Восьмидесятилетний команданте вышел на балкон президентского дворца и бросил взгляд на свой счастливый народ, торопливо спешащий на работу по примыкающим к дворцу узким улочкам. Легкий океанский бриз ласково трепал поредевшие седые пряди главы первого коммунистического государства Латинской Америки.
- Ничего не болит, уже хорошо, - подумал команданте.
Последнее время здоровье железного лидера резко ухудшилось. Несмотря на строгую цензуру, слухи о его немощи просочились за стенки дворца, и народ со дня на день ждал трагическое известие о кончине великого лидера. Видимо, чтоб снять с себя всю ответственность за бессилие медицины перед биологическими часами, министр здравоохранения пошел на беспрецедентный шаг и, как последний резерв, пригасил Великого целителя Сунь-Хуна из дружественной азиатской страны, который должен был вот-вот приземлиться в аэропорту столицы почему-то с очень многочисленным штатом медперсонала. Вообще-то официальная медицина страны категорически отвергала и даже запрещала нетрадиционные методы лечения, но, прослышав о чудесах Великого Сунь-Хуна, сделала исключение. К тому же, по мнению министерства здравоохранения, команданте уже ничто не могло спасти от приближающейся кончины, а значит, и повредить ему тоже уже было невозможно.

В полдень команданте, как всегда, пил на балконе свой тройной кофе с сигарой и слушал доклад об успехах металлургии, когда перед ним появился министр здравоохранения с выражением полной растерянности на лице и доложил о прибытии Великого целителя. Команданте сразу уловил, что что-то не так и велел выкладывать, в чем дело. Министр смущенно покосился на пятидесятилетнюю супругу комаданте и пробормотал:
- Видите ли, товарищ президент, как бы вам сказать, методы Сунь-Хуна, они несколько нетрадиционны и немного противоречат нашей, так сказать, коммунистической морали.
- Вот как? Интересно, ну давай рассказывай, что там этот азиат придумал.
- Как бы вам сказать, товарищ президент, - опять сконфуженно пробормотал министр, покосившись на супругу президента, которая в данный момент делала вид, что пытается разглядеть парящую над океаном птицу, - нельзя ли обсудить детали лечения конфиденциально?
- Ну что это еще за тайны мадридского двора, а ну давай, живо выкладывай, - громыхнул команданте, чем заставил побледнеть уже итак перепуганного министра.
- Как будет угодно, - пробормотал министр, - Великий Сунь-Хун лечит оргазмами.
- Ха-ха-ха, - загромыхал команданте, оргазмами? Чем-чем он лечит? Не таблетками… хе-хе, не физкультурой… хе-хе, не операциями… хе-хе, не закаливанием хе-хе, а оргазмами хе-хе, ну дают азиаты. Тут он громко зашелся в кашле, а когда приступ кончился, продолжил, - и что же этот Сунь-Хун, так сказать, сам… собственноручно или как? Тьфу, гадость!
Команданте повернулся к супруге, которая на короткий момент оторвала свой пристальный взгляд от океана, выразила лицом поддержку и понимание и снова устремила взгляд в голубую даль, показывая своим безразличием всю глубину нелепости и несуразности нетрадиционных методов лечения.
- Полностью понимаю и разделяю ваше недоверие, - пробормотал министр, - ваше мнение полностью совпадает с моим, по долгу службы я вынужден был сообщить вам суть методов лечения. Позвольте от вашего имени расторгнуть контракт с Сунь-Хуном и вернуть его самого и весь его медперсонал обратно.
- Что еще за медперсонал? - полюбопытствовал командатне.
- Великий Сунь-Хун прибыл со штатом молодых девственниц, которые собственно и должны в лечебных целях генерировать оргазмы на себе.
- Что это еще за чертовщина, почему на себе? А как же пациент, а ну поясни, - переспросил президент.
