ХЛЕБ К СТОЛУ

     «Хлеб - всему голова»

       (Народная мудрость)    
   

    Когда хлеб стал продаваться без карточек, через какое-то время, не сразу и не быстро, его начали приносить и выкладывать в столовых ещё до прихода посетителей в корзинках или приспособленной  для этой цели  другой посуде, заменявшей хлебницу. Наряду с обычным ассортиментом тогдашней сервировки стола в виде  солонки и баночки горчицы. В Болгарии ещё всегда стояла бутылочка с уксусом и перечница. Но нам до этого было ещё далеко...

     Ломтики хлеба или булки были нарезаны произвольно в силу уровня кулинарного воспитания и профессиональной подготовки кухонных хлеборезов, их настроения и времени, отведенного для этого. При спешке и мрачном состоянии духа это могли быть неравномерно нарезанные краюхи,  чередовавшиеся с прозрачными тонкими крошащимися ломтиками, зависящими ещё от свежести или черствости буханки или батона.

      
        Так было вначале....

      Проголодавшиеся труженики в рабочих столовках, командировочный люд, вечно озабоченный в спешке возможностью утолить голод, просто прохожие, довольные наличием очередной забегаловки - все были удовлетворены наличием свободного места для приёма пищи. И в ожидании появления официантов, ещё до эпохи появления столовых самообслуживания, останавливали свой взгляд на горке нарезанного хлеба, рядом с горчицей и солью, то есть готового набора для начала трапезы. Тем более, что обед особенно так называемый « комплексный», обычно состоял только из первого, второго и третьего блюда, к примеру, супа или борща, котлеты с лапшой или картошкой и компота без какой либо закуски вначале, появившейся в меню позднее...

       И в ожидании первого блюда большинство клиентов с аппетитом начинали уминать хлебные ломти, намазанные горчицей и посыпанные солью. Эта часть трапезы порой была вкуснее предстоящих блюд и позволяла заморить червячка.      

      Некоторые стеснительные, воспитанные или   посетители с комплексами не могли себе позволить такой вольности, хотя порой также исходили слюной при виде хлеба либо жующих соседей за столом. Они стоически пережидали затянувшуюся паузу, а уже потом брали свой хлеб. Помню, что я всегда ожидал, пока официант принесёт порцию, стесняясь. Чаще всё же такое нетерпение проявляли простые работяги и малообразованные люди, хотя некогда мой визави, профессор мединститута, в столовой   дома  отдыха, где мы провели зимние каникулы, тоже мазал и ел хлеб с горчицей в ожидании борща. Редко, кто оставлял недоеденные куски хлеба. В те времена и хлебница к концу обеда обычно была опустошена. В благотворительных столовых для бедных и сегодня  в разных странах, никого бы не удивила подобная картина.

      Вот о таком наблюдении времён  совкового общепита вспоминаю я, иногда, сидя  за столом с разносолами, различными блюдами из меню без их порядковых номеров, когда хлеб иной раз оставался нетронутым, либо съеденным в небольшом количестве, если был свеж с хрустящей корочкой и очень вкусен. О том, что его надо бы предварительно смазать горчицей, никто и не подумал...

      «ПОСАДОЧНОЕ МЕСТО - 40 МИНУТ!»

      Прилично проголодавшись после прогулки по городу с гостями мы зашли кафе, находившегося  в самом центре Донецка, и просидев минут 10 - 15 за столиком, подозвали одну из снующих мимо официанток и спросили, кто и когда нас покормит.  - «У нас посадочное место рассчитано на 40 минут! Не беспокойтесь, Вас обслужат»! - отрезала остановленная на мгновение нашим вопросом одна из официанток.

       Мы не уяснили себе, что это обозначает, и не успели задать дополнительный вопрос.  Значит ли это, что за 40 минут  нас покормят, либо надо это время ожидать, пока примут заказ. Оказалось, по времени  нечто среднее, но эта фраза запомнилась навсегда. И нас обслужили в отведенное время.  Именно такой несъедобный термин был на слуху в совковых учреждениях общественного питания. Снова какая-то не аппетитная канцелярщина слышится.

       А ведь, сколько есть, да и было, более приятных и соответствующих настроению названий кроме привычных: кафе, ресторан, закусочная, столовая, на худой конец. Хотя, восстановленные теперь харчевня, трактир, а также заимствованные или позже появившиеся названия:  домовая кухня,  пиццерия, бистро, бар, а позже «Макдональд», бургеранч и другие фастфуды,  тоже неплохо звучат, когда хочется поесть. Но в совке были узаконены буфеты, кафе, столовые и рестораны. А также, и не везде, рюмочные или «забегаловки».

