ПЛЯЖ...

Лето в Одессе никогда не кончается. Летний день начинается, как говорят в этом же городе, сранья - то есть ранним утром и до сранья - то есть до следующего утра. И вот в такое прекрасное утро и в таком же прекрасном настроении я вышел на террасу гостиницы, стоящей прямо на берегу моря.

Первые отдыхающие подставляли свои обожённые тела первым лучам солнца, делали гимнастические упражнения. Я пару раз поднял руки, присел и, подымаясь, увидел её. Она осторожно, как бы боясь вспугнуть бомжей, спящих прямо на песке, подошла к воде. Полотенце, накинутое на плечи, упало на песок. Поправив пальчиками жёлтый купальник, она, распрямив руки, застыла. Солнце ослепило меня, и я на минуту перестал видеть...

Ну и пусть стоит! Ленивое море накатывалось на песок и солнечные зайчики, пробежав по воде, предупреждали, что день будет жаркий. Ну и пусть будет.

Сранья было тихим, как и подобает сранью. И вдруг бац! Открыв с трудом глаза, диск - жокей ресторана «Бумеранг» запустил шарманку, и город стал просыпаться. Стоявшие рядом бомжи оглохли и перестали понимать жизнь. Собрав пустые бутылки и сказав жокею пару тёплых слов, они пошли искать счастье на другой пляж. Я посмотрел на женщину в жёлтом купальнике. Она стояла ко мне спиной, раскинув руки, как крылья. Ну и пусть стоит.

Динамики набрали воздуха, и арабский певец Араш на непонятном языке завыл, как хороший мартовский кот, желая всем доброго сранья - то есть утра. В городе на машинах сработала сигнализация, и хозяева в трусах выбежали на балконы. Но было поздно. Что-что, а петь арабы умеют. Пошатываясь в такт нехитрой мелодии, город проснулся, и женщины, покачивая бедрами, пошли чистить зубы. Наблюдая за странной походкой жён, мужчины, бросив газеты и завтрак, побежали выдавливать им пасту. Ай да Араш! Ай, молодец! Выдавив пасту, мужчины разбежались кто куда. Некоторые на работу. Некоторые к тем, кто ушёл на работу. А самые умные на пляж. Лето в Одессе пахнет помидорами и укропом, огурцами и кинзой, тёплым хлебом и брынзой. И всё это вместе оглушительно. Ах да - забыл! Женщины в Одессе тоже пахнут. Морем и солью, жареной картошкой, камбалой, бычками и салатом, о котором я уже вам рассказывал. Кстати, на море одесситы не ходят, а если и ходят, то только обмакнуть ноги и ради заработка. Интересно, а что делает женщина в жёлтом купальнике? Стоит! Как памятник стоит. Ну и пусть стоит.

Пляж кипел, как улей. Сотни, тысячи людей лежали, как хотели, и делали, что хотели. Дети зарывали пап и мам в песок. Старушки, одетые в купальники модели «облеко морале», подставляли солнцу только нос, на котором слюной приклеивали кусочек газеты. Молодежь, особенно женского пола прикрывала только два сантиметра своего тела. Остальное выставлялось на выставку «нате-возьмите». Юноши и мужчины старались моргать пореже, чтобы видеть получше. Лето в Одессе - рай на земле. Говорят, что в этом городе мужчины думают о сексе каждые двадцать шесть секунд.

Проверим. Двадцать пять, и я стал искать жёлтый купальник. Она стояла по-прежнему ко мне спиной. Солнце опять ослепило меня и я опять закрыл глаза. Две слезинки упали на террасу.

