Посвящается москвичам, которые в ночь с 3 на 4 октября 1993 года вышли на улицы, преисполненные готовности умереть, но не допустить фашизм.

История России создана официальной исторической наукой. Сначала досоветской, потом советской (марксистско-ленинской). Поэтому, будучи частью государственной пропагандистской машины, она всегда обслуживала власть, которая всё, что не соответствовало её собственному представлению о себе самой, неизменно воспринимала как крамолу.

Первым, кто начал возвеличивать Россию, наверное, следует считать Карамзина. Самодержцы  в истории России Карамзина все сплошь мягкие, разумные, по-отечески заботящиеся о своих подданных, одним словом, не имеющие ничего общего с теми, которые существовали на самом деле. В своих действиях они руководствуются понятиями совести, а не сухим, бесчеловечным законом, как это стало принятым на Западе (отсюда и пошло пренебрежение законом и привычка «жить по понятиям»).

Скольким уже поколениям россиян со школьной скамьи вдалбливалось совсем не то, что происходило в действительности. Так и продолжает читающая Россия жить мифами, выдуманным прошлым. Мифом является объединение русских земель вокруг Москвы, а историей - покорение свободных русских городов Новгорода и Пскова, Смоленска и Твери московскими князьями с помощью Орды. Канонизированный церковью святой князь Ал. Невский первым установил организованное сотрудничество с Ордой. А Дмитрий Донской в 1380 г. на Куликовом поле разбил войско узурпатора Мамая, за что его первым с победой над общим врагом поздравил Тамерлан - правитель Орды, которой Русь ещё столетие продолжала платить дань.

Мифологичны русская литература и искусство: и «Красное колесо» Солженицына, и Россия времён Александра Ш Михалкова, которую мы потеряли (историческая драма "Сибирский цирюльник"). И даже «Война и мир» Толстого - тоже колоссальная легенда о России 1812 года. Велико было всегда стремление русской интеллигенции уйти в область мифа, вымышленной реальности, создаваемой воображением человека, когда настоящее оказывается не поддающимся преобразованию. Именно таким был созданный при Сталине советский социализм, построенный не в реальной действительности, а в сознании советских людей. Так, вместо недостижимого изменения реальной действительности, была создана социалистическая ирреальность.

Поэтому нет ничего странного в том, что остаётся много сторонников официальной версии истории России, предпочитающих жить мифами, символами. Ведь они формировались многократным их повторением на протяжении всей жизни до тех пор, пока не начинали восприниматься на веру, а не разумом. Вся партийно-государственная машина была нацелена на внедрение в массовое сознание этих мифов. Вспомним кафедры Истории КПСС, существовавшие при всех ВУЗах, или политзанятия, регулярно проводившиеся на всех советских предприятиях. Многим ли удалось избежать этого?

Следует ещё учесть, что до сих пор существующие в глубинах массового сознания представления формировались подвластными летописцами - монахами русской церкви, роль которой в истории России настолько неприглядна, что никак не может быть изложена правдиво. В дореволюционной России могли, например, позволить Ключевскому заявить, что пока «государство пухнет, народ хиреет». А кому могли бы позволить бросить упрёк в адрес Восточной христианской церкви, что она на русской почве «превратилась в религию господства над личностью»? Но разве это не вытекает самым естественным образом из той готовности, которую когда-то проявила русская церковь, поспешно признав монгольского хана, когда тот появился на Руси. Единение с властью, пусть и «поганой», а не с собственной паствой, было хорошо возмещено. Именно Орда за эту поддержку церкви сделала её общерусской, освободив от подчинения местным князьям. С такой же готовностью спустя столетия церковь подчинилась безбожникам - коммунистам, сохраняя себя такой ценой.

