ТЕЙМУР БАЙРАМОВ
"ПОСЛЕДНЕЕ СКАЗАНЬЕ"
    (стихи)

От автора


Как-то разговаривал я со своим зятем Мишей Визелем. По Скайпу. О том, о сём, а большею
частью на медицинские темы.. Вирусные, так сказать, мотивы.
Неожиданно Миша переводит разговор:
- Пишешь что-то? - спросил он.
К сожалению мой ответ был твёрдо отрицательным: ни желание писать стихи, ни кураж где-то публично читать написанное давненько не тревожат меня. И, строго говоря, некуда деть проблему читателя: для кого писать? Кому это всё нужно?
А вот предложение пересмотреть и отсортировать написанное, издать «для своих» малым тиражом, запало в душу.
И я решился...

Кобринское, 1 марта 2021 г.


С ЧЕГО НАЧИНАЛОСЬ...
Моим единственным и неповторимым Наставником на тернистом пути сочинительства был Владимир Азимович Кафаров, руководитель ЛИТО при ЦК ЛКСМ Азербайджана, поэт-переводчик, член Союза писателей СССР.
Профессионально занимаясь переводами стихотворений поэтов Востока, мастер был просто обречён знать и чувствовать в тонкостях могучий инструмент языка. И, обладая в полной мере такими знаниями, наш ведущий тактично и умело направлял начинающих поэтов.
Именно в ЛИТО Кафарова я уяснил для себя главное, прочувствовал разницу между Поэзией и тривиальным рифмо-сложением.
- В стихах должно быть что-то от лукавого, - часто повторял Устад.
В 1983 году в бакинском издательстве «Гянджлик» вышел сборник «МОЛОДЫЕ ГОЛОСА», где были опубликованы и мои очень-очень неумелые и едва ли могущие претендовать на поэтичность вирши. Что увидел в этих беспомощных строчках Владимир Азимович, я ну никак себе представить не могу. И это был мой дебют… Весьма неудачный.
Кстати, об опубликованном мною за прошедшие многие годы.
Просматривая выпущенные сборники, я не раз пожалел, что так неразборчиво составлял книги. Сколько шлака! Вот и приходится возвращаться, и не трястись над каждым сотворённым стишком… Как это у Маяковского насчёт «единого слова» и «тонн словесной руды»?
И сложились циклы стихотворений периодов бакинской жизни и кобринские мотивы.
…………………..
Со стихотворений конца восьмидесятых, прицельно обстрелянных на пристрастном кафаровском ЛИТО, я и начинаю своё «Последнее сказанье»

Сумгаит — Баку, 1985 — 1990

***
На моём пустынном берегу,
Где песок охапкой охры брошен,
И волна, споткнувшись на бегу,
Разлетелась тысячью горошин.

А у дальней отмели пестрит
Буйной пены крошево рябое,
И, дробясь, взрывается нефрит
Масляными сколами прибоя.

У скалы, умытой до бела,
Ходит зыбь, покачиваясь глыбой.
……….
Водорослей липкие тела
Пахнут свежевыловленной рыб

***

Года прогулялись по снимку,
Нещадно края пожелтив,
Стоим, молодые, в обнимку,
Беспечно смеясь в объектив.

И солнце, и море — задаром,
И — всем без разбора — тепло
По-южному ранним загаром,
Смугля и румяня, сошло.

И розово виделись дали,
И гулко стучало в груди,
Не ждали мы и не гадали,
Как мало у нас впереди.

Ни Саша, живой ещё Саша,
Ни Борька, повисший на мне,
Какая кровавая каша
Подходит, ворча на огне...

            * * *

АПШЕРОН

Я был тобой по воле божьей
И одарён, и разорён,
Увы, уже не мой, но всё же —
Мой, своенравный Апшерон.

Ты приносил мгновенья счастья
Любить свободно и легко,
Когда стихами причащаться
Мне доставалось от богов.

Когда под грустный смех Хазара
Я пил, хмелея, норд шальной,
И слушал: трепетной струной
Слетал далёкий голос тара.

И кровь мои стесняла вены,
И билась, растам в унисон,
И были необыкновенны
Часы, похожие на сон.


Но, верно, не сложилось что-то,
Ты гонишь, болью одержим,
Я, обветшавшая банкнота,
Стал и ненужным, и чужим.

Ты гонишь… Что ж, судьбе послушен,
Ступая точно по ножу,
Тобой отвергнутую душу,
В ладонях скомкав, уношу…

***
А. Воскресенскому посвящаю

Норд в одышке. Осип на бегу,
Месяц в облако прячет прищурку…
Я сегодня ночую у Шурки,
Навсегда покидая Баку.

