«Святки (святые дни) – в христианской традиции — время с Рождества Христова до Крещения Господня».

  Снег под ногами мальчиков скрипел предательски так, что, казалось, каждый в поселке слышал, куда они направились чудить в этом году. На улице было довольно темно. Бледный свет зарождающегося месяца вяло освещал петляющую тропинку, пробитую в голубоватом снегу. Трое школьников гуськом спешили по ней на окраину большого села. Вдали слышался хриплый лай хуторских собак. За озером изредка пробивался яркий свет автомобильных фар, столбом прорезающих надвое звездное небо и высвечивая неровный контур хвойного леса на узком горизонте.

  Вечером мороз усилился и доходил до двадцати градусов, остро пахло рождественской стужей.

   – Подвесим колотушку к стенке, где спальня, будем стучать всю ночь, чтобы не спал! – захлебываясь словами, быстро говорил через плечо за спину друзьям высокий и худощавый Петя, выпучив от азарта круглые зеленые глаза. Он чувствовал себя командиром отряда, который вел на опасное задание.

   – С дядей Семеном шутить не советуют люди, говорят, что он был в войну отважным разведчиком, как бы нас не поймал, – голос рассудительного и осторожного Алеши вывел Петю из себя. Он остановился и повернулся к нему, судорожно хватая воздух широко открытым ртом, взорвался словами, как противопехотная мина осколками:

   – Что струхнул! В штаны наложил! Иди-иди домой к мамочке! Вчера договорились, что повесим колотушку дяде Семену, чтобы неповадно было пацанов обижать, а сегодня норовишь сигануть в кусты!

   – Что раскричался на все село! – остановил Петю конопатый степенный Генка. – Осторожничает он, а не трусит!

   – Что-то я не помню, чтобы дядя Семен обижал ребят, – возразил смело Алеша. – Может, подскажешь кого? Мальчику исполнилось одиннадцать лет, он не уступал ни ростом, ни силой их старшему заводиле и проказнику Петру, поэтому не боялся его.

   – А кого этим летом отстегал он крапивой по заднице? Забыли?

   – Ну тебя! – ответил рыжий Генка. – Так за дело же. Ты залез к нему в огород за огурцами на грядке. Он поймал тебя и наказал. Во-первых: нечего было попадаться ему в руки. Удрать не мог? Во-вторых: ты ему помял грядки. Вот он и поучил тебя за дело.

   – Много разговариваете, пацаны. За дело или нет, а проучить мужика тоже не помешает, чтобы руки не распускал. Все, теперь дороги назад нет. Пришли, тихо!

  На святки сельские подростки выходили пошалить всегда. Кому колотушку подвесят, кому дрова разбросают или калитку унесут, а самые отчаянные пацаны забирались на крышу дома и закрывали дымоход трубы куском стекла. Утром затопит хозяйка печь, а дым идет в дом. Она помучается немного, выйдет на улицу и взглянет на крышу, а стекла не видно на трубе, и не поймет сначала хозяйка, что случилось с ее любимицей печкой. Пока не зайдет с другой стороны дома, а там заметит следы на крыше, догадается, начнет ругаться и отправиться будить мужа или просить соседей, чтобы убрали стекло с трубы.

  Только для троих друзей была сегодня первая вылазка, поэтому и волновались они и нервничали немного.

  Петя – самый старший и рослый из них. Это он настоял, чтобы колотушку повесить дяде Семену, который поймал его летом в огороде. Всегда серьезный и неулыбчивый дяденька не стал отводить мальчика к родителям, а схватил его крепко и больно за ухо прокуренными до желтизны пальцами и стеганул сорванной здесь же у забора голыми руками крапивой ниже пояса. Потом вывел через калитку на улицу, сказал:

   – Иди домой, малец, а захочешь огурчиков, то через ворота заходи и у меня спроси, а не топчи чужой труд ногами!

  Леша с Геной ничего не имели против невысокого и кряжистого мужчины, но нужно было кому-то повесить колотушку на Рождество. Тем более, что жил он с супругой своей, Анной, возле самого леса, собаку не держал и ружья, по слухам, не имел в доме.      

  Мальчики слышали, что хозяева домов стреляли иногда в огородников зарядом из соли, поэтому факт отсутствия у дяди Семена охотничьего оружия был важен: кому охота получить в задницу соляной дроби.

  Да и не огородники они вовсе, а вышли чудить на святки. Потом будут рассказывать друзьям, как шалили и кому спать не давали ночью.

  К забору дяди Семена подошли по всем правилам военного искусства: от леса, пригибаясь, бросками и без разговоров.

   – Дома сидит, – шепотом сообщил Петька. – Не спит еще, свет горит везде.

  Метрах в двадцати от забора из горбыля стоял большой дом с высокими окнами.

  Мальчики замерли, рассматривая жилище дяди Семена. Им стало тревожно и радостно, что находятся, как в фильме о войне, на опасном задании.