К сожалению, большинство, поддерживающее нынешнюю власть в России, не способно услышать голос правды, предпочитая жить мифической историей, к которой оно было приучено. Более того, находятся люди, которые сокрушаются, что современное общество лишают мифов, заставляя слишком быстро переосмысливать своё прошлое. Лишая людей символов, оставляют их без опоры, без почвы под ногами. При этом сами символы лишают присущей им святости. Следствием этой деятельности по подрыву мира символов якобы стал стремительный рост смертности, насилия и несчастных случаев.

Ну скажите, что остаётся делать, узнав правду о политическом соглашении между Германией и СССР от 23 августа 1939 года, открывшем путь ко Второй мировой войне, конечной целью которой должно было стать установление мировой коммунистической системы? - Только застрелиться. А как прикажите реагировать на истинную причину поражения Гитлера, не сумевшего учесть чисто азиатскую способность сталинских генералов «топить противника» в крови собственных солдат? Сталин же ещё и спекулировал на этих «реках крови», цинично упрекая своих союзников в их неспособности на такие «подвиги».

 А с каким ещё коварством подрывают символы, - видите ли, пробуждают симпатии к власовцам, воевавшим на стороне немцев!  Но при этом ни слова не говорится о том, что к власовцам причислили  даже тех  красноармейцев, которые перешли на сторону немцев ещё до пленения самого Власова. Обходят вниманием и тот факт, что согласие Гитлера на формирование Русской Освободительной Армии (РОА) под командованием Власова было получено лишь к концу войны. Армия, точнее одна её дивизия приняла участие только в двух военных операциях: первая - это Одерская, действительно, на стороне немцев, а вторая - Пражская, на стороне чешских повстанцев. Кроме того, решение об участии в этих операциях было принято под давлением большинства членов военного совета армии, можно считать, против воли самого Власова. Он же видел будущее своей армии в качестве авангарда, призванного возглавить борьбу против сталинской тирании вместе со значительной частью Красной армии, которая, как он полагал, перейдет на его сторону после разгрома нацистской Германии. А теперь скажите, кому из правителей СССР нужна была такая правда?

Оказывается, лишь благодаря массовому «повреждению общественного сознания» посредством разрушения мира символов произошел слом советского режима в 91 году. Но, к счастью, существует и другой слой людей, считающих «право отнять ложь и дать правду абсолютным». Только, правда, пусть горькая, способна сделать людей свободными. И чем скорее мы покончим с мифами, тем будет лучше. К сожалению, более успешно идет процесс возрождения мифов. Множество профессионалов - авторов советских мифов, ставших безработными при Ельцине, принялись во времена пришедших к власти гебистов утверждать, что все рассказы о массовом характере сталинских репрессий, о масштабах существовавшей тогда коррупции, о неэффективности плановой экономики и многом другом - не более, чем мифы. К их счастью, ни в России, ни в СССР никогда не существовало закона об оскорблении памяти невинных жертв.

На рубеже 80-90-х годов прошлого столетия люди готовы были многим пожертвовать ради свободы, многопартийных выборов и прочих малознакомых, но, тем не менее, желанных атрибутов демократии. Но вот вопрос: а много ли было таких людей? Большинство всё-таки рассчитывало на лучшую жизнь,  и это - вполне нормально. Тем более, что этот период был, вопреки утверждениям коммунистов, самым неблагополучным за предшествующие ему 20 лет. Потребительский рынок полностью обвалился, а на товары первой необходимости были введены талоны.

Два основных фактора предопределили развитие ситуации после революции 91 года: перестроечное перемирие «между палачами и их жертвами», и приватизация. Первый -  лишил возможности ввести либеральную диктатуру, которая позволила бы сменить кадры и заложить основу нормального цивилизованного капитализма. Вряд ли это удастся сделать в будущем, как предлагает писатель Михаил Веллер, - время  уже упущено. Второй - перекрыл «кислород» людям, стремившимся, а главное, способным создать свое дело. В результате, большинство из них, особенно средне-старшего возраста, оказалось «на дне». А к вопросу об упущенной возможности замены кадров мы ещё вернёмся.