Всё, как надо: вино, закусон,
За столом — задушевные речи,
Вечер и быстротечен, и вечен,
И прозрачен, как утренний сон.

И уже — нараспашку душа…
Тост за горы. Привычное дело.
За окном простучит оголтело
Электричка, куда-то спеша.

Это нужно ещё превозмочь:
Неподъёмную тушу разлуки.
Стон бокалов. Дрожащие руки.
И последнюю южную ночь…
                      ***


ФЕВРАЛЬ

Окно в пупырышках дождя,
Как кожа, тронутая холодом,
А в уголке, чуть-чуть надколотом,
О чём-то капли шелестят.

Февраль в туманах утонул,
Рассвет продрогший еле брезжит,
А на кольце трамвайный скрежет
Распугивает тишину...

                     ***

КАК МЫ ОКАЗАЛИСЬ В КОБРИНСКОМ.
В конце восьмидесятых в издыхающем Эс-Эс-Эс-ЭР-е случилась именно та перестройка, на которую и была способна ущербная власть: по окраинам одной шестой части суши полыхнули кровавые разборки между «братскими» народами.
Не составлял исключения и Азербайджан, где мы обитали в ту несчастливую пору.
В результате пришлось в спешке покидать взъерошенный Сумгаит. и в конце бегства летом одна тысяча девятьсот девяностого года очутиться в небольшом посёлке Кобринское в ленинградской области.
Там и осели. Я устроился на работу в коммунальное хозяйство, какое-то время проработал начальником участка, однако ж, как всегда не найдя общего языка с системой, занырнул в самый низ - в кочегары.
Потом были всякие всякости, в числе которых — выпуск нескольких поэтичеcких сборников, вступление в Союз писателей Санкт-Петербурга, и … добровольный и осознанный выход из этого Союза.
А потом — жизнь в захолустье. Внутренняя эмиграция. Одиночество...

Из кобринского цикла 1990 и далее


***
Мой ангел-хранитель, куда ж Ты смотрел,
Когда я на ощупь, потёмками, робко,
Плутая, меж терний прокладывал тропку,
Наивную душу надеждами грел?

Когда ворожили несметные дали
Шелковым прохватом дымки голубой,
Янтарные кони, любуясь собой,
Губами к речным зеркалам припадали.

И ветер хмельной раздувал облака,
И, выдохнув пряно, разгулен и хлёсток,
Швырялся пригоршнями солнечных блёсток,
Роняя рассвет в заливные луга.

Мой ангел-хранитель, пребывший во сне,
Как грезилось, - слышишь?! - как грезилось это
Цветущее, тёплое, вечное Лето
И радужный мир, обращённый ко мне…


***
Извечный обморок глуши,
Коллапс испившегося люда,
Не льстись мечтой бежать отсюда,
Неси свой Крест. И не греши

На незатейливость сюжета
И неприветливость Судьбы…
Ах, эти «если б» да «кабы»…
Всё это пето, перепето.

И не Фортуна отвернулась,
А просто — вышли все дела…
………
Уж и не верится, что юность
Такой улыбчивой была…


***
Иду в октябрь. Сеет звоны
Лесов мерцающий наряд,
Дымя туманами, горят
Деревья пламенем бессонным

И тишина. Но где-то рядом
Прошелестела, чуть слышна,
По умирающим аркадам
Ознобов первая волна.

Пригоршни жестяных листов
Пустились штопором кадрили,
И заплелись, и завихрили,
И пали под ноги кустов.

И следом выткался, небросок,
Стежок к стежку — узор льняной
Стволов молоденьких берёзок…
Ах, что он делает со мной…


***
Красный зайчик украдкой
По листам проскользнул,
И весёлой заплаткой
Прилепился к окну.

Задымил занавески,
И в проёме дверном
Обозначился резким
Золочёным пятном.

И от лучиков ломких
От угла за вершок
Тёплым светом в потёмках
Паутинку зажёг…

***
На Пасху, на самую Пасху, без промаха, —
День в день, — обрядилась невестой черёмуха,
И ветер в пыльце, и на вкус горьковат,
И пряный рассвет на разлив — нарасхват...

Из облака охра — обвалом, и — лавой
Пылают озёра. Собор златоглавый
От маковок крестных — под свод, и до низа
Прозрачен, лучами прохвачен, пронизан.

И солнышко в окнах, росою умытых,
Из звонницы — вызвона выпев, как выдох,
И с неба стекают, прозрачны и звонки,
Плывут по над кронами динги и донги...

