EN
Старый сайтВ поиске забвения горечи сердца я прибег к услугам средств массовой информации и так случайно нашёл себя среди каких-то страниц русского интернета, площадную брань и злой инфантилизм которых, как оказалось, можно преподнести вполне элегантно и даже со вкусом - что вдохновило меня к литературному упражнению на языке, за ненадобностью давно мною сосланным в самые тёмные ареалы сознания.
«Твёрдое Мужество»
28 июня за два дня до моего дня рождения я встретил Hartmut - Hart: твёрдый, Mut: мужество; я встретил Хартмута - Мужчину Твёрдого Мужества.
После того как умерла моя любимая собака с которой я провёл в одной кровати 10 лет своей жизни - она засыпала и я спал только если Зверь (его звали Анастасий) клал морду мне на ноги - мирно почил: я обязан именно так писать о его смерти, ибо какие ещё слова приличны смерти существа, которое 10 лет вашей жизни - а его-то всё Время Здесь от рождения - проводило еженочно с вами в кровати ? - так вот - после смерти любимой собаки я продолжил совершать наши с ним прогулки, уже без него - конечно, вдоль садовых участков, через парк, и переулками, когда, однажды, через забор сада, откуда ко мне нёсся собачий лай, был спрошен: а где ваша собака? - и я сказал, что он умер, к сожалению; и мужчина - дёготь его голоса облёк мои члены робостью - начал говорить о своей собаке - 12-ти летнем дакеле - но так неуверено выцеживал гласные, что я спросил мужчину: Съел ли ты свои зубы (теперь в переводе с немецкого) - он сказал, что будучи пьяным «зубные протезы выложил на стол, и Му (так зовут дакеля) хитростью, злонамеренно значит, овладел предметом достоинства Хартмута, и, поскольку Хармут находился в невменяемом состоянии, то он, Хартмут, собаку призвать к порядку не мог; следя действам Му, решил, что дакель обладает изысканным вкусом, потому что: Хартмут к бутылке Мозельского имел ещё французский гусинный паштет, остатки которого теперь собака прилежно вылизывала из щёлочек зубов протеза на столе. Also, мне было Хартмутом сообщено, что дакель теперь зубной протез закопал где-то в саду, и мужчина Твёрдого Мужества теперь станет шепелявить при произношении «Же тэ Амэ» если встретит свою любовь, а так как я таковой уже мечтал осмелиться быть, мы перешли с ним с немецкого на французский, что помогло ему исповедоваться мне в грехе привержености к сладострастию греческих воинов эпохи Перикла, за что Хартмут был преждевременно отправлен на пенсию из гимназии, где почти 20 лет был учителем, пока не встретил одного «mec», (то есть - одного кобеля, в переводе на русский), юнного и прелестного как НЕИСКУШЁННЫЙ Бог, который оставил Твёрдое Мужество юдоли страдания, сам отошед в лучший Свет влекомый зельями помутняющими рассудок и сердце: «К сожалению.» - сказал Хартмут. В чистом порыве утешить его, чей взгляд обещал в чёрной глубине глаз встречу страсти плоти твёрдого мужа, я предложил помощь в поисках зубных протезов на участке сада, после чего упруго перемахнул через забор на територию сего мужа, что взволновало Му - была бы собака в холке больше 25 cm. я потерял бы любовь ещё не влюбившись, и закончил бы мой рассказ ещё не произнеся ни слова; но Господь уберёг меня от ущерба, чтобы мы с Хартмутом в сопровождении истеричной брехни собаки оползли на четвереньках сад от выгребной ямы до малины, где мы столкнулись головами и я очень нежно носом упёрся в его плечо, втянул в себя полынный запах его плоти и виного перегара, каковое происшествие он ознаменовал вопросом: «Да что же это?» - (в переводе с немецкого)- и я ответил: «Это воплощение мечты встречать самого себя во снах любящих его» - теперь уже в переводе со французского - им некогда преподаваемым - другие мне известные языки при таком объяснении открыли бы слишком рано моё бесстыдство. Здесь ветер сорвал