Вошли, закрылись, отдышались, переждали вой сирены, на потолке ища защиту. Погромыхало вдалеке, ничего не случилось, потолок устоял. Вышли под солнце, прищурились, пустое небо оглядывая.

-     Доигрались, - выдохнул толстый с одышкой.

-     Дождались, - утирался платком лысый.

-     Сколько ещё бегать, прятаться с моими габаритами?

-     Это не на долго, - успокоил Лившиц, - наши им покажут.

-    Может и покажут, - поддержал толстый, - может, дадут, если наш американский дядюшка руки не свяжет.

-    Поживём, увидим, - решил лысый, - Разговаривают грозно, только Бог знает, что там у них в головах.

-   Не важно, что там в головах, - усилил Лившиц, - теперь получат, не отвертятся!
C тем и расстались. С надеждой.

Минут через сорок впопыхах сбежались. «Хизбалла» не унималась, сволочь. Но работала с недолётом, где-то по берегу и как-то невнятно.

-   Мужики, дверь не закрывайте, - попросил толстый, - со света не видно ни черта.

-   А что вы здесь увидеть хотите? - начал выстраивать отношения Лифшиц. - Мазган? Холодильник с напитками? Телевизор? Лампочку и ту выкрутили. Или не понятно, - самим о себе заботиться надо, им сейчас не до нас.

-    Кому им? - вступился толстый, - что ты всё намёками.

-   Вам объяснить? Пожалуйста, - разогревал себя Лившиц, - тем, кого мы с такой лёгкостью и бездумьем наделяем властью...

-    Кого мы с такой лёгкостью... За себя говори, - упёрся толстый, - лично я никого не наделяю.  Из принципа.

-     Вот-вот, самоустраняемся, а потом спросить не с кого.    

-   Ладно вам. Другой раз лампочку прихвачу, - примирил стороны лысый, - знать бы, как скоро.

-    У меня вентилятор есть старенький, но в рабочем состоянии, - вспомнил Лифшиц, - найду, принесу. Сколько тут сидеть придётся... Надо бы познакомиться... я - Арон.

Арон ничего себе мужчина. Прошлая красота уверенно сидит на нём, словно хорошо подогнанный, но прилично потёртый костюм. Вот только глаза... Зеркала души подёрнуты плёнкой равнодушия и брезгливости, как у бывших столоначальников.

-    Виктор, - скромно признался лысый, - Я Виктор. А вы?

-    Сашок, - пробасил толстый, - Алекс, если удобно...

-   Видите как,  живём бок о бок, а знакомимся в бетонном подвале, - раскрыл картину Арон Лифшиц, - надолго ли тут?

-   Телевизор смотрел? Обещают за неделю управиться, - обнадёжил Алекс, - я думаю, не больше. Танков нагнали.

-   Они неделю только пары разводить будут, - по-своему подсчитал Виктор. - Подумаешь, танки. Вы воевали?

-    Не пришлось, - за двоих ответил Лифшиц.

-    А мне пришлось. Так что, - месяц в лучшем случае. Сейчас начнутся торги. ООН, Америка, Евросоюз, Иран, Россия, дорожную карту вспомнят... Пятое-десятое-двадцать восьмое... Кто там решает? Что они понимают, нынешние, в войнах?  Эх, был бы я помоложе...

-   Не навоевался? Сейчас на юг свалить бы, под солнышко с девушкой, - рассудил толстый Алекс, - да не на что. Богатые съехали, попрятались, - ни работы, ни шекелей

Сирена захлебнулась. Тупо бухнули где-то в крайотах пять-шесть разрывов.

-   Недолёт, - определил Виктор, - с попаданием у них не важно, пуляют на удачу...  

Постояли в раздумьях, вышли на свет. Разошлись.

В семь вечера, едва взвыло, первым был Виктор. Со стремянкой и лампочкой. И, пока подтягивались соратники, дал свет.
-    Не нашёл я вентилятор, - соврал Лифшиц, - куда-то запропастился.

-   Зато есть на что присесть, - обрадовал Алекс, расставляя складные стулья.

