Вирсавия
Не каяться пришла, но объясниться.
Скажи, Ты был когда-нибудь любим
Так, что слезою обожгло ресницы?
А если нет, то сможешь ли понять,
Что я не от избытка чувства вою?
При Урии живом была вдовою,
Не зная мужней ласки благодать.
И вдруг – Давид! Как солнце! Как рассвет!
Как ранним утром радость пробужденья!
Скажи, Господь, не Божий ли завет:
Любить друг друга до самозабвенья?
Признанием Тебя не обману.
Ведь если грезим счастьем на пороге,
Что нам страна, ведущая войну,
Герой-супруг и помыслы о Боге?
Как жестко Ты умеешь объяснять,
Не соглашаясь в доводах со мною:
Нельзя за счет других счастливым стать,
Нельзя счастливым быть любой ценою!
Вот этого Ты нам и не простишь.
Предчувствую суровость наказанья.
Но в чем, скажи, виновен наш малыш?
Зачем Ты оборвал его дыханье?
К чему вся покаянная возня,
Коль сына нет, а есть на жизнь обида?
Ты должен наказать? Казни меня!
Но, умоляю, пощади Давида!
Ева
Но оно, согласись, мой кумир,
От нежданной беды прикрывая хитро,
Защищает твой внутренний мир.
Я слегка любопытна, но те же черты
Ты в характере встретишь своем.
Я впитала душой мирозданье, а ты
Эту мудрость постигнешь умом.
Убедись: на Земле притяжения нить
Всеми силами не разорвать.
Мне достаточно чар, чтоб тебя соблазнить –
А способен ли ты устоять?
От любовных непросто избавиться пут,
Постарайся понять и принять:
Я - ребро, близ которого крылья растут
У того, кто способен летать.
* * *
Разговор с Божьей матерью
Но ответила Божья мать:
"Я ведь, дитятко, не любила.
Мне не ведомо, что сказать.
Я законно иль незаконно,
Но мечтала любовь познать,
А не ликом святым иконным
Мир от мерзости заслонять.
Я хотела на этом свете
(Как представлю - бросает в дрожь),
Чтобы сын, как и должно детям,
На любимого был похож.
И моя нелегка судьбина.
Уж не знаю, поймешь ли ты:
Проступили в лице у сына
Не знакомые мне черты.
И все ходят и ходят люди,
Плачут, молятся предо мной.
Но сама, как о высшем чуде,
Я прошу о любви земной".
* * * * * * *