- Видите ли, товарищ президент, Великий Сунь-Хун утверждает, что при получении оргазма организм оргазмирующего индивидуала или индивидуалки излучает позитивное поле, обладающее лечебным эффектом. А если несколько оргазмирующих индивидуалок оргазмируют одновременно, то их излучения коогерентно усиливаются и несут в себе лечащий заряд способный излечивать множество недугов. Вот почему для коогеренции оргазмологического поля он располагает те части тел, которые он называет концентраторами оргазмической энергии по эллиптической линии, ориентированной с севера на юг, а пациента помещает в одном из ее фокусов. Впрочем, все вышесказанное, явно противоречит общепризнанной медицинской методологии оздоровления, и я с удовольствием отправлю этого шарлатана обратно в Азию.
- Ну, ты брат, не спеши с депортацией, - задумался команданте, - человек летел черт знает откуда, устал с дороги, небось, он сам-то уже не молодой человек, отправить его обратно мы всегда успеем, расскажи-ка, как он до такого додумался, долго экспериментировал или сразу осенило, как Ньютона, когда ему яблоко на башку свалилось.
- Великий Сунь-Хун, кстати, настаивает, чтоб его всегда называли Великим, утверждает, что данный метод был открыт в период Великой кастрации императоров. В пятом веке народ этой азиатской державы решил, что император больше будет радеть за благо народа, если он будет бездетным и кастрированным. Кастрировали императоров в раннем детстве, и они уже вырастали без всякого влечения к противоположному полу, но некоторые из любопытства приглашали девственниц, заставляли их расположиться по кругу и получать удовольствие, так сказать, из собственных рук. Придворные историки, как водится, вели летописи, где фиксировали каждый момент жизни императоров, недуги и причины смерти. Перечитав, и статистически сопоставив древние рукописи, Великий Сунь-Хун и пришел к своему, так сказать, научному открытию. Впрочем, все это зиждется на древних манускриптах, которые, кроме самого Великого Сунь-Хуна, никто не понимает, поэтому я полагаю, что ваше решение отправить этого шарлатана обратно будет правильным.
- Зря ты, брат, не доверяешь древним рукописям, - задумчиво произнес команданте, - смотри, как они в точку с кастрацией попали. Нашим западным соседям это надо принять на вооружение, сколько у них сенаторов и президентов через это карьеру поломали: Кеннеди, Клинтон, Эдвардс, Шварценеггер, всех и не вспомнить. Нет, ну в раннем детстве кастрировать будет явный перебор, а лет через семь после заключения брака, после рождения второго ребенка, в самый раз, начиная с должности сенатора, мэра и выше… Как только избрался, так к доктору на кастрацию, а ты что думаешь, дорогая? – обратился он к супруге, которая безучастно слушала беседу, продолжая, что-то пристально разглядывать на просторах океана.
- Я думаю этот метод надо обязательно опробовать, - невозмутимо заключила супруга президента, и, перехватив недоуменный взгляд министра здравоохранения, добавила, - я надеюсь, вы отдаете себе отчет, что здоровье и благополучие команданте выше лицемерной буржуазной морали, придуманной капиталистами для более удобной формы эксплуатации трудящихся масс.
- Понял, - сказал министр, и с легким поклоном удалился.

Сеансы коогерентных оргазмов проводились в овальном кабинете, поскольку его форма, как нельзя, кстати, для этого подходила. Великий Сунь-Хун строго отмерил и нанес метки, вдоль которых должны были располагаться излучательницы оргазмологической энергии. Поскольку оплата девушек полностью зависела от количества оргазмов, в состав группы входил бухгалтер Хунь-Вам и гроза женского коллектива – бывшая хозяйка подпольного публичного дома для высокопоставленных чиновников Варвара Александровна Эпштейн. Как бывшая актриса МХАТа (до того, как стать содержательницей притона), Варвара Александровна чувствовала фальшь, и одного ее жеста было достаточно, чтобы бухгалтер Хунь-Вам зачеркнул галочку в учетной ведомости против фамилии девушки, только что страстно и проникновенно изобразившей и озвучившей необычайный по глубине и силе оргазм.