-    Хорошо, не на ногах, - Лифшиц, прочно уселся и стал руководить, - Саша, помоги Виктору разобрать это, - он показал на кучу хлама, сваленную в угол подвала.

Роли распределились мгновенно. Командовал ленивый, но дотошный Лифшиц, исполнял шустрый, смекалистый Виктор, помогал, но больше мешал тучный Алекс. Из хлама извлекли и оставили хромоногий стол, обувную тумбочку, шестилетней давности пластиковую посуду, сохранившего стеклянные глаза плюшевого мишку и расцвеченную плесенью Тору (иврит - русский). Остальное сгнило и ушло в ближайший мусорный бак. В ржавом кране обнаружилась ржавая вода. За кучей хлама - нервно функционирующий туалет. Бетонный куб наполнился зачатками жизни.

Сирена давно заглохла. Выглянули, изучили прибрежные дали. Воздух был чист, море сияло, - обошлось без попаданий. Уже хорошо. Расходиться не хотелось, работа по благоустройству убежища сблизила народ до состояния «а не отметить ли это дело?»   

-   Тут на Бней Егуда, буквально в пятидесяти шагах, арабская лавчонка, - сделал первый шаг толстый Алекс. - Круглосуточно, вне зависимости от войн и потрясений. Воспользуемся? - В закатном свете лицо его лоснилось предчувствием грядущего.

-    Считаю,  можно, - перехватил инициативу Лифшиц, - через час-полтора ещё прилетит. Стоит ли расходиться?

-   Прилетит, не прилетит, какое нам дело, - махнул на всё Виктор, - по сколько сбросимся?

-   Берите бутылку, - увильнул Лифшиц, - с меня - закуска. Я живу тут, буквально в соседнем подъезде.

-    Ты вентилятор найди, - напомнил Алекс, - без вентилятора упреем.
Вентилятор Лившиц, допустим, не нашёл и не искал. А из закуски поднёс к столу мацу явно прошлогоднего Песаха, три огурца квашенных и пласт сыра, растопыривший крылья и готовый взлететь.

-   Прижимистая у тебя хавера, - прошёлся вскользь Алекс, - не перекормит. То-то кожа на ушах обвисла и шерстью обросла.

-   За своей следи, - огрызнулся Лифшиц, - штаны вон сзади лопаются.

-   Некому следить, - искусно разливая водку «На берёзовых бруньках», заметил толстый, - я бы доверил, да некому.

-   Так понимаю, холостяцкая у нас компания подобралась, - зафиксировал Виктор, - это ничего, это мы переживём. Кто тут старший, - говори тост за победу еврейского оружия.

Претендент был один, неоспоримый. Лифшиц распрямил спину, остановил взгляд на стакане и смешал политпросвет с божьим промыслом. - Наш народ всё вынесет, и Бог нас не оставит. Враг будет разбит, победа будет за нами!

Никто не возразил. Выпили, зажевали, задумались.

-    Хотелось бы уточнить, - не удержался Алекс, - наш народ, это который? - его порция достигла определённых глубин, проникла в слизистую и разбудила в нем Сашка. А Сашок тип был ещё тот, заковыристый: - Про народ чуть подробнее, пожалуйста.

-    Именно, - поддержал вопрос Виктор, хотя выпил скромно, - по чью сторону фронта вы были, скажем, в войне Судного Дня?

-    Это какой год? - не уловил подначки Лифшиц.

-   Не знать историю своего народа? Стыдно, батенька. Допустим, семьдесят третий.

-   В семьдесят третьем я был заведующим орготделом Тульского Облсовпрофа...

-   Ого! И принимал активное участие в организации митингов с осуждением израильской военщины, - вписался в контекст Сашок, - не так? Теперь это твой народ, а тогда? «Сурово осудить приспешников американского империализма»?

-    Я понимаю вашу иронию, - спокойно парировал Лифшиц, - один вопрос, сколько вам лет, господа?

-   При чём наш возраст? - растерялся Сашок, разливая следующий тост, - все мы военные или чуть послевоенные.