Нынешние последователи коммунистов советских времен, вспоминая события, последовавшие за революцией 91 года, утверждают, что усилился дефицит всего и вся. Но это явная ложь. Дефицит, существовавший в предшествовавший советский период, достиг предела. Когда вместо изобилия товаров на потребительском рынке, которое коммунисты обещали на протяжении десятилетий, местные власти ввели талоны на самые необходимые товары, люди, наконец-то, поняли, что введенный советскими экономистами термин «отложенный спрос» - обман. И вот тут-то началось...

Дефицит же, который якобы начал усиливаться после революции 91 года, был дефицитом только денег, вполне естественным для всех стран мира с рыночной экономикой. Люди же, у которых каким-то образом появились деньги, смогли приобретать недвижимость, ремонтировать приобретенные квартиры с применением появившихся в продаже самых современных материалов, обставлять их любой мебелью на выбор, которого никогда не было прежде. Стали открываться торговые представительства крупнейших мировых производителей автомобилей и т.д.

Конечно, всё это происходило на фоне массового обеднения граждан. Росли долги по невыплаченным зарплатам, и в 97 году, если верить статистике, они превысили вдвое товарные запасы. Но это вполне объяснимо особенностями становления капитализма на российской почве: не забота об установлении долговременных честных партнерских взаимоотношений, а стремление обмануть партнера, взять товар и не расплатиться, исчезнуть и всплыть в другом месте и в другом обличии.

Долги по зарплате, конечно, ни к чему хорошему привести не могли, но это случилось позже. Пока же под давлением многомиллиардных накоплений простых советских граждан обвалился потребительский рынок, а вслед за этим рухнул и СССР. Вряд ли Ельцин сознательно пошел на разрушение советского строя, видя в этом, подобно радикально мыслившим либералам, наказание «стране - убийце своих граждан», Наверное, он искренне верил, что рынок сможет облагодетельствовать всех. Мало кто из участников революции 91 года, поддержавших Ельцина, предвидел все последствия либерального перехода. А это не только долги по зарплате, но и полное её отсутствие из-за возникшей массовой безработицы в результате разрушения значительной части промышленности и сельского хозяйства советских времен.

Людям, поверившим в рынок как в чудо, вскоре пришлось разочароваться. Как и следовало ожидать, «преуспело» лишь меньшинство. России не удалось перескочить через столетие. Ситуация стремительно ухудшалась с каждым годом. По мере того, как колбаса становилась недоступной всё большему числу граждан, либерально-демократические ценности теряли свою привлекательность. Этим не преминули воспользоваться коммунисты, подготовив к октябрю 93 года очередной мятеж.

В ночь с 3 на 4 октября 1993 года баркашовцы, ампиловцы, макашовцы и прочая фашистская нечисть, собравшаяся в «Белом доме» под красным флагом, пошла в наступление. Гебисты поддерживать Ельцина не спешили, наблюдая за его схваткой с Хасбулатовым. Правоохранительные органы тоже бездействовали. Ельцин не согласился пойти на уступки красно-коричневым, как его убеждали, ради спасения демократии. Возможно, он пожалел, что не были ликвидированы Совдепы ещё в 91 году, и принял, хоть и запоздалое, но правильное решение об их насильственной ликвидации теперь, предотвратив тем самым ещё более крупное насилие со стороны коммунистов и национал-патриотов.

Москвичи же в ответ на призыв Гайдара вышли в ту ночь на улицы, преисполненные готовности умереть, но не допустить фашизм. Тогда ещё было не ясно, кого поддержит армия. Красные же умирать были не готовы и смирились с поражением. К сожалению, арестованных организаторов мятежа через четыре месяца выпустили, и они стали готовить очередной реванш к президентским выборам 1996 года. Снова дали волю «маниакально-агрессивным совкам», которые раскачивали страну, заставляя её делать выбор между коммунизмом и фашизмом. К счастью, результаты выборов 1996 года опрокинули ожидания коммунистов, но и капитализма тоже построить не удалось: выбранный в угоду социалистам способ его построения привел к тому, чему опять никак не могут подобрать название.

