После того “файв о’клока” у Амалы наши отношения с Шепардами как-то переключились.
Мы тогда всё же рассказали немножко о наших методах и показали несколько психологических трюков, не требующих особых способностей. Немного психологии в максимально популярной форме и пара-тройка забавных баек о том, как элементарные знания в этой области плюс изобретательность позволяют мошенникам облапошивать не только простаков, но и людей умнейших и учёнейших. И наоборот. Рассказ, как физик Роберт Вуд спас от множества судебных исков и разорения железнодорожную компанию, причём сделал это при помощи простейшего, с позволения сказать, физического прибора — маленьких деревянных кеглей, привёл в полнейший восторг Ану Витторию. А когда Оля рассказала, как один король, которого придворный медик научил пользоваться слепым пятном в своём глазу, развлекался тем, что на заседаниях государственного совета “обезглавливал” своих министров, Джеральд потребовал немедленно научить его “этой замечательной штуке”. 

— Я знаком со столькими безголовыми в конгрессе, а теперь я их буду такими видеть! 

В общем, мы аккуратно вышли из той, совершенно ненужной нам, роли гениев и сверхчеловеков, которую нам изо всех сил старались навязать. А под конец я рассказал анекдот. 

Бог диктует заповеди Моисею на горе Синай. 

— Не вари козлёнка в молоке его матери. 

— Понятно, господи. Не смешивать мясное и молочное. 

— Нет, я сказал: не вари козлёнка в молоке его матер. 

— Понятно. Для молочного и мясного нужна отдельная посуда. 

— Ты не понял! Я сказал: не вари козлёнка в молоке его матери! 

— Вот теперь я правильно понял, Господи: между вкушением мясной и молочной пищи должно пройти не менее шести часов. 

— Да пошёл ты сам к такой-то матери, бестолочь! Я сказал всего-навсего: не вари козлёнка в молоке его матери! Катись отсюда и вытворяй, что хочешь! 

Все засмеялись, только Джеральд моментально насупился и грозно вопросил: 

— К чему вы рассказали эту мерзкую притчу, молодой человек? Что вы хотели этим сказать? 

И тут подала голос, молчавшая до сих пор, Алиса. 

— Этот парень ничего не говорит и не делает спроста. Надеюсь, дорогой, ты не собираешься обвинить его в антисемитизме? 

— Хм... нет, разумеется. Но вы всё-таки извольте объясниться, эээ...товарищ Штерн. 

— Этой притчей я сказал, эээ... мистер Шеппард, что божьи заповеди доходят до людей через человечьи руки. Возможно, их диктовал бог, но записывал — человек. Переписывало и истолковывало множество людей. А людям свойственно ошибаться. В свою пользу. Хоть один торговец обсчитался в пользу покупателя? Вы очень образованный человек, Джеральд. Что написано в оригинальном тексте Торы, она же Ветхий завет, на эту тему, кроме как о козлёнке и молоке его матери? Да ничего! Так откуда же взялся кашрут у иудеев и халяль у мусульман? Вся эта сложная система запретов и ограничений, иногда разумных, но чаще — абсурдных? Почему кролик, такой вкусный, попал под запрет? Что скажете. 

Дональд процитировал: 

— “Ибо он жуёт жвачку, хотя копыта его не раздвоены”. 

— Дональд, вы когда-нибудь держали в руках или хоть видели вблизи живого кролика или зайца? (Под общий смех я изобразил мимикой движения кроличьей мордочки.) Он не жуёт жвачку! Если бы даже захотел, не может. Его конструкция этого не позволяет! Значит, автор процитированной вами чепухи был невеждой, ни черта не смыслившем в зайцеобразных. Вы осмелитесь обвинить самого Творца в невежестве? Преклоняюсь перед вашей храбростью. А вот среди жрецов всех, сколько их было и есть, религий, дураков и невежд предостаточно. Ну, я неправ? 

— В этом ты прав. — нехотя согласился Дональд. — Дураков везде хватает. Давай закончим на этом. 

Алиса, так, чтобы не видел муж, показала большой палец, а Ана Витториа послала мне воздушный поцелуй.  Дошло. Ну и слава, этому самому, Всевышнему. 

Так вот, наши отношения с четой Шеппардов не стали дружескими. Дистанцию они держали чётко. Но появилось настоящее уважение и признание нашего профессионального авторитета. А больше и не надо. “Минуй нас паче всех печалей...”  Теперь мы были уверены, что стараемся не напрасно, и регресса у них не будет. 