   – Снег не тронут на огороде, сразу следы увидит, – предположил Леша. Он испытывал липкий страх заходить на чужой участок. Одно дело согласиться и отправиться на опасное мероприятие, другое приступить к выполнению его. Но мальчик старался, чтобы друзья не заметили его опаску, поэтому добавил безразличным голосом:

   – Поймает, уши надерет.

  Не лучше чувствовал себя и маленький Генка. Ему передалась тревога Алеши, поэтому, струхнув, предложил слегка дрожащим голосом:

   – Может, бабе Моти подвесим колотушку, вот смеху будет.

  Бабка Мотя жила одна и ее никто не боялся, потому что она была почти глухая.

  Петька ничего не сказал, но хмыкнул, уставившись в сторону дома, что-то вычислял в своей хитрой голове, полной сладкой мести за драные дядей Семеном уши и поджарую задницу.

   – Пару горбылей оторвем снизу забора, влезем и по-пластунски до дома. Нам месяц в помощь сегодня, смотрите, стена с этой стороны, как в тени, – Петька, казалось, не ведал страха, и Леша с Генкой приободрились, глядя на него.

   – Втроем пойдем или кто-то здесь останется на стреме? – снял важный вопрос с языка Леши Гена.

   – Ты останешься, будешь катушку со шнуром держать. Я колотушку возьму, а Лешка будет нить с катушки тянуть.

   – А чего я должен сидеть на стреме? – возмутился для проформы довольный решением главаря Генка. Петька не обратил внимания на его слова и, сунув ему плотницкую катушку со шнуром, принялся выдирать горбылину с нижней перекладины забора.

  Алешка, гордый, что Петька берет его с собой. Это почетнее у пацанов, чем сидеть на стреме. Он охотно бросился помогать ему.

  По заснеженному огороду ползти было неприятно и тяжело. Снег забирался в рукава пальто и холодил голые руки между рукавицами и одеждой, забивался в рот, когда мальчикам слышались подозрительные звуки со стороны дома и они замирали на месте, опустив головы в снег, старались, как им казалось, слиться с землей.

  Выждав минуту-другую они продолжали движение к цели. Петька в одной руке держал колотушку, сделанную из полена, а Леша зажал в ладони конец шнура.

  Когда они доползли до стенки дома, то так разгорячились от движения, что лица их раскраснелись, а из ртов рвался белесый пар, как из паровозных труб. Мужественные сердца мальчиков тяжело бухали от возбуждения и нелегкого броска на пузе по неровной заснеженной земле огорода. Они с удовольствием встали на ноги в спасительной тени дома и перевели дыхание.

  Вокруг было тихо, если не брать во внимание сопение их носов, и свет уже не горел в окне дяди Семена.

   – Спать улегся, гад! Сейчас мы тебе устроим! – мстительно прошептал Петька, сняв рукавицу с правой руки, и на ощупь выискивал подходящую щелку, куда можно затолкать гвоздь, чтобы на него надеть колотушку.

  Прошло несколько томительных минут, прежде чем мальчики нашли подходящую дырочку на тесовой облицовки стены. Они вставили туда большущий гвоздь, прихваченный с собой, повесили колотушку на вбитый в нее крюк и принялись лихорадочно привязывать шнур.  Мальчики так увлеклись, что не слышали ничего на свете, поэтому они вздрогнули и сразу же остолбенели от неожиданного и грозного окрика:

   – Попались! Стоять на месте! Старого разведчика вздумали провести!

  Петька с Лёшей увидели перед собой дядю Семена. Невысокий мужчина озорно улыбался и крепко держал за ухо побелевшего от страха Генку. На огненной голове друга большущая шапка из меха серого кролика съехала на сторону, лицо растеряно вытянулось. Школьник молчал и озирался затравленным волчком вокруг.

  У обычно сгорбленного пожилого хозяина молодо выправилась осанка, каракулевая шапка лихо сдвинулась на одно ухо, а выцветшие глаза светились удалью. Грудь дяди Семена под меховой безрукавкой выпирала колесом, а голос мужчины рокотал для мальчиков, как гром среди ясного неба:

   – Ну, что замерли столбами! Прошу в мой штаб, сниму с вас допрос и отправлю по домам! Бой проиграли вчистую, имейте мужество сдаться победителю!

  Трое школьников, как кролики, завороженные взглядом удава, тесно прижимаясь друг к другу, потащились впереди дяди Семена в дом.

   – Стоять! – приказал мужчина перед дверью в сени. – Вот, голик возьмите, обметите с себя снег, вояки, а то в горнице наследите.

  В прихожей высокая и худощавая женщина, засунув руки под опрятный цветастый фартук, стояла посередине и недоуменно наблюдала за входившими туда гостями в сопровождение ее развеселившегося мужа.