- Не верю, – отрубала Варвара Александровна, и Хунь-Вам, ни слова не говоривший по-русски, перечеркивал что-то в зачетной ведомости, полагаясь на интонацию. Особенно доставалось самой молодой и красивой работнице Сунь-Вынь. Резолюция «не верю» выстреливалась в ее сторону почти после каждого оргазма.
- Ну, ведь было же, было же, - лепетала она своим тонким голоском, оглядываясь и ища поддержки у своих подруг по работе, но те, не желая ссориться с всесильной Варварой Александровной, отворачивались или делали вид, что очень сильно сосредоточены на своем концентраторе энергии, который вот-вот сработает.
- Стерва, - продолжала Сунь-Вынь, видя что оспаривать решение бесполезно, - это она моей красоте и молодости завидует, сама б легла тут и показала б, как надо, а командовать каждая дура умеет, а у родителей в деревне двенадцать детей, а я одна работаю, а что с ними будет при таких заработках?

Однажды ночью Сунь-Вынь проснулась и вышла на балкон президентского дворца. Ночной город светился огнями и уступами спускался к океану. В темноте то там, то тут вырисовывались тени громад католических соборов, таких монументальных и устремленных ввысь и таких чуждых и непривычных для азиатского восприятия. С океана тянулись струи теплого воздуха и приятно обдували лицо и плечи. Был слышен шум прибоя. Ряд пальм, посаженных вдоль балконной балюстрады, приятно шелестел листьями. В темноте, немного поодаль, сидел Великий лекарь Сунь-Хун и задумчиво глядел в сторону океана, поглаживая свою длинную козлиную бородку. Сунь-Вынь поклонилась ему, но он как-бы ничего не замечал. Сунь-Вынь кашлянула, но Великий лекарь не прореагировал. Она уже хотела было покинуть его и вернуться в покои дворца, когда Великий Сунь-Хун произнес, - говори, дитя мое, ты что-то хочешь спросить?
- Сунь-Вынь склонила голову, и, опустив глаза в землю, как положено в присутствии Великого лекаря, спросила, - почему эта старая русская женщина так часто говорит мне «не верю» и что это значит?
- Сядь рядом, дитя мое, и послушай. Я видел Варвару на сцене самого знаменитого театра России, тогда она была молода и красива. Мы тогда совсем молодыми с моим другом Мао приехали в Москву изучать медицину, но он увлекся политикой и умер молодым в восемьдесят три. Руководитель театра Константин Станиславский Варваре просто поклонялся. Он всегда присутствовал на репетициях, и когда актер плохо играл, Константин подходил и, глядя актеру в лицо, говорил: не верю. С тех пор это и пошло в народ. В России каждый знает, когда режиссер говорит «не верю», это означает, что актер плохо играет. Потом Константин умер, Варвару, по сфабрикованному врагами театра политическому делу, отправили надолго в тюрьму, а когда она вышла, она была уже не молода и не красива, тогда она и открыла свой элитный публичный дом в Москве. Его посещали очень уважаемые люди, но потом власть сменилась, ее покровители ушли в отставку и ее снова посадили. А после второго срока я, по старой памяти, взял ее на работу и теперь мы вместе, как когда-то в той давней холодной Москве, но уже оба старые и мудрые.
- А что же мне делать, Великий лекарь, чтоб она мне поверила?
- Надо все делать искренне, и верить тому, что ты говоришь или делаешь, как говорил великий Константин Станиславский.
- То есть, мне надо поверить, что я люблю восьмидесятилетнего команданте, так?
- Именно так, дитя мое, если ты хочешь, чтоб тебе поверили, все должно быть по Станиславскому, а особенно оргазм.

Прошло шестнадцать лет. Младший сын покойного команданте - стройный пятнадцатилетний красавец Константин только что вернулся с океана, где он катался на волнах в сопровождении двадцати охранников на джетски, готовых немедленно прыгнуть в воду при появлении акулы. Мама Константина - вдова команданте пообещала охранникам скормить их всех акулам в городском аквариуме, если с ребенком что-то случится.