      Но название места, отведенного для приёма пищи, ещё ни о чём не говорит. Ни о сервировке, ни о чистоте посуды, но о качестве самой еды. Хотя всё это вместе привлекает или отталкивает, повышает либо уменьшает, а то и лишает человека аппетита. Если он только не после поста, голодовки, либо вообще никогда не придавал значения этому ритуалу, не видя различий в еде в полевых условиях, на туристическом привале, в вагоне поезда или в домашних условиях.

       Эстетствующие гурманы в лесу и на берегу речки иной раз вызывали удивление,  непонимание и даже раздражение  у других бывалых членов команды, но умение некоторых женщин, реже мужчин, создать видимость приличного застолья и  в палатке и на брёвнышке всё же  вызывало приятное чувство. Если ещё вдруг  появлялась банка из-под консервов либо стеклянная или пластиковая бутылка с сорванным неподалёку полевым цветочком, то восторгам не было предела. И даже недоваренная, пережаренная, дымком пропахшая или вообще не вполне съедобная пища, что порой случалось, проглатывалась с аппетитом. И  без тяжких последствий.

       Цветочки на столе в полупустом небольшом кафе города Паневежис, недалеко от театра, в котором служил наш любимый Банионис, создавали забредшим путникам неповторимый уют. Это было так непривычно, но так  негаданно  желанно. Думали и сравнивали, почему на столах в столовых и кафе на бескрайних просторах России и Украины стояли в столовых и кафе только солонки. И ещё была слышна тихая музыка из произведений необычного художника Чюрлёниса. Она также постоянно звучала в его музее в Каунасе, помогая посетителям разглядывать и понимать порой его сюрреалистические полотна.       
      Покидая Эстонию, на границе с Ленинградской областью на реке Нарве, мы въехали в пограничный двойной город, разделённый рекой. Ливонские рыцари, построившие его, называли город Ругодив, а теперь по одну сторону реки был город Нарва, а по другую - Иван -город. До распада Союза это был единый город с общим коммунальным хозяйством. Но и тогда, сев за столик столовой в русском Иван - городе, мы с отвращением посмотрели на грязную посуду, мутные залапанные руками и не отмытые стаканы, застиранные скатерти, перевёрнутые наизнанку после предыдущих едоков.   

      Прочтя меню, вернулись, пройдя по мосту через реку, «не солоно хлебавши», в другой город, в другую республику (тогда ещё). И сели за чистые столы, покрытые белоснежными скатертями, с неизменными цветочками в центре. Заказали вкусную еду, поданную в чистейшей посуде, и запили её чаем в прозрачных стеклянных стаканах. Как всегда, искали ответ на вопрос: «Почему?». Догадывались, но ещё не пришло время отвечать.       

   Ещё вспоминается эпизод, когда мы зашли в кафе отметить окончание сыном  школы. Выбрали одно из лучших кафе в самом центре города Донецка, заказали наиболее понравившиеся из меню закуски и  вкусные напитки, сели на  уютно расположенные места и решили вспомнить, обсудить, помечтать о дальнейшей судьбе юноши. Но не тут то было - разговор не получился. И не потому, что нам что-то мешало внутри нас, сковывало или не о чём было поговорить. Нам просто не было слышно друг друга, так как гремела музыка, потакая вкусу завсегдатаев кафе, приходящих погулять, а не отдохнуть. И когда мы попросили уменьшить звенящие и гремящие в ушах децибелы, нам объяснили, что народ против. Так мы и ушли ни с  чем. И разговаривали уже на улице или дома.

       А до чего же крепка и упорна наша «русская» ментальность в некоторых особенностях организации общепита, мы убедились и в Америке и в Израиле. Нет уже грязной посуды и нечистого покрытия столов. И салфетки, и цветы - всё на месте, да и сервировка богатейшая. Но обилие закусок, совершенно излишнее, от души. И водка самых ультрасовременных названий, фирм, форм бутылок, примесей, оттенков и вкусов. И шум! Ужасающие децибелы  оркестров или проигрывателей не оставляют никаких надежд на задушевные беседы, нашёптывания, тихие сделки или признания в любви. Тосты смогут быть озвучены только, когда оркестранты уходят на перекур, в туалет, перекусить или массовик-затейник, жив курилка!, объявит паузу для очередного мероприятия. И тебе кажется, что ты вернулся туда, откуда приехал, но в более богатое и обеспеченное застолье.   

       А если зайдёшь в кафе, ресторан, бар и т.п., то никаких 40 минут, а одна - две - три и перед тобой официант с вопросом - «Чего изволите»? И даже на русском языке. Но я не люблю русский ресторан не в России. От него какая-то ностальгия и жалость. И фальшь... В попытках остаться прежними и стать другими.

      Конечно, дорогой читатель, я уверен и видел, приезжая в Россию или Украину, что там уже всё как  прежде было за рубежом или в Прибалтике,  даже местами и лучше, но память сохранила незабываемое...