с его уст: «Упаси меня Бог быть чужим сном» и вздох его вплёл в шелест листвы тонких плодовых дерев, прежде чем я в ответ успел спросить боиться ли он ответствености за чужие сны, и непроизнесённое, как я сейчас понимаю, определило наш роман долготой в сутки этого проклятого холодного лета, начавшийся во втором часу пополудни с приглашения меня Хартмутом на веранду к бутылке дешёвого «Кьянти» прошлого года из потребительской сети «Кайзер», за столик из пластмасы на шатких ножках, с телом пшеничного хлеба на его поверхности и ломтём зрелого сыра. Стаканы вина балансаривали между нами, расплёскивали вино, когда я нарезал хлеб малюсенькими кусочками - чтобы мужчина Твёрдого Мужества не поранил себе голые дёсны - приготавливал бутербродики в размер шага нашего продвижения с ним к празднику встречи во сне чресел продлённых каждого детьми блуда друг к другу, кои всю дорогу росли воспрянуть, мой - ублажённый теплом дакеля - Му, именно, забрался мне на колени и дремал уткнув морду в мой живот, в то время как Хартмут вил бесконечную повесть о клинике, где он появился объявить себя лечению от алкоголизма, на удивление врачей ответил, что он, Хартмут, от натуры пьян и его сердце качает в вены с рождения чистый раствор алкоголя, так что даже кровесосущие насекомые только вобрав в себя каплю его крови, сразу хмелеют, что с точки зрения охраняющих окружающую среду и любителей природы, конечно, предрассудительно, может даже послужить политическому возмущению, как то было во Франции, где он, Хартмут, пытался встать на ноги - вслед преждевременного пенсионирования - учителем лицея маленького городка, в котором департамент образования сначало оплачивал ему в жалком отеле комнатёнку, где однажды утром гости обнаружили множество рассыпанных по полу клопов в состоянии острейшего алкогольного отравления, так что их можно было мести веником, и консьерж бежал от двери ко двери номера извиняться и успокаивать постоятельцев: так открыв в нумере Хартмута, его, Хартмута, нагим в постели с молодым высоким чиновником департамента образования; обнародование каковой афёры, привело к развалу только начавшегося политического движения за права сексуальных миноритетов одной из провинц Франции.
Вечер крался, как вор, тенью под жидкие купы плодовых дерев, солнце отвлечённо светило на остатки яства на столе, алкоголь двух бутылок «Кьянти» абсорбированный ротовой полостью, стенками желудка и тонкой кишки, разстворясь в крови, тихо сочился с водами преходящего к вечному; Му спрыгнул на землю от влажного его дыханием моего живота, рука Хартмута с ключами в ней от дома и машины заняла место собаки на моих коленях: «Отвезёшь меня домой?» - ибо было ясно, что процент квинтэсенции бегства от бремени дня в сосудах мужчинны Твёрдого Мужества, превышал все допустимые полицией нормы, при которых ещё возможно управление транспортным средством.
Проулком среди заборов с обеих сторон и зарослей серени вдогонку за дакалем ко зрелищу несравненной DS - «la Déesse» - «Богиня». Ох, имя! - большего извращения чем это я в своей жизни не встречал - машины, у которой вместо педали тормоза под ногой нечто вроде клитора - этакая пипочка, как у детсадовца ещё не озабоченного своим мужеством: «Um Gottes Willen! Хартмут!- Меня не хватит на вождение «Богини.» - он згрёб в кулак мою гриву, взял мой затылок, поднёс своим устам моё лицо, подобно бокалу - поцелуй, на дне которого я огладил языком его голые дёсны; Му впал в истерику: рвал когтями мои штаны и рычал сладострастно за меня, чей язык был отдан рту мужчины Твёрдого Мужества, чью руку я встретил, когда хотел отбросить собаку и случайно привёл Хартмута в пазуху моей рубашонки, - всё не в угад -перед глазами - запясьтье Хартмута с наливающимися кровью следами зубов собаки: «Едем?» - сказал Хартмут.