           * * *

         МЕНЕСТРЕЛЬ

Какие легкомысленные пьески
Седой чудак наигрывал кустам,
Как флейту нёс, как подносил к устам,
Как ворожил, чаруя перелески.

И разливался синевы настой,
И стало солнце, земли обнимая…
Сквозь лес прозрачный брёл посланцем мая
Владетель нищий флейты золотой.

Смешное старомодное пальто,
Длиннющее кашне на шее тощей:
- До-до-ре-ми, фа-фа-ми-ре, соль-до…


И лужицы очнулись подо льдом,
И ветерки слетелись, и по роще,
Смеясь, затеяли: фа-фа-ми-ре, соль-до…


***
Моей жене Л.Б.

Давай, не будем с самого утра —
О грустном, невзначай тревожить Лихо…
Прислушайся, сосулек баккара
Метелица перебирает тихо.

За окнами, к потемкам пригорев,
Холодный сад, таинственно невнятен,
Чуть брезжит, проступая смутой пятен
Нарочно перепутанных дерев.

И — странное свечение округ,
И переливно небо ледяное,
Тебе не кажется, что всё сложилось вдруг
Не так, как давеча, что всё теперь — иное.

Сегодня нам, быть может, суждено
Узнать о неизбывно потаённом,
Чему пропев, снегов веретено
Внезапно осыпается со стоном.

И суждено, былому не под стать, —
Мучительной тоске посторониться,
И новый день припустится листать
Часов несуетливые страницы…


***
Моей жене Л.Б.

Я с тобой, моя хорошая,
В доме гулком... Я — с тобой…
За окном — ненастий крошево
Поволокой голубой.

Беспросветная сумятица.
Мгла и стынь. Душе не леп,
День, едва успел заладиться,
Канул в сумерки. Ослеп.

По окну сползает кашица
Снега, смятого дождём…
…………..
Скрипнет дверь. И вдруг покажется,
Будто мы кого-то ждём…


ВЕНОК
Моей жене Л.Б.

Я тебе венок совью,
Обрядись, и утром робким
По росе проложим тропки
В рощу в гости к соловью.

За селом — подать рукой —
По заре луга багровы,
И туманятся покровы
Над малиновой рекой.

А под ветром плещет гривой
Золочённая ветла…
Здесь вослед грозе сварливой
В небо радуга взошла.

И простор красноголов,
И затоны волооки,
И — берёзовых стволов
Акварельные потёки…




***
Я, верно, скушен,
И Вам не нужен,
И в маске мима
Смешон... Но всё же

Молюсь надежде,
Что мы, как прежде,
Близки незримо...
.................
Храни Вас Боже...


***
Случилось мне быть проездом на станции Суйда под Гатчиной.
На простенькой балюстраде прочёл незатейливое: "Света+Лето=любовь"

Отменив ненастий вето,
Разлились расплавы света…
Ах, какое было лето!
Как неистово цвело!

И ромашковые рати
В шляпах белых — при параде
Отвоёвывали пяди,
Наступали на село.

Ах, какое было лето!
Ты, конечно, помнишь, Света,
Как гуляли до рассвета,
Взявшись за руки, вдвоём.


Как хмелел напропалую,
В губы алые целуя,
И гремело Аллилуйя,
И дымился окаем…


***
Очнись, трепещи — посетила,
Сошла, и, даров не тая,
По небу лампады-светила
Развесила Муза твоя.

Очнись. Поднимайся с постели,
Прислушайся. Ветры поют,
Они за полсвета летели
Наполнить обитель твою.

И ночь, точно дева нагая,
Приластилась, кровь горяча…
……..
Не мешкай. Трещит, отекая
Зажжённая Богом свеча…

***
Это сколько ж лет прошло!
Всем превратностям назло,
Вновь я здесь, в плену твоих Держав,

Снова — парков острова,
Как во сне, бреду, едва
Спазм восторга сердцем удержав..

Боже, как же ты красив!
Усмехнёшься, поразив
Пиршеством летящих колоколен,

И, от светлых слёз — слепой,
Обомру, и жив тобой,
И тобой непоправимо болен...


***

Блистательное Царское Село.
Старинный парк. Вальяжная аллея
Влечёт за озеро, где, матово белея,
Берёзовое кружево взошло.

Давно ли, пробуждаясь, разожгла
Аврора юная разлив румян горячих,
И — отраженьем горнего тепла —
Вскипело полыханье мать-и-мачех.

И синь омыла маковки дубрав,
И по лужайкам —малахит, неистов,
Блаженствует, восторженно вобрав
Переплетенья стрёкотов и свистов.

