По дороге домой...

Хочется иногда вернуться к истокам своего прошлого и вновь попасть на лужайку, которая осталась с тех пор на старой фотографии, запечатлевшую первый год жизни. Вспоминаются разные события, связанные с родными и появляется сильное желание  посетить близкие сердцу места.

Видимо поэтому приснилась, намедни огромная луна, которая висела над домом и пустыми глазницами всматривалась в открытое окно. Лиловые тени двигались по комнате, отражаясь от зеркал и застеклённых рам, преломлялись на полированных поверхностях и рябили причудливыми оттенками, с мутными пятнами. Будто проигрывались немые сцены и лился призрачный свет с проектора на полотно экрана, по стене к импровизированным подмосткам, где шла очередная серия из завораживающих баек, обрастая странными подробностями. В трепете листвы, попавшего в кадр ствола дерева, похожих на крылья ночной птицы залетевшей, словно из глубины веков безликим гостем.

Тёплая осенняя пора! Завораживающий шелест листвы, словно шёпот элегантной дамы, склонившейся к галантному кавалеру, ведут непринуждённый диалог, затянувшийся явно за полночь. Иногда над удачной шуткой и видимо смешной фразой, они невзначай прижимались и сеньора ненароком касаясь опахалом письменного стола, находившемся рядом с массивным гардеробом, в поношенном и небрежно накинутом поверх зелёном сюртуке и оказавшись невольным свидетелем романа, учтиво преклонив в реверансе колено, с колечком мастерски вырезанным у ножки. Школьная тетрадка отрешённая от будничной суеты, привычно отдыхала посреди стола, накрывшись главной страницей, с поэтическими строками классика написанных красивым почерком и с шикарным нарисованным пером на обложке, оставив небрежный след на полях истории. Забавную кляксу, этакую грязную лужицу, с восклицательным знаком и неприметной точкой. Внезапно в полумраке овальной спальни раздался бой часов. Переливающийся звон колокольчиков и шум подтянувшейся гирлянды цепочек, отсвечивающих бронзовым загаром, от декоративной и засаленной гирьки. В нише образовавшейся на стене, распахнулись створки маленького домика и показалась бдительная кукушка. Отсчитав сколько полагается и зевнув попятилась восвояси, скрывшись за ставнями теремка. Приближался час быка.

Странное и тревожное состояние природы. Ночь перед рассветом. Время тёмных сил и вещих снов. Удивительных воплощений и путешествий по неведомым весям и времени, желанных встреч и таинственных обрядов. Где можно летать и тонуть в эмоциональных переживаниях. Зайти и сесть в сказочный вагон, чтобы насладиться воспоминаниями. Приятно в дороге на руках матери, любоваться звёздами и они исподволь наблюдают за тобой. В пути остаются полустанки, с обрывками фраз, из мимолётных сюжетов и событий. Сливается и тускнеет мелькающий пейзаж за окном. В образовавшуюся пропасть ныряет состав и исчезает в грохочущем тоннеле. Стихает мелодия и стук колёс, растворяясь в пространстве, В уютном купе, задушевные звуки осенней рапсодии, сменяются пронзительными нотами, застывающих и секущих капель, жалящих барабанной дробью сознание. Уходишь в себя, попадая снова в длинный коридор, где изучаешь пожарную машину, чтобы с удовольствием раскатывать по прежнему маршруту, копируя профи.

В салоне воспоминаний, всплывают очертания людей, живших за дверями старого замка, куда хочется вернуться, но манит неведомое и приглашая снова выйти во внутренний дворик за домом, к деревянным и похожим баракам, с большими мухоморами, торчащими из песка и накрытые металлическими шляпами, с ржавеющими местами по швам, насквозь проевших налётом, белыми точками. Прикрывали от дождя и солнца местную детвору, с вымазанными руками. Копающихся в насыпанном холме и занимавшихся бурной деятельностью. Рытьём коммуникаций, с защитными укреплениями. Возводя из подручных формочек, маленькие дворцы и домики. Сверкали от усердия открытыми и влажными участками тел, с прилипшими крупинками грунта и громко переговариваясь. Доходчиво объясняли стратегическое значение крепости, к которой нельзя было приближаться, так как запланированное строительство новых объектов, надёжно защищавших вал, укреплённых отпечатками ладоней, невзначай могли рассыпаться. В уголке создание с косичками, обвело неровной чертой местечко под солнышком и приватизировав участок вожделённого пляжа, любовалось на графические шедевры, стирая и чертя линии на песке. Видимо здесь было загодя, всё поделено и занято. Рядом тоскливо скрипели качели, приглашая занять их, но опередивший действие, заработавшийся малыш, шустро вскарабкался на законное и испокон принадлежавшее ему место.