Араш съел кебаб и запел песню о какой-то Наташе, призывая её к порядку. Весь пляж трясся конечностями, показывал свою любовь к арабской культуре. Женщина в жёлтом купальнике наконец, решила зайти в море. Шаг, другой и вода коснулась её ног. Завизжав, как поросёнок, она подпрыгнула и отступила назад. Море её не хотело. А я? Неужели опять прошло двадцать шесть секунд? Мне захотелось стать морем и обхватить её тело. Мне захотелось стать водою и забраться к ней под купальник. А если бы я стал песком, то она бы легла на меня и, согрев, спину повернулась бы лицом. Кстати, я не видел её лица. Почему она не поворачивается? Неужели она о чём-то догадывается? Неужели она увидела меня раньше, чем я её? Тогда я посчитаю до двадцати шести и подойду к ней. Какой же я любопытный. Весь пляж забит красавицами, а я не свожу глаз с жёлтого купальника. Лето в Одессе диктует свои законы и им нужно подчиняться. Я покинул террасу и направился к ней. На моём пути лежали, стояли и сидели люди. Они путались под ногами и мешали мне найти жёлтый купальник. Они как бы предупреждали - не надо, зачем тебе это. Но двадцать шесть секунд не давали мне покоя. Мужик я или не мужик? Сейчас подойду и скажу: «Здрастье, это я»! Она повернётся, снимет очки, отклеит газетку от носа и скажет... А если она типа «здравствуй, ужас», что тогда? А если она красавица и скажет: «Мужчина, вы закрыли мне солнце. Отойдите и заберите своё тело. Дайте мне солнце!»? Да дам я тебе твоё солнце. На, возьми. А потом мне станет стыдно, и я буду уносить свои ноги и тело, наступая на песок, которым хотел стать. Двадцать пять, двадцать шесть. Ну какой же я любопытный! А вот и она. Ещё шаг - и я стою у неё за спиной. «Я на солнышке лежу и на солнышко гляжу, всё лежу и гляжу», - какая-то дура решила заменить нашего Араша. Кстати Араш пел без паузы. Ну и араб. Подождите, это же она поёт. Не понял! Или она такая молодая, или у неё что-то с головой. Ну зачем я о ней так плохо думаю? Ну зачем? Поёт и пусть поёт - человек ведь, женщина. Я поднял ногу, чтобы сделать последний шаг. Она, закинув руку назад, ловким движением расстегнула верхнюю часть купальника, сказала: «Ловите» - и сделала шаг назад. Её кожа коснулось моего тела. Двадцать шесть - и я обнял её. «Вы мне надоели. Вы сранья наблюдаете за мной. Вы же мужчина, а такой застенчивый», - и она ещё сильнее прижалась ко мне. Её волосы пахли отпуском, а тело было горячим, как ... двадцать шесть... я прошептал: «Не поворачивайся». Она немного наклонилась, и я запрыгнул ей на спину. Подхватив меня за ноги, она быстро пошла навстречу волне. Всё быстрее и быстрее. Господи, ведь я не умею плавать. Я сильнее обнял её, и она, задыхаясь, стала шептать: «Всё лежу и лежу и на солнышко гляжу». «Дура!» - закричал я.

Солнышко наконец спряталось за тучку, и я открыл глаза. Араб Араш своим завыванием портил себе и мне настроение. Да замолчи ты. И без тебя плохо. Двадцать шесть - и я, нацепив очки, стал искать жёлтый купальник...

Конечно, начиная с того момента, когда я запрыгнул ей на спину, в эту историю трудно поверить. Ну и не верьте, не надо. Представьте себе другой конец. Ну, допустим, я обнял её и мои пальцы, как муравьи, поползли по её телу. Она, извиваясь, пыталась их сбросить, но я повернул её к себе и увидел, наконец, её лицо. Израненное оспой, оно напоминала использованную автомобильную камеру. Ноздри от волнения втягивали воздуха больше, чем им полагалось. Песок под нашими ногами стал крутиться, как маленький торнадо. Она схватила меня и с криком: «Разойдись, дай место!» - кинула меня на лежанку, где секунду назад лежала тётя Клава. Нравится?

Ну я пока полежу, а вы послушайте другой вариант.

Она наклонилась, её красивые глаза с любопытством рассматривали меня: «Какой вы интересный. Прямо полковник какой-то».

Но я этого не слышал. Я смотрел на красивое лицо, на носик и чудесные ноздри. При каждом выдохе один волосок высовывался и при вздохе быстро прятался назад. «Куда вы смотрите?» - спросила она. «На вас и только на вас, мадам», - галантно ответил я. Тётя Клава добровольно освободила лежанку:

«Садитесь, дети дорогие, садитесь. В ногах правды нет», - и прикрыла нас зонтиком. Стоящие и лежащие отдыхающие захлопали в ладошки. Нравится?

Вот то-то! Ладно, теперь слушайте правду. Не подходил я к ней. Так и стоял на террасе и смотрел на жёлтый купальник. Ну и дурак, - скажет кто-то из вас.

И он будет прав. Настоящий мужчина решает каждые двадцать шесть секунд - туда или сюда. А вот сюда туда - женщин не устраивает. И увёл мой жёлтый купальник какой-то Араш в сторону гостиницы, стоящей на берегу Чёрного моря.

Лето в Одессе - это вам ни что-нибудь - у него свои законы, и если вы с ними не считаетесь, не выходите на террасу.