Вся неразбериха с нашими еврейскими именами началась, когда пришло время оформлять документы для выезда на ПМЖ в Израиль. Я даже не предполагал, что это будет так трудно и одновременно интересно и смешно. Всё смешалось в один клубок: проблемы национальные, юридические, филологические и, наконец, бюрократические, а также просто человеческий фактор. Обычные канцелярские крысы честно пытались разобраться, что к чему, чтобы не нарушить закон. Они бы рады упростить дело, но как можно согласиться с тем, что Семён - это Сруль, что Лёва - это Лейба, что Эммануил - это Мендель или, что Доня Моисеевна - это Перля Аврумовна. Тут уж сам чёрт голову сломает. Но всё это было именно так и надо было всё упорядочить.

Бюрократы-антисемиты с издёвкой тормозили делопроизводство, требуя всё более и более справок и свидетельств, а то и просто - решения суда. А суд требовал свидетелей. В наши годы большая часть свидетелей уже предстала перед всевышним и контакта с ними не было, Другая часть возможных свидетелей уже уехала или доживала в тех местах, откуда мы давно выбыли. Приходилось предоставлять суду вымышленных подставных "очевидцев", что было понятно и юристам и не расследовалось, а принималось за истину, уменьшая ненужную волокиту. Тем более что все они понимали неотвратимость решения  в пользу истцов.

Львиную долю всех трудностей я преодолел с помощью всё тех же бутылок с вином, коньяком, водкой, которых у меня было море разливанное, как у действующего хирурга высокой квалификации и моих регалий. Подарок в красивом пакете ставился в угол кабинета в ОВИР-е, у судьи, в паспортном столе и во всех прочих местах, где решалась судьба идентификации имён, отчеств, фамилий, родственных взаимоотношений и сроков получения искомых ответов. Ни разу я не снисходил до взяток в виде денег, а всегда обходился подарками, подбирая правильно количество и качество напитка, пол одариваемого, красоту упаковки и сопутствующие фразы благодарности...

Так мне удалось доказать, что мой отец Лейба, а моё русифицированное отчество Львович, так как моего отца знали, как Льва Моисеевича, а не как Лейбу Моисеевича, что было написано в паспорте и во всех остальных документах. Так повелось со времени его партийной деятельности в молодые годы, когда его товарищи по партии убедили его в лучшем звучании имени Лев, а не какой-то там Шолом Алейхемовский Лейба. В теудат зеуте (израильский паспорт) записали имя отца, т.е., всё же я сын Лейбы, но моё отчество здесь оказалось вообще ни к чему. Намного труднее мне было доказать, что я сын не Дони Моисеевны, как значилось в её паспорте, а сын Перли Аврумовны, как следовало из моей метрики... Вот это был "рекбус", вот это были "сарж" или шарада, или ещё что-нибудь. А всё было очень просто в историческом аспекте. Моя мама при рождении была наречена своим отцом Аврумом - Мойше Срулевичем, двойным именем Шнирл - Перл, а звали её все домашние Доцей, Доней, т.е. любимой дочкой. Ну а какая же там Шнирл или даже жемчужина - Перл может стать женой коммуниста Лейбы, простите, уже Льва? Так и записали её безо всяких юридических крючкотворств Доней Моисеевной. И с этим именем она и прожила свою жизнь и стала моей мамой.

Два престарелых знакомых еврея, едва знавшие меня и не слыхавших ни сном, ни духом, о моих родителях, предстали свидетелями на суде, и на вопрос судьи могут ли они подтвердить идентичность того и другого имени, без всяких запинок, сказали "да" и суд вынес решение в мою пользу. Хорошо ещё, что мои родители не записали меня по имени моего прадеда, в честь которого я был наречён Срулем, а записали просто - Сеня. Представляете себе доцента, читающего лекции студентам в Украине и которого зовут так мило - Сруль Лейбович. Мой коллега и друг профессор Михаил Соломонович  во всех документах был записан Мойша Шлёма - Меерович, но это звучало только на официальных представлениях, вызывая мерзкие ухмылки некоторых коллег и отдельных товарищей коренной национальности, хотя без его вклада в педагогический процесс институт не имел бы столь высокий рейтинг.

По такой же схеме проходила идентификация отчества моей жены, отца которой звали Мендель, а записана она была не Менделевной, а Эммануиловной. Ещё я вспоминаю свою бабушку, мать отца, Ревекку Иойновну, которую мы, внуки, знали как Риву Ивановну (для нас, детей тогдашнего Союза, что Иойновна, что Ивановна - разницы не было) и долгие годы, пока не повзрослели, так её называли. Если бы другие мои двоюродные братья и сёстры тоже собирались уезжать, то и у них возникли бы аналогичные  проблемы, так как в нашей мишпахе (семье) среди их родителей не осталось Мойсеевных, а появились Михайловны. Дядя Вэвык - Вольф - стал Володей. Дядя Нюня стал Николаем. Кто по документам, а кто и просто так.

Эту катавасию породил не ОВИР, а породил совок со всем его плохо маскировавшимся антисемитизмом. Смех, да и только!