A c бразильцами мы подружились. Они оба были из очень набожных католических семей и воспитывались в чрезвычайной строгости. Отец Рафаэла был военным, полковником. Дядя — епископом. Можно было сказать, что нравы в семействе царили пуританские, если бы пуритане не были протестантами. Выбор для мальчика был невелик: военная или духовная карьера. Мнение отца оказалось решающим. А Ана Витториа вообще была из старинного португальского аристократического рода. Всего третье поколение в Бразилии. Школа при монастыре, католический колледж, каникулы только дома. Небольшой провинциальный город Витория на берегу океана. Светских соблазнов немного, а при неотлупной заботе о её нравственности, ничего удивительного, что она сохранила до самого брака полнейшую невинность? Как в голове, так и ниже. Как только ухитрилась стать юристом? Замуж вышла поздно, по бразильским меркам, за отставного офицера, топ-менеджера военно-технической компании. И всё бы хорошо... 

Сейчас их перевоспитанием занялась Лалит. Особых усилий ей прилагать не пришлось. Я снял предохранитель, а ей оставалось только правильно направлять поток освободившейся энергии. Что она делала с превеликим удовольствием. 

Как-то вечером, когда мы с ними болтали на лужайке перед входом в храм, вспоминая разные забавные случаи, к нашей компании присоединилась Амала. Я как-раз рассказывал, как в самом розовом детстве как-то одномоментно перестал верить в чудеса. На новогоднем детском карнавале я горячо сочувствовал Бабе Яге, которую все обижали. Да так круто обижали, что слёзы из глаз бедняжки вылетали прямо струёй. Чуть сам не плакал от сострадания. А потом заметил, что слёзы брызгают, когда она сжимает маленькую клизмочку, спрятанную в кармане широченной юбки. С тех пор во всех чудесах ищу эту клизмочку и почти всегда нахожу. А где не нашёл, значит плохо искал. Но она там есть! 

— Кстати о карнавале, — заметила Амала, откровенно любуясь обнявшимися супругами. — Как в стране самого замечательного в мире карнавала вы ухитрились быть такими... вот, чёрт, слова не подберу... такими, как были до встречи с Ольей и Марком? 

— У нас таких называют “целки маринованные”. — прямо и, по существу, выдала Ольга. — Ох, сколько их таких по свету дурью маются. 

— Насчёт дури согласен. Но при чём тут карнавал? Весёлый праздник перед началом великого поста. Само-то слово от латинского carne vale – мясо, прощай. У нас в Сан-Паулу —это всегда на библейскую тему. 

— А у нас в Витории - про конкистадоров. О да, самба не похожа на духовную музыку, но всё весьма пристойно. Но это музыка негров и мулатов, она не может быть похожа на мессу. К тому же только они и участвуют в шествиях школ самбы. Белые тоже веселятся, безусловно, но со стороны. Вся страна веселится, но все по-своему. 

— Интересно. Я почему-то был уверен, что ваша страна — одна из немногих, где давно нет расовых предрассудков. 

— Предрассудков нет, но культурные различия есть. Общество пока неоднородно. 

На лице Рафаэла нарисовалось понимание. 

— Вот вы о чём! Вы имеете в виду карнавал в Рио! 

Он слегка поморщился. 

— Да, там уж точно, не carne vale, a carne ave (мясо, здравствуй). Воистину, богомерзкое действо. 

Амала лукаво улыбнулась. Кое-что нам уже было известно об этой истории, но сейчас, похоже, узнаем во всех подробностях. 

— Значит, действо богомерзкое? Однако же, осеняемое самим Христом Искупителем с вершины Корковаду. И святая католическая церковь в самой католической стране мира, если не считать Ватикан, никак не осуждает его. Это при её колоссальном авторитете? Вас не смущает этот парадокс, милые мои? 

Рафаэл замялся. Он до сих пор не задумывался над этим парадоксом. Он даже не замечал его. Весьма наслышан об этом безобразии, но даже по телевизору не смотрел эту мерзость, ибо истинному христианину - аристократу сие не пристало. По правде говоря, карнавальные костюмы в его благочестивом Сан-Паулу не шибко походили на стихари, а танцы — на католическую мистерию, но это как-то, знаете ли... И, опять-таки, это всё цветные, прости Амала, но что есть, то есть. Оля подбросила ему подсказку. 