Тяжело дыша языком придавленным отложившимся на нём за 25 лет жизни здесь пластом ненормативной лексики немецкой речи, подло ругался, когда разворачивал машину, держался за баранку «Déesse» как утопающий за круг в уповании не углебнуть в водах: утроба тунно взволнованная Твёрдым Мужем сочилась плотолюбием, сластие вздыбившись не вмещалось в никакие штаны, я боялся проткнуть собой ветровое стекло; сквозь перекрестие наших с ним взглядов едва замечал светофоры - лишь только чтобы успеть надавить на клитор «Déesse», служащий ей тормозом, или судорожно передёрнуть обезьяний уд коробки передач за рулём - в то время как счастливый Му оглаженый рукой возлюбленного хозяина, устроился на сидение под Хартмутом в его межножье; мы оба с собачкой ввязаны звуком голоса Твёрдого Мужества в рассказ истории курьерской службы «Бюро распространения продуктов печати» в Essen, где он был занят в 66/67 годах девятнадцатилетним мальчишкой, который прирабатывал к степендии тем, что на такой вот «Déesse», трёхосной только, каждый день в десять вечера гнал, со скоростью в двести километров в час и полутора тонами Рурских газет в кузове, в Париж, чтобы там в шестом часу разгрузиться и сразу, уже с Парижскими газетами, нестись обратно в Ruhr, севером Франции, дорогой в ширину кровеносных сосудов плоти, в сердце часа пик; безсонной ночи, с усталостью тысячи километров дороги на горбу, отжав до упора педаль газа, в «Déesse» - стелящейся двухстами километрами час под ветром и тремя тонами общего веса по бетону шоссе Reims-Namur; когда еслиб кто навстречу вылетел на обгон - да чтож торговаться? - фронталь - потроха брызжат на сотню метров вокруг, в обрывках газет - прожёванная ездой «Déesse» - смятое железо, ставшая столь нежданно безхозной Душа, летит к Богу, себя ещё полагая где-то на трассе Aachen - Köln, где - ты уж точно выжил из ума - если утром в начале девятого гудишь пронзительным клаксоном «Dèesse» расстолкать сутолку аутобана, несёшься прямо в жопу машины впереди, стрелка спидометра замерла навечно в правом верхнем углу, тут всё едино - тормозил ли, нет-ли - врезался: груз сорваный яростью остановки срубает тебе голову - мозги размазаны по капоту; больше никаких вопросов, в «Бюро» только, после - шеф: «Да как же так можно ездить-то, я не понимаю?!» - и парни перед Дверью, получив счёт на переведённые на их имя деньги, посмеиваясь нюхают бумагу в руках - не пахнет ли кровью?, и гогоча протискиваются к выходу, бросив походя знакомым: «Жив ещё?», или за кружкой пива в кнайпе напротив: «Ну кто следующий?»
Ах, какое счастье, что в Бельгии между Namur и Liège по дороге в Aachen, ты не стал жертвой твоего оголтелого юношеского романтизма, а то гимназистам Берлина пришлось бы вступать в жизнь без воспоминания о басе любимого учителя - «Чего так?» спросил Хартмут в морду собаки - он держал Му на руках: мы всходили по лестнице его дома к квартире, мои слова эхо, рикошетом от стёкол окон во двор, ссыпало куда-то вниз - к дверям подъезда на улицу к закату дня; - просто если 75 лошадиных сил «Déesse» размазали бы тебя по асфальту, природа Ardennes оказалась бы загублена совершенно: вороньё, охмелевшее от алкоголя твоей крови, бросилось бы на прибывших к месту происшествия полицейских - «Как в фильме Хичкока?» - спросил Хартмут - он приготовливал ложе и боролся с морщинами простыни; - полицейских, вынужденых долгом пребывать в алкогольных парах твоих, Хартмут, останков, доставили бы в одну из клиник Бельгии с диагнозом «Dellirium tremens» и через неделю, когда они благодаря надлежащему уходу, очнулись бы, никто не мог бы больше сказать, что же произошло на самом деле.