Восемь лет ельцинской демократии напомнили спустя 75 лет восемь месяцев Временного правительства. Нет, не своей беспомощностью, как утверждают многие. Ельцин проявлял временами твердость, но действовал крайне непоследовательно. В результате гражданское общество так и не сформировалось, а вновь утвердилась государственная монополия на любые действия. В России не произошла декоммунизация даже в морально-нравственном плане, не говоря уж о юридическом. Ельцина «отвлекли» приватизацией, и коммунизм так и не превратился в прошлое России.

Кто мог предвидеть, что революция, начавшись разгромом ГКЧП, завершится приходом к власти гебистов. Правда, до этого страна, строившая либерально-демократичное общество, неожиданно оказалась под властью бандитов. Народ же, испугавшись умереть от голода, возопил: «Поработите, но накормите». Свобода без заботы государства о прокорме большинством не могла быть воспринята синонимом счастья. Да и свободой-то более других воспользовались бандиты, оказавшись активней и сплоченней. Качество жизни неуклонно падало, а нестабильность и неуверенность в завтрашнем дне росли.

В итоге страна выбрала «просвещенный бандитизм». Очутившись перед выбором между властью бандитов и властью гебистов, народ выбрал последних. Даже интеллигенция проголосовала за «порядок», восприняв, особенно поначалу, власть гебистов как избавление от засилья бандитов. Это означало крах всех демократических иллюзий. Вскоре на фоне псевдодемократии начал стремительно развиваться дикий номенклатурный капитализм. Собственность в юридическом отношении лишилась всякого смысла. При желании могут любого в лучшем случае сослать, а его собственность передать в доход якобы государства. Почему «якобы»? - А потому, что само государство оказалось приватизированным.

Замаячившее в начале 90-х годов Добро обернулось к концу столетия Злом. Российская интеллигенция оказалась опять у разбитого корыта. Не прошло и10 лет, как власти, которые пытали и мучили, взяли реванш. Это они, пользуясь отсутствием независимого правосудия, «встали с колен». В стране, подвергнутой при сталинском режиме тотальной холуизации, насаждается поголовное рабство. Стоящая у власти российская элита не сомневается, что народ - быдло, которым дозволено повелевать, поскольку он всё стерпит и всё поддержит. В стране, не таясь, переплетались власть и собственность, государственное и частное, постепенно углубляя пропасть между Россией и Западом.  По мнению коммунистов, результаты реформ 90-х годов могли бы послужить доказательством шизофрении демократов. Конечно, они, санкционировавшие принудительное психиатрическое лечение, тут же вспомнили о шизофрении, от которой   с таким усердием лечили диссидентов в славные для них 60-, 70-, 80-е годы.

В качестве критериев для оценки результатов реформы коммунисты используют простейший аргумент: «Где было хуже - в СССР или в РФ конца 90-х годов?». Однако, если стало хуже, то это вовсе не означает, что было хорошо. России вообще, к сожалению,  присущ вектор «от плохого к худшему». По этому поводу в свое время настолько хорошо сказал Черномырдин: «Хотели как лучше, а получилось как всегда», что эта его фраза стала афоризмом. И, тем не менее, тот факт, что советская система работала и, значит, была хорошей, восприняли многие. Воспользовавшись недовольством большинства населения результатами реформы 90-х годов, коммунисты начали создавать ложный образ СССР, пытаясь вызвать по нему ностальгию. Это, в значительной мере, помешало осмыслить суть коммунизма, который остался непреодоленным в массовом сознании, не стал безвозвратно ушедшим прошлым. И даже преступления коммунизма переместились куда-то на периферию общественного сознания, тоже мешая правильному пониманию истории советского общества.