— Незадолго до революции в России царь разогнал парламент. Один из министров, убеждённый монархист, обратился к нему с письмом: “Ваше Величество! Предохранительный клапан закрыли, а шуровать продолжают. Как бы давление пара не превысило предела прочности котла”. В отличие от дурака - императора, в наше время церковь весьма благоразумна. 

— Кажется, я понял твой намёк, Ольга. 

— А где “прекрасная”?! Совсем я вас распустила. Ладно, при жене так и быть, но наедине... смотри у меня! 

— Стоп! — вдруг вспомнила Ана Витториа. — Амала, кажется, ты обмолвилась, что бывала на карнавале в Рио. Или я ошибаюсь? 

— И даже участвовала. 

— Не отпустим, пока не расскажешь. 

— Отпустите на пять минут. Сейчас вернусь. 

Амала вернулась с картонной папкой в руках. Удобно устроилась и рассказала. — Медицину я изучала в Европе. Нет, не в Англии. Среди моих предков были сипаи и соратники Махатмы Ганди. 

Бразильцы понимающе кивнули. 

— Закончила курс, получила диплом и начала докторат у профессора Рудершельда. Всё нормально и обычно. Вы бывали в Европе зимой? Ваше счастье. А тут ещё вдребезги рассорилась со своим бойфрендом и совсем захандрила. Пару раз ловила себя на том, что обдумываю комбинацию таблеток для быстрого и безболезненного решения всех своих проблем. Вовремя поняла, куда качусь, и решила резко сменить обстановку. Из промозглой, из тошнотворно правильной и регулярной Европы рвануть туда, где жарко, весело и бестолково. К вам, мои дорогие. И тут — облом. Оказывается все места в мало-мальски приличных отелях забронированы чуть не полгода назад. А карнавальный костюм надо было заказывать ещё раньше. А сейчас — ни за какие деньги. Выручила коллега. Её знакомые уже много лет работали в Рио представителями какой-то германской фирмы и снимали там просторную виллу. Места у них предостаточно, и они согласны меня приютить. Ура! Полетела! К самому началу не успела: не было билетов на прямой рейс. В конце концов добралась и оказалась в самой гуще этого вселенского балагана. Пока на такси добиралась до места — как мы только никого не задавили? — насмотрелась и поняла, что, не знаю уж какому богу слава, но я попала именно туда, куда мне надо. О своей хандре я мигом позабыла и только одного желала: скорее бултыхнуться в этот кипящий котёл.  

Грета и Макс оказались очень милыми людьми. Приняли меня, как лучшие друзья. Почему “как”? Мы сразу подружились. Я добиралась до Рио больше суток, с двумя пересадками, напсиховалась и вымоталась насмерть. Они не стали донимать меня расспросами, накормили и сразу отправили спать. Что мне снилось? Знаете эту китайскую притчу про спящего философа и бабочку? Вот утром со мной было именно так. Никак не могла понять: где я, кто я и что со мной? Сплю ещё или уже проснулась? Вот, видимо так выглядит онейроид изнутри. Плюс полсуток разницы по времени. Потом, конечно, привела мозги и остальное в порядок. А поскольку всё интересное на карнавале происходит ночью, то у меня было время окончательно прийти в себя и разобраться в обстановке. 

С улицы доносился шум ликующей толпы, музыка, смех, сигналы машин, которые на черепашьей скорости пробирались в массе веселящихся людей. И вот так круглые сутки все четыре дня? Здорово! Когда мне объяснили, что без карнавального костюма одной из двенадцати школ самбы мне не удастся пройтись по главной магистрали карнавала, я не сильно расстроилась. По пути сюда у меня сложилось впечатление, что мне туда вообще добираться не надо. Весь город — сплошной карнавал, так какой смысл ломиться на праздник сквозь праздник? 

— Ты правильно всё поняла.  Из толпы всё равно мало, что увидишь. Самое красивое и интересное показывают по телевизору. А если хочешь от души повеселиться, просто выходи на улицу. Только имей в виду: если ты будешь в обычной одежде, улица тебя не поймёт и не примет. Как-нибудь всё равно надо по-особому одеться. Или раздеться. Тут не Европа. Даже ночью обещают плюс тридцать. Но это так, успокаивают. Будет больше. 

