Эльдар РЯЗАНОВ

ИРОНИЯ  СУДЬБЫ
 

-    Ничто так не спаивает коллектив, как корпоративная пьянка, - убеждал Бубукин, тряся картонным пакетом перед лицом Вени Чемоданова.

-    Я уже сдавал, - отмахнулся Веня, - сколько можно?

-    Столько можно, сколько нужно. Приглашены дамы из технологического отдела. Мы не имеем права упасть в грязь лицом, - убедительней Бубукина выглядел только В.В.Путин, висящий в торце кабинета, - не жмись, гони стольник. Новый год, как никак, шампанское, фрукты.

-    Шампанское им?! Посмотри, что эти дамы напортачили! Вот эта, А.Головко, - кто такая? Взгляни, куда дамочка вытяжку воткнула. Кому потом отвечать?

Веня стукнул пальцем в угловку, где отчётливо значилось:

«А. Головко».

-    Это из новеньких, молодая, холостая, эффектная. Через час увидишься и задашь ей все свои вопросы лично, - Бубукин о дамах знал всё. Выхватил сотню и улетел.

-    Молодая, холостая, эффектная, у меня уже было, и чем

кончилось? - вспомнил Чемоданов и взглянул в себя, как в

зеркало. В зеркале сидел сорокалетний разведенец. Худой,

длинный, с несчастными глазами и наметившейся лысиной. Недельная щетина. Продукт любви заброшенной.

-    Сердца красавиц могут биться ровно, - зафиксировал он. 

Впрочем, через час Веня сидел в актовом зале за общим

столом, уткнувшись в тарелку. Краем уха ловил смысл

традиционных новогодних тостов, краем глаза угадывая ту

самую, из технологического отдела. Не угадал, и тихо

собрался смыться. Но на пороге был пойман за рукав.

-    Я постелюсь у тебя, если что? - держал его Бубукин.

-    Кобель ты, Витя. Охота тебе на край света в Новый год тащиться, чтобы самооценку поддержать?

-    Ты не ответил, - стоял на своём организатор.

-    Куда от тебя деваться. Только вези всё с собой, мой холодильник вечно жрать просит.

-    Замётано, - обрадовался Бубукин и ринулся на охоту.    

-    Была там одна, - вспомнил Веня, - живое лицо, точёная фигура, но слишком деятельна. Не та ли, А.Головко?

     А если та, то что? -  успокоился и побежал по лавкам.

День склонялся к новогодним обрядам, а дел впереди было

невпроворот. Найти товар, отстоять очередь, приобрести,

развезти, отдать дань внимания, поздравить, добраться до

дома в Черезово, до любимого кресла перед телевизионным

ящиком, хлебнуть шампанейского, и уснуть в нём, не

дождавшись Путина и Курантов. Если Бубукину с дамой

не повезёт, что мало вероятно. Тогда всю ночь напролёт мучаться на кухне под стоны их беспризорной любви. Каждый год, - одно и то же... 

-    Каждый год, - одно и то же. Прибежал, впопыхах сунул

подарки, поздравил наскоро, чмокнул в лоб, и бегом в своё

Черезово. Можно подумать, у тебя там мёдом намазано.

Сядь, отдышись, расскажи хоть что-нибудь. Отец, накрой

нам на кухне! Водка и холодец на балконе! - мама у Вени

очень похожа на Марию Миронову. Даже характером и

голосом. Возражений не терпит.

-    Что ты хочешь услышать, мама? У меня всё нормально.

Нор-маль-но! Я одет, обут, сыт и здоров, слава Б-гу. Крыша

над головой. Чего ещё?

-    Тебе, как любому здравомыслящему мужчине, нужна

семья и дети. Какие-то постоянные отношения, наконец.

-    У меня всё это было, мама. И чем всё это кончилось?

Ты должна помнить особенно ярко.

-    Ну, конечно, во всём виновата мать! То-то, твоя Лерка,

года не прошло, замуж выскочила и ребёнка на фамилию

мужа перевела! Что, не так?!

-    Всё так, всё так, Оленька, - отец в переднике из кухни

выглянул, - давайте-ка, за стол. Новый год всё-таки... 

Примирительно употребили водочки и хорошо закусили,

загладив семейные раны воспоминаниями невинного

прошлого. Из гостиной тянулся хвойный запах детства.

-    Вот что, Вениамин, - удержала в прихожей мама, - ты,

наверняка, к Лерке сейчас попрёшься с поздравлениями.

-    Не к Лерке, а к Ленке, - уточнил адресат Веня, - она мне,

до сих пор дочь, я полагаю. Всё остальное, - не в счёт.

-    Да Бог с вами, разбирайтесь сами. Вас, нынешних, разве понять? Мы с отцом кое-чего для неё подкупили, на, - она сунула объёмный пакет, - а это, тебе, - и подала бледную визитку. «Алина, уход по дому, уход за детьми. Телефон».

-    Ты считаешь, что мне уход нужен? - пытался понять он.

-    Нужен, - заключила мать и захлопнула за ним дверь...

