ОТПУСК ИЛИ ОДНАЖДЫ ПОД САЛАМАНКОЙ
Певзнер уговорил жену провести романтический отпуск в Испании.
Вдвоем, без детей, кошек и, главное, без тещи, которая скончалась накануне в возрасте Мафусаила.
- Это твоя мама нам знак подала, - сказал Миша Певзнер.
- Какой еще знак? - испугалась жена Зина.
- Ну, мол, пора и вам, значит, собираться. В отпуск.
- Может она еще и деньги на это дело оставила? - с сарказмом спросила Зина. - Если да, то давай их сюда. Мне как раз надо фарфоровый зуб вставлять.
- Деньги я сам заработал, - гордо ответил Миша. - Работал сверхурочно. Помнишь, приходил домой поздно уставший, весь пропахший потом.
- Женским, негодяй!
- Тебе бы, Зина, ссыскной собакой в аэропорту работать, - мрачно заметил Миша. - Не хочешь отпуска, клянусь здоровьем нашей кошки Жульки, потрачу всё на удочки и блесны. Не будь дурой, соглашайся на романтику.
- Руки выкручивашь. Ну просто руки выкручиваешь и зубы рвешь, ирод, - вздохнула жена.
И вот однажды весенним утром самолет доставил их в Мадрид.
- Никаких такси, - заявила Зина. - Тут до отеля на метро близко. Я по карте проверила.
- Ладно. Так даже романтичнее, - согласился Миша.
Рассматривая схему метро в вагоне, Певзнер радостно воскликнул:
- Следующая остановка стадион команды Атлетико. У них как раз игра с Реалом начинается. Давай, Зинуля, и мы начнем наш отпуск на радостной ноте. Я выхожу на стадионе, а ты с чемоданом дуй в гостинницу и жди меня там. Можешь сбегать в местный гастроном, купить продукты и приготовить романтический обед. Кипятильник у тебя с собой?
В ответ тяжелый, нагруженный не только кипятильником, но и в целях экономии на питании, сковородкой и кастрюлями чемодан, был опущен на Мишину ногу.
В номере Зина первым делом включила телевизор и стала проверять каналы.
- Ни одного российского сериала. Зря приехали, - огорчилась она.
- Музеями наверстаем. Их здесь больше, чем серий в твоем любимом сериале "Деньги исчезают в полночь", - попытался ободрить ее Миша.
- С таким мужем, как ты, деньги исчезают круглосуточно. Ты зачем швейцару на чай дал?
- Ладно, Зинуля, не растраивайся. Сейчас пойду и отберу, - пообещал Миша.
Вернулся он с разбитым носом.
- Не отдал. Русским оказался из Новороссии, - объяснил Миша.
Отмыв Мише нос, они пошли в Прадо.
- Не Прадо, а Крадо, - ворчала Зина, узнав цены на билеты.
Она оббегала все этажи, обследовала все закоулки, боясь пропустить хотябы одну картину.
- Ну и какое впечатление? - поинтересовался Миша в гостиничном номере, куда приволок измученную искусством Зину.
Та молча взяла ручку и принялась высчитывать что-то на бумаге. Закончив, радостно сообщила:
- Вот разделила стоимость билетов на колличество картин в этом Прадо и оказалось, что просмотр одной картины обошелся нам в какие-то копейки.
- В Лувре картин еще больше, а цены на билеты такие же... - начал Миша, но осекся под строгим взглядом жены.
Утром Миша разбудил супругу.
- Давай махнем в Саламанку.
- Какую еще Саламанку? - сонно спросила Зина.
- Ну которая в стихах. Помнишь, Саламанка, Саламанка, ты одна в моей судьбе, - продекламировал Миша.
- Из Пугачевой, что ли? - вяло поинтересовалась Зина. - Я, вообще-то, собиралась испанские сериалы смотреть.
- Так ты же по-испански не понимаешь.
- Сериал он и есть сериал. Язык в нем понимать не обязательно, - веско заметила Зина, но все же согласилась на Саламанку.
На вокзале она купила самые дешевые билеты: в вагон для курильщиков. После десятиминутного пребывания в, насквозь пропитанной запахом вонючих испанских сигарет, газовой камере, Зине, привыкшей к чистому воздуху американской глубинки, стало дурно.
Пришлось перейти в вагон для некурящих. Там их поймал контролер и заставил доплатить разницу. На следующей остановке в вагон ввалилась большая группа испанцев. Один из них стал претендовать на Зинино место. Он тыкал ей свой билет. Зина в ответ тыкала ему ему свой средний палец и обьясняла на нервном английском, что за свое место она заплатила. Появился другой контролер. Осмотрев билеты, он предложил Певзнерам заплатить штраф или сойти с поезда.
- Деньги верните или я буду жаловаться, - кричала Зина вслед уходящему составу.
Они оказались одни на маленькой станции. Их окружали покрытые редким кустарником желтоватые холмы. Осмотрев висевшее на стене расписание, Миша выяснил, что больше поездов на Саламанку сегодня не будет, а до мадридского поезда остается несколько часов.
- Давай устроим пикник на обочине, - предложил Миша. - У меня в сумке кое-какие продукты имеются.
- Где взял? - строго спросила Зина. - Сколько потратил?
- Да не волнуйся ты. Это еще из дома. Сухой паёк.
Певзнеры расслабленно лежали на теплой земле и смотрели на неестественно голубое небо.
- "Над Испанией чистое небо". Кто это сказал? - задумчиво спросила Зина.
- Никто. Это был позывной для начала гражданской войны, - ответил Миша. - Не видать нам, очевидно, Саламанки.
- Саламанка! Саламанка! Ты навек в моей судьбе. О, кастильская чеканка мысли вызревшей в тебе, - неожиданно произнесла Зина.
Миша посмотрел на нее с удивлением пополам с восхищением.
- А ты откуда это знаешь?
- Забыл, как мы с тобой в молодости на поэтические вечера бегали? - спросила Зина.
- И на театральные премьеры.
- И сами стихи писали. Мне твоя лирика нравилась.
- Ну да. Неужели я когда-то писал стихи? - не поверил Миша.
- Писал, писал. Мне писал, - сказала Зина.
- Замечательно, что мы вырвались в отпуск, - сказал Миша.
- Здесь хорошо, - подтвердила Зина.
Миша обнял ее и Зина крепко прижалась к мужу.
- Я хочу тебе кое в чем признаться, - прошептал Певзнер жене на ухо. - Деньги на отпуск я не заработал. Я продал ювелирные украшения твоей мамы. Она завещала положить их к ней в гроб, а я подумал, зачем им там пропадать.
Зина отпихнула мужа и вскочила на ноги.
- Негодяй! Мама была права насчет тебя. Как ты посмел нарушить ее последнее желание. Ты просто ограбил ее и меня, когда потратил деньги на эту дурацкую Испанию, - прокричала она.
- Я же хотел, как лучше, - растерянно оправдывался Миша.
- Заткнись, урод! Видеть тебя не хочу, - кричала Зинка.
Она отбежала в сторону и повернулась к мужу спиной.
- Урод, всегда урод, - тихо произнес Миша. - А я ведь для нас старался. Чтобы мы вместе немного побыли. Я на работе целый день. Ты на работе. По выходным у меня рыбалка, у тебя уборка. Так порознь и жизнь закончится. Ты всё о деньгах. Я понимаю, дом невыплаченный, дети в коледже. Замоталась ты совсем. А я вчера в музее на картину Рубенса "Tри Грации" смотрел. Так та что слева, вылитая ты после того, как Петьку родила. Такая красавица была, а сейчас даже не знаю. Давно не видел...
Зинка ничего не ответила. Молчала всю дорогу до самого Мадрида, а утром куда-то исчезла. Миша полдня бесцельно бродил в тоске по улицам, не обращая внимания на майское цветение деревьев и веселых испанцев. Вернувшись в номер он увидел уложенные в чемодан Зинкины вещи.
"Ну что ж, - подумал Миша с грустью. - Вот и отпуск закончился."
Он полез за своими рубашками, стопками сложенными в стенном шкафу.
Сверху лежали какие-то бумаги. Взяв их в руки он увидел, что это были билеты на самолет до Парижа на его и Зинкино имя. К ним прилагалась записка, написанная Зинкиной рукой.
" Я сейчас опять в Прадо. Не все, оказывается, посмотрела. Вылетаем ночью в Париж и сразу в Лувр. Там, говорят, Рубенс тоже есть. В перспективе Амстердам. Целую. З."
- Вот куда деньги теперь будут уходить. Не видать мне ни удочек, ни блесен, - усмехнулся Миша и стал радостно швырять рубашки в чемодан.
Саламанка! Саламанка!
Ты навек в моей судьбе.
О кастильская чеканка
Мысли, вызревшей в тебе!
Мигель де Унамуно