Испугать индианку жарой! Великая Мать, да я по ней соскучилась! Правда, они уверены, что я немка, немецкая еврейка. Так ещё интереснее. По дороге я насмотрелась. Толпа полуголая, а молодёжь, так для них это слово — большое преувеличение. Пору раз мне показалось, что я видела совершенно голых девушек и парней. Неужели мне не померещилось?  Я тут же спросила у таксиста. 

— А койса нормал, сенора. Был бы я помоложе... эх! По закону должны быть хотя бы трусики на девчонках. Ну и на парнях, само собой. Только в законе не сказано, какого они должны быть размера. На главной улице. Вон, смотрите, ракушка на шнурочках, бусы — и весь костюм. Всё по закону. А в стороне от Авениды, если хочешь порезвиться голышом, что тебе мешает? Полиция? Шутите, сеньора. Откуда они будут штраф доставать? 

 Грета с Максом подтвердили: так оно и есть. На время карнавала снимаются все ограничения и запреты. Никто ничего с этим сделать не сможет. Чтобы предотвратить демографический взрыв, правительство бесплатно раздаёт больше десяти миллионов презервативов. Зато социальное напряжение вылетает в этот грандиозный свисток почти полностью. В стране, где половина населения за чертой бедности — это идеальный предохранительный клапан. Четыре дня и ночи абсолютного счастья, потом триста шестьдесят — подготовки к нему. Гениально! 

А когда я честно рассказала им о своих бедах, они сразу одобрили моё решение. 

— Умница, что прилетела сюда. Если есть где абсолютная радость жизни, так это здесь и сейчас. Знаешь, если выспалась, идём погуляем. Осмотришься, немножко почувствуешь здешний дух. Главное, запомни место и старайся далеко не уходить. На улицах везде одинаково. Не заскучаешь. А мы будем всё смотреть по телевизору (у них был громадный “Грюндиг”); плясать всю ночь на улице — возраст уже не тот. Самое интересное запишем для тебя, увезёшь на память. 

Ну, ребята, если такое творится днём, что же будет ночью? Есть же предел человеческой выносливости. Если сейчас, в середине дня, на улицах полно разодетых во что-то немыслимое людей и не меньше — немыслимо раздетых и раскрашенных, поющих, орущих, танцующих, хохочущих. Что же тут будет ночью? Ни одной постной рожи! Звуки! Ритмы! Просто так ходить невозможно. Поймала себя на том, что уже не иду, а приплясываю. Какой-то коричневый разрисованный парень налетел, подхватил, закружил. 

 — Нао фике тристе, белеза! 

Поцеловал, поставил на место и исчез. 

— Что это было? Что он сказал? — ошалело спросила у хохочущих Макса и Греты. 

— Это карнавал. А сказал: “Не грусти, красотка!” Вот и не грусти. Ещё погуляем немного и пойдем сочинять тебе карнавальный костюм. 

Погуляли. Нормально разговаривать было невозможно из-за шума, гама и необходимости всё время уворачиваться от всяких летающих предметов. Разок не увернулась, и в меня угодил какой-то пузырь с водой. Максу и Грете тоже досталось, но я-то промокла с ног до головы, а моё белое платье стало совершенно прозрачным. Пока я протирала глаза, на них откуда-то сверху обрушилось ещё не меньше ведра. Традиция там такая — водой обливаться. А что, в такую погоду это одно удовольствие. И вид у нас стал сразу самый карнавальный: мокрые чучела. Мы даже не сразу побежали домой. Ну вот не хотелось. 

Когда мы туда всё же вернулись, мало-мальски привели себя в порядок и слегка успокоились, я пристала к ним с расспросами. 

— Я же тебе сказал: карнавал отменяет все запреты. В эти дни даже жёны не ревнуют. Про ночи вообще молчу. Знаешь, как тут говорят? Всё, что бывает на карнавале, остаётся на карнавале. 

— Макс, кстати о ночах. Насколько опасно ночью? В такой развесёлой толпе наверно всякое бывает. 

— Ещё как бывает! Воришек полно. Особенно охотятся за туристами. Могут и попросту ограбить в тёмном уголке. А сорвать с шеи камеру, утащить кошелёк, часы - обычное дело. Но до серьёзного мордобоя или убийств дело не доходит. Но тут просто: не носи с собой много денег, а документы оставь дома. Или в отеле. И не суйся в тёмные места. Если у тебя дорогая камера, держись рядом с полицейским. Не изображай из себя богача, и никто тебя не тронет. За девчонку или парня никто драться не полезет. Это и в голову никому не придёт. 