Недостатки рыночной системы, несмотря на всю ту злость, с которой они преподносятся и сверх всякой меры преувеличиваются, не могут служить обоснованием превосходства советской системы. Конечно, далеко не всеми разделяется такой подход, и значительная часть российского общества продолжает верить в большевизм. Этому, несомненно, способствовал призыв президента Путина помириться со своей историей, видеть в ней всё -  не только плохое, но и хорошее. На самом же деле за этим призывом скрывается нежелание видеть ставшими нормой репрессии и жертвы коммунизма. Такая терпимость к коммунизму объясняется неразделимостью жертв и палачей. На протяжении советского периода нередко вчерашние палачи становились жертвами, а жертвы мстили своим палачам.

В исторических исследованиях, вышедших в последние годы, коммунизм преподносится как наилучший выбор в тех конкретных исторических обстоятельствах.

Коммунисты, привыкшие считать народ слепым и глупым, утверждают, будто бы советские люди не поняли в начале 90-х годов, что за разговорами об улучшении и модернизации осуществлялся проект разрушения советского строя. Другими словами, чуть ли не по пьянке «сожгли» свой собственный дом. Но мы то ещё помним ситуацию того времени, когда одна часть общества выстраивалась вокруг винно-водочных магазинов, в то время как другая - собиралась на многолюдных митингах.

Когда говорят, что «мало, кто верно оценивал ход событий», то с этим можно согласиться лишь применительно к приватизации. Хотя её и поддержало большинство населения в надежде получить свою долю, но сути, действительно, почти никто не понял. И это притом, что ученые проводили экспертизу проекта закона о приватизации, с результатами которой ознакомили депутатов ВС СССР. Но никто из них не заблокировал представленный на обсуждение проект. О заведомом вреде этого закона, который предоставил право разворовывать общенародное достояние, никто тогда не говорил. Впрочем, может быть, кто-то и хотел выступить, но ему не дали. Наверное, единственная польза того закона состояла в том, что он позволил вскрыть истинную, номенклатурно-бюрократическую природу, так называемой, общенародной собственности. Революция 91 года освободила «красных директоров» от заботы о своих сотрудниках, подобно тому, как реформа 1861 года освободила русских помещиков от заботы о бывших своих крепостных, которым предоставили свободу умирать от голода.

Теперь, когда «совок» во многом возродился, происходившее на рубеже 80-90-х годов - массовый энтузиазм, многосоттысячные митинги на Манежной, в Лужниках и на пл. Маяковского, новые партии и пр. - кажется спектаклем так и оставшегося неизвестным автора. Сильные мира сего начинали игру по-крупному, предоставляя нам возможность побывать на том спектакле, -  кому статистом, кому просто зрителем. Многие оппозиционные партии создавались специально для дискредитации коммунистического режима, вроде партии Жириновского. Под такой «дымовой завесой» приватизация шла куда как сподручней. Лишний раз убедившись в утопичности социализма, тем более, с человеческим лицом, коммунисты смирились с капитализмом. Однако действовало руководство, как всегда, непоследовательно: одной рукой подписывало решения об освобождении диссидентов, а другой - давало указание об организации судебных процессов участников демонстраций.

Наверное, будущее российской демократии можно было уже разглядеть в сахаровских аплодисментах Горбачеву, продемонстрировавших примирение с режимом, который и не подумал каяться, а лишь снизошел до помилования невиновных. Депутаты - дилетанты в политике, - объединившиеся в МДГ, согласились на сотрудничество с прожженными мастерами закулисных интриг. Оставив руль в руках бывших партийных секретарей, ставших вдруг рьяными поклонниками демократии, снова оказались в совке. За палачество никто не был наказан: и судьи, и персонал тюрем и лагерей был оставлен не только в обществе, но и в политике. Вот в стране и остались, в основном, палачи и их жертвы, - остальные либо сошли с ума, либо погибли, многие уехали.