-   А при том, господа, что это мы здесь господами стали, а там, - октябрёнок, звеньевой, пионер, вожатый, комсомол, армия, профсоюз. Всё выше, и выше, и выше. И всё вроде на мази, и кабинет, и квартира, и служебный транспорт, и жена с грудью, и секретарша с ногами. А дальше - стоп! Пятая графа не пускает, хоть в лепёшку расшибись.

-    Куда дальше-то с таким набором? - вставил Виктор.

-  Были перспективы, - затосковал Лифшиц, - только пятая графа с тем народом развела. Да каждого из нас, если смотреть в корень... А митинги против израильской военщины организовывал, врать не буду. И даже выступал. Попробовал бы не выступить.

-   Попробовал бы, - пожалел его Сашок, - глядишь, раньше бы отпустили. Ты выпей, полегчает.

Тост вышел молчаливый, мрачный. И огурцы кончились.

-    Отпустят они, как же, - вернулся в личное Лифшиц, - пять лет в отказе. Семья, дети - побоку. У бывшей секретарши угол снимал,  пожалела по старой памяти. Так что разницу между тем и этим народом на своей шкуре вывез, как все.

-   А вот обобщать за всех не стоит, - простодушно заявил Сашок. Крупная фигура, весёлое лицо, усы торчком, глаза по чайнику. - У меня другие впечатления от жизни. Не был, не вступал, не участвовал, себя не насиловал. Трудовой коллектив, - меня до сих пор от этого словосочетания воротит. Я практически с юности в морях и океанах от матроса до моториста, от моториста до радиста, - всё пропахал. Времена какие были? «Коллектив плавсостава в ознаменование... берёт на себя...» Вы берите, - я пошёл. Они взяли на себя, а потом вместе с капитаном водку жрут, перевыполняют. Меня не любят, потому что я еврей и горжусь этим - раз, само слово «коллектив» мне поперёк горла - два и в это время английский учу, - значит сбежать за бугор задумал - три. Нормальный мариман станет Джека Лондона или Хэма в первоисточнике читать? Ему это надо? Ему от загрузки до разгрузки, - море, водка, коллективные обязательства, валюта, шмотки... До Канады дотерпел, нашёл израильское посольство, пошел и сдался. Благо, фамилия по маме, - Шварц...

-    И вот так просто, с распростёртыми объятиями? - не поверил Лифшиц.

-    Почему же, помурыжили как всех, но не отказали.

-   Неженатым легче, - вставил Виктор чтобы как-то поучаствовать.

-   С чего ты взял, что не женатый? У меня и сейчас жена, две дочери, - всё как у людей. - Сашок, разливая по третьей, мастерски держал паузу: - Только сюда не пожелали, вот какая штука. Жена пару раз наезжала. Я ей все условия, - Эйлат, море Красное, море Мёртвое, море свежее, святые места. Покаталась, посмотрела, фруктишек пожевала и ни в какую, - мне, мол, здесь не место... У неё, видишь ли, свои коллективные обязательства, а фрукты здесь как из пластика. Что верно, то верно... Старшая дочь нынче институт закончила, может она пожелает... Ладно, причастимся по предпоследней, - как-то сник виночерпий.
Приложились по предпоследней, похрустели мацой.

-    А половой вопрос как решаем? 

Чтобы три одиноких мужика в Израиле да за бутылкой водки, да не затронули эту тему...  Вот Лифшиц и затронул.

-   Разнообразно, - оживился Сашок. - Здесь этого добра, - море израилеванное, как указывал нам Владимир Семёнович. А что, больной вопрос? Есть пара рецептов, работают безотказно и безоткатно...
Вот тут истошно взвыло и секунд через десять грохнуло. Бетонный куб дёрнулся, робко звякнула по столу бутылка, подмигнула, притухла, но устояла лампочка. Подарки Насраллы падали ритмично, парно и где-то рядом. Лифшиц выхватил мобильник и стал кого-то уговаривать, что приехать сегодня никак не сможет...

-  Понимаешь, никак... Что творят, что творят гады!

Сашок закурил нервно. Виктор был спокойно сосредоточен, что-то в уме подсчитывал.

