EN
Старый сайт
А сверток? Лежит себе среди тысяч, миллионов таких – же – других, и никто его не берет.
Рассказать, как это было со мной? Ну, что ж. Я иду по пустынной серой дороге и думаю о чем-то своем. Мне нравится и серое небо над моей головой, вызвавшее пожалуй бы, приступ меланхолии у кого-то другого, и теплая, пустынная, шершавая под босыми ногами трасса. Ветер, ве-тер-р – трепещет мои спутанные волосы, напевая услышанную где-то песню. Я иду. Вперед, вперед!
… Сейчас, к сожалению, я уже не могу вспомнить куда, к чему или к кому должна была привести меня эта дорога, - так много времени прошло… Мне просто было хорошо идти. Хорошо, понимаешь? Я иду, не медленно, не быстро, оставляя позади места, события и человеческие судьбы. Иногда грущу, иногда улыбаюсь – когда как.
И довольно долгой была моя дорога, как вдруг захотелось курить. Остановившись, и прикрыв рукой огонек, я вдруг понимаю, что что-то не так. Не та-ак.
Не та-а-ак!
Сердце стучит тысячей молотков в табакерке, я запускаю руку за пазуху, пытаясь нащупать почти невесомый сверток, но о, ужас! – за пазухой пусто!
Катится недокуренная сигарета, оглядываясь вокруг, шарю обезумевшими глазами, вглядываюсь в мусор и мелкие камушки, но нет, его нигде нет! Наворачиваются слезы, из горла вырывается хриплый крик.
Кр-р-ик!
Испуганно взлетели вороны. Как же так?! Я, так дорожившая свертком, потеряла его? Выронила на каком-то участке пути, и даже не заметила?!
Разворачиваясь, я бегу назад, назад и назад, с бешеной скоростью за минуты пробегаю то, на что прежде уходили дни, месяцы и годы. Но серый асфальт не хочет отдавать то, что по праву принадлежит мне – свертка нигде нет.
Я останавливаюсь, и, расставив в стороны руки, делаю несколько кругов с закрытыми глазами. Снова останавливаюсь, не понимая уже, откуда начиналась моя дорога, и куда мне предстояло идти. Близится ночь, пугает холодом, урчанием пустого желудка и я решаю идти, просто идти, даже не зная, иду ли я вперед или же возвращаюсь обратно.
Иду я долго, очень долго и вроде бы по-прежнему меняются города, лица и времена года. Пытаюсь, по-прежнему радоваться звездному небу и стуку колес поезда, идущего где-то далеко. Но, что-то изменилось во мне. И хотя я запрещаю себе вспоминать о свертке, временами накатывает что-то, похожее на галлюцинацию – сверток оказывается передо мной, маленький и невзрачный, он легонько опускается на мою ладонь откуда-то сверху. Хорошо помню его неровную бумагу, ребристую жесткую бечевку…
Что-то подобное произошло и с ним. Когда мы встретились, он уже долго, наверно, гораздо дольше меня шел по своей дороге, медленно переставляя ноги и пыля тяжелыми ботинками обязательств…
Вокруг пели птицы и журчали ручьи, по дороге встречались хорошенькие ухоженные домики и женщины, но ничто не радовало его. И только темные впадины глаз устало всматривались в придорожную пыль, долго-долго, пока не стемнеет. Тогда он ложился на землю, сырую и холодную, пил из мутного ручья горькую воду, чтобы забыть. И засыпал. А во сне все начиналось заново. Приходил белокурый счастливый мальчик, бегал по тропинке, шурша опавшими листьями.
И небо – голубое и бездонное. Манило магнитом и мальчик, улыбаясь, протягивал тонкие ручонки, а новые круглоносые ботинки отрывались от земли, и несли его вверх, вверх, выше и выше. Внезапно сон обрывался, но на его пересохших потрескавшихся губах по-прежнему играла улыбка, которую забыл мальчик из сна.
Он вставал и шел дальше – по разным дорогам, в надежде найти ту, где, заигравшись, он оставил сверток.
Встретились мы случайно. Время от времени я сворачивала с серой пустынной трассы и словно дикий зверь, ломилась сквозь кусты, траву и деревья, заподозрив вдруг, что каким-то загадочным образом, дорогу мне подменили, и теперь я иду по чужой, где никогда не было никакого свертка. Тогда я бежала и бежала, пока силы не покидали меня, и тогда, прислонившись к дереву, засыпала, как спят наплакавшиеся дети – крепко, без снов. Проснувшись, я снова бесконечно долго продолжала свой путь шла, пока не выходила на какую-нибудь дорогу, снова шла.
В тот раз было именно так. Выйдя из леса, я нашла узкую тропинку, а затем и сверток – но не тот, а всего лишь обыкновенный сверток на большую дорогу. Дорога, в самом деле, была большая, предназначенная для двустороннего движения. Пройдя немного, я присела на краю дороги, и долго, долго смотрела в небо, в надежде получить какой-нибудь совет. И вдруг на горизонте маленькую черную точку, медленно приближающуюся ко мне. Это был он.
Мы взялись за руки, и, словно обо всем договорились, заранее, молча пошли дальше. Сделав несколько шагов и будто что-то осознав, одновременно остановились: мы, пришедшие из разных сторон, встретились в одном месте. Идти больше некуда.
Что было дальше? Как птицы мы жили несколько дней (месяцев? лет?) в лесу. Снились друг другу такими, какими были раньше. До.
Переходили с места на место, из леса в поле и дальше, дальше…
Однажды утром я поняла: случилось что-то. Ветер был теплый и приносил запахи лесных фиалок. Сердце мое заколотилось как-то по-особенному.
В тот день мы вышли на поляну и увидели старый дом из сруба. Стояла какая-то особенная тишина вокруг, только громкие толчки из груди, слева, нарушали ее.
Мы вошли в дом. В его единственной большой прямоугольной комнате никого не было. Посередине стоял огромный тяжелый стол, а на нем, до самого потолка лежали разноцветные, маленькие и побольше, из оранжевой бархатистой, и фиолетовой атласной, из промасленной серой, блестящей голубой и просто тетрадной в клеточку бумаги – тысячи свертков.