— Макс, а девушке как, очень опасно? Даже сейчас, днём, ребята почти все хоть в каких-то штанах, а девчонки... А что ночью будет? 

— Кажется я её поняла. О сексуальных преступлениях даже не слышали. Да в них просто смысла нет. Понравился девушке — она твоя. Не понравился, так вон, десятку других красоток только ты и нужен. Даже, если найдётся придурок, его мигом приведут в норму. Ну, и как тебе Макс сказал: не лезь в подозрительные места. Держись на публике. 

— Кажется и я её понял. Грета, оставь в покое тряпки. Для карнавального костюма у неё всё при себе. Ну и правильно. Гулять, так гулять, на полную катушку. Собралась всю ночь веселиться? Иди ещё поспи. Ты же ещё по европейскому времени живёшь. 

Вечером я собралась мигом. Надела туфли (калечить ноги не входило в мои планы), собрала волосы в конский хвост. Готова. Ужасно трусила показаться Максу и Грете. Приехала такая пай-девочка, и нате вам. Собралась с духом и вышла к ним. 

— Ну, что у меня можно украсть? 

Представляете, они даже не ахнули. Макс сказал: 

— С меня сто реалов. 

— Двести. Да не тебе, а мне. Он проспорил. Утверждал, что пойдёшь в бикини. Чёрт побери, но ты хороша! У нас часто бывают гости из фатерлянда, но такая отчаянная — первый раз. И такая белая. Будешь бросаться в глаза. Таблетки принимаешь? Проблемой меньше. Адрес наш выучила? Повтори. Телефон? Код замка? Всё правильно. И не забывай об осторожности. Ты же врач, понимаешь, что к чему.  

— Всё же далеко не уходи. Всё, что не Авенида Атлантика — примерно одинаково. Вернёшься, когда захочешь. В любое время. Перепутаешь код, стучи, звони, не стесняйся. Кх-кх, гм... 

— Так, прямо голая и пошла? - ахнула Ана Витториа. — Какой ужас! 

 — Ну, не совсем, по сравнению с тобой. Всё же на мне были туфли и резинка на волосах. Но ужас был. Грета с Максом и не подумали меня сопровождать. Да хоть бы и подумали, толку с того. Я захлопнула за собой дверь, пробежала до калитки и ринулась в толпу. Вот это был экстрим! Кучка парней с барабанами и какими-то дудками наяривала самбу, а девчонки - мулатки, все в каких-то перьях, блёстках и раскрашенные, как черти, плясали прямо посередине улицы. Вертели голыми задницами, извивались, орали что-то непонятное. Я поймала ритм, вбежала в их круг и стала выделывать тоже самое. Самбу я иногда танцевала на студенческих вечеринках, кое-что умела. Я так думала. Но, где Мюнхен и где Рио-де-Жанейро! 

Когда я очутилась в середине их круга, они вроде как замерли на полсекунды, а потом оказалось, что они умеют в два раза громче. Меня захватило и понесло. Я же индианка, танец у нас в крови, и эта кровь взыграла! Я подчинялась только ритму, а руки-ноги и всё тело танцевали сами собой. Это бесполезно рассказывать. В этом надо побывать. И я в этом была! Вдруг обнаружила, что я танцую одна, а парни и девушки окружили меня со всех сторон и только орут, лупят в барабаны и отчаянно топают и хлопают в ладоши. А потом как-то так оказалось, что все двинулись вперёд по улице, а я возглавила шествие. Девчонки в своих перьях и блёстках танцевали по обеим сторонам от меня и позади, а я всё время была первая. На перекрёстке наша команда слилась с другой такой-же. У них была своя лидерша, а я сбежала на тротуар и немного отдышалась. Как на меня смотрели! Я стала пьяная от одних только взглядов. Какой-то мальчишка подлетел, чмокнул и умчался. Кто-то легонько шлёпнул.... Но никто не приставал. Я, в общем-то ничем особо не выделялась, кроме цвета кожи. Там были девушки потрясающей красоты. А парни! Марк, не обижайся, но ты затерялся бы среди них. Я отдыхала, потом снова присоединялась к группе, переходила в другую. Везде принимали. Я окончательно осмелела. Поняла, что мне всё можно и я всё могу! Эйфория? Нет, что-то другое, забыла слово. Кураж? Да, кураж! 