   Солнце висело над головой и наступало время отдыха. Дорога выходила за кирпичную арку и разветвляясь направо и налево, вела к неведомым горизонтам, спешила вдоль домов с уличными фонарями, среди разноголосой суеты обнесённой забором. Дома как и люди имеют свой характер. С виду бывают угрюмые и молчаливые, встречаются старые и одинокие, попадаются безликие и растерянные, приветствуют крупные и довольные, красят весёлые и нарядные. Выглядят как и хозяева. Когда оставляют дом, их покидает жизнь. Такой дом у нас охраняет родовая икона, защищая от скверных людей, дабы не тревожили память и покой почивших. Давших жизнь новому поколению и другой эпохе. Дом же ветшает и продолжает угасать, предаваясь воспоминаниям, разрушается от временем. Когда его навещаешь прикасаясь к прошлому и к знакомым вещам, с богатыми до боли, событиями. В стенах которого случалось, бушевали страсти и отмечались добрые традиции. Часы "с кукушонком", которые всё хотел отыскать, в груде разбросанных и оставленных когда то вещей, у перевёрнутого и сломанного стола, тленом отдающего от перепрелой земли, вперемежку покрытых полувековой пылью, с застоявшимся запахом, словно из склепа.

   В бытность за столом, часто восседал дед и окуривая горницу душистым самосадом, чадил как паровоз. Повисшая дымка в ту бытность, казалась несколько привлекательной. Ухаживая за любимым садом, он частенько забывался и после трапезы, будучи во хмелю добродушно, бормотал себе под нос и временами клевал им, проваливаясь в дремоту, пока не отрывали, от такого времяпровождения, шумные домочадцы. Будучи мелюзгой допекавшей, по недомыслию своими причудами, бередили старые раны. Он вздрагивал и приподнимаясь, смотрел сквозь пальцы на порыжевшие усы и поглаживал их, важно выговаривая кому то за дело. Прилегающий сад за окном, похоже тоже был ему ровесником, свидетелем довоенных лет и после в мирной жизни. Где то под Берлином, в болотистых лесах нарвались они, на укрепление немецких вояк, попав под бешеный миномётный обстрел. По рассказам, долгое время не могли, даже голову поднять, из мерзкой жижи. Тогда разрывом снаряда изувечило и снесло ему полпозвоночника. Будучи инвалидом мучился потом и выпивал по привычке, за погибших однополчан и за выслугу с лихих лет, фронтовые граммы. Выходил в разросшийся сад и вкушая плод, хрустящий сочным яблоком, запивал страдания.

   Где то на войне, возможно у маньжурской сопки, остался лежать безымянным и наш прадедушка. Прошёл четыре войны. Мировую первую, с финской и Отечественную великую, с японской, не вернулся и числится в списках, без вести пропавшим. Писал в последний раз, откуда то с тех краёв. Если кто то случайно увидит в китайской провинции, на братской, или возможно интернациональной могиле, надпись с фамилией и инициалами: "Бунин Михаил Иванович", не сочтёт за труд и напишет под рассказом, или на эл почту те координаты, буду очень признателен. Хотелось бы знать, где он погиб и затерялся в необъятных, земных просторах.

   Где только звёзды из глубин вселенной, ночами словно ангелы, находятся над ними и приближаясь, утешают задушевной музыкой, переливаясь разноцветными капельками света, что и миллиарды лет назад, рассказывают о прошлом и предсказывая будущее, водят хороводы и кружась до изнеможения бывает падают на Землю, возвращаясь к неизвестному обелиску вечной памятью. Но не все звёзды меркнут, спускаясь с небес. Однажды в Рождество, одна такая искорка не погасла, а упав под окном, в искрящийся, от лунного сияния снег, возродилась к жизни ребёнком двести пятьдесят лет назад, в отдалённой губернии,. Спустя годы научилась рифмовать и слагать поэмы, освоила иностранные языки и стала замечательной поэтессой в Российской Империи. Много времени прошло с тех пор, много хорошего и плохого. Менялись устои и нравы, страны и планета, люди приходили и оставляли потомков, делали добро и убивали, строили дома и разоряли чужие гнёзда, навещали предков и уничтожали историю. Но иногда память оставалась видимым следом, в ночном небе и кому то удавалось загадать сокровенное желание, а Кто то мечтал и фантазировал и где то уединившись качали ребёнка, напевая старую колыбельную в уютном уголке, загадочной вселенной, откуда изначально видимо вышли и на периферии есть родительский кров и будит зов далёких предков.