Обнимет, принимая на постой,
Привольная, бескрайна и счастлива,
Соперница лепнины золотой —
Пронизанная солнцем перспектива…
       - - -

ГОЛГОФА

Брёл Иисус, сгибаясь под Крестом,
Брёл, едва передвигая ноги,
О каменья выбитой дороги
Раня ступни...
В мареве густом
Пыли взбитой, поджигая пики,
Вспыхивали солнечные блики,
Нехотя покрикивал конвой…

Над землёй, от пала неживой,
Разрасталось раскалённым шаром
Солнце, полыхающее жаром.
- Ах, какой сегодня тошный зной!

Выдохами, смрадный и чумной,
Колыхался ропот, и, слепа,
В злобе чёрной, отвергая Милость,
И, Голгофу торопя, томилась
Ожиданьем Зрелища, толпа.


- Ах, какой сегодня тошный зной,
Неужели это всё — со мной?
Тяжек Крест, болит чело в терновых
Неустанно жалящих оковах,
И болят израненные ноги…

По каменьям выбитой дороги
Брёл Спаситель, паствою гоним…
И кружили вороны над ним…


***
Увы, живёхонек Иуда,
И слышен сребренников звон…
И всё же Он сошёл оттуда,
Где в кущах райских сладок сон.

Благая весть? Христос воскресе…
И — колокольный перезвон
Переполняет поднебесье:
- Вернулся Он! Явился Он!

И в церквах очередь к иконам,
И оплывает воск свечной,
И ладан в воздухе сгущённом
Мерцает сизой пеленой.

А по домам — в огнях светлицы,
И — с пылу, с жару — из печи
В густых объятиях корицы
Несут хозяйки куличи…


Он знал, что снова будет — Крест…
Он это знал, Он знал. И всё же,
Голгофу спящую тревожа,
Христос воскрес, Христос воскрес…
                 * * *



Из «кочегарского»...

Очень многие, если не большинство стихотворений, написал я под шум котлов. К слову сказать, поэтический андерграунд при «добрых» Советах частенько гнездился именно по кочегаркам.
Как писал ленинградец Лев Куклин:
«...Не в номерах отельных,
Где сервисный комплект,
А в жэковских котельных
Ютится интеллект...»
Вот и мне довелось выпустить малотиражную книжку стихов под названием «КОЧЕГАРКА». Примечательность этого шестнадцати-страничного сборничка заключается в том, что был издан на средства моих товарищей по котельному несчастью. И иллюстрирован талантливым самородком Серёжей Васильевым. Тоже - кочегаром...

НОЧНАЯ СМЕНА

Когда за окнами безлюдно и темно,
И гул котлов особенно навязчив,
И блик светильника, невнятно обозначив
Скольженье труб в тенётах эстакад
Котельной чадной, чахнет под стеной
В пыли и копоти… Листаю наугад
Усталой памяти заветные страницы…
—
И, оживая, — лица, лица, лица
Друзей, увы, оставшихся в былом,
В мою обитель светлой вереницей
Нисходят:
- Здравствуй,
ас-салам, шалом…

Я, вас встречая, тороплюсь с ответом,
Мы снова вместе. Вместе! И на том
Конце сознанья мимолётно ведом
Блаженный миг ночного полу-бреда,
И пир души в содружестве святом…

               * * *

САНТЕХНИКИ

Кем ни попадя обруганы,
Ветром северным оструганы,
В грязных ватниках, кирзухе —
вечно пьяная братва;

Их удел от время Она —
Чарка злого самогона,
Ломтик сала на краюхе
И дурная голова.

И клеймо второго сорта,
И начальник злее чёрта,
Мельтешит и суетится,
И мерещится везде,

А ещё — зима с пол-года,
И — погода, непогода —
По колодцам копошиться,,
Чуть ни по уши в воде...


Ну вот, дорогой мой друг и читатель. Последняя страница перевёрнута, а значит время, отведённое на наш доверительный разговор исчерпано. Спасибо тебе за радость духовного соприкосновения.
А я на сём заканчиваю...

***
Однажды постучится старость
В заиндевелое окно,
И в раз навалится усталость,
Подсчитывая, что осталось,
Что мог бы, да не суждено.

И померещится, что прожил,
Скользя, блуждая, не всерьёз,
И от того — мороз по коже,
И взрыв отчаянья. И, Боже,
Смятение внезапных слёз...
                 * * *

Баку - Сумгаит - Кобринское. 1970 - 2023 и далее?..

                 * * *