-    О-о-о! Ленка, это к тебе! - крикнула в долгую глубину

респектабельной квартиры бывшая жена.

-    Кто, мама?! - долетел весёлый голос дочери.

-    Иди, принимай подарки. Что там? - Лерка оценивающе

разглядывала свёртки, - ты помнишь, ей нельзя сладкого.

-    Не волнуйся, не забыл. Привет, Леночка, - обнял Веня

ворвавшуюся дочь, подхватил на руки, - ого, растёшь, прибавляешь, - и с беспокойством взглянул на бывшую.

-    У нас всё в полном порядке, - уверенно закрыла тему

Лерка, - всё давно позади, - она придала этому какое-то общее значение, - беги, Леночка, к гостям, распаковывайте.

-    Спасибо, пап. Ой, какой ты не бритый, - шоркнулась дочь о его щёку, - ты потом зайдёшь? Ёлка в детской, - и легко упорхнула туда.

-    Не волнуйся, диабет не подтвердился. Двенадцать лет, ломка организма, вот и... Проходи на кухню, отметим.

-    А где благоверный? Что-то не видно его широкой души.

-    Не язви, Чемоданов, тебе это не идёт, - отвечала откуда-то Лерка, - Борис, как всегда, на ответственном посту. Раздаёт на фирме новогодние конверты с американскими деньгами.

-    И квасит с секретаршами? - решил припомнить Веня.

-    Если ты припёрся отношения выяснять, то вон тебе, дверь. Но что-то это не похоже на тебя. Кто шесть лет назад отпустил меня с небрежной лёгкостью? - вошла бывшая.

Быстренько соорудила на столе лёгкий выпивон-закусон и подняла тост, - Хочу выпить за тебя, Венька. Ты хороший, правильный и не подлый, как некоторые. Но вот один...

-    Кто-то не собирался отношения выяснять, - остановил её бывший муж, - что было, то было, и быльём поросло. Спасибо тебе, что от дочери не отлучила. И Борису тоже.

Они чокнулись, выпили, закусили, помолчали, мысленно пробежав эпизодами прошлого.

-    Ты кого-нибудь себе нашёл, или всё шахматные задачи решаешь? - заботливо, по-матерински, спросила Лерка.

-    В парке бегаю по вечерам, - бестолково ответил он, - наливай-ка на посошок, вечереет.

-    Собаку, что ли, заведи, - наливая, посоветовала она, - говорят, помогает.

-    Чему помогает? Или, от чего?

-    Ну, не знаю... - вовсе растерялась бывшая жена, - от одиночества, что ли... Выпили? - выпили, помолчали.

-    Мне мать, от одиночества, сиделку посоветовала, - вспомнил Чемоданов, достал мятую визитку, показал.

-    Ну, наконец, - развеселилась, вдруг, Лерка, - ты смотри, решилась, всё-таки! Это ж я ей подсунула, а она - тебе.

-    Что подсунула? - окончательно обалдел Веня.

-    Не что, а кого, - радовалась она, - эта девица два года у нас за Ленкой смотрела и по дому хозяйствовала. Баба - золото. Трудолюбивая, умная, хваткая. Не прошляпь.

-    Выходит, вы за моей спиной интриги плели? Бабу мне решили подсунуть? А какими врагами прикидывались! Ну, и кто такая, эта «Алина. Уход по дому»? Выкладывай.

-    Ты не услышал? Баба - золото! То, чего ты во мне не отыскал, - «гармонию внешнего и внутреннего». Борька, как увидел её, так слюни с соплями распустил. Только, она его грамотно на место поставила. Так, что думать забыл.

-    И где это чудо? Зови, знакомь, - зацепило Чемоданова.

-    Значит так, - поняла это Лерка, - начнём сначала. Шесть лет назад сбежала она из Чечни. Там всю семью поголовно вырезали. До Мухосранска нашего добежала и пошла по домам, не от какой работы не отказывалась, хотя, институт за плечами строительный. Только, ни жилья, ни прописки. Кто на себя возьмет? Вот и мыкалась, пока к нам в дом не прибилась. Борька связи исполкомовские поднял, вышиб ей прописку, так она ещё год у нас за харчи вкалывала, Ленку выхаживала.

-    Ну, и где она теперь?

-    Да с полгода уж в твоём Гипрогоре пашет, общагу в Черезово получила. Одной дорогой с тобой ходит. Полное имя, - Алевтина. Звони, по-любому, не прогадаешь.

-    Прогадаешь, не прогадаешь, - слова какие-то липкие. Спасибо про заботу, - Веня аккуратно положил визитку на подзеркальник, - я уж сам как-нибудь. Ленку береги. Тебе и Борису сувенирчики там, в пакетах. С наступающим, пока.

-    Пока, пока, Венька. Как был ты малохольным, - бывшая жена завершила мысль в уже захлопнувшуюся дверь, - так малохольным и остался. 

На пустеющий предновогодний город уже навалилась тьма.

Каруселила метель, пробирал мороз, разбегались грустные  последние автобусы. Чемоданов одиноко притаптывался на стылой остановке, гадая, - Позвонить, не позвонить?