   – Принимай, Анна, воинов! В плен взял на огороде без всякого сопротивления. Они минировали наш дом, да попались, вот.

   – Входите-входите, гостями будете! Скидывайте одежду, проходите к столу, сейчас чаю налью! Поди замерзли на задании в такой мороз. Какой же генерал отправил вас на нас войной? – голос женщины струился доброжелательно и тепло, а на лице была написана такая радость, словно встретила родных людей. У мальчиков отлегло на душе, а самый дерзкий из них, Петька, спросил:

   – Куда одежу повесить?

   – Да на детскую вешалку определите, которая пониже! – дядя Семен ткнул пальцем в сторону стены у входа.

  «Детей нет, а вешалка есть», – подумали мальчики, стягивая с себя пальто и шапки.

  Слегка насупившись, как полагается пленным, и подталкивая друг друга во вражеском стане, друзья уселись на деревянном диване возле стола, накрытого мирной клеенкой с цветами подсолнуха. На середине широкой столешницы пыхтел большой самовар, от которого приятно струилось тепло. У мальчиков пуще разрумянились щеки в тепле, а у Генки расклеился нос. Он непрерывно шмыгал им, чтобы из носа не выскочили желтые возжи.

   – Сейчас к чаю принесу варенье из кладовки, вы посидите пока, – засуетилась жена Семена и, накинув на голову шерстяной платок, вышла в сени.  Хозяин сидел на стуле во главе стола и украдкой бросал лукавые взгляды на детей. Они потихоньку осваивались в чужом доме и рассматривали многочисленные фотографии на стене.

  На одной из них молодой дядя Семен сидел на лошади в кубанке и с шашкой в руке.

   – А говорили, что служили в разведке, – сказал Генка, рассматривая фото. – А оказалось в кавалерии.

   – А что в кавалерии не было разведки? – усмехнулся хозяин дома.

   – Не знаю.

   – Кавалерийский полк, где я служил, был таким же воинским подразделением, как и пехотный. Свой штаб, связисты и рота разведки. Вот с ней я прошел всю войну. Такие дела, ребята.

   – Хватит детей кормить разговорами, давайте чай пить, – жена Семена принесла смородиновое варенье и положила каждому в стеклянные розетки, налила чай в чашки.

  Чтобы не обижать хозяев, школьники принялись пить чай глоточками, запивая сладкое и удивительно ароматное варенье. У Генки от сладкого даже прошел насморк.

  И он, вдоволь напившись, непринужденно спросил:

   – А что за пацаны на фотографии? Я никогда не видел их в поселке.

  Семен с Анной переглянулись, но ничего не ответили сразу. В доме повисла тяжелая тишина. Потом дядя Семен откашлялся и сказал:

   – Эти сыночки наши, ребята, Коля и Витя. Близнецы родились у нас сразу после войны в 1946 году, вот вы и не знали их, потому что появились лет десять позже на свет.

   – Так они уехали от вас? – Петр недоуменно смотрел на жену Анны. Женщина отвернулась от него и неожиданно всхлипнула. Затем встала и направилась в небольшую кухню за цветастой занавеской.

  Школьники растерялись. Они ничем не обидели хозяйку, но им показалось, что она очень расстроилась, когда упомянули ее детей.

   – Тут такая история, парни. Я смотрю вы не знали об этом. Пусть будет тогда вам предостережением, чтобы не брали в руки опасные предметы. Наши мальчики погибли, когда им по восемь лет было. Они нашли гранату в лесу. Ну Витя хотел разобрать ее, стал ковыряться в ней. Он всегда был заводилой у нас, как ты, – Семен кивнул на Петю. – А Коленька слушался всегда брата. Он помладше был на полчаса. Очень добрый и покладистый. Он еще жил после взрыва два денечка, рассказал, как и что произошло. А Витю сразу насмерть посекло осколками.

  Мужчина закашлялся и замолчал, украдкой смахнув слезы с потемневших от горя глаз.

  Сразу же вышла хозяйка:

   – Еще чаю, ребята.

   – Не-е, мы напились уже, – Петя встал из-за стола. – Нам пора домой, а то станут беспокоиться. А нас простите, мы слышали об этом несчастье, но не знали, что это произошло у вас.

   – Ну тогда не держу больше вас, – хозяин тоже поднялся на ноги. – Вы заходите к нам, когда время позволит, а не только на святки.

   – Да, правда, ребята, вы приходите на чай, а то варенье пропадает у меня. Вот скоро поспеет квас, приходите через недельку, угощу.

   – Мы будем приходить к вам, – втроем заверили наперебой друзья. – Варенье вкусное у вас очень.

   – И квас у нее ядреный получается. Так что не прогадаете, – дядя Семен открыл дверь и проводил гостей до калитки.

  Ребята отправились по домам. Они по дороге договорились всегда заходить к мужчине и женщине. А на следующий год все-равно перехитрить разведчика и подвесить колотушку на святки. Дело чести!