    По дороге домой, путешественница луна, словно проводница, наблюдающая за составом и утомилась в пути, прилегла видимо отдохнуть, поудобнее свернувшись калачиком, накрываясь проплывающим облаком, покинула купе. Поезд прибывая на пустынный полустанок, не спеша переползая по мосту, изогнувшись забавно гусеницей, подтягивался к перрону. Сиреневое утро встречало заспанным фасадом здания вокзала и закрытыми оконными ставнями, с навесным замком на дверях. В постельных тонах, в проёме старой, дореволюционной видимо постройки, проплывали с сумрачным лесом, домик обходчика у дороги, наискосок уходящей за горизонт и показалась просека, просматриваемая из окон начальных вагонов. Словно капельки света, засияли от утреннего солнца, купола храма и высветилась название платформы Урусово, где жила когда то поэтесса и однофамилица Анна Бунина.

    Неожиданно обожгло, словно огнём, что если сейчас не выйду, то уже никогда, сюда не попаду. Планировал посетить домик и памятник у её школы, только на обратном пути. Как неведомая сила, словно приподняла с сидения и вытащила в тамбур. Следом под откос, полетели вещи. Платформа рассчитана была, на первые три вагона, четвёртый и остальные не входили в это понятие. В конце "платформы" покачивалась вывеска и гласила, до ближайшего переезда один км, а по дороге три. Проход через вокзал или в обход, через дополнительные заграждения был затруднительным. И с удовольствием решил сократить время, немного прогуляться по шпалам вдоль полотна, чтобы выйти к храму, который давеча сверкал куполами и где должен был находиться посёлок и музей усадьба.

    Спустя пару часов на развилке у мобильной дороги, повстречался сельский магазинчик, спрятавшийся в ветвях ивы. Внешне молодая продавщица на вопрос, не знаете где, несколько веков назад, здесь проживала Анна Бунина, а сегодня работает местная школа и интернат, улыбнулась и поведала: "Там наша Бунина! Направо поведёт тропинка, по мостику через речку и попадёте в рощу где по аллее придёте к школе".

    Попрощавшись с приятной девушкой и спускаясь по колее, вышел к горбатому мостику, который сюжетом напоминал калиновский, перекинутым через речку. Набрав в бутылки воды, направился по тропинке в рощу и словно попал в позапрошлый век. Вокруг стало непривычно тихо. Никакие посторонние звуки не проникали извне. Лишь изумрудная листва, просвечиваясь на кронах деревьев, поглощала лучи, застывшего в зените светила, свисая причудливой порослью, сохраняла прохладу заповедного леса. Около поляны, золотистый овал света, обрушиваясь водопадом, приглушал постукивание доносившееся из глубине леса. В ослепительном потока, появились две точки. Увеличиваясь они развернулись красочными оперениями, словно веер райских птиц. В лучах один выглядел белоснежным а другой обдавая словно полуденным зноем, красным цветом. Почему то они повисли надо мной и провожали до стен, бывшего усадебного дома. Присев по обеим сторонам конька над входом, словно переговаривались. Только декоративная порода голубей, способна часами парить, застывая в небесах. Странным поведением чем то напоминали лесных, но возможно и приручённых горлинок. Голос у красного кавалера, был хриплым и низким. Никогда не приходилось ранее, встречать такого грудного тембра. Белая напротив подружка скромно молчала.

   Слева от крыльца росли голубые ели и подойдя поближе к гранитной доске, разглядел женский профиль, с изображением розы в полусогнутой руке, вырезанных в камне, к памятным датам и разноцветной мозаикой из живых цветов у подножия. Захотелось напоить влагой из ручья, затерянный в глубинке, рукотворный оазис. На исходе лета над высокогорьями, дожди стараются обходить здешние места. Суховеи выветривают почву, покрывая пятнами солончаков и оставляют морщины, сетью глубоких трещин, словно уста жаждущие глотка воды и взывающих к небесам, расползаются по земле оврагами. Долгожданная капля оторвавшись от горлышка бутылки, несколько отклонилась от заданного курса и притянувшись к изображению, попала на очертание глаз. Словно слеза потекла по стеблю розы и выделился контур, проступивший на камне женским силуэтом. Изменилось смягчаясь, застывшее выражение , а ветер пробирая насквозь, казалось пронизывал время, видимо хотел о чём то поведать. Солнце в золотой колеснице, уже катилось на запад, скрываясь за холмом и цепляясь за ковыль рыжими космами, полыхало багровыми красками, над желтеющими нивами, смешиваясь с нарастающими звуками, вслед серебристому лайнеру, бороздившему просторы неба, вместе с шумным шмелём пробасившему прощаясь, по дороге на закате.