И, нашарив в кармане монету, решился. Благо, телефонная клетка, - вот она, рядом.

-    Алле... Говорите...

-    Клава, ты?

-    Ну, я. А кто это?

-    Это Веня. Ещё помнишь такого?

-    О-о-о... Такого не забудешь. Как это ты вспомнил?

-    С Новым годом, Клава...

-    Спасибо, Чемодан, спасибо. Снова в одиночестве? Так бери шампусик и подгребай. Только, я не одна. Я надолго одна не задерживаюсь, ты знаешь.

-    Я помню, Клава... Я поздравить... это... хотел...

-    Венька, Венька, тебе уже пятый десяток. Умный, вроде, мужик, а всё, - хотел, захотел, расхотел... Приедешь?

-    Нет, пожалуй... У тебя, судя по всему, не останешься...

-    Не останешься.

-    А потом до Черезово... С Новым годом, Клава.

-    Погоди-ка, Чемодан, запиши телефон...

-    Нечем...

-    Ну, запомни, легче лёгкого, - 3-36-33.

-    И кто там?

-    Женщина там. Такая же непутёвая, как ты. Позвони, Алькой зовут. Может, сладите, если ты в телевизоре не уснёшь. Пообещай, что позвонишь.

-    Спасибо, Клава. С Новым годом.

-    Ну, и дурак... 

С конечной пробираться через безлюдный пустырь, - беда. Бетонные мешки Черезово подсвечивали воющую метель и сугробы мертвенно - жёлтым. Выпитое с родственниками исходило из организма Вени болезненным, тошнотворным паром, а моральный урон мешал жить вообще.

-    Сорок два, - рвал он душу, - сорок два, никого, ничего.

Ни-ко-го, ни-че-го, - отсчитывал он ступеньки на пятый этаж своей ненавистной хрущёбы, - Ни-ко-го, ни-че-го...

-    Чемоданов, где тебя носит? Мы тут чуть не околели, - прогремел сверху Бубукин, - Ты, ведь, первый смылся...

-    Мы, это кто? - мучился с ключами Веня, пальцы не разгибались, руки не слушались.

-    Мы, это я, - появилась из затемнённого угла площадки та самая, белокурая, живая, новенькая, промелькнувшая на банкете в актовом зале, - меня зовут Аля. Извините нас.

-    Извинить могу только вас, - открыл дверь перед ней Веня, - Бубукин, ты слышишь? Только барышню.

-    Да у неё общага через пустырь, сто шагов, а ей, видишь ли, Веню Чемоданова подавай. Запечатлелся, видишь ли. Да, пошли, вы! - и рванул Бубукин по ступенькам вниз, и ещё через сто шагов, на давно прикормленное место, - женское общежитие номер 2, Гипрогора.

-    Может, и мне уйти? - топталась женщина в прихожей.

-    Знаете что, раздевайтесь и, марш в ванну! Горячую воду дали, по случаю Нового года. На вас же лица нет. И без возражений, и жи-во, жи-во, если хотите остаться. Я тоже продрог. Секунду, - вот полотенце, халат, ступайте. Ну!

-    Спасибо вам, я чувствовала, что вы не злой, - сказала она из-за закрытой двери.

-    Это, как посмотреть, - не расслабился Веня. И пошёл к холодильнику ещё раз проверить наличие отсутствия. Так там и было. Он осторожно проник на лестничную клетку, четыре раза чётко стукнул в дверь Романыча, благодетеля черезовских алкашей, и за две минуты овладел бутылкой Столичной, шампанским «Крикова» и, что даже потрясло, ананасом. -  Из уважения, - пьяно прохрипел Романыч.

Пленительно хороша была женщина, вышедшая из ванной.

Белоснежная чалма на голове, махровый халат, до красна разогретая кожа, лёгкие, раскрепощённые движения...

-    Знаешь, за что, Новый год люблю? - просто перешла она на ты, - можешь презирать, за фильм «С лёгким паром».

-    Или «Ирония судьбы». У нас, как раз, тот самый случай. Включай телик, он вот-вот начнётся. А я пошел оттаивать.

Он погрузился в едва терпимую, горячую ванну, расслабил мышцы, волю, и понял, что так и должно было жить. Ты дома, в ванной, а на кухне накрывает стол твоя красивая женщина. Хорошо, при том, знать бы, что у неё за душой... 

Когда он вышел, Брыльска пела: «Спасибо вам и сердцем и рукой, за то, что, вы меня не зная сами, так любите. За мой ночной покой, за солнце не у нас над головами...»

Стол был уже накрыт, шампанское нацелилось в потолок, закуски, видимо, принесённые с собой, окружали ананас торчавший посередине. Молодая, красивая женщина спала в его кресле. Аля, Алька, Алина, Алевтина, А.Головко, - выстроился сам собой логический ряд. Ну да, как всё легко и просто...

-    Ирония судьбы, - вспомнил Веня, и не стал её будить.

«За то, что вы, увы, больны не мной. За то, что я, увы, больна не вами...» - горестно завершала Пугачёва.