- Привет мамуля, - сказал он, обращаясь к седой женщине, похожей, скорее, на его бабушку, - давай поедим, я голодный как волк после этого серфинга.
- Конечно, моя радость, сейчас будем есть.
Отца Константин видел только один раз и то в первые минуты после рождения, естественно он его не помнил. Коогерентные оргазмы сделали свое чудо, и команданте прожил на несколько месяцев дольше, чем ожидали врачи. Он умер в кресле на балконе, с сигарой в руке и улыбкой на лице, сразу после того, как увидел своего родившегося сына – Константина. Биологическая мать – красавица Сунь-Вынь сразу после родов была отправлена обратно с крупной суммой денег, но над Атлантикой что-то случилось с самолетом, и она так и не долетела. Постаревший бывший министр здравоохранения до сих пор, гуляя по набережной, вспоминает тот ужас, когда ему пришлось объяснять супруге команданте причину беременности Сунь-Вынь.
- Это все Великий лекарь, - лепетал, заикаясь, министр. Он наплел этой Сунь-Вынь про систему Станиславского, она возомнила себя актрисой и начала тренироваться, внушая себе мысль, что она влюблена в команданте. Однажды, ну во время сеанса, их глаза встретились, и команданте поверил. И случилось то, что не ожидал никто, Сунь-Вынь перестала быть девственницей, а команданте в который раз стал отцом.
Узнав новость, супруга команданте провела два собрания. На первое собрали всех его детей от всех браков, некоторые среди которых были старше ее.
- Это будет ваш брат или сестра, - сказала она, - вы все будете любить его или ее, как и всех остальных его детей.
Второе собрание было для работников дворца.
- Я надеюсь, что вы все здесь понимаете всю лицемерность буржуазной морали, которую придумали капиталисты для более удобной формы эксплуатации трудящихся масс, - произнесла она хорошо заученный тезис из университетского курса теоретического марксизма. И если хоть один из вас когда-либо откроет рот и скажет что я не мать этого ребенка, то я сама приду к вам в дом и убью и вас, и все живое, что я там найду. Если у вас есть собака или кошка, я убью и их. Если у вас есть канарейка, я откручу ей голову, а если вы держите рыбок, то я разобью аквариум и раздавлю их каблуком.
Она подошла к толстенькому, недавно принятому на работу поваренку Педро, на штанишках которого расползалось мокрое пятно, приблизила свое лицо к его бледному вспотевшему личику и сказала, - я вижу, вы поняли, это хорошо.
Она обвела взглядом собравшихся служащих и добавила, - благодарю всех за работу, с этого дня ваши зарплаты удвоены, все свободны.
Министр здравоохранения пятился к выходу, когда супруга команданте попросила его остаться.
- А вам надо быстро найти научное объяснение моей беременности от команданте и наличие некоторых азиатских черт во внешности будущего ребенка, и предоставить этот материал министерству пропаганды для распространения порционным методом.
- Это будет нетрудно, - сказал министр и вышел с поклоном.

- А как звали твою бабушку? - неожиданно спросил за обедом Константин свою седую маму, - ну ту, что приехала из Азии, это ж от нее мне достались эти азиатские глаза.
- Ах, ее? – как бы задумавшись, произнесла вдова команданте, - ее звали смешно - Сунь-Вынь.
- Ну почему же смешно?- сказал Константин, - по-моему, очень музыкально – Сунь-Вынь. Ты знаешь, она мне недавно снилась, такая молодая и красивая, она что-то говорила на своем наречии и почему-то тыкала пальцами то на свой живот, то на грудь, то на меня. Я помню, она представлялась - Сунь-Вынь, Сунь-Вынь, и еще постоянно повторяла какое-то странное длинное слово – СТА-НИС-ЛАВ-СКИ, ты не знаешь, что это?
- Глупости, выкинь из головы свои дурацкие сны или лучше почитай их научное объяснение в медицинской энциклопедии и не болтай во время еды, это вредно для пищеварения.