Подобно тому, как в 1945 году,  разбив Гитлера, имея оружие в руках, не свергли режим сталинской тирании, так и в 91 году либералы не пожелали стать судьями, тем более, палачами. Не осознав всей ответственности момента, когда речь шла о спасении России, поддавшись очарованию заповеди «Не судите, да не судимы будете», встретили жертвами новое тысячелетие. «Россия поднимается с колен», СССР тоже в свое время возвышался колоссом - оказалось, что на глиняных ногах. В стране вновь тоталитарная власть. Вот только Запад старается сотрудничать с ней, а не с правозащитниками.

Почему Ельцин, который сам не помешал распаду советской системы, привел к власти преемника, взявшегося активно восстанавливать властную вертикаль, возрождать КГБ и многое другое? Ликвидируя КПСС, СССР, Совдепы, подавляя коммуно-фашистский мятеж, люди верили, что спасают российский либерализм. Конец же ХХ века ознаменовался приходом к власти гебистов, а вскоре наступил звездный час автократии.

Русская московская власть, которая формировалась с помощью монголов и под большим их влиянием, унаследовала основные черты ордынской власти, её «азиатско-пирамидальный» характер. Архетип этой власти оставался неизменным и при Петре, и при большевиках, а теперь вновь возродился при Путине. Даже в 90-е годы, когда одно время казалось, что русская власть избавилась от своих «родимых пятен», они всё же проявились: компартию, например, не судили - её просто запретили. Русская власть никогда не пыталась найти компромисс с конкурентом - она его просто уничтожала. Любые конфликты в России всегда решались в пользу власти и непременно с опорой на силу. Несменяемой с ордынских времен остается нетерпимость русской власти к независимым от неё структурам.

На Западе роль правосудия возрастала до тех пор, пока Бог не превратился там в «Бога правосудия». В России же, в значительной  степени, под влиянием РПЦ сформировалось совершенно противоположное отношение к правосудию. На Руси всегда царь ощущал себя исполнителем Божьей воли, наделенным абсолютной властью над бесправным населением. Чрезвычайно важным для русской власти было поддержание имиджа власти - победительницы. Отсюда постоянное стремление к созданию противников. Таким же старинным, сохраняющимся с ордынских времен является способ закрепощения собственного населения с помощью создания «кланов». Вместе с этим воздвигались всяческие препоны на пути формирования гражданского общества. Ещё одной особенностью русской власти, которую никак нельзя здесь обойти, является её переплетенность с собственностью, превратившая властную функцию в форму собственности, причем, ставшую главенствующей.

Наследием ещё с ордынских времен, которое так и не удалось преодолеть России, является несвобода. На систему ограничений и привычек, с помощью которой подавлялась свобода в царской России, после 17 года наложились ограничения, вытекавшие из марксистско-ленинских установок в сталинской интерпретации. Коммунисты, не сомневавшиеся в происхождении человека от обезьяны, считали тотальный запрет путем, ведущим к духовному возвышению человека. Кстати, Гитлер тоже видел в ограничении личных свобод показатель высокого уровня культуры. Не правда ли, почти одно и то же? При этом Гитлер полагал, что лишь примитивные люди воспринимают ограничение свободы как насилие над собой. Если Сталин запрещал писать о недостатках советской власти, то Гитлер утверждал, что не может быть и речи о том, чтобы позволить критиковать снизу шаги, предпринимаемые руководством. Свободу же печати Гитлер считал смертельно опасной для любого государства. Журналисты, по его мнению, - не свободные борзописцы, а выразители государственной идеологии и должны действовать в интересах государства. Разве взгляды теперешнего руководства России принципиально отличаются от этих? И цели совпадают тоже: сплочение народа. Свободу же достигают постоянным её отстаиванием, ведя диалоги с властью, выяснением отношений с ней, а не слепым ей подчинением.