Му, запертый Хартмутом на кухне, завыл: щетина Твёрдого Мужества колола мне шею - я освобождал его плечи от рубашки, мы помогали друг-другу стянуть порты и сучили ногами, луч фар машины, въехавшей во двор, словно мятущийся в горячке, мазнул по лбу над изголовьем стену; моя голова блуждала в сумречной заросли мужских признаков, чело паслось на круглом брюхе Хартмута: -«Я не знаю никого, кому так к лицу были бы срамные губы,» - ах Имя! - затасканное людьми господских конюшен да склонной по убогости к вульгарному словообразаванию чернью - прихотливому зверю, высунувшему из гущи мохнатой спячки сопливую морду - в наречии твоего языка, Geliebter, восемь сотен имён ему и ещё семь дюжен; мне нужно выпростать Слово из детских колебелен, а то в горсти слов моей матери не найду больше какое зовёт тебя; о дщери! macht auf! откройте фальшивой сестре вашей вертоград - Herr sei gesegnet мудрость твоя Небесный Отче снабдила меня полостьми и входами любимому, herlich - устройство - твоё - любимый - в недрах - моего сада - о твёрдость твоего мужества - опёрлась лоза - восприя соки - держу зубами - проколотые собакой следы на запястье Хартмута - она где-то чинит крах, разцарапывая когтями в кровь дверь, бьётся за дверьми как покрытая кобелём сука; лобзание ежа скребёт кожу, в колючей короне поцелуи Хармута мелко-мелко каплют мне на грудь; вкус его любви смолист как Retsina, пахнет как это самое вино, как Bergland, как поросший мхом и хвойной дичью камень, это почти кровесмешение - хрипит мне в живот Хартмут - я мог бы встретить тебя в списке моих лет в гимназии, но я не старше тебя, я никогда не достигну того возраста моего отца, в котором он меня зачал, я не стану ровесником дня, в котором он умер, мать умолчала его имя или у неё не было времени узнать его имя, я дитя немоты поражения, отпрыск 46 года, скукожиных от голода желудков, моё старание всю жизнь восполнить вином отсутствие молока у матери, её обвисших грудей в лапах какого-то русского солдата, бреда общенемецкого расскаяния за своё непротивление историии, в ночь твоего дня рождения я увенчаю 60 лет моей биографии объятием ребёнка врага, из тьмы ПРОИСХОЖДЕНИЯ мои соки прильются к сокам моего возможного брата, наследника того солдата, того стыда моей матери - Ja, Hartmut, bestimmt und не было бы мне так страшно опошлить наш роман, мы искупили бы плодом сегодняшней ночи всех сироток той войны, где если Адольф Алоисовыч упустил случай выпустить кишки чьему-нибудь папочке in Russland, то папачка очень может быть шагал прямо в сибирский лагерь за то, что в сутолке всех событий поля и фронта забыл пароли партии, неподумав обмолвился или чернила пятого пункта в паспорте не выхлебал с мочой газовой камеры в Auschwitz и любил Иосифа Виссарионовича слабее жены, но в год твоего зачатия, Хартмут, мой папочка был шестилетним засранцем, недоноском осуждёной по 58, выпавшим из пизды к лагерным вшам, и возместить ущерб мной понесёный его пребыванием в детских домах и исполнительно-трудовых колониях для малолетних преступников нечем, разве что только расстаться со словарным запасом Родины и лизать немецкий сапог, чтобы не пользоваться языком острожного быдла; обними меня теперь сильнее, Geliebter, пока ты не заснул, и нашепчи мне в ухо, любимый, сказки твоего детства, что-нибудь хорошое, хоть что-ли глупую скороговорку: «Schnecken erschrecken, wenn Schnecken an Schnecken schlecken, weil zum Schrecken vieler Schnecken, Schnecken nicht schmecken или - чему ты учил в гимназии: «C'est pas beau mais tentant de tenter de tâter, de téter les tétons de tata quand tonton n'est pas là» за что тебя, конечно же, должно было гнать в шею и почему они ещё ждали, пока ты соблазнишь какого-то вихрастого шалопая, я объясняю лишь твоим шармом, так пьянящим каждого, что если общение с тобой не дозировать строго, возникнает привычка к вину твоего естества, вот видишь, я уже блуждаю в твоих морщинках у глаз безвыходно, ты слышешь? - мои слова путаются в нежной седой поросли твоего уха, пусти меня, я хочу посмотреть Му на кухне, ты спишь уже?
