***
Ты заметил, что я перестала писать о любви?
Не ищу, не звоню, избегаю любых пересудов,
Но мечтаю ночами и робко прошу: "Позови!"
А под утро себе обещаю, что все позабуду.
Мне б уехать туда, где царит нескончаемый день,
Чтоб не видеть, не слышать, не знать, не желать и не верить;
Чтоб ушло ощущенье, что я − это зыбкая тень,
От тебя отсеченная ветром захлопнутой дверью;
Чтоб душа обнажилась, как дно пересохшей реки,
Той, в которую мы безрассудно по-детски ныряли;
Чтоб себя отыскать малой точкой последней строки.
Только б эту строку о любви иногда повторяли.
Бабочка
Сказал ты: "Прощайте, мадам Баттерфляй!"
И я развернула дрожащие крылья.
А ветер стелился осеннею пылью.
И было мучительным слово "прощай".
Но окна твои излучали тепло.
Казалось, за ними спокойно, уютно.
О, как безнадежно, о, как безрассудно
Разбить я пыталась тугое стекло.
А мир был огромным, холодным, чужим
И горьким от пепла сжигаемых листьев.
И только большие, тяжелые кисти
Призывно алели на ветках рябин.
И я к твоему прилетала крыльцу,
Как призрак давно отзвучавшего лета,
Любовью твоею ничуть не согрета,
Стряхнув на порог золотую пыльцу.
И пусть за дверьми у тебя благодать,
Меня закружило, как листик рябины.
Прости, мой хороший. Прощай, мой любимый.
Я больше не буду к тебе прилетать.
Ломбард любви
То, что дорого мне, называлось: любовь.
Я сегодня ее заложила в ломбард.
Средь старинных гравюр, бриллиантов и карт
Чуть заметна она под фольгой голубой.
А оценщик − пузатый, картавый, рябой −
Говорит мне с издевкой: "Скажите, мадам,
Разве это товар? Разве он ходовой?
Я Вам больше десятки, поймите, не дам".
"Как десятка?!" А впрочем, уже все равно.
"Говорите десятка всего? Ну и пусть.
Сколько в маркете стоит сегодня вино?
А дешевле? О, Господи, и не напьюсь!"
Я червонец замызганный прячу в карман
И квитанцию мятую рядом кладу,
Понимая отчетливо: самообман,
Я повторно сюда никогда не приду.
Где-то там, на углу, звуки скрипки горчат.
И у ног музыканта − открытый футляр.
Я десятку бросаю ему сгоряча −
Безответной любви обжигающий дар.