Коммунисты упрекают демократов в том, что они, руководствуясь исключительно принципом отрицания советской системы, угробили СССР, в котором вполне можно было бы построить капитализм. Но сущностные принципы советского государства были не устранимы без его разрушения. Провозглашенные тогда либерально-демократические индивидуалистские ценности были абсолютно не совместимы с коллективистским государством. Противостояние, основанное на ценностных ориентациях, между демократией и тоталитаризмом, между либерализмом и принудительным коллективизмом, между правыми и левыми непримиримо. Либералы рассматривают человека как индивидуальность, а не как часть общности, живущей под властью людей, -  будь то царь, вождь или пахан, -  но не закона. Российский народ всегда был и остался разделенным: просвещенная часть всегда тяготела к Западу, остальные - к Востоку. Сейчас этим двум частям соответствуют не только две головы гербового орла, но и два флага. Теперешний флаг РФ часть народа считает власовским, а своим, русским - красный флаг с серпом и молотом.

На фоне обострившейся к концу 90-х годов социальной депрессии, вызванной, в первую очередь, материальными трудностями, а также разъединением граждан, жизнь в бывшем Советском Союзе начала представляться в искаженном виде. Этим тут же воспользовались «красные патриоты», поспешив создавать миф о преимуществах советского строя, и вполне вероятно, что об ушедшей советской жизни скоро станут судить по этой их лжи. Коммунисты «с пеной у рта» стали доказывать, что дефицит и очереди, тоталитаризм с репрессиями - это всё выдумки демократов. СССР, по их мнению, представлял собой вообще единственное в мире сытое общество - на Западе же существуют только сытые классы. Государство, благодаря плановой экономике и общественной собственности, эффективно тратило то, что изымало, «с лихвой возвращая народу в натуре в виде различных благ».

Доказательством богатства советских граждан может якобы служить размер накоплений, эквивалентный 500 миллиардам долларов, хотя на деле  они служат лишь показателем скудости потребительского рынка, о чем уже говорилось выше. Даже в истории развития российского насилия - от «Кровавого воскресения» через Гражданскую войну и сталинскую тиранию к «мягкости» Брежневского режима - коммунисты обнаруживают положительную динамику. Но именно во времена Брежнева политзаключенных лишали возможности даже умереть достойно: ввели принудительное кормление, психиатрическую карательную медицину и пр. Коммунистам же 80-е годы представляются чуть ли не полной идиллией, когда уже никто не боялся ни голода, ни безработицы, полностью избавились от надуманного страха тоталитаризма.

С особой гордостью коммунисты называют созданные в те годы шедевры искусства, а в качестве стимулов (не поверите) указывают цензуру и идеологическую базу. А вот в 90-е годы, когда ликвидировали и цензуру, и худсоветы, искусство захирело. При этом о трагедиях Ахматовой и Мандельштама, Пильняка, Зощенко, Булгакова, Бродского, Войновича и множества других, естественно, даже не упоминается. Вместо этого нас упрекают в том, что мы не замечали великие ценности советского строя, как, например, не  ценим воздух, которым дышим. Живя за «железным занавесом» мы ощущали себя великим народом, в котором «человек был связан с каждым человеком» (наподобие, наверное, круговой поруки). А какая дружба народов процветала! В качестве доказательства приводят количество смешанных браков, которые, на самом деле, являлись лишь следствием совместного, часто вынужденного, проживания.

В 1999 году на заседании Президиума РАН объявили о планах по изданию 40-томного сборника документов по истории Советского Союза. После прихода к власти Путина эти планы, по-видимому, поменялись. Наверное, поняли, что с опорой на документы трудно будет подтвердить, что большевики в 1917 году овладели «разбуженной бунтом крестьянской души энергией русского народа» и направили её на мирное строительство. Мы то знаем, что в 17 году «гунны» откликнулись на призывы большевиков: «грабь награбленное», «землю крестьянам». А вот в 91 году уже отнюдь не «гунны» восприняли призыв Ельцина: «Я дам вам свободу». Гуннам свобода неведома, им понятна вольница, которую они услышали в диких воплях Макашова в октябре 93 года.