Му свернулся во тьме под кухоным столом, спрятал щепец в лапы и обмотал себя хвостом, как это свойственно маленькому зверю, чья шерсть слишком коротка и жестка,чтобы за просто так где-нибудь во всю лохматую длину развалиться, ибо дакель ищет норы, за неимением таковых, норы роет, или на худой конец зароет щепец в лапы и хвост, если делать нечего. Я, включив свет, сразу стал предметом его алчного вопрошания, был пристально обнюхан, пришлось сесть на пол, исследовать подушечки лап собаки - дверь расцарапана в дрызг, висели щепы - Му, увлечёный истечением запаха происшествия, раны между когтями, не замечал, меня осопливел, где только что был Мужчина Твёрдого Мужества, который стал теперь мной в восприятии Му, а я тем временем, вытягивал занозы из щёлочек между его пальцами.
ПРИМЕЧАНИЯ.
«за права сексуальных миноритетов» - die Minorität - меньшинство, находящийся в меньшинстве
«фронталь» - frontal - лобовой, столкнуться лбами
«кнайпе» - die Kneipe - кабак, питейное заведение низкого качества для народа
«la Déesse» - DS 19 ситроён, в произношении французами звучит точно как слово «Богиня»
herlich - чудесно
Retsina - греческое традиционое вино. Амфоры и бурдюки из козлиной шкуры герметезировали смолой пиний, отчего вино напитывалось ароматом хвои. Теперь вино приготовливают примешивая к нему 5% смолы к 10 литрам виноградного сока, когда надо прекратить брожение вина.
Bergland - высокогорье, горная страна
«Herr sei gesegnet мудрость» - Боже да благославенна....
Geliebter - любимый
Schnecken erschrecken, wenn Schnecken an Schnecken schlecken, weil zum Schrecken vieler Schnecken, Schnecken nicht schmecken - улитки пугаются коли улиткам (приходиться) лизать (целовать) улиток потому что к ужасу многих улиток, улитки не вкусны.
«C'est pas beau mais tentant de tenter de tâter, de téter les tétons de tata quand tonton n'est pas là» -не следует сиськи тёти трогать (теребить лапать) когда при этом нет дяди - примерно.
ДЛЯ СПРАВКИ словарь Даля:
ПЛОТОЛЮБИВЫЙ, -угодливый, плотливый, по наклонностям, утоляющий плотские страсти, невоздержный, плотолюбец, плотоугодник, угождающий плотолюбию своему; плотоугодие, дела и жизнь эта; плотолюбие - сладостие плотское, сладострастие
УГЛЕБАТИ, углебнути церк. тонуть, вязнуть, утопать, погрязать. Спаси мя от брения, да не углебну. Псалтирь. Углебоша языцы в пагубе, Псалтирь.
ВЕРТОГРАД - м. церк. сад, особ. плодовый; виноградник; вертоградный садовый; вертоградарь м. садовник.
ВОСПРИЯТЬ - восприимать; восприять что, кого, брать, принимать получать; усвоивать себе. -ся. быть принимаему. -
ТУНЕ - нареч. тунно сиб. втуне, даром, бесплатно, безмездно; | тщетно дарово, напрасно, попусту, без пользы; | без вины, без причины. Туне приясте, туне дадите, Матф. Туне тебя кормить не станут. Тунно проходил, не застал никого дома. Туне о суетном печетеся. Возненавидеша мя туне, Иоан. тунный, даровой; | тщетный, напрасный; |
-«ОТОШЕД», - «оставил Хартмута юдоли страдания, сам отошед в лучший Свет» -«ОТОШЕД», пришед, вошед - ныне устаревшая глагольная форма, краткое причастие действительного залога прошедшего времени. Именно из кратких причастий, утративших формы склонения и закрепившихся в роли второстепенного сказуемого, и развились в дальнейшем деепричастия современного русского языка. В женском роде - «отошедъши» - отошедъши в лучшiй мiр оставила мужа
{mosimage}
)