Вдруг почувствовала сильнейшую жажду. Если сейчас не попью — умру. Увидела впереди лавочку. Или киоск... не знаю. Там была вода. Там много чего было: пиво, кока-кола, что-то ещё. Главное — там была вода. С разгона подлетела... Великая Лакшми! У меня же нет денег. Совсем. Как сказал тот таксист: откуда я их вытащу? Я стояла и не могла оторвать взгляд от воды. Парень, который там торговал, такой красавец-атлет, какое-то время смотрел на меня, понял и рассмеялся. 

— Оне боттле фор оне кис, мис. Онли оне кис! 

Я ничего не поняла, а потом до меня дошло: он проговаривает все буквы. Какое там “оне”, хоть сто! Я сходу выдула бутылку воды и честно расплатилась. И настолько увлеклась таким процессом оплаты, что могла бы потом забрать с собой всю его лавочку. Но я ограничилась только ещё бутылкой лимонада, которую прихватила с собой. Не стала наживаться на своём собственном удовольствии. И снова отдалась бешеной самбе. 

А потом посмотрела на небо. Оно было уже почти светлым. Южное полушарие! Здесь же сейчас лето, рассвет в полшестого утра. Срочно домой, на виллу Бауманов! Я же совсем голая. Да, срочно-пресрочно, а куда? Где я? В какой части города? Куда меня занесла эта безумная ночь? Адрес я помнила отлично, а что с того? Поймать такси? Сейчас легче поймать Ханумана за пылающий хвост. И спросить не у кого. Не знаю я португальского, и испанского тоже не знаю. Горе мне. И тут меня осенило. Я заорала так, что перекрыла весь этот шум. 

— Ээээээй! Тут кто-нибудь говорит по-английски?! Ээээээй, спасите! Кто говорит по-английски?! 

С первого раза не сработало. С третьего - тоже. Я почти сорвала голос, когда ко мне подбежали мои спасители: девушка — такая же белая, как я, но ещё и блондинка, и её приятель двухметрового роста, тоже блондин, в рогатом шлеме. Датчане, туристы. Изложила суть своей катастрофы. Но толку мне с них. Однако, этот викинг кое-как говорил по-испански. Мигом отыскался испаноговорящий абориген. Ещё через пару минут из какого-то дома принесли карту города. И всё оказалось совсем не страшно. Оказывается, я всю ночь кружила вокруг нашего квартала. Через каких-то полчаса меня привели домой под надёжной охраной викинга и чертовки (На ней был чёрный хвост и золотые рожки, остальное различалось с трудом.); и с огромным эскортом совершенно невообразимых существ. 

Дверь открылась моментально, я даже не успела позвонить. Только шагнула через порог, как с улицы грянуло: 

— Адеус, Фрида! Ате а нойче, Фрида!  (До свидания, Фрида! До вечера, Фрида!)

Грета с Максом уже сходили с ума от беспокойства, и успели основательно поссориться, выясняя, кто именно отпустил меня совсем одну. Я мигом помирила их заявлением, что просто валюсь с ног от счастья, и этим счастьем обязана им и только им, и я их обоих люблю и обожаю. Всё врут святоши. Рай не на небеси, а здесь, на Земле, в Рио, а они оба ангелы в этом раю. И Ульрика с Джерриком — тоже. А бразильцы — лучший в мире народ. 

Из ванной я вышла паинькой, самой приличной на свете немецкой девушкой. Меня мигом усадили за стол, а оттуда переправили в кровать. Рассказать ничего не позволили. 

— Потом, всё потом. Мы знаем здешние нравы. Долго валяться в постели тебе не дадут. 

И точно: в семь часов вечера с улицы грянуло: 

— Фрида! Фрида! Фрида! 

На этот раз меня проводили до калитки. Джеррик достал из своего рогатого шлема ту самую карту и на хорошем немецком успокоил: 

— Не волнуйтесь, с нами она больше не заблудится. 

