кому сказал трус? Мне?»
«Да!»,– смело ответил Миша.
Мама в страхе обняла сына: «Извините, пожалуйста, он ещё ребёнок, извините… Его не приняли в училище, потому что он не круглый сирота. Вот он и обиделся» Взяв сына за руку, она быстро пошла по дорожке. «Подождите!» - закричал военный и догнал их.
Мама долго рассказывала, о муже и как он ушёл на фронт и писал ей, что у него всё в порядке. Потом ей вручили похоронку. Всего с одной строчкой – «Ваш муж погиб, защищая Родину». Но этого оказалось мало, чтобы его сына приняли в училище. Военный оказался хорошим человеком. Он обещал разобраться во всём и, если возможно, помочь Мише.
Прошло немного времени, и Мишина мама получила два письма.
Одно от медсестры, которая рассказала, как погиб её муж. Второе сообщало, что Миша принят в Тульское Суворовское Военное училище. И всё это благодаря незнакомому военному, который случайно оказался рядом.
Война закончилась. Миша учился и мог стать хорошим офицером. Но не стал. Подвело зрение. Прошло ещё очень много времени и мамы не стало. Сейчас Миша живёт в Германии, в Берлине.
Он бережно хранит старые письма. Одно было когда-то похоронкой, другое почти стерлось, но кое-где видны цифры. Это отметки, которые он получал в Суворовском училище. Единственная, маленькая фотокарточка отца, это всё, что от него осталось.
Немецкий лётчик пережил войну. Он тоже живёт в Берлине. Иногда ему почему-то снится один и тот же сон. Он видит бегущего назад к машине военного, который пытается спасти раненого товарища…
Сын Лёвы Хасина, гуляя по красивым улицам столицы Германии, иногда посещает Рейхстаг. Теперь это музей. На фотографиях русские солдаты, расписываются на стенах мрачного здания. Фамилии Хасин там нет. Ведь немецкий лётчик не дал капитану шанса дойти до Берлина.
Может быть, сын капитана Хасина когда-то и повстречал возле Рейхстага старого аса и, поприветствовав друг друга, они расстались до следующего раза.

* * *
День Победы девятого мая выдался в Берлине на редкость хорошим. Дождя не было, и я решил поехать в Трептов Парк, где каждый год собираются русские ветераны войны, живущие сейчас в Германии. Пожилые люди ходили вдоль памятников, отдавая долг чести погибшим солдатам Советской Армии. Где-то слышалась знаменитая «Катюша». Работники Российского посольства произносили торжественные речи.
Я останавливался возле обелисков и читал фамилии погибших солдат. Несколько раз мне попадалась фамилия Хасин. Но это было простым совпадением.
Положив цветы на мраморную плиту, я направился к выходу.
Моё внимание привлёк аккуратненький старичок, стоящий у берёзы.
– Где-то я его уже видел.
И я вспомнил где. Это было в марте возле Рейхстага. Я подошёл к нему.
– Михали Хасин…
Он узнал меня.
«Томас фон Вернер» - представился он и добавил: « Бывший военный лётчик».
Мы немного поговорили и направились к выходу. Он спросил, что я делаю в Берлине и в Трептов Парке. Я пригласил его выпить чашечку кофе. Мы зашли в уютное кафе и сели за маленький столик.
Я рассказал ему о себе, о моей семье. С печальным вдохом фон Вернер поведал, что живёт один – все, кто когда-то был ему близок, умерли. «Мне уже восемьдесят шесть лет и умирать я не собираюсь» - произнёс он. «Если бы мой отец не погиб на войне, ему тоже было восемьдесят шесть лет» - сказал я.
– А где и когда погиб ваш отец?
– В тысяча девятьсот сорок третьем под Харьковом, но где точно, не знаю.
И я стал рассказывать всё, что знал о гибели моего отца. Когда я дошёл до момента, как немецкий лётчик развернул свой самолёт, чтобы со второго раза покончить с целью, Томас фон Вернер побледнел. «Что с вами? Вам плохо? Может быть, заказать воду?» - спросил я.
– Нет, нет. Просто я вспомнил Харьков и бегущего к машине солдата. Не может быть! Es ist unm ö glich ! Фон Вернер вынул из кармана таблетку и положил её под язык. Бывший лётчик, стараясь ничего не забыть, вспоминал и рассказывал: про свою молодость, жену, как после ранения заехал на пару дней домой и узнал, что у неё новый муж. Однажды под Харьковом он увидал одинокую машину спешившую скрыться от него. Да, он видел бегущего к машине военного, и видел раненого в кузове, но всё равно сбросил бомбу.
– Господин Хасин, я не знаю, я не уверен, может быть это только совпадение?
Будь проклята эта война …
Я смотрел на бывшего аса, и мне стало жаль этого человека. Мы вместе дошли до автобусной остановки.
– Господин Хасин, вы знаете, я недавно прочитал – « Soldaten sind m ö rder ».
Я долго думал над этими словами. Я с ними не согласен. Солдаты не убийцы – убийцы те, которые развязывают войны и посылают людей убивать друг друга.
К сожалению, господин Хасин, историю переписать нельзя» - и он на прощание протянул мне руку.
Я не испытывал ненависти к бывшему лётчику, и не хотел мести. Простил ли я его? Нет! Ведь Томас фон Вернер был убийцей, и до конца своих дней он этого не поймёт, или не захочет с этим согласиться.
На прощание мне хотелось ему сказать: «Ведь и на войне люди оставались людьми, если они этого хотели, почему же вы, Томас фон Вернер, не захотели?»
Автобус отъехал.
Я долго стоял на остановке, и меня мучила одна и та же мысль: «Ну почему, почему я ему об этом ничего не сказал? Почему?»

Михаил Хасин
E-mail Address(es):
  Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.