Напоследок дёрнуло совсем близко. И основательно.

-    «Фахр-3», не меньше, - вычислил Виктор, - дальность - 40.

-    Какая нам разница, - психовал Лифшиц.

-    А такая нам разница, что, попади эта штука по цели, нашли бы нас не скоро и в безобразно разобранном виде.

-    Вот так вот, да? Нет, вы как хотите, а я завтра же к дочери. У меня дочь в Реховоте, - Лифшиц принял решение.

-   Ты откуда такой грамотный, давай рассказывай, - потребовал Сашок у Виктора.

-    Я же говорю, служил, воевал, осваивал опыт, - Виктор огладил двумя руками лысину, кисло улыбнулся, - по полной получил, под завязку, лучше не вспоминать.

-   Давай, колись, - пристал Сашок, - а то мы тут перед тобой как фраера душу наизнанку выворачиваем, а он, видишь ли, опыт осваивал.

-   Наизнанку?! - вскипел вдруг Виктор, -  А тебе легче станет, если я расскажу, как в шестьдесят восьмом в Чехословакии детей гусеницами давили, а я на броне сидел?! Или в семидесятом в Анголе учил губошлёпов чёрных гвозди ручником забивать? Или рассказать тебе, как они на своих соплеменниках тренировались, а я им «калаши» выцеливал? А что такое мина МОН-200 вы знаете? И сколько она за раз живой силы выкашивает, и что от той живой силы остаётся? Что-нибудь вам говорит, - муха Манго? Эта тварь кусает тебя и мгновенно откладывает в рану личинки. И ты носишь на себе эти гнёзда пока они на крыло не становятся. А защиты у тебя антидодов пара да промидол в армейской аптечке. А промидол - наркотик сильнейший. Пару раз применил, готов, - на игле сидишь. И за всё за это, включая минные поля неизвестно чьи и чем напичканные, - денежное довольствие прапора и девки, которых завозит вам из Кейптауна негритос по кличке Губа. Красный «Форд - Адмирал» с брезентовым верхом. И ещё сдерёт с тебя за презервативы...

-   Ты успокойся, - придержал его Лифшиц, - не хочешь говорить, никто не неволит. Одно интересно, как же ты с такой анкетой на Святой земле оказался?

-   А кому тут что интересно, кроме близких родственников? Кобец Виктор Ильич. Подходит?

-    Вполне. Извини и не психуй.   

-   Да ладно, всё сказал, накипело, вырвалось, - извините. Самое интересное, что на этом Африканском роге мы как салаги на генеральских дачах вкалывали. За гроши. А кто-то валюту чемоданами возил... Только было это давно и как бы не со мной. Сейчас про дела наши военные, скорбные. Не может наступающая армия на полпути останавливаться. Права не имеет! Любой поход должен иметь окончательную цель, - полное уничтожение боевой мощи противника. Полное и окончательное! Это же аксиома. Возьмём Наполеона... Как Израиль побеждал в прежних войнах? Пёр до упора! Чего ещё? Жертвы? На то и война, чтобы за десятки, пусть сотни, даже тысячи миллионам жизнь сохранить, покой и воспроизводство нации наперёд обеспечить. А там засели бездари из профсоюза и в рот международному мнению заглядывают. Только во рту том ни хера, кроме гнилых зубов и дурного запаха. Суки! Суки позорные! Там осталось? Наливай!

-   Погоди, не погоняй, - встрял вдруг Сашок, - бери Тору, - сунул в руки Виктору, - открывай на любой странице. Открыл? Э-э-э восемнадцатая сверху. Читай!

-  «...когда услышал Авраам, что родственник его пленён, выстроил он своих родственников-домочадцев, триста восемнадцать человек, и погнался до Дана. Ночью он бросился на них врассыпную, сам и рабы его, и бил их, и преследовал до Ховы, что к северу от Дамаска...» 

Молча поглядели друг на друга.

Налили, выпили, разошлись.

Пожилые, одинокие, неуклюжие.
Лифшиц, Шварц, Кобец.

11.08.2006   Хайфа.