И была ещё одна фантастическая ночь. И ещё одна. А потом наступила “серая среда”. Как по волшебству исчезли все следы карнавала. У католиков начался великий пост. Поразительно, я совсем не устала. Какая, к чёрту, депрессия?! Во мне как будто заработал атомный реактор. С Джерриком и Ульрикой мы облазили весь Рио. Поднимались на Корковаду к подножию Христа, прошли из конца в конец по Авенида Атлантика, отметились на Капакабана... Летали в Бразилиа. Побывать в стране и не посетить столицу? Восхитились творением Нимейера, и всё. Праздник кончился. 

Прилетела в промозглую мартовскую Европу и поняла, что ещё одну зиму я тут не переживу. 

— Да - задумчиво проговорила Ана Витториа. — Похоже, мы с тобой много чего упустили, милый. 

—  Наверстаем ещё. - бодро отозвался её благоверный.  — Кстати, а посему Фрида? 

—  Похоже, здесь какая-то политика. Это не наше дело. Амала, а что у тебя в этой папке? 

—  Фотографии с карнавала. Вы по-прежнему утверждаете, что это “богомерзкое действо” совершают только негры, мулаты и метисы? А белая публика изволит только созерцать? 

—  Ну, туристы, конечно. Как ты или эти твои датчане. 

— И на корсо тоже туристки? Королевы школ самбы — туристки? Да кто их туда пустит? Знаешь, сначала я была уверена, что ты прав. Когда праздник кончился, и мы отправились изучать город, я сообразила, что у меня ничего не останется на память. Зашла в фотомагазин и купила простенькую камеру.  “Вы только нажмите кнопку. Всё остальное сделает Кодак”. В том же магазине продавалось множество фотографий с карнавала, от открыток до больших постеров на стену. Я купила подборку в формате А3. Вот смотрите: на площадках корсо могут быть только самые красивые танцовщицы данной школы. Во главе шествия — только такие же. Иностранцы и вообще — посторонние, только в хвосте, за немалую, кстати, плату. Смотрите внимательно. Вы когда-нибудь видели такое интересное витилиго: точно по форме самых модных купальников? Это мулатки, по-вашему, до загара были белее молока, аж розовые? 

Превосходные фотографии. Какие же мы, люди, красивые существа! 

—  Вы остаётесь при своём мнении, сеньоры? Это — богомерзкое действо? Да не может Богу быть противна красота! Иначе он не бог, а дьявол. Простите, если оскорбила ваши чувства. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее у меня ощущение, что наш мир вывернут наизнанку. Или наши мозги. Вот, только такие островки... 

Амала бережно собрала фотографии, закрыла папку. Ана Витториа встала, обняла её за плечи. 

—  Твой ашрам тоже такой островок. И остров Ольги. Знаешь, может ему подходит другое имя: остров Преображения. Как ты думаешь? 

—  Я думаю, как наладить туда переправу. Вот только утопленников мне тут не хватало. Ребята, возьмёте меня завтра с собой? Мне одной страшно. Я не так хорошо плаваю. 

Когда я уже направлялся в свою комнату, меня перехватил Джеральд и попросил заглянуть к ним на пару минут. Естественно, заглянул. Они собирали вещи. 

— Приходится возвращаться в Штаты раньше, чем я рассчитывал. Жаль, очень жаль, но там происходят слишком серьёзные события. Может быть когда-нибудь Амала снова согласится нас принять. Я постараюсь хорошо мотивировать свою просьбу. Вас тут уже не будет, но всё равно... Я тебе в благодарностях не рассыпаюсь. Ты же мысли читаешь. Но всё равно, слушай. Я политик, Марк, и я вижу этот мир совсем иначе, чем ты. В мире скоро будут большие перемены, будут потрясения. Так вот, знай: у тебя есть лобби в Конгрессе. У вас с Ольгой. Погоди! Не у тех, кто вас сюда прислал. Только у вас. Марк, я пузатый янки, но я не дурак. Я понимаю эту жизнь. И хорошо представляю, как вы попали сюда.  Но: что бы не стряслось, пока мы с Алисой живы, у вас есть дом, а в этом доме люди...  

Он подал мне обычный почтовый конверт. 

— Здесь несколько моих визитных карточек и всякая полезная информация: где, как, через кого. Из вашей страны нельзя просто так позвонить и сказать: “Хэллоу, старина! Как дела, как Алиса, как дети?”. Но, я очень надеюсь, когда-нибудь...  

А у Алисы с самого начала глаза уже были на мокром месте. 

     *  *  *