«У тещи - света - все для зятя приспето». (В. Даль. Тёща .)

        У любого хирурга всегда есть, о чём рассказать хорошего и плохого, весёлого и страшного, обычного и неожиданного. Иногда какая-нибудь история, выплывшая из памяти, может сочетать в себе «и смех и грех». Так и той ночью произошла запомнившаяся мне история  в маленькой Винницкой районной больнице, что стояла на крутом левом берегу Южного Буга, чуть ниже старой церкви.
      На представленной старой фотографии видно село, называвшееся Старым городом. С него, считают, началась Винница. Над рекой Южный Буг видна церковь, ниже, которой здание районной больницы, грунтовая дорога, идущая мимо неё, и обновлявшийся неоднократно старый деревянный мост, сносимый периодически половодьем или ледоходом...      



Вот под той церковью, что на бугре, среди деревьев и стояла наша больничка...

       Удобно была расположена наша районная больничка: прямо на пути к рынку через мост, начинавшемся сразу за бугристым берегом, к которому нисходила главная  грунтовая пыльная улица села. Я был тогда хирургом уже с трёхлетним стажем. Тяжёлых больных в хирургическом отделении не было, так как большие операции там не проводились.
      Амбулаторные пациенты были, в основном, селяне окрестных деревень и сёл с нарывами, фурункулами, ранами, потёртостями, водянками. Они проходили чередой с утра, по дороге на рынок, со своими овощами, молочными продуктами, живыми курами, яйцами, цветами, или возвращались после него с опустевшими либо частично заполненными иногда кошёлками со скудными городскими покупками. 
      Курочки всегда были живые со связанными крылышками и лапкам. Тушки селяне обычно не носили на рынок, так как в случае не реализации товара, они лучше сохранялись, когда бегали по двору свеженькими до следующего раза. Для тушек был бы нужен холодильник, но такой роскоши в те годы на селе не знали. Тогда их путь лежал прямёхонько в суп. Но я отвлёкся.
      Шло обычное моё очередное суточное дежурство. Задыхающегося двухгодовалого малыша на почве ложного крупа (воспаление слизистых оболочек гортани, трахеи, голосовых связок) обезумевшие от страха родители внесли в приёмный покой среди ночи. Спазм гортани у ребёнка сопровождался сиплым голосом, грубым «лающим» кашлем. Эти явления появились на фоне респираторной инфекции, признаки которой родители заметили пару дней тому назад. Попытки сельского фельдшера уменьшить проявления болезни ингаляциями, полосканием и таблетками ни к чему не привели и, когда появились признаки удушья, посоветовал срочно ехать в больницу.
       Кожные покровы у ребёнка были бледно синюшного оттенка, особенно на губах и кончиках пальцев. Мальчик тяжело и часто дышал, с шумом втягивая через оставшуюся узкую щель гортани воздух, которого ему явно не хватало.
       Времени на проведение каких-либо дополнительных лечебных пособий у меня не было. В те годы не возникла даже мысль об интубации, то есть введении в трахею трубки через рот, так как такой наркоз ещё не был внедрён повсеместно и, естественно, никаких инструментов и в помине не было. По-старинке, применялась наркозная маска при любой операции..
       Я решил немедленно произвести горлосечение, (трахеостомию), по-простому, вскрыть трахею ("дыхательное горло") и ввести в неё трубку для дыхания, хотя до этого никогда, кроме как на трупах в анатомичке эту операцию не производил. Но хорошо усвоил, что каждый врач, а тем более хирург, должен владеть ею. Что и было мною сделано в не очень приспособленной вообще для этого операционной, обычно служившей и для чистых перевязок.
       Но самой неожиданное ждало меня впереди.
Все трубки для введения в трахею через разрез, по своему диаметру были предназначены для взрослых. Но об этом никто, в том числе и я, в суете и в спешке не подумали. А если бы и вспомнил, то всё равно разрез трахеи должен был быть сделан, ибо ребёнку грозила смерть от асфиксии (от недостатка воздуха).
      Вот и стоял я обескураженный у операционного стола, на котором лежал малыш со вскрытым дыхательным горлом. Через сделанный разрез с разведенными в стороны краями уже нормально и глубоко дышал розовеющий на глазах ребёнок. Но закончить операцию из-за отсутствия трубки для введения в трахею, я не мог, да и продлевать масочный наркоз дольше становилось опасным. Пока мы в раздумье стояли и решали, как быть, родители, почуяв что-то неладное, спрашивали, чем могут помочь. Мы им объяснили всё и они поняли, что надо верить нам, надеяться и не паниковать. Они вели себя достойно и молча переживаи ситуацию.
      И тут я вспомнил, весьма кстати, о моей тёще, с которой я жил не очень дружно, и решил попросить о помощи. Было не до сантиментов, когда на столе пациент с недоделанной операцией. Пришлось звонить тёще, но, поскольку отойти от стола я не мог, позвонила дежурная медицинская сестра, которая вкратце описала ей сложившуюся ситуацию.
     Тёща моя была баба крепкая и крутая, что мешало нам с моим, тоже не сахарным характером, мирно сосуществовать и создавало изрядное напряжение в семье. Не зря её держали в те годы заведующей самой крупной центральной поликлиникой города. Она умело руководила большим коллективом врачей, продолжая врачевать, как врач-окулист.
     Моментально сориентировавшись, она разбудила одного из ведущих отоларингологов города, поручив ему захватить полный набор трубок для трахеостомии и быть готовым: она сейчас за ним заедет.
     Доктор Богомольный был оптимист, юморист, прекрасный врач и партнёр моей тёщи по игре в карты в преферанс. И большой любитель напевать различные песенки и романсы, особенно когда карта шла в руки. Говорят, что на дверях его квартиры было написано: «Всем довольный Богомольный обитает здесь». Ни ворчания, ни мрачного настроения - раз надо, значит надо.
     Увидев эту бригаду - тёщу и отоларинголога Богомольного - в дверях, я понял, что всё окончится благополучно. Стоявший за спиной, опытнейший узкий специалист, без всякой паники, спешки и назидательного менторского тона, спокойно направлял своими советами мои дальнейшие действия, и вскоре трубка соответствующего размера была установлена, а рана зашита. Малыша отправили в палату.   
      Мы победили и спасли ещё одну жизнь. Через несколько дней ребёнок поправился и был выписан домой после того, как у него удалили трубку и зашили рану наглухо. Пока вырастет, возможно, что и шрам уже будет не заметен. Может быть, ему расскажут об этой ночи и о нашей спасительной операции. Но никто не сможет объяснить ему, что